Подруги.
Тина в сотый или, наверное, тысячный раз за вечер повторяла про себя проклятое слово как мантру. Судорожно перебирала подол чёрного кружевного платья, размазывала еду по тарелке, жмурилась и поджимала губы, сдерживая слёзы. Рассматривала узоры на скатерти и собственные ногти, лишь бы не встречаться взглядом с той, что была причиной отчаянного и абсолютно непонятного для самой Кароль состояния. И тонула. Безнадёжно тонула в мыслях и чувствах. Натыкавшись взглядом на две сцепленные руки, выдавливала фальшивую улыбку и убеждала себя, что всё правильно. Всё так и должно быть: счастливая Джамала в браке и безумно радостная за неё Тина. Однако вот радоваться у женщины не выходило, только улыбаться кончиками искусанных губ от безысходности и кончиками пальцев поглаживать теплую кожу из-за ужасающего желания касаться.Почему?
Почему Тина, находящаяся на грани от истерики, продолжала сидеть за накрытым столом напротив Джамалы и её мужа? Почему она чувствует, как горечь оседает на языке, стоит всего лишь мельком увидеть сияющее лицо женщины, тёплую улыбку и влюблённый взгляд, обращённые совсем не к ней? Почему приехала в сексуальном кружевном платье без белья под ним к своей подруге? Чертовски много вопросов для одного вечера. И Кароль абсолютно не может на них ответить. Даже желанием не горит: всё, во что она пытается всеми усилиями заставить себя поверить, полетит к чертям, стоит ей ответить на один из вопросов. — Давно вы дружите? — Тина нехотя поднимает голову, отрицательно кивая. Поправляет медовые волосы и зачем-то думает о том, что хочет почувствовать, как пальцы Джамалы перебирают их, массируя голову. Насмешливо хмыкает, приказывая себе перестать думать о чем-то подобном. Но ведь это по-дружески. Разве нет? — Но уже лучшие подруги? — Да, милый, — брюнетка пристально смотрит на Кароль, подпирающую руку под подбородок и вновь размазывающую вилкой салат по тарелке. — Лучшие подруги. — Где здесь уборная? — Чувствует, что ещё чуть-чуть и её выдержка и отрешённое состояние треснут по швам. Слишком резко встаёт из-за стола, ударяясь коленом. Произнести словосочетание «у вас» язык не поворачивается. Бекир тактично покашливает, привлекая внимание женщины, и показывает рукой вправо, что-то говорит. Но Тина не слышит: в ушах звенит, голова идёт кругом. Она слишком долго находилась здесь. — Я провожу тебя. — Джамала встаёт и кладёт руку на оголённую спину Кароль, чуть ниже лопаток, подталкивая. Тине хотелось бы истошно закричать, но она только еле слышно скулит и волочит ноги по полу. Рука с бархатной кожей обжигает, но женщина не хочет её сбросить, всего-навсего задержать подольше. Указательный палец проходится по родинке, поглаживает маленький шрам и внезапно исчезает. — Тин, — Кароль разворачивается к подруге, чуть ли не впервые за вечер, смотря в глаза. Как ожидалось, легче не стало, выворачивающее наизнанку чувство усилилось. — Мы пришли. Тина кивает и открывает дверь, с громким хлопком закрывая её и сползая вниз в следующую секунду. Джамала удивлённо смотрит на дверь, пытаясь найти разумное объяснение такому странному поведению подруги, длящемуся весь вечер. Брюнетка кладёт руку на ручку, но отдёргивает, думая, что женщине нужно побыть одной. Она возвращается в столовую и присаживается обратно, иногда рассеяно поглядывая на дверь уборной. — Она какая-то странная, — мужчина медленно допивает вино из бокала, и тянется для поцелуя. Джамала кладёт руку на его грудь и останавливает, пронзая хмурым взглядом. — Всегда так себя ведёт? — Как она себя ведёт? — Слишком грубо, будто бы Кароль обвиняют в чём-то плохом или оскорбляют. Бекир пожимает плечами и тянется к смуглой шее, откидывая голову женщины назад. — Да что ты ко мне, блять, лезешь? — Раздражённая Джамала пересаживается на стул Тины и скрещивает руки на груди. Женщина царапает ногтями дорогую дверь позади себя, сидя с запрокинутой головой, и с силой сжимает веки. Тушь не водостойкая, объяснять, а врать тем более, Тина не хочет. Второй рукой вновь впивается в ладонь, игнорируя запёкшуюся кровь. Под ней нет ковра, а пол слишком холодный, чтобы на нём сидеть. Но Тине откровенно плевать. Она слышит словно через толщу воды приближающиеся шаги и со стоном встаёт, подходя к раковине. Джамала не стучит. Ну, а зачем, если она всегда свободно входит в гримёрку Кароль, когда та переодевается и в ванную комнату в её доме, когда принимает душ? — Ты чего тут застряла? — Я умываюсь. — В темноте? — Брюнетка включает свет, и Кароль дёргается, прикрывая глаза рукой. Слишком ярко. Джамала закрывает дверь и защёлкивает её на щеколду, но передумав, останавливается. Тина делает вид, что не замечает её и увлечённо водит большим пальцем по скуле, всматриваясь в отражение. Совсем не узнаёт женщину в зеркале. Дело даже не во внешности. И задается ещё одним вопросом.Как докатилась до такого?
Как докатилась до того, что врет той, что не могла никогда врать даже по мелочам? До того, что скрывает всё от той, которая раньше знала даже чересчур много? До того, что ревнует свою лучшую подругу к её мужу? До того, что не может видеть их вместе, а если и видит, сразу же хочет зарыдать? Тина была первым человеком, которому Джамала рассказала о предложении Бекира. И Кароль была рада, чертовски рада за подругу, но сердце сжалось, как только она услышала, что брюнетка согласилась. А что она ожидала? Что женщина так тараторит ей об отказе от предложения? Этого ожидала? Дура.Какая же ты дура, Кароль.
Дура, потому что не могла столько времени разобраться в своих чувствах. Дура, потому что осознала ненужную влюблённость, когда Джамала уже была замужем. Дура. Осознала это за столом, сидя напротив её мужа. И, может, Тина не права. Не влюбилась, нет. Но почему тогда она до беспамятства желает, чтобы по вечерам брюнетка обнимала только её и никого больше? Чтобы она вплетала свои темные, как смола, пряди в тёплые медовые. Зарывалась в них носом и бесконечно долго вдыхала запах яблочного шампуня с корицей. Почему ей становится дурно, когда она смотрит на губы брюнетки? И хочет прикоснуться к ним пальцами, проведя по маленьким ранкам, а потом заменить губами. Хочет сминать, кусать и облизывать их. По-дружески? Совсем нет. До чёртиков хочет её тело. Хочет, чтобы оно принадлежало ей. И Кароль становится страшно, когда она ловит себя на мысли, что безудержно хочет, чтобы и мысли, чувства и эмоции брюнетки принадлежали ей. Чтобы она делилась сокровенным только с ней. Чтобы вся Джамала принадлежала, блять, ей. Это безумие, Тина. Ты безумная. Всё эти непонятные чувства, именуемые влюблённостью, у женщины больше похожи на зависимость. Неизлечимую зависимость. Она знает, что это отнюдь не нормально, но ей, опять же, откровенно плевать. Вот так просто. Джамала осторожно, будто бы боясь спугнуть, подходит к Тине. Облокачивается на стену и всматривается в лицо, пытаясь зацепиться за что-нибудь, что объяснит происходящее. — Ты плакала? — Кароль сводит брови и приближает лицо к зеркалу: глаза всё же покраснели. — Нет, — почти не врёт. — Тушь в глаза попала. — Для подтверждения своих слов аккуратно проводит кончиком ногтя по глазному яблоку, часто моргая от неприятных ощущений. — Ты себя сегодня странно ведёшь, — брюнетка ёжится, вспоминая слова мужа, которые несколько минут назад почему-то показались ей оскорбительными. Или они просто были сказаны с укором. — И не только сегодня. — Ох, ты заметила меня. — Как бы Тина не старалась, а фраза скорее звучит жалобно, нежели ядовито. — Что случилось? — Джамале совсем не кажется, будто бы Кароль отстраняется с каждым днём все больше. — Ты так охладела. Тине кажется, что в этот момент она вспыхивает с удвоенной силой. Переводит взгляд на брюнетку, с характерным хрустом заламывает пальцы и часто дышит ртом. Джамала, испугавшись резкой смене состояния, стремительно приближается к подруге, опуская ладонь на лихорадочно вздымающуюся грудь, другую на спину. Вновь гладит оголенную кожу и прислоняется виском ко лбу. — У тебя красиво платье, — не вовремя сказанный комплимент лишь распаляет Кароль. — И вырез на спине, — пальцы вырисовывают замысловатые узоры, едва прикасаясь к нежной коже короткими ногтями. Тина закрывает глаза. — Тебе так идёт. — Кароль чересчур громко выдыхает, почти стонет. Силится открыть глаза, но понимает, что не готова нарушить этот момент. Возможно, что последний момент с Джамалой в её жизни. Зачем дружить, если один из влюбился? Незачем. Продолжать какое-то, даже совсем мизерное, общение тоже. Будто бы даёшь надежду бродячему псу, пуская погреться, а потом резко выкидываешь за порог. И Тина не хочет быть этим псом. Она хочет любить и уважать себя. Однако стоит услышать глубокий голос, в котором откликаются тысячи галактик и почувствовать мягкие, горячие и в тоже время невесомые прикосновения, все, что Кароль выстраивала и продолжает пытаться выстроить — сгорает дотла. Джамала отрывается первой и выжидающее смотрит на подругу. Тина хотела бы что-то сказать, но комок, отвратный и тошнотворный комок в горле не даёт этого сделать. Поэтому женщина спешит сбежать из квартиры, но дрожащие ноги возвращают её за стол, который она готова сжечь взглядом. Неуклюже плюхается и залпом выпивает бокал, позже хватая бутылку с центра стола. Трясёт. Тину заметно трясёт, и Бекир привстает, предлагая самому налить, на что она не обращает никакого внимания. Не замечает, как проливает напиток мимо, и он отпечатывается тёмным пятном на платье. Джамала в полнейшем замешательстве, и даже в ярости. Она чуть ли не бежит в столовую, намереваясь разобраться с Тиной наедине. И видит, что Кароль не в порядке: продолжает наливать вино трясущимся руками в почти полный бокал, иногда опять проливая его на платье. Брюнетка выхватывает из рук бокал и бутылку, оставляет их на столе, хватает Тину за руку и тащит в кухню. Оказавшись на кухне, Джамала грубо отталкивает Кароль к барной стойке и защёлкивает замок слишком хлипкой двери. В комнате прохладно, потому что окна открыты настежь, а вечер выдался более чем промёрзлым. Тине все равно не хватает воздуха, чтобы вдохнуть полной грудью. Как только выйдет из этой треклятой квартиры — вдохнёт. — Нам нужно поговорить. Кароль не хочет разговаривать: в конечном итоге она признается. Она хочет разорвать с Джамалой все связи и абсолютно не хочет, чтобы та знала или даже догадывалась о ее чувствах. Придумает что-то вроде того, что ей не нужны друзья, и она хочет одиночества. Только навряд ли это сработает: брюнетка слишком проницательна и слишком хорошо знает её. — Просто отпусти меня, ладно? — Продолжает твёрдо стоять на своём: никакого разговора не будет. Обе прекрасно понимают, что Тина имеет ввиду. Но Джамала сдаётся, убеждая себя, что завтра встретится с женщиной и она поговорят по душам, как раньше. Она не опустит Тину, как и Тина её. Не опустит. Ещё не знает, что если сдастся сейчас — они падут навсегда. Неуверенно кивает и отходит от проёма. — Спасибо. Это спасибо никоим образом не благодарное и искреннее. Джамала, сама того не зная, может и отпустила её сейчас, потеряв. Однако Кароль знает, что женщина ещё долго, непозволительно долго не отпустит её. Зависимость. Тина мчится в прихожую, надевает каблуки и кожаную куртку, достаёт из сумки телефон и ключи от дома, и кидает на пол. Пусть останется на память. Джамала, опомнившись, спешит к ней, но прямо перед её носом мелькает копна медовых волос, а позже дверь. Она распахивает дверь вновь, но единственное, что может хоть как-то указать на наличие Кароль — быстрый стук каблуков где-то этажом ниже. — Твоя подружка уже ушла? — Брюнетка не оборачивается, продолжая смотреть в след. Заставляет себя поверить, что завтра они встретятся, поговорят. Джамала останется ночевать у неё и они будут не спать всю ночь, ведя себя как глупые и наивные дети. Она и подумать не может, что Тина заносит номер её телефона в чёрный список, удаляет сообщения и фотографии, стоя на обочине оживлённой дороги. Заказывает билет в Лондон, и обговаривает с Пашей небольшие поправки в графике. И кто знает, может, через несколько лет они встретятся в какой-нибудь кофейне на окраине Киева, потому что обе любят тишину. Тина всё ещё не будет снимать кулон с созвездием водолея, подаренный Джамалой. Джамала же будет постоянно поправлять неудобную сумку на плече, но не снимет её, потому что она всё ещё пахнет парфюмом Кароль. Даже не будет из неё ничего вытаскивать: фотографию сына, старый чек из супермаркета, вычурный перстень, маленький флакончик духов и потрёпанный кусочек бумаги, на котором неразборчивым почерком написано: «влюбилась в лучшую подругу. и, кажется, лучше бы её звали не джамалой, а зависимостью».