Чай с имбирем

В кабинете, отданном под деятельность шахматного клуба, почти ощутимой дымкой висело интеллектуальное напряжение. Однако исходило оно исключительно от одного человека: Томиоко действительно была погружена в игру.  Тоджо же, проигравшая Найто в камень-ножницы-бумага-енот-арматура-кисель и вынужденная теперь быть соперником Нетсуми, думала о вечном, мамином чизкейке и секущихся кончиках. Масаëши, в свою очередь, напрягал извилины, сидя напротив ушедшей в прострацию Андоо, пытаясь придумать, как бы наиболее унизительным способом уничтожить бывшего Мацумото. В светловолосой башке Тенши тоже не были ни одной мысли о шахматах. Она размышляла об отношениях Ойкавы и Ририн, пытаясь убедить себя, что это не её дело. Получалось не очень.  - Я, конечно, понимаю, что у уховëрток и тараканов в твоей черепной коробке какое-то очень важное совещание, - неожиданно подал голос Найто, расслабленно сползая по спинке престарелого стула и осуждающе качая головой, - но так безмозгло скармливать мне свою ладью...  Вопреки ожиданиям подростка, Тенши не смутилась. Девушка уже достаточно долго общалась с Масаёши, чтобы по его отсутствующему выражению лица догадаться, что он, в лучшем случае думает как бы позлить Тоджо, а в худшем - мысленно исполняет арию царицы ночи, аккомпанируя себе воображаемыми резиновыми уточками. Дабы определиться, Андоо тихо напела, в упор глядя в чёрные глаза Найто:  - Der Hölle Rache kocht in meinem Herzen.   - Хорошая попытка, - усмехнулся парень; из его голоса исчезло раздражение, - но сейчас я не в настроении.  - Разве для Моцарта может не быть настроения? - философски-патетическим тоном спросила Тенши.  - Сейчас договоришься, - предупредил подросток, с наигранной опасностью прищурившись, - и будешь приветствовать меня "Лючия ди Ламмермур" каждое утро.  - Но это не Моцарт, - резонно возразила Андоо.  - Эй вы, эксперты хреновы! - уличившая кохаев в болтовне Тоджо хорошенько треснула по парте. - Сейчас в музыкальный клуб отправлю, жалкие коллаборационисты!  - У них нет сегодня занятий, - с максимально неискренней вежливостью отозвался Найто, однако всё же решил вернуться к игре, пока Мацумото его куда подальше музыкального клуба не отправила.  Некоторое время Масаёши и Теншико изображали какую-никакую деятельность, незаинтересованно обмениваясь псевдоинтеллектуальными шахматными пинками, но вскоре опять сдались.  - Найто-сан, - задумчиво обратилась к старшему первогодка и, услышав в ответ одобрительное мычание, продолжила, - одна моя знакомая начала встречаться с не совсем порядочным человеком и я беспокоюсь, что эти отношения могут ранить её...  - Я был удивлён, когда ты вычислила, что я шарю за музыку, - Найто неторопливо подвинул пешку вперёд указательным пальцем, - но теперь ты решила, что я ещё и на консультанта по любовным вопросам похож?  - А разве это не очевидно? - Андоо крутила между пальцев съеденную ладью. - Должны же были вы хоть чему-то научиться, суя нос в отношения Мацумото-семпая и Мацукавы-сана.  Поняв, что сказанула, Тенши вздрогнула и подняла виноватый взгляд на удивленного товарища по клубу. Некоторое время они молча пялились друг на друга и, когда девушка уже собиралась падать Масаёши в ноги и извиняться на всех ей известных языках, второгодка рассмеялся:  - Это было настолько грубо, что я польщен. Глядишь, к концу года человеком станешь.  - Э-э-э, - неуверенно протянула Андоо, настороженная аморальненькой похвалой, - спасибо?  - Так уж и быть, поиграем в пьяненьких подружек, - в доказательство серьезности своих слов Масаёши даже сел прямо, - тем более отношения Ивашиты и Ойкавы только ленивый в школе не обсудил.  - Серьёзно? - изумилась Тенши, совершенно позабыв из-за беспокойства о Ририн о космических размерах популярности спортсмена.  - Ну, похоже ты единственная, кого эти отношения волнуют именно из-за Ивашиты, - Найто подпëр кулаком щëку и ввëл королеву в игру.  - Есть ещё Куруми-сан, - почесала висок девушка, начиная понимать, что подросток сейчас будет жёстко унижать её шахматистское достоинство.  - Кто это? А хотя неважно, - отмахнулся от своего же вопроса Масаёши, - если только это не та грубая черноволосая прыгунья.  Она самая. Определённо. Однако Андоо благоразумно решила об этом умолчать. Мало ли какие у них там счёты.  - Понимаешь, - состроив псведоглубокомысленную мину, начал делится мудростью Найто, - в любви не как в шахматах...  - А я думала, вы наоборот используете метафору связанную с ними, - Теншико увела коня подальше от слона оппонента, понимая, впрочем, что отсрочила его неминуемую гибель на ход, от силы два.  - Хорош острить, малявка, ты даже в шахматах одолеть меня не можешь, чего уж говорить о словоблудии, - Масаёши, действительно, чувствовал себя королём положения. - Любовь понятие слишком общее. Она многогранна и из всего калейдоскопа эмоций, который будет рвать твою душу на куски, хороших чувств окажется парадоксально мало. Любовь толкает людей на поступки, но вовсе не на те, что показывают в фильмах. Это буквально цирк самых уродливых решений. Девушка нахмурилась и с некоторым недоумением посмотрела на Найто. Его слова показались неуместно тяжёлыми и чëрными для пронизанного мягкими лучами солнца и спокойствия кабинета.  - Звучит так, будто у вас печальная история любви, - брякнула Тенши, внимательно разглядывая лицо собеседника, словно пытаясь понять, что он испытывает.  Тишина тягучей массой свалилась с потолка, накрывая головы подростков. Андоо задумчиво кусала внутреннюю сторону щеки, краем глаза видела, как колышутся от тёплого ветра занавески и слушала отдалённый смех и выкрики откуда-то со школьного двора.  Наконец Масаёши, всё это время не сводивший взгляда с доски, вскинул брови и постучал указательным пальцем по столу.  - Печально - это твой предыдущий ход, - сказал парень.  Девушка скользнула взглядом по расставленным фигурам, потыкала извилины палкой, дала себе мысленный подзатыльник и рассеяно улыбнулась:  - Ой, действительно. Может, сделаем вид, что вы ничего не видели? - Поганка, - фыркнул Найто, прикрывая глаза. 

* * *

Дом тёти встретил Цую иссушенно-мрачной, враждебной тишиной. Девушка давно научилась не нарушать её. В прихожей среди дорогой обуви потëртые синие кеды Бакумацу смотрелись такими же жалкими и ненужными, как и она сама.  Одно несбыточное мгновение, вошедшее в странную, убогую привычку, Цую ждала услышать мамин голос и звук её шагов. Следом за ним рука об руку шли опустошение и невыносимо острая боль в груди.  - "Быстрей бы закончить школу и уйти отсюда," - девушка неосознанно сжала мятую рубашку над проекцией сердца; мнимая попытка утешить боль.  - Посмотрите-ка, кто вернулся, - голос Мико прокатился по вымотанному сознанию Бакумацу горящим колесом.  Цую скривилась и раздражённо посмотрела на сестру, спускающуюся по лестнице со второго этажа. На Китамуре была свободная футболка, шорты и её извечная противная ухмылка.  - Я тут в канцелярский заходила за стикерами и прикупила тебе лезвий, - Мико встала напротив девушки, возвышаясь над ней, и заложила руки за спину, - они у тебя на столе. Режься на здоровье.  - Прекрати ходить в мою комнату, когда тебе вздумается, - у Бакумацу не осталось физических сил пререкаться с Китамурой. Сказав это, Цую прошла мимо, намеренно толкнув сестру плечом. Мико страдальчески ойкнула и заломила руки, изображая задетого в лучших чувствах родственничка.  - Ты в последнее время поздно возвращаешься из школы, - говорила Китамура вслед устало поднимающейся по ступенькам девушке, - тебя кто-то обижает? Только скажи мне, я им всем задам трëпку.  Бакумацу проигнорировала насмешки Мико. Дойдя до комнаты, она захлопнула за собой дверь и осталась в темноте. Тяжело вздохнула, сползла на пол.  Сквозь оконные стекла в комнату проникал свет уличных фонарей. Холодный и отстранённый. В нём сверкнули, привлекая уставший взгляд, оставленные на столе лезвия.