« На очередном собрании «Мстителей» Тони сказал: « У нашей деточки рак. Не обижайте деточку, это не хуже, чем опухоль, которая живет со Стивом!» - а потом засмеялся, потому что в данном контексте раковые клетки звали Баки. Это был самый счастливый день за последнюю неделю. Мне надоело чувствовать себя грёбаной хрустальной туфелькой. Тетя Мэй звонит каждые полчаса, чтобы узнать, все ли со мной в порядке. Боюсь огорчить, но у твоего племянника опухоль в голове, что растет каждый день. С ним уже давно не все в порядке. Нэд смотрит укоризненно каждый раз, когда я переодеваюсь на тренировку. Старк не пускает меня на задания и даже не встречается взглядом. Мне хочется только, чтобы кто-то подошёл и вколотил мою рожу в стену. Это будет чем-то более настоящим, чем всё это дерьмо. 08.09.2018»
Питер обожает Наташу, потому что Романов остаётся единственной, кто не изменяет своего отношения в его сторону. Для неё он такой же мальчик, как и все остальные, которых Старк регулярно берет на стажировку. Всё, что она говорит во время одной из ежедневных тренировок, это: “Не перегрейся на солнышке, малыш, неохота потом тебя откачивать”. Роджерс, который в этот момент как раз блокирует удар Ванды, бросает на Романов недовольный взгляд, перехватывая руку девушки и отшвыривая от себя футов на двадцать. Наташа жмёт плечами и устраивается на ступеньке винтовой лестницы вместе с потным Бартоном, внимательно наблюдающим за боем и обтирающим влажное лицо полотенцем. Питер даже сейчас чувствует себя лишним в этой команде по спасению мира, в этом своеобразном цирке уродов. У кого-то нет сердца, кто-то бывший наемный убийца, кто-то превращается в огромного зеленого монстра, а потом мучается от психологических проблем. Почему наличие опухоли еще не определяет тебя в этот список сломанных супергероев, почему ты можешь по-настоящему умереть? Ты какой-то особенный неудачник из сотни других? Паркер жуёт печенье и считает удары, которые пропускает Ванда, когда появляется Старк. Они видятся редко, чаще отводят взгляд, чаще молчат. В голове Питера каждый раз всплывает мысль, что он безобразен в своем бесправии, в своей беспомощности. От этого хочется плакать, в голове раздается звон. С его рецепторами в последние несколько дней творится какая-то стрёмная херня. Но это не удивительно. Он жрёт столько таблеток каждое утро и каждый вечер, что любые рецепторы отказали бы к чёртовой заднице. А Тони кажется, что он находится в затянувшемся кошмаре, который не проходит, сколько бы боли себе не причиняй, сколько бы пальцев не пересчитывай. Каждый раз, когда он заходит в конференц-зал, то считает до десяти, как будто детский прием, которому учила мама, навсегда избавит от ноющей боли в области несуществующего сердца. Питер смотрит своими глазами-галактиками, преданными, по-детски наивными, на него, как на своего спасителя, на своего, блядь, героя. А у Старка столько крови на руках, что можно открывать станцию переливания. В глазах - война и горе, могильные плиты и тишина кладбища, а улыбка - призрак на чердаке души. И за спиной столько боли, от которой можно повеситься, близким людям. А по воскресеньям и четвергам еще и цветы тем же людям, которые были когда-то дороги. Издержки профессии. Издержки этого несправедливого и дерьмового мира, где вымышленные персонажи, принты на майках и комиксы на столах онкологического отделения переживут тебя самого. - Детка, хочешь лимонад? – Ванда теперь заботливо кружит вокруг Питера, когда Тони и Стив что-то громко обсуждают на веранде. Паркер качает головой и морщит лоб, стараясь не раздражаться. Это никак не связано с тем, что в его голове теперь растёт что-то стрёмное. Скорее с тем, что за взгляды бросает на него Максимофф. От них хочется спрятаться, игнорировать, злиться, орать, что он остался тем же, что он хочет верить, что с ним всё по-прежнему в порядке, что всё пройдёт, что это грипп, ангина, ОРЗ, любая излечимая херня. Питер верит в это, и таблетки помогают ему, вселяя в грудную клетку фальшивую уверенность в собственном бессмертии. Питер просто устал. Питер все еще хочет стать белой картонной стенкой. Роджерc и Старк все еще оживленно спорят, Стив постоянно размахивает руками и хмурит брови, как его личная опухоль по имени Баки, Тони молчит и протирает очки. Паркер пытается выкинуть случайно услышанные слова: «Полгода. Возможно, немного больше, если все пойдет хорошо». Это снова напоминает холодный, словно разряженный воздух в кабинете Мэйсона-у-которого-слишком-много-рамок. Непроизвольное подташнивание, физическое ощущение беспомощности. - Мы начнём химиотерапии со следующего месяца, а пока подготовим его организм препаратами и подберём схему лечения. Нам нужен чёткий режим процедур. Питер, ты молодец, ты обязательно поправишься, - улыбается мистер М. Ложь. Фантомные боли не означают отсутствие паучьего чутья. Паркер был так увлечен спором двух, как оказалось, заботливых папочек, что совсем не заметил появившегося в холле Виджена. Теперь Ванда кружит над ним, улыбается, смеется, берет его за руку и снова смеется. Наверняка, Виджен и от лимонада не отказался. Они так отвратительно довольны жизнью, что Питеру становится горько. Он это не контролирует. Просто дожёвывает последнее печенье и поднимается на ноги, отряхивая рубашку. Больше всего хочется свалить куда-нибудь в тёмное местечко, обхватить себя руками и посидеть, закрыв глаза. Представить, что всё это не с ним. Но он просто поворачивает голову и, игнорируя припарковавшиеся к нему взгляды, делает несколько шагов в сторону выхода. - Передайте Тони, что он обещал меня отвезти, он не может игнорировать меня вечно.***
Питера клонит в сон, он постоянно протирает глаза, как будто все, что он пережил за эти пару месяцев лишь ночной кошмар. По крайней мере, Паркер отчаянно хочет в это верить. В нагретом салоне за несколько минут - спасибо кондиционеру - становится прохладно, и тиски, стянувшие было голову, медленно отпускают. Питер смотрит в зеркало заднего вида на две фигуры, которые до сих пор спорят, и массирует виски. Он не хочет думать о том, что будет. Он не хочет думать о том, что дальше. Скорее всего, не будет ничего. Он не хочет впускать в голову страх, но его всё равно колотит каждую ночь, когда он старается уснуть. До трёх. Четырёх. Пяти часов утра. Стивен Лаберж даёт множество простых методик, которые позволяют понять, спите вы или нет, Питер прочитал это очередной ночью, когда не мог заснуть. «Попробуйте закрыть рот и нос, если вы при этом дышите, значит, вы во сне», - гласит одно из правил. Питер закрывает рот. Питер приближает ладонь к носу. Пока ты не дышишь, все, что происходит с тобой, не больше, чем иллюзия. Но Паркер отводит руку, вжимается в сидение, оборачивается и ищет среди фигур другую вакцину, которая просто так не отпускает, даже при желании. Старк все еще играет заботливого папашу. Питер не помнит, когда в последний раз спал больше двух часов. Питер устал. Он всего лишь хочет стать белой картонной стенкой. Паркер включает плеер, переводя ползунок на личную библиотеку. Когда они катаются со Старком, то тот слишком отдален. Постоянно курит и слушает радио на какой-то странной хуевой частоте, от которой начинает сквернословить. Питер считает, что это расплата за игнорирование себя или, не дай Боже, Квентина. В колонках звучит Nick Cave & The Bad Seeds -O Children. У Питера слезятся глаза, ему по-настоящему страшно. Сейчас нет оправданий в виде Тони с незатушенной сигаретой. - Собачье дерьмо, - кричит Старк, захлопывая за собой дверь. – Как меня заебал этот пенсионер с нетрадиционной ориентацией. Пусть заведет себе псов и выпилится нахуй со своим дружком, чтоб точь-в-точь была концовка Ганнибала. Как будто я не знаю, что тебе можно и нельзя. Как будто я… - Мистер Старк, вы не говорили, что питаете страсть к фильмам о Гарри Поттере и, видимо, Гермионе, - голос Питера дрожит. На самом деле Старку нравится Малфой, но только сейчас Тони понимает, что у Паркера истерика. Мальчишка вжался в кресло и плачет, теребя завязки на толстовке, изредка прижимая пальцы к красным глазам в попытке остановиться, в попытке заглушить немой крик. У него мурашки на хрупком теле. Он всего лишь напуганный мальчишка, у которого рак мозга. Все еще живой человек, от которого у Старка обычно останавливается сердце. Все еще Питер, которого он встретил год назад в трико. Все еще Питер, который столько не попробовал. Все еще Питер, которому Тони не показал тот мир, что обещал. Все еще мальчик, который боится умирать. Все еще его Питер. - Мистер Старк, я не хочу уходить, - плач не унимается. Тони прижимает мальчишку к себе, проводит рукой по непослушным вьющимся волосам, гладит затылок, шепчет на ухо, что все будет хорошо. Ложь. Фантомные боли не означают отсутствие паучьего чутья. Но сейчас Питер мучительно хочет уверовать в эти слова. Старк касается губами лба мальчишки и берет его руку. Они сидят в тишине ещё примерно две выкуренных сигареты, когда Старк заводит мотор. Магнитола воспроизводит песни с каких-то странных затворков души Железного человека, он, впрочем, не против. Они едут по автостраде битый час, держась за руки, пока Питер не засыпает. Ему снятся врачи в клетчатых рубашках и футболках с эмблемами супергероев.***
“У моего психолога странная привычка кивать головой когда нужно и когда не нужно. По-моему, она такая же искусственная, как фикус в кабинете мистера М. У неё столько же рамочек. Она врет столько же, сколько все остальные. У меня постоянно раскалывается голова от звона паучьего чутья. Меня тошнит от её духов. Меня тошнит от голубых цветов в горшке на её столе. Меня просто беспрерывно тошнит уже третий день. 15.09.2018”
- Хочешь чаю, милый? Ну вот. Как обычно. Психологи считают, что стабильность - это лучшая успокоительная пилюля для смертельно больных пациентов. Питер чувствует себя неуютно, отчего начинает чесать кожу у себя на кисти. Здесь все такое ненастоящее, искусственное, словно в безумном скандинавском фильме. - Если не хотите, чтобы я обблевал вам кабинет - лучше не стоит, - Паркер вежливо улыбается и продолжает усиленно раздирать кисть. Он напрягает зрение, чтобы увидеть имя на её бейджике, которое забывает уже во второй раз, и понимает, что не может его рассмотреть. Зато на него смотрят спокойные голубые глаза сквозь стёкла очков, и ему становится почти стыдно за свой выпад. Эта женщина явно не виновата в том, что сегодня ему особенно хреново. - Мистер Старк говорит, что все будет хорошо. Я ему верю, - Питер складывает руки на груди и закидывает лодыжку на колено. Рассматривает свой белый “Найк” с нездоровым интересом, делая вид, что небольшая клякса влажной земли на заднике - это единственное, что беспокоит его на сегодняшний момент. - Почему? - Потому что он супергерой. В голове с детства осталась глупая установка - врачи не болеют, как и супергерои. - А ты разве не один из них? У него нет настроения говорить. Ему хочется домой. Голова болит просто нещадно, ещё и утренние хлопья норовят вот-вот покинуть желудок. - Я лишь мальчик, у которого опухоль мозга. Питер не помнит, когда надевал костюм. Он помнит лишь тяжесть и боль в ногах, которая разливается по всему телу, спирает дыхание. Он не может сделать даже самый обычный прыжок. Эта беспомощность убивает сильнее, чем рак. - Тебя начало тошнить? - Не настолько, чтобы испортить вам аппетит прямо сейчас. Она поправляет очки и медленно поднимается из-за своего места, беря со стола твёрдую папку и прижимая её к груди. Доброжелательная улыбка и голубые глаза - такие же голубые, как и странный цветок возле её компьютера. Это подкупает. Наверное, психологи набивают подобную улыбку годами, потому что она действует - на подсознательном уровне, пока её обладательница обходит стол и осторожно присаживается на самый край, глядя на Питера. - У тебя есть девушка? Питер помнит, как держал руку Старка пару дней назад. Сердце пропускает пару ударов. - А что насчет друзей? “Побоюсь разрушить чьи-либо иллюзии, Стив, но детка не умрёт прямо сейчас, если ты вдруг на секунду прекратишь бегать за ним хвостом. Тем более, у него не прекратит разрываться голова от мучительной боли, если ты спросишь об этом ещё четыре раза. Зато начнёт у меня. Так что, Питер, со всем моим искренним сочувствием и пониманием. Принеси из холодильника бутылочку минералки, пока Роджерс впитывает в себя мою правоту? Сегодня снова жарко, как в преисподней. Спасибо”. - Я знаю, что твои друзья - это тема очень личная… - Как и моя тошнота. - …но ты можешь рассказать мне. Они ведь поддерживают тебя? - Послушайте… - Питер глубоко вздыхает и переплетает пальцы, глядя в пол. - Я в порядке. Мне не нужно делиться ни с кем своими переживаниями, чтобы чувствовать себя комфортно. - Можешь звать меня Джулия, я же говорила. Мы друзья, Питер. - Хорошо… Джулия. Давайте я соглашусь на ваш чай, но за это остаток сеанса мы просидим в тишине. По-моему, сделка честная. Если учитывать нашу болтовню, которая уже состоялась. На удивление, она соглашается. Паркер снова замечает комиксы на столике для ожидания.