Безгрешная

      Пустынные земли, когда-то названные одним моим знакомым демоном «пустыней», проносились мимо, и машина оставляла им от себя лишь пыльные клубы дыма. День только начался, а я, когда смотрела на этот унылый пейзаж за окном вездехода, думала, что он, такой серый и невзрачный, уже подходит к концу. Рядом со мной сидел Эдди. За всю дорогу он так и не произнёс ни слова. Напротив нас сидели ещё несколько охранников принцессы. Принцессы. Принцесса должна быть со своим народом в самый жуткий момент и в самое несчастное время, а получалось наоборот!       — Эдди?       Агент едва заметно повёл своими зелёными глазами за стёклами очков. Но с нами в машине сидели ещё люди, и он не стал ничего озвучивать в тот момент.       — Позже, принцесса.       И опять это сухое, брошенное на ветер «позже»! Опять этот взгляд какого-то нового Эдди, которого я совершенно не знала       Продолжаем ехать по неровной дороге. Я смотрю в окно и в моих мыслях мелькает арест демона, который стал для меня дорогим за всё это время. Неужели всё повторяется, Эвелин, и ты снова доверилась тому, кому не следовало? Только в этот раз ещё больше, ещё сильнее. Ты доверилась ему не только душой, но и всей собой, всем своим существом, каждой крупицей. Каждой иллюзией, теперь будет звучать уместнее.       — 20 миль, принцесса.       Я даже не обернулась на его голос. Если Эдди постарался утешить меня этим, ему это не удалось. Я снова погружаюсь в свои мысли и вижу 33-й лагерь всего каких-то полчаса назад.       Беготня. Суета. Все куда-то бегут — лишь бы не стоять на месте. Я одна не понимаю, в чём дело, когда ко мне подбегает Эдди, за которым плетётся с магнитными наручниками Дис, резко хватает меня за руку, и все втроём мы бежим в непонятном направлении. Куда — знает только мой агент.       — Сюда, оба, живо.       Он обращается с нами одинаково. Только вот один из нас — демон, а другой — правитель, но по словам и действиям Эдди разницы совершенно никакой.       Он захлопывает за нами дверь, и ненадолго мы остаёмся в темноте. Глаза Диса тут же загораются. Меня это не пугает, Эдди тоже, но агент всё же предпочитает искусственный свет и достаёт зажигалку.       — Ты что, закурил?       Эдди не удостаивает меня ответом. Всегда такой правильный, милый мой Эдди!.. Ты бокал шампанского по праздникам брезговал брать. Даже позже мне так и не удалось узнать это у него.       И меня, и Диса свет ослепляет, но мы молчим. Хотя в наручниках только демон, мы оба чувствуем себя здесь пленниками. Я осматриваюсь. Это бункер.       — Эдди, почему здесь только мы? Остальные?!       Немой вопрос, который я так и не закончила, растворяется в воздухе, точно ударившись о стальное, белое как мел лицо агента.       — Зачем ты арестовал его? — восклицаю я, уже начиная раздражаться, надеясь, что хоть на один вопрос Эдди мне ответит. И тот действительно наконец оборачивается ко мне, беглым взглядом между тем пробежав по демону, который был ему явно мерзок.       — А ты не понимаешь, Эвелин? Закончится перестрелка, я сразу же утащу тебя подальше от этой гадкой твари. Прости, — его голос вдруг стал привычным тёплым, в них зазвучали нежные нотки, — что приходится так поступать.       Я молчала и лишь иногда переводила полные недоумения взгляды на Диса, но тот стоял в стороне, опустив глаза в пол. Нет. Они с Эдди абсолютно не похожи. Ведь когда-то я и впрямь ставила их на одну ступень. И дело не в глазах или в оттенке цвета волос… Казалось, за всё это время они поменялись ролями. И Дис заменил мне агента… Моего дворцового агента, каким Эдди когда-то был.       Парень же в эту секунду прислонился к двери, прислушался и поманил меня за собой. Дис последовал за ним не по своему, разумеется, желанию.       Снаружи и вправду стало тихо, хотя до меня ещё смутно доходило всё происходящее. Перестрелка. Да, я слышала выстрелы, слышала даже взрывы, но что это было и из-за чего, понять не могла. Эдди вёл нас всё вперёд и вперёд, пока мы не вышли на свет. Вокруг до сих пор не было ни души.       Еле поспевая за Эдди, я наконец подбежала к нему и резко схватила за руку, дёрнув на себя. Агент остановился. Дис тоже дёрнулся в сторону.       — Да объясни ты уже! — воскликнула я, но скорее не от злости, которая, впрочем, тоже подступала к горлу, а от желания уже скорее всё прояснить. — С самого утра ты врываешься ко мне — непонятно откуда и с какой целью, затем арестовываешь Диса, давая перед всеми клятву, а теперь увозишь нас обоих куда-то, когда началось что-то страшное!       Дис внезапно усмехнулся. Я одарила его злым взглядом, не придав, впрочем, значения его усмешке. Эдди покачал головой.       — Какой он тебе Дис, Эвелин… Он демон. Он ничтожество, свергнутое с Небес в ад. Он тёмное существо, которого надо сторониться, бояться, остерегаться, а вместо этого ты… — он горько вздохнул, и глаза его, устремлённые на Диса, стали метать молнии. — Порождение дьявола! Ты поплатишься за то, что сделал с ней!       Я тяжело вздохнула, понимая, что Эдди клонит туда же, куда и Сейдж в самом начале их с демоном знакомства, и показала агенту свою Чистую метку. Но Эдди и смотреть на неё не стал, а лишь грубо оттолкнул меня в сторону и двинулся на Диса, который из-за действия наручников поплёлся назад.       — Гад! И все твои сородичи — адские ублюдки! Гореть тебе и им вечно в аду самым медленно сжигающим пламенем!       — Эдди! — закричала я так, как не кричала, наверное, никогда в жизни и притянула агента к себе, взглянув тому прямо в глаза. — Ты не смеешь! Ты его совсем не знаешь! Он не такой, как они, не такой, не такой, не такой!       Я не знала, сколько раз повторила «не такой». Истерика с головой накрывала меня, не давала ни вздохнуть, ни вымолвить что-либо. Я лишь продолжала кричать, панически бить агента в грудь и просить Диса сказать ему хоть что-либо. Объяснить хоть что-либо.       А дальше был новый взрыв, совсем рядом с нами, и меня унесло в пустоту.       — Он не тот, кем кажется, Эвелин. И не тот, за кого себя выдавал. Все демоны одинаковые.       Я не верю тебе.       — Его настоящее имя не 25-й и не Дис. А Дэз, то есть, Desertor, что означает перебезжик. Перебезчик, понимаешь? Это его работа — внедряться к другим в доверие, чтобы получить желаемое, а в данном случае — погубить человечество. И он начал с лагеря, с наших самых сильных рядов. С места, где всем руководила принцесса.       Я не верю тебе.       — Говоришь, он спас тебя? Это был самый верный способ втереться к тебе в доверие. А сколько уже Грехов он испробовал, чтобы искусить тебя? И ведь один удался — Блуд.       Почему Дис ничего не отрицает? Почему стоит в стороне и ухмыляется так, словно это правда?       — Но самое омерзительное, это вот что, — с этими словами Эдди достаёт что-то из карманов своих брюк. Это маленький блекло светящийся значок, наподобие тех, что носят правители, когда в своих парадных костюмах, или дворцовые охранники и агенты… Я сразу же узнаю его. Как и цифры, что на нём, которые впечатлили меня в нашу первую встречу. Эдди переворачивает его и показывает мне. На нём стоит «7». Одна лишь цифра. И печать Святого братства. — Теперь ты знаешь, от чего он отказался, чтобы влачить дальше своё существование, — выплёвывает агент и снова хмуро косится на демона.       Я не верю, не верю, не верю!       — Неужели это правда, Дис? Неужели всё это время… То, что ты говорил в прошлую ночь…       Демон усмехается. Эдди тоже готов засмеяться. И я как будто стою на перепутье между двумя демонами, не зная, к кому поддаться будет правильнее.       — Прежде всего, не надо верить обещаниям. А на свете их, пустых, так много, — заключает Эдди. — Идём.       Он берёт меня под руку, а я ещё некоторое время оглядываюсь назад. Вижу, как появляются толпы полицейских. Как забирают демона. Как увозят. Как машина мчится вдаль. А мы садимся в свою вместе с толпой охранников в чёрном.       — 20 миль, принцесса.       Через 20 миль, если я не сойду с ума, я буду уже далеко от этого кошмара.

2.

      5 правителей. 5 элементов. Так было с того самого момента, как зов Небес приказал людям слушаться этих пяти недоносков. Вспоминаю время занятий — ведь именно так мы называли тогда их. И мне стало как-то совестно за свои прошлые мысли. Теперь я встретил Эвелин… Сейджа. Пожил с людьми, в конце концов, после того, как сбежал от демонов!       Мои сопровождающие иногда посматривают на меня и ухмыляются. Если изначально я считал, что смогу спокойно окунуться в свои мысли, наблюдая их холодную тишину и отрешённость, то теперь осознаю, насколько ошибался. Эти верзилы не признают во мне пленника — скорее, злодея, вмиг ставшего слабаком, игрушку для потехи и любых прихотей.       — Эй, глянь, он хочет казаться милым, — пробасил один из них, толкнув другого плечом. Оба разразились жутким грохочущим смехом, и один из них надвинулся на меня немного вперёд. Я по инерции, из-за магнитных наручников, попятился назад. Лифт из-за всех этих движений резко пошатнулся, охранники снова загоготали. Вам бы в дьяволы, ребят, первым рейсом, вас бы взяли.       Я мог искусить их в любой момент.       Я мог прожечь их взглядом и проникнуть в головы, забравшись в их чёрствые мысли. Впрочем, глядя на таких, не надо быть демоном, чтобы знать, о чём они думают.       Да много бы я мог. Наручники бы не были помехой. И страха перед ними у меня не было ни капли. Да только что-то не позволяло мне вновь стать демоном. Они знают моё имя, и это лишает меня сил.       Слабый звонок оповещения. Нулевой этаж. Меня ведут по территории, чем-то напоминающей гараж, только без людских машин, слабо освещённой. Неужели здесь всё это происходит? На мгновение становится даже как-то грустно, что смерть моя будет не только не завидной, но и похоронен я буду непонятно где. И через несколько шагов мы и вправду останавливаемся, да только ни ангелов, ни судей здесь никаких нет. Кажется, это очень явственно отображается на моём лице, потому что тот самый охранник, шпынявший меня в лифте, смотрит на меня и не может сдержать своей злобы, к которой примешивается ненависть ко всей нашей расе.       — Ты абсолютно прав, убогий дьявол. Суда здесь никакого нет и не будет.       Да сколько можно людям твердить! Дьявол — это категория выше. Демоны — лишь начинающие дьяволы…       Мне сейчас не до упрёка. Но я и без того не успеваю открыть рот. Верзила продолжает:       — А знаешь, почему?       Глаза его наливаются чем-то тёмным, но это совсем не кровь от удушающего гнева, как об этом обычно говорят люди. И не тень, которая по воли случая упала на его половину лица от слабой лампочки, кружащей по своему маленькому кругу, точно муха, под потолком. И в тот момент я понимаю, что неспроста он заговорил о дьяволах. Он и сам — уже дьявол во плоти. А что демоны говорят демонам? «Мы, конечно, одна раса, но если не будет тебя, мне будет спокойнее править всем миром…»       — Потому что сегодня мы — твой первый и последний в твоей уродской никчёмной жизни суд.       По мне пробегает слабая дрожь, но сам я не дрожу. Я лишь стою и каким-то даже зачарованным взглядом смотрю на обоих парней, которые становятся всё ближе и ближе ко мне, и вот уже удар в живот ногой отрезвляет меня. За ним новый. Ещё и ещё, пока я наконец не валюсь на пол, изнывая от желания поскорее отдышаться. За животом следуют ноги, руки, все части тела, тогда как охранники не скупятся на побои, и их басистый смех разносится эхом про всему гаражному помещению.       Боль захлёстывает меня, а я даже не могу дотронуться до мест ссадин, чтобы залечить их моментальной регенерацией последних оставшихся в жилах сил. В какой-то момент люди доходят до лица.       Чёрный свет уносит меня за собой. Я слышу Эвелин, отчётливо слышу, как она зовёт меня и просит о помощи, но сам при этом я не могу ей ничем помочь. В ловушке! Она уехала с тем охранником, не зря я сразу заподозрил во всём этом что-то не то!       — Вставай, 25-й, разлёживаться будешь в аду.       Несмотря на то, что силы так и не вернулись ко мне, я резко поднимаюсь, правда, после этого складываюсь пополам, и мои колени касаются холодной каменной поверхности. Чьи-то руки сзади поднимают меня, неизвестные хватают с обеих сторон — должно быть, силы у них предостаточно, раз так резво справляются. Я пытаюсь кое-как держаться на ногах. Я устал сопротивляться людям. А я больше, чем уверен, что им мало, что они привели подкрепление, чтобы продолжить свои грязные шутки — пусть и над демоном, но разве это истинно человеческое поведение?       — Держите его крепче, ребята.       Руки за спиной мне заламывают. Из груди вырывается еле слышный вздох, но скорее на автомате, потому что ослабевшие конечности уже не слушаются призывов мозга. Когда-то 95-й «подрезал крылышки» людям. Значит, и со мной они решили то же провернуть?..       — Дьявольские силки, это действительно он!       Стоп, люди так не ругаются.       Осознание выплывает медленно, как ленивый мёд из ёмкости. Я прищуриваю глаз. Другой забит, должно быть, до посинения, потому что за закрытыми веками ничего не видно. Не может быть. Меня забили, и я сдох. Чтоб я сдох!       Я повторяю то же вслух. Демон усмехается. Он смотрит на меня, теребит по пыльным скомканным волосам, и улыбка то и дело мелькает на его лице.       — 25-й, да как же так! Действительно ты! Стул ему.       Меня усаживают. Боль от резкой хватки понемногу утихает, но боль от побоев всё ещё чувствуется. Демон садится на корточки передо мной, и в темноте мелькает его значок — «1412».       — Ну ты даёшь! Попасть в лапы этим тварям! Адреналин зашкаливает?       Я помотал головой. Выговорить я ничего не смог, и 1412-му оставалось либо довольствоваться собственными монологами, либо уйти, оставив меня здесь умирать дальше. Но первый вариант, похоже, пришёлся ему по душе. Демон улыбнулся, и среди темноты я услышал его приглушённый голос, обращённый к другим демонам: «Так силы из него выжали, что у парня глаза светиться перестали».       — Ну и шуму ты понаделал, 25-й! На тебя не только людские твари ополчились, что, впрочем, понятно, но и все наши. 45-й рвёт и мечет, не понимая, как мог «держать у себя такого дурня». 669-й запропастился, его ни один Следопыт отыскать не может. Помнишь Следопытов-то хоть? Навроде человеческих полицейских, только обязанности выполняют добросовестно, не считая, вот, странного побега 669-го… А как ты 15-го и весь отряд 10-х заколол! До сих пор никто в себя не может прийти от такого мудрёного предательства! Ну и дел ты натворил! Всегда был тихоней, а тут вдруг решил демоновские судьбы менять. Что говоришь? Круги ада, не может ни рот открыть, ни слова вымолвить! Слышали мы и про 95-го — странная история… Да вот только недолго, ведь мы теперь и сами не особенно демонами числимся.       К Ищейкам у демонов всегда было предубеждение, но теперь они не числятся ими в принципе?.. Я постарался сказать хоть что-то, но 1412-й лишь отрицательно замотал головой.       — После, после, 25-й. Сатана ниспошлёт, свидимся. А пока прощай, не забудь принять и не попадаться больше в передряги, — с этими словами он всунул мне что-то в крепко сжатый кулак. Слабым сознанием я смог догадаться, что это какой-то пузырёк. 1412-й вновь наклонился совсем близко ко мне, чтобы я мог видеть его своими несветящимися глазами, и, улыбаясь, подмигнул.       — Демоны не спасают демонов, — медленно, чуть ли не по слогам, выговорил я и сглотнул тут же набежавшую от усталости слюну. 1412-й отстранился. Улыбка так и не сошла с его лица.       — А что? Противоречит концепции? А плевать на их концепцию, 25-й, что хотим, то и делаем! — и вновь став совсем близко ко мне, он произнёс фразу, которая надолго останется звенеть в моих ушах и мыслях: — Вот выиграют люди Войну, тогда и посмотрим, что за концепции будут!