***
Чонгуку холодно, настолько, что даже в изредка лютые зимы, опускающиеся на Корею, ему не так холодно, как сейчас. Менсу все тепло забрал, безграничную морозную пустыню оставил. Чонгуку в нее тепло никогда не вернуть, в ней света никогда больше не будет. Омега себя за плечи обхватывает, остатки тепла сохранить пытается. На складе, куда их распорядился отвезти Менсу, мрачно, сыро и холодно, но альфу совершенно не волнуют эти факторы. Чонгук смиренно ждет своего часа, укутавшись в махровый плед, что любезно водитель предоставил. Чонгук ожидает всего, что угодно, даже смерти, зазывает ее, умоляя забрать с собой, чтоб больше не мучиться, чтоб себя изнутри еще больше не убивать. Чонгук давно мертв. Первый выстрел на рулетке душу искалечил. Второй выстрел на приеме случился, когда в глаза Тэхёна глянул. Третий случился в квартире Хосока, когда омега самовольно ноги раздвинул, сладко стонал под рыжим и просил еще. Выжигающее чувство предателя на сердце клеймом выжалось. Чонгуку с ним жить, если когда-нибудь он еще раз с Кимом столкнется, то в глаза посмотреть не сможет. Чонгук всхлипывает, подтягивает колени к себе, прислушивается к мертвой тишине, что на барабанные перепонки давит. Кровь неприятно липнет к коже, а голова кругом идет. Менсу слишком сильно ударил, Чонгуку кажется, что у него сотрясение. Но омега пытается откинуть эти мысли в сторону, во тьму всматривается и вздрагивает, когда его неожиданно за плечо хватают, на ноги встать заставляют и тащат куда-то. Резко яркий свет от старых неоновых ламп загорается, покрытое многолетней грязью и пылью помещение освещает. Чонгук оглядывается, не понимает, что происходит, ищет взглядом Хосока, но только его природный запах четко слышится в воздухе. Парня снова швыряют, как шавку, он видит перед собой носки черных лакированных ботинок. — А теперь смотри, — Менсу больно за волосы тянет голову назад, омега болезненно вскрикивает. Чонгук глаза распахивает и на рыжего смотрит. Запястья Хосока ржавая цепь окутывает, словно змеи, перекинутые через железные прутья. Альфа на цыпочках пол цепляет, зубы до скрежета сжимает, но ни звука не издает. Чонгук смаргивает слезы, с альфы взгляд отвести не может и не понимает, почему Хосок подвешенный, будто туша для разделки. Парень переводит перепуганный взгляд на отца, что команду дает, и усмехается, смотря на Чонгука, издеваясь молчанием, доводя омегу до очередной истерики. Чонгук отчетливо слышит, как кожаная плеть рассекает воздух, как касается кожи альфы, оставляя первые красные полосы, уродующие татуировки на спине. Чонгук замечает позади одетого во все черное мужчину, что снова замахивается и наносит удар, сильнее предыдущего. Чонгук сказать ничего не может, даже вздохнуть, смотрит и дергается каждый раз, как плеть плоть Хосока обжигает, будто его на части рвет. Альфа изнутри щеки прокусывает, но упорно продолжает сдерживать болезненные крики. Палач не щадит, только руку поднимает и градами тяжелых ударов спину и бока покрывает. Чонгук больше не может смотреть на гримасу боли на лице Хосока, хоть альфа пытается показать, что он справится и выдержит. Омега срывается к ногам отца, на коленях стоит перед тем, кто его жизнь разрушил, кто стал причиной всего, что с Чонгуком творится. Менсу забрал все, весь свет, все надежды, все мечты, что омега хранил в своей душе. Менсу вырвал, разорвал на мелкие куски и разбросал по всему миру. — Пожалуйста, прекратите, умоляю, отец, ему же больно, — Чонгук в темные омуты смотрит, сострадание в них ищет и не находит. Менсу только брезгливо парня в бок пихает и отворачивается, людям, что стоят по всему помещению, какие-то приказы отдает, но Гук не слышит. Омега с Хосока взгляд отвести не может, а альфа слабо улыбается, губами шепчет «не бойся, малыш». Чонгук помочь хочет, на ноги подскакивает и к рыжему подбегает, прижимается телом к животу и слезы глотает. — Хватит, перестань! — кричит омега, головой мотает, но его хватают двое и отцепляют от Хосока, что гортанно рычит на альф. Хосок каждого поубивает, плевать ему уже на Менсу и его приказы, на его власть. Хосок его лично убьет, глотку перегрызет и голову на пику воткнет, любоваться по утрам будет. Рыжий ослабленными руками дергает, но понимает, что не вырваться, что придется еще терпеть, ведь Менсу только начал, в кураж вошел. Хосок теперь крика не сдерживает, что эхом от бетонных стен отдается, когда раскаленный металл к лопаткам прикладывают. — Блять! — Хосок через раз дышит, потому что место огнем горит, который по всему телу распространяется, внутрь переходит, под кожу и к органам ползет. Хосок дергается, в спине выгибается, уже рваные вздохи не сдерживает. Глазами в разные стороны смотрит, сфокусироваться пытается, но Хосок очередную вспышку боли гасит в крики. Чонгук бьется в руках альф, кричит и умоляет остановиться, но он никто, пустое место, да и разве самого дьявола остановишь? Чонгук на рыжего смотрит, боясь, что альфа не выдержит, умрет прямо здесь. Так не должно быть. Хосок так страдать не должен, плевать на все, что было «до». Хосок его спас, каким бы ублюдком ни был, Чонгук ему безмерно благодарен. Но омега ничего сделать не может, только за мучениями рыжего наблюдать, мысленно пытаться часть боли забрать. — Сначала я искалечу его, — Менсу стоит рядом, сигарету курит и серый дым выдыхает, — после заставлю тебя смотреть, как будет мучиться твой друг, как его, — Чон-старший на секунду задумывается, бросает холодный взгляд на омегу, в страхе глаза распахивающего, знающего, о ком речь идет, — Чимин, точно, — губы сардоническая улыбка трогает, а у Чонгука все внутренности поочередно взрываются, после себя кровавое месиво оставляя. Менсу решил Чонгука заживо похоронить под толстым слоем земли. Чимин здесь ни при чем, Чимин вообще не должен быть связан со всей историей, что с Чонгуком происходит. Чимин. Его Чимин не пострадает, но не верить словам Менсу будет глупо и опрометчиво. Альфа всякое придумать способен, использовать Чимина в качестве слабого места Чонгука. — Ты можешь делать со мной все, что угодно, но прошу, не трогай Чимина и никого, кто хоть как-то имеет отношение ко мне, — омега больше не дергается, поднимает взгляд на отца, пропитанный едкой ненавистью и злобой, что может города разрушать. Менсу только демонстративно вздыхает, выкидывает сигарету и кивает своим телохранителям, чтобы за ним шли. Чона показательные наказания более не интересуют, дела важнее есть, но он дал приказ своим людям — развлекаться. Альфам, что привыкли убивать, только в радость такие приказы исполнять. Каждый второй здесь Хосока собственными руками задушить готов, на то веские причины есть, некоторые самолично пытались пару раз рыжего убить, но всегда что-то мешало, живучим гадом оказался. А сейчас Менсу сам его на блюдечке с золотой каймой подал — веселись и наслаждайся, как говорится. Чонгука отпускают, он падает на пол, больно ударяясь коленями, раздирая кожу на них. Но плевать. Он боли не чувствует, он и есть сплошной комок боли, что в сердце разрастается глубокими корнями. Чонгук за движениями альф следит, что Хосока с цепей снимают. Рыжий падает куском мяса вниз, не в силах конечностями пошевелить, хотел бы — не смог. Чонгук с места срывается, подбежать хочет, но его поперек талии перехватывают, крепко держат, к себе прижимают. Омега в руках бьется, кричит, но все тонет в неожиданно раздавшихся выстрелах, что по заброшенному складу разносятся. Чонгук заполняющее помещение запах порока чувствует, крови других, свой собственный страх, что парализует, словно сильнодействующий яд. Омега теряет счет времени, не замечает, как прижат к холодному полу грузным телом, из-за чего вздох трудно сделать. Все, что слышит Чонгук, — это непрекращающиеся звуки выстрелов и крики. Если смерть пришла за ним, то Чонгук готов, ибо больше не страшно, больше нет ничего. Чонгук — пустота, внешняя оболочка, у которой внутри ничего не осталось. Омега частенько задумывался, когда рисовал картины с мрачным оттенком, каково это — умирать. Наверное, спокойно, раз все, что он сейчас ощущает — это умиротворяющую пустоту. Чонгук поклясться может, что его смерть пахнет мятой.***
Тэхён ждать больше не может. Альфа волосы на голове выдирать готов, потому что мерседес слишком медленно едет, плетется, хотя он скорость под сто пятьдесят по пустому городу набирает. Намджун доложил, что на основном складе Чона какой-то переполох, альфа сразу готовых людей распорядился туда отправить. У Тэхёна все бойцы подготовленные, живым из склада никто не выйдет. Альфа машину с оглушительным визгом шин паркует и выходит, быстрым шагом идет к стоящему рядом с внедорожником Намджуну, отдающему приказы. — Что там? — спрашивает Тэхён и из рук телохранителя пистолет принимает. — Внеплановое что-то, — отвечает Намджун, бросая взгляд на наручные часы. — Но там Менсу, доложили пару минут назад. Будем действовать сейчас? Тэхён кивает. Чон Менсу пора на покой. Семья Чон свою роль отыграла, власть познала, но победить в смертельной гонке не смогла. Если не использовать выпавший шанс сейчас, то второго такого же удачного случая может не быть. — Вызови Мина, пусть вышлет своих людей, — приказывает Тэхён, а сам к воротам склада подходит. Охрана, выставленная по периметру склада, уже вся расстреляна, из тел кровь свежая вытекает, асфальт пропитывая. Тэхён слышит звуки стрельбы, отдает приказ, чтобы Менсу жив остался, ведь пулю тот только от него получит. Через несколько минут все стихает, только отдаленные шумы проезжающих на трассе машин слышно. Альфа — один из людей Кима — выбегает из здания, докладывая, что все чисто и можно проходить. Тэхён перешагивает через трупы, проходит на склад, в котором грязно, сыро и холодно, по сторонам смотрит, своего врага ищет. Среди поднявшейся вековой пыли, океана крови, что по бетонному асфальту льется, Тэхён находит. Находит то, что, думал, навсегда потерял. Длинные пальцы Менсу обхватили лебединую шею, сжимая так сильно, что еще чуть-чуть, и омега задохнется. Не остывшее дуло пистолета после стрельбы больно висок обжигает, вынуждая рваные вдохи делать. Чонгук за руку отца держится, пальцами раздирает кожу под рубашкой, но хватку ни на секунду ослабить не может. Чонгук думал, что уже умер под грузным телом, но когда стрельба закончилась, то все еще дышал. Омега с трудом выполз из-под альфы, но его тут же за волосы схватили и резко дернули — теперь он дышать почти не может, сейчас его жизнь в руках того, кто его убить желает. Тэхён на Чонгука смотрит, шагу сделать не в состоянии. Едкий неприятный запах железа вперемешку с запахом леса смешивается, но плевать, на все плевать. Его омега сейчас под прицелом, тяжело дышит, а еще у него кровь на лице, плечах и груди. Ярость затапливает светлую радужку глаз, Тэхён обещает, что Менсу гнить в аду будет за все свои выходки в отношении Чонгука. Ким слышит, как сзади к нему подбегают люди, жестом заставляя их остановиться. В руках Менсу самое ценное сокровище в мире находится, сейчас каждый шаг Тэхёна должен быть продуман, любые исходы в голове выстроены быть должны. Альфа взгляда с Чона не сводит, на Чонгука смотреть себе запрещает, слишком больно становится. — Ты дашь мне уйти, иначе я ему голову прострелю, — Менсу на висок омеги давит, отчего тот болезненно скулит. — Награду «отца года» ты точно не получишь, — усмехается Тэхён, а сам думает, как Чонгука спасти. — Грязно играешь, омег как щит выставляешь? — Ким презренно хмыкает, но внимательного взгляда с альфы не сводит. Менсу в ловушке, Менсу знает, что живым не выйдет, единственная козырная карта в руке — Чонгук. — Даю тебе одуматься и сложить оружие, — но Тэхён договорить не успевает, раздается оглушительный выстрел, что испуганно замереть заставляет. Хосок тупую боль, что по телу кислотой расходится, терпит, игнорирует и встает. У него кровь по всему телу, он в ней купается будто, но плевать. Сейчас у него одна цель — Чонгука спасти, который в руках Менсу дышать пытается. Рыжий рукой за живот хватается, у него кровь стекает, две пули все-таки достали его. Хосок понимает, что не жилец, что ему от силы час остался, пока кровь полностью из организма не вытечет. Альфа знает, что его душа в тартаре пожизненно обитать будет, он за собой заберет Менсу, который жизнь самого светлого существа разрушил. Хосок видит, как мешкает Тэхён, как судорожно глаза Кима бегают по помещению в поисках спасения. На рыжего всем плевать, его никто не замечает сейчас, про него будто все забыли, всех только Менсу волнует, что под прицелом омегу держит. Хосок подбирает пистолет, валяющийся на полу, курок взводит и прицеливается. Хосок — лучший стрелок, лучший боец, лучший убийца. Он убьет того, кто его таким сделал, за собой в бездну утащит. Хосок стреляет, разнося по помещению громкий звук, что от стен эхом отражается. Сам на колени падает, морщится от боли, которая убивает. Альфа чувствует, как старуха с косой над ним нависает. Тэхён на ошарашенного Чонгука смотрит, к омеге подбегает и валяющегося на полу подхватывает, оседает с ним на пол и к себе прижимает. Ким находит истекающего кровью Хосока, мысленно благодарит за то, что спас, за то, что смог. А Тэхён нет. Ким проебался по всем параметрам, омегу спасти так и не смог. За него это сделал его же враг. Чонгук хватается за рукава пальто альфы, что своим запахом окутывает, принося легкое успокоение. В легких до сих пор жжение, отчего омега продолжает тяжело дышать. Чонгук дрожит, он снова на волосок от смерти был, но, похоже, что он любимчик фортуны. Он снова остался жив. Чонгук прижимается лбом к груди альфы и слез не сдерживает, чувствует, как руки бережно поглаживают голое тело. Чонгук холода больше не ощущает, зато отчетливо чужую кровь в воздухе чувствует, много крови. Парень голову поднимает и с глазами Тэхёна сталкивается, в которых так много эмоций, что омега теряется, ресницами хлопает и не верит, что Ким здесь. Рядом. Нашел. Спас. Но Чонгук голову в сторону поворачивает и видит того, кто пистолет в руке крепко сжимает, на коленях стоит и руку у живота держит. Омега вырывается из объятий Тэхёна, к Хосоку срывается и перед ним падает, лицо в ладони берет и на ухмылку смотрит, понять ничего не может. — Хосок! — Чонгук видит, как альфе даже говорить трудно. — Пожалуйста, Хосок, не умирай, Хосок! — у омеги губы от страха дрожат. Он ненавидел Хосока, смерти желал, а когда она подошла, то отдавать не хочет. Плевать, что альфа много боли причинил, плевать, он жить должен, теперь должен, ведь Менсу больше нет. Рыжий только усмехается, устало кладет голову на колени Чонгука и глаза прикрывает. Бороться сил нет. Хосоку места в этом мире нет, никогда не найдется. Для Хосока одна дорога — в ад. Пусть она будет его спасением, ведь он умер на руках парнишки, что светом стал и звездой путеводной. Хосок полюбил омегу, что никогда его не был, никогда не стал бы. Но спасение есть, Чонгук показал, что даже самая падшая душа заслуживает его. Блаженнее всего для человека — умереть счастливым. Чонгук прижимает к себе истерзанное тело Хосока, понимая, что не сказал ему две простые вещи. Хосок показал Чонгуку, что поступки делают из тебя настоящего человека. Несмотря на то, что Хосок в своей жизни сделал много, за что его нельзя прощать, но Чонгук простил и понял. У альфы была тяжелая жизнь, но он был не властен над нею. Он просто жил и выполнял приказы, не думая о том, что когда-нибудь сможет обрести счастье. Хосок существовал, в этом его вины не было. Чонгук не успел сказать ему это, не успел сказать банальное «спасибо» за спасение. Чонгук никогда не забудет Хосока, всегда в своем сердце носить ухмылку рыжего будет, именно она делала из него человека. Чон Хосок прощен и спасен.