Агенты и люди

      У Ильи ноют плечи и спина, под животом мокро: утром прошел дождь, и с веток до сих пор капает. Противно, мерзко, и дело даже не в том, что за шиворот, но Курякин больше беспокоится о винтовке.       – Восемь минут.       Голос напарника в передатчике глух и напряжен и фонит итальянским акцентом. Не то чтобы им тут был нужен проводник, или соглядатай, или тем более помощник, но Уэверли вывернули руки, и теперь щуплый швейцарец родом из Фрибурга отсчитывает время до их неизбежного провала.       За неделю они выяснили о Генрихе Хафнере все, что нужно, и даже больше.       За три дня Наполеон втерся в его ближайший круг.       За эти же три дня Пьетро определил расписание и маршруты патрулей и пути отхода, а Илья нашел единственное приемлемое место для выстрела.       До появления патруля – четыреста восемьдесят секунд, до открытого балкона виллы – почти полкилометра через снайперский прицел. Швейцарец дежурит в ста метрах дальше и заметно нервничает: по плану они должны были уйти еще четырнадцать минут назад.       По плану Илья должен был выстрелить четырнадцать минут назад, когда объект появился в сопровождении Соло на этом чертовом балконе.       – Семь минут. Илья, стреляй!       – Заткнись.       Пьетро в бинокль видит цель.       Илья в прицел видит спину Наполеона.       Когда остается четыре минуты, Курякин подхватывается с места и, коротко бросив «уходим», следует заранее намеченным маршрутом.       На квартире швейцарец швыряет рацию на стол:       – Какого дьявола ты не выстрелил?!       – Мы ошиблись с целью, – Илья ставит чайник, старательно игнорирует тон напарника и нехорошую дрожь в руках.       Нет. Нельзя. Кто-то должен быть спокоен.       Он обещал Леону.       – Свяжись с Уэверли, скажи: Хафнер – не наш парень.       Пьетро злится, бросается вещами – темпераментный, как предки-итальянцы, – и скрывается у себя в комнате. Возвращается хмурый, ворчит «Уэверли проверяет» и снова уходит.       Почти.       – Если ты не прав, это значит, что мы сегодня облажались. А если мы сегодня облажались, это значит, что мы все уже ходячие покойники.       Илья распахивает окно, слыша, как хлопает дверь за швейцарцем, и наливает чай.       – Спасибо, что не выстрелил.       Курякин снова не замечает, как он вошел. Впрочем, не новость – Наполеон ходит тихо, а Илья разучился вслушиваться в этот звук.       – Ты так закрывал Хафнера своей спиной, что у меня было только два варианта: либо объект не тот, либо ты решил умереть.       Соло хмыкает, протискивается между сидящим за столом русским и плитой и, плеснув себе кипятка, откидывается на Илью, игнорируя легкий тычок локтя в бок.       – Что Пьетро? – Наполеон сверлит взглядом потрескавшиеся над плитой обои и обжигает горло водой.       – Злится… Знаешь, если ты ошибся, то я сегодня упустил возможно единственный шанс убить его. КГБ за это по голове не погладит, – он разглядывает собственные руки, лежащие на столешнице.       – Знаю.       Илья так и не сжимает пальцы в кулак.