***
Даже в погожий летний день кладбище — то скорбное место, которому полагается наводить на печальные размышления о бренности бытия, о несделанном и невысказанном, и о неизвестности, которая окутывает жизненный путь каждого человека. И даже если предки не услышат, воззвание к их душам — способ окинуть мысленным взором уже прожитую жизнь, в чём-то повиниться, что-то пообещать, и просто поделиться новостями. Карин же хотелось воззвать к маме только чтобы спросить — ну куда, куда она смотрела, когда выходила за их папу замуж?! Ичи-нии по идее провёл с родителями больше сознательных лет, чем она и Юзу, но и он только разводил руками. В переносном смысле, конечно, так-то эти руки были постоянно заняты — или сумками с продуктами, или помощью по хозяйству сначала маме, потом Юзу, или домашкой, или отвешиванием папе животворящих тумаков, чтобы успокоился и посидел в уголке. Жаль, что времени для тумаков у брата было всё меньше, ну да с этим было ничего не поделать. Всё же он уже в старшую школу пошёл, у него и своих дел полно, да и они с Юзу уже не маленькие — и раз уж сестра получилась слишком мягкая и боязливая, надо было с удвоенной силой тренировать пендели на футбольных мячах. Вернувшийся с водой Ичиго молча поставил ведро рядом с надгробием и сел поодаль. Вид у него был мрачный и нахохлившийся. Юзу к тому моменту смогла утихомирить папу и окончательно отговорить его от опрокидывания надгробий. Для верности она и бенто ему всучила, как маленькому, ещё и пригрозила лишить сладкого, если всё не съест. Папа же, как натуральный ребёнок, ужаснулся, попытался отвоевать своё право сожрать всё сладкое в одно лицо, но всё же сдался, скис, и заработал палочками. Юзу подлетела к сестре, и они вдвоём начали смывать пыль с надгробия и плит вокруг. Вечно загруженный работой в клинике — и откуда она берётся, они же мелкие частники! — папа наловчился есть быстро, а потому очень скоро коробка опустела. Он посмотрел на орудующих тряпками дочерей, потом на хмурого, ушедшего в себя сына, и вскочил на ноги: — Ну-с, объявляю следующую игру! Скоростной забег по могильным плитам! Проигравший тащит победителя на спине до самого дома! Юзу вздрогнула и приготовилась по второму разу разматывать длинную ленту аргументов, почему этого делать нельзя. Ичиго страдальчески вздохнул и начал вставать. — Сиди, я сама! — решительно сказала Карин, взяла ведро со стратегическими остатками воды, и нахлобучила его отцу на голову. После секундного замешательства папа с воплем вцепился в ведро. — О нет! Папочка ослеп!!! Дети, ваш папочка лишился глаз! Ичиго и Карин понимающе друг другу кивнули. Юзу было потянулась помочь, но её осадили с двух сторон. — Но папа… — робко начала она. — Ничего ему не будет, — уверенно сказала Карин, передавая одно бенто сестре, а второе брату. — Наоборот, голову не напечёт. — А если напекло — остудит, — добавил Ичиго. Юзу ещё помямлила, но с возрастом даже она привыкала игнорировать папины выкрутасы, а потому тоже взялась за палочки. Папа же, казалось, прикладывал титанические усилия для того, чтобы стащить с головы оригинальную шапку, но отчего-то у него ничего не получалось. — О горе мне! — стенал он. — Горе мне, слепцу! Дети, где вы? Неужто злой рок разлучил нас, пока коварные происки врагов лишили папочку глаз? Карин невольно расплылась в улыбке, но постаралась свести её к ироничной ухмылке — всё же трагедию папа ломать умел профессионально. Юзу так и вовсе хихикнула, и даже Ичиго вроде немного расслабился. Его вытянутые ноги были ближе всего, и именно об них папа картинно запнулся, и так же картинно упал, а потом начал кататься на спине — всё ещё не прекращая стенать. — Ух ты, какие тут жуки большие водятся, — с той же ухмылкой сказала Карин. — И не говори, — поддержал Ичиго. Юзу снова хихикнула, но потупилась. — Но духи, наверное, всё равно сердятся, что мы тут шумим… Ичиго и Карин синхронно подавили желание посмотреть на окружающие надгробия, и очень выразительно промолчали. Малочисленные духи действительно собрались вокруг, но лишь для того, чтобы похохотать над бесплатным представлением. Наконец папа чудесным образом стащил с себя ведро, и по чистой случайности — как раз к чаю и торжественному вскрытию пачки дораяки. Пока Карин и Ичиго собирали сумки, перед надгробием посидела Юзу, и как обычно, начала хлюпать носом, а потому Карин увела её к небольшому лесу при кладбище. Папа же погрузил сумки на себя и отправился к выходу, щедро выделив детям пятнадцать минут свободного времени, как будто они находились на экскурсии. — Собираемся по свистку! — объявил папа напоследок. — Если Ичиго не успеет, уходим без него! — Я всё слышал, — мрачно буркнул Ичи-нии. Карин говорила себе, что в лесок они идут, потому что дурочка Юзу не захватила панамку, а под деревьями какой-никакой, а тенёк. Неизвестно, что говорил себе папа, но так или иначе, а Ичи-нии остался перед надгробием один. Ему это было нужно. Он переживал эти визиты тяжелее всех. Отведённые пятнадцать минут Юзу так и проплакала. Карин ничего не оставалось, кроме как стоически сидеть рядом и похлопывать сестру по плечу — логические доводы её не успокаивали, а жалеть Карин умела плохо. Свистки папа подбирал тщательно, один другого страшнее на вид и противнее на звук, так что хоть раздавшийся свист и был незнакомым, но по отвратительной тональности было ясно — это был сигнал для общего сбора. Каракурское кладбище находилось на холме, и лесок занимал самую его верхушку, заканчиваясь чуть облагороженным обрывом. Уже какое-то время на этом обрыве торчала какая-то девочка с коротким чёрным каре, как у традиционной куклы, только вместо кимоно обряженная в какой-то балахон. — Нашла где на город смотреть, — сказала Карин себе под нос. — Ты про кого? — прогнусавила Юзу, протирая глаза. — А вон там девчонка какая-то. — Где? — Да вон там… Юзу честно всмотрелась в указанное направление, потом замотала головой, на случай если посмотрела не туда. Но странной девочки и впрямь не было — исчезла, стоило Карин моргнуть. В принципе, чего-то такого она и ожидала. — Опять призрак, — ещё тише сказала она себе под нос, не желая привлечь ненароком чужое внимание. — Хватит головой крутить, пошли лучше уже отсюда. Она встала, но не успела и шага сделать, как почувствовала чьё-то присутствие за спиной. Затылок мгновенно похолодел. — Ты на меня смотрела, — прозвучал там же, где и мерзкое ощущение, голос. — Карин? — обеспокоенно спросила поднявшаяся Юзу, — ты чего? А попробуй тут сохрани невозмутимое лицо, когда сзади стоит какая-то настоящая гадость. Чёрт-чёрт-чёрт, ведь знала же, что надо духов игнорить, и что не может такая стрёмная девочка быть живой, так нет же, пялилась! — Ничего, — ответила Карин, очень надеясь, что голос её звучит естественно. — Пошли уже, батя ждёт. — Ты на меня смотрела, — повторил голос с прежней убеждённостью, и с новыми нотками нездоровой радости. Злой дух. Точно какой-то злой неупокоенный дух. Права была Юзу, папины выкрутасы до добра не доведут. Или это потому, что сама Карин духов видит? В манге всегда так — если видишь духов, рано или поздно прицепится какая-нибудь дрянь. Но духи ведь бесплотные, так? Юзу не была совсем дурочкой. Пусть она не видела, что находится рядом — по лицу сестры было ясно, что ничего хорошего. В отличие от Карин, с физкультурой у неё было не очень, но с места обе рванули так, будто хотели взять олимпийскую медаль по бегу. Уверенности в том, что это поможет, не было ни у одной. Карин вскрикнула, захрипела, заскребла пальцами у шеи. Её сдавила петля какого-то щупальца, на ощупь ни на что не похожего, и подняла над землёй. А Юзу, конечно, остановилась и оглянулась, и вторым щупальцем её прижало к земле. Мир закрутился, осел тошнотой в груди. Барабанные перепонки разрывал шум крови и истошный вопль сестры. Перед глазами маячила широченная маска, чем-то напоминающая африканские, только белая. — Жалкая, слабенькая душонка, — сказала маска, двигая толстыми костяными губами, — но закусить сгодится. Духи ведь должны быть бесплотными, так?! Мир дёрнулся, обдирая свои края о Карин, и её бы точно стошнило, если бы не петля на горле. В ушах уже будто зверь ревел, почему-то уже голосом брата. Горло отпустило. Казалось бы, откуда здесь взяться воде, но она чувствовала себя так, будто именно в неё и упала — непонятно, где верх, а где низ, нечем дышать, и тело будто плывёт. — Держись, мелкая, — пробивался сквозь вату братин голос. Её снова обхватили, но уже поперёк торса. Брат подмышку взял, отстранённо подумала Карин, вон и Юзу взял под соседнюю. В глазах двоится, но как-то странно — вот один Ичи-нии перехватывает их поудобнее, а второй весь в чёрном отмахивается какой-то гладильной доской от какого-то монстра, напоминающего огромную меховую подушку с тоненькими крысиными лапками и белой африканской маской. А потом первый Ичи-нии в чёрном махнул на монстра своей гладильной доской, загоняя его дальше в лесок, а второй Ичи-нии с ними подмышками — перепрыгнул через пяток надгробий, и Карин не стошнило недавно съеденным бенто только потому, что организм нажал на кнопку «выкл». Рыжий парень с двумя девочками наперевес бросил взгляд через плечо, чтобы убедиться что Пустой занят — а в следующую секунду уже с возмущённым воплем отскакивал в сторону, чтобы его не сшибла несущаяся сломя голову Рукия. После короткого обмена взглядами девушка рванула дальше, в лесок, в то время как парень побежал к воротам кладбища. За очередным надгробием он присел, не выпуская Карин и Юзу, и будто прислушался — хотя казалось бы, пронзительный визг кустарной свистульки и так был отлично слышен. Удовлетворив какой-то свой интерес, рыжий выпрямился и пошёл уже обычным шагом, всем своим видом показывая, как тяжело ему тащить двух одиннадцатилетних девчонок. Громче всего свист был сразу за воротами, потому что именно там стоял отец семейства Куросаки. — Слышь, заканчивай! — крикнул второй Ичиго. — Мы уже собрались! Куросаки Ишшин развернулся с довольным видом. — А вот и ты! — радостно воскликнул он тоном «ух ты, он ещё живой!». При виде девочек, бессознательно висящих в руках парня, Ишшин подобрался. Глаза у него сразу стали серьёзными, с цепким взглядом. — Что ты сделал с моими ненаглядными дочурками? — А чё сразу я-то? Они на солнышке перегрелись, и в отключку, — буркнул рыжий, подходя ближе. — Забирай давай, тащить тяжело. — Мои девочки не могут быть тяжёлыми, они два золотых пёрышка! — возмутился любящий папа, сгребая в охапку обеих. — Да хоть чугунных… Заполучив дочерей, Куросаки-старший едва заметно расслабился. Мужчина и парень помолчали, играя друг с другом в гляделки. — Тут у подножия маленький храм стоит, — сказал Ишшин без своей обычной придури. — Девочек я пока туда отнесу, подожду пока очнутся. Ты как? — А я обратно схожу, посмотрю, не забыли ли мы чего, — ответил парень, уже разворачиваясь к кладбищу. — Девочки будут волноваться, если их братик не вернётся! — крикнул вслед Ишшин, возвращаясь в режим петуха-наседки. — Так что чтоб к вечеру был дома! — Да буду, буду! — огрызнулся рыжий. — Куда их братик денется… Несколько надгробий спустя он обернулся, убедился что его никто не увидит, и рванул обратно к лесу на полной скорости. Уложился в пару секунд. Человек без дара замечать духовные явления услышал бы разве шум веток, мотающихся туда-сюда от беспорядочных порывов ветра. Экстрасенс бы почувствовал, как на поляне сшибаются и расходятся в серьёзном поединке две сущности значительной силы, и горе тому, кто случайно окажется поблизости. Рыжий парень всё прекрасно слышал и чувствовал, и побежал не к поляне, а к одному из деревьев недалеко от неё. — Ру-чан, с девчонками порядок! — крикнул он, взбираясь по стволу, — Чё там Ичи? Рукия сидела на одной из веток, нервно покусывая большой палец, и неотрывно наблюдала за поединком Ичиго и Пустого. Она не ответила, а потому Куро в теле Ичиго пришлось оценивать ситуацию самому. Временный шинигами Ичиго Куросаки выглядел хреново. Нет, Пустой-то был не лучше — Ичиго уже успел ранить его в бок и отрезать одну руку. Но временного шинигами держали на расстоянии шупальца, которые Пустой выпустил из прорезей в маске, и эти длинные тонкие отростки были слишком вёрткими, чтобы Ичиго успел отсечь их мечом, а попытаться за них ухватиться было себе дороже. Вероятно, этот манёвр Ичиго уже опробовал, и шупальца как следует побили его об землю и близрастущие деревья. — Помогать не будешь? — спросил Куро. — Ичиго просил не вмешиваться, — отрывисто бросила Рукия. — И с каких пор ты его слушаешься? Рукия оторвалась от боя и яростно на него посмотрела: — Это Пустой, который ранил его маму шесть лет назад. Если мы вмешаемся, то пострадает гордость Ичиго. Куро явно было что сказать о гордости в условиях борьбы с Пустыми, но он промолчал. — Ичиго сильный, — сказал Куро, подумав, — поэтому у него есть такая роскошь — лично кому-то мстить, отвергая помощь. Ты как думаешь, он победит? Рукия сжалась. — Я не знаю. Готей выслеживает Гранд Фишера больше полувека, и безуспешно. Ичиго сильный, невероятно сильный для обычного человека… — Но уж если шинигами — вас ведь на убиение Пустых долго натаскивают, да? — этого чувака столько лет прибить не могут, то у обычного человека шансы вообще кот наплакал, — подытожил Куро, спрыгивая на землю Взамен отрубленной лапы к временному шинигами выметнулась новая, но тот выставил на её пути свой тесак — правда, плашмя. Длинные белые пальцы сомкнулись на лезвии, даже не порезавшись, а от удара Ичиго покачнулся, но не сдвинулся. Кончики длинных белых пальцев лопнули. Выстрелили длинные чёрные когти, пробивая грудь Ичиго навылет. Рукия подавилась криком, а Куро бросился вперёд. Пустой вытащил когти, причиняя не меньше боли чем при ударе. Временный шинигами стиснул зубы, тяжело опёрся на меч, обильно капая на землю кровью. — … а потому быстро гневаешься, — со злорадным вдохновением вещал Гранд Фишер, — Быстро гневаешься, а потому твоё сердце неспокойно. Твоё сердце неспокойно… Куро подскочил к Ичиго, схватил его за шиворот. — Здаров, дядь, — оскалился он Пустому. И отскочил назад, утаскивая Ичиго за собой, к стоящей под деревом Рукие. Девушка замахнулась для удара, но Куро увернулся, и бросил ношу к её ногам. — Он просил не вмешиваться!!! — Кон, сволочь, не лезь! Бывшая и временный шинигами заорали почти одновременно. Куро в теле Ичиго примирительно поднял руки. — Я конечно, крут, но не настолько, чтобы прибить Пустого. И я уже понял, что он твой, Ичиго, потому что тебе надо отомстить за маму. — Раз понял, то свали! — огрызнулся Ичиго, пытаясь подняться. — Ага, ага, обязательно. Ты мне только скажи, а твоя мама будет рада, что ты за эту месть жизнь отдал? Ну там, сестёр бросил, на батю вашего непутёвого? Ичиго побагровел и недвусмысленно кинулся на своего двойника. Куро не без усилий остановил его, вцепившись в плечи, внимательно вгляделся в яростные глаза. — Отлично, вижу проблеск разума, — хмыкнул он, — А то я уж испугался, что мне придётся играть роль братика Ичи до конца своих дней. Куро оттолкнул от себя Ичиго, развернулся к Пустому. — Ру-чан, подлечи его. Я пока отвлеку Рыбачка, а как Ичи оклемается, может возвращаться к его убиению. Из макушки Гранд Фишера тянулся длинный гибкий трос, на конце которого была своеобразная блесна. Обычно она выглядела как черноволосая девочка, похожая на страшненькую японскую куклу; на время боя с Ичиго оболочка облезла с девочки двумя тряпочками, обнажив ребристую кость под ней. Когда Куро подскочил к Пустому, то блесна снова приняла человекоподобный вид — фигура была в таком же балахоне, но стала выше, голова обзавелась каштаново-рыжими кудрями, а в изменившемся лице проступили смутно узнаваемые черты. — Снова здаров, дядь, — весело сказал Куро, отпрыгивая от стегнувшего щупальца. Гранд Фишер и Куро начали кружить друг вокруг друга. — Ты очень странная душа, — протянул Пустой, — Не могу понять, сильная или нет. Он метнулся вперёд, но парень легко отскочил в сторону. — Я так, узкой специализации, — доверительно поделился он, — А это у тебя что за тётя? Схарченная когда-то душа? Пустой расхохотался и перебрал в воздухе когтистой лапой. — Это моя способность. Когда я пронзаю противника своим когтем, то беру из его воспоминаний образ самого дорогого человека. Даже у самого отъявленного головореза есть тот, на кого он никогда не поднимет меч… — Ну ты тупооой, — восхищённо протянул Куро, — Все карты первому встречному выложил! Мёртвый свет в глазницах Гранд Фишера сузился в щёлки. А потом Пустой метнулся вперёд, нацелив на модифицированную душу сразу несколько щупалец. Куро с улюлюканьем побежал в обход, отскакивая от ударов за секунды до контакта, и ещё находил время подбадривать монстра. Гранд Фишер на мгновение замер, задрожал всем телом — а потом шерсть на его теле будто взорвалась, стремительно увеличиваясь в длине, и присоединилась к щупальцам, а ненужная пока блесна безвольно моталась следом за рывками Пустого. Шерсть оказалась менее предсказуемой, и одна прядь всё же обвилась вокруг лодыжки Куро, уронив того на землю, а следом за ней и остальные волосы начали стремительно оплетать тело парня. — Чёртов клоп, — прошипел Гранд Фишер, нависая над ним, — Мал, но так назойлив. — Это ты ещё владельца этого тела не знаешь! — обнадёжил его Куро. Пустой раззявил пасть — и дёрнулся, разворачивая морду. Ичиго попытался было подобраться к нему сбоку, но на пути временного шинигами встала давешняя блесна с лицом рыжеволосой женщины. Временный шинигами исступлённо сжимал рукоять меча, стиснув зубы до боли, и молча на неё смотрел. — Ичиго… — протянула-пропела женщина, — Здравствуй, хороший мой… Ты ведь не сделаешь больно маме? Ичиго со свистом втянул в себя воздух и закрыл глаза. — Моя мама умерла. Я помню, как она уходила, — вполголоса произнёс он, будто мантру. Затем его глаза открылись, и взгляд горел праведным гневом, — А тебя за то, что ты посмел её лицом воспользоваться, я на мелкие куски покрошу!!! Гранд Фишер снова попытался было закрыться блесной с украденной внешностью — но из-за его спины выпрыгнул освободившийся Куро, и придавил её к земле. Сбросить его Пустой не успевал, и тесак Ичиго прорезал и соединявший блесну с телом трос, и тушу самого Пустого почти у самой шеи. Рёв, полный боли и животной злобы прокатился по поляне. В порыве силы Гранд Фишер раскидал обоих парней, подхватил свою блесну, и упал в открывшийся в воздухе чёрный проход. Ичиго было рванул за ним, но щель в непроглядное никуда схлопнулась быстрее. Временный шинигами осел на землю, тяжело дыша. А потом приподнял занпакто, и попытался плашмя ударить им Куро. — Эй, это твоё тело между прочим! — возмутился тот. — Куро, ещё раз без спроса влезешь, — прорычал Ичиго, — навсегда отдам тебя Юзу. Она в игрушки играть любит, в платьица их наряжать… — Ой-ой-ой, нашёл чем пугать. Подбежала Рукия, снова начала колдовать над Ичиго, тратя на лечебное кидо куцые остатки сил. — Извини, — мрачно сказал временный шинигами, — Он ушёл. Девушка недолго помолчала: — Ты достойно отомстил за свою мать. Она бы тобой гордилась. Так что не вини себя. Но его это почти не успокоило.***
От горизонта до горизонта протянулась голая белая пустошь с редкими цепями песчаных дюн. Над пустошью висело непроглядное чёрное небо, где скалился одинокий лунный серп. Здесь не ощущалось ни дуновение воздуха, ни ночная прохлада — органы чувств улавливали разве что вспышки враждебной духовной силы, коих в этом мире было предостаточно. Воздух беззвучно прорезала щель беспросветной черноты. Из неё на пески вывалилась бесформенная меховая туша с белой маской. Пустой недолго пролежал неподвижно — в этом мире послабление означало верную смерть. Он завозился, попытался встать на ноги, чутко вслушиваясь в пространство. Жизненно важным было понять, где находятся другие Пустые, чтобы знать, куда можно отступить и зализать раны, или найти добычу слабее себя чтобы восполнить силы… — Вот вы где, господин Гранд Фишер. Длинное щупальце стегнуло песок пьяной змеёй, но женщины с птичьим черепом уже не было на том месте. — Поглумиться пришла, увечная? — прошипел он. Из-под маски на песок стекала густая чёрная жижа. — Пришла засвидетельствовать исход вашей миссии, господин Гранд Фишер, — безучастно раздалось за его спиной. Пустой рывком обернулся, сделал выпад; лапы подломились под его тушей, и он рухнул на песок в нескольких шагах от женщины, которая даже не сдвинулась с места. Из дыр в его маске поползли-зазмеились щупальца. — Я ещё не закончил, — хрипло выговорил он. Его бок тяжело ходил вверх-вниз, — я вернусь, и обязательно убью того мальчишку. Гранд Фишер ощущал чужую реяцу, стремительно летящую к ним из-за горизонта — несколько Пустых, не меньше пяти, и самое страшное, что все были выского уровня. Щупальца бросились к ногам женщины; пусть у неё почти не было духовной силы, но даже такие крохи могли бы дать шанс скрыться прежде, чем отряд добрался бы сюда. Женщина с птичьим черепом спокойно сделала пару шагов назад. Щупальца Пустого сшиблись в воздухе и безвольно упали. — Владыка послал меня убить этого недоделанного шинигами. Меня! — с трудом прошипел Пустой. — Я это сделаю, получу номер… — Если бы Владыка пожелал смерти Куросаки Ичиго, неужто вы думаете, что он поручил бы это вам, господин Гранд Фишер? Животная ярость всколыхнулась было в нём, но сил совершенно не было. — Владыка всего лишь пожелал узнать, насколько силён сейчас Куросаки Ичиго, — тем же безучастным голосом продолжила женщина. — И именно вы позволили это выяснить. Благодарю вас за это, господин Гранд Фишер. Она вежливо поклонилась, будто издеваясь. А за спиной женщины уже стояли другие Пустые — мужеподобные, с одинаковыми черепами вместо голов, в одинаковых белых одеждах, с одинаковыми мечами на поясах. Карательный отряд Рудборнна Челуте. Гранд Фишер хотел завыть от злости и бессилия. Сейчас его не то что они — даже эта полумёртвая калека бы уничтожила, следа не оставив. — Вы достойно выполнили свою часть уговора, — голос женщины прозвучал почти торжественно, — и посему Владыка Уэко Мундо милостиво дарует вам место в Лас Ночес. Возрадуйтесь, господин Гранд Фишер. Вы получили то, что хотели. Вокруг него сомкнулся в кольцо карательный отряд.