Агенты и люди

      У Наполеона в магазине два патрона, и оба для себя, пусть первый и придется пустить в белобрысый висок, который валялся на полу в сантиметрах от его берда. Илья отключился давно и теперь уже, видимо, надолго, если в их жизни осталось время на это «долго», в чем Наполеон не без оснований сомневался.       Не то чтобы они провалились, вовсе нет – все шло как раз по плану. План только, к сожалению, был паршивым и чужим, и Соло не знал, что сыграло в итоге главную роль.       В тот день они с Большевиком были согласны настолько, что Уэверли плохело от их синхронности, но благо мира перевесило здравый смысл. И они, конечно, пытались избавиться от французов – порой весьма изощренными способами, – но не убивать же временных напарников!       Лучше бы убили, честное слово.       Рафаэля то ли застрелили, то ли тощий лягушатник изначально играл за другую сторону, но, когда он не вернулся из разведки, а их хлипенькое укрытие прошили из автомата, Наполеону стало все равно. Самое худшее, благодаря Рафаэлю или просто из-за его поспешности, уже произошло, и, даже попадись засранец сейчас на пути, Соло все равно не стал бы стрелять: у него не было лишних боеприпасов.       А жаль.       Но куда больше, чем о недокомплекте патронов, Наполеон жалел о недееспособности большинства оставшихся членов группы.       Ему повезло – просто на грани фантастики.       Полю – не особо, ну да и черт с ним. Этого парня Соло бросит без угрызений совести.       Илье – совсем нет, и тот факт, что Большевик сумел добрести с ними до закутка и лишился чувств только после, Наполеон расценивал как все то же свое везение.       В тишине подземного лабиринта, по которому в поисках незваных гостей разбежались недобитые в войну нацисты, француз пыхтел ужасно громко, и Наполеон не выдержал:       – Ты можешь дышать тише?       – Я за… за… дыха… юсь, – Поль дернул воротник. – У ме… меня ас… аст-тма.       – Прекрасно, – Соло поморщился. – Отодвинься.       Комнатка, в которой они прятались, была пустой и маленькой, может, метра три на три; ржавая дверь висела на одной петле, и до выхода отсюда было очень, очень далеко – несколько десятков минут быстрой ходьбы по коридорам и лестницам. И это если он верно определял их нынешнее местоположение, что далеко не факт.       Наполеон прислонился взмокшим лбом к стене. Противников было по меньшей мере восемь мужчин с оружием, которые ориентировались в этих катакомбах гораздо лучше Соло, заучившего карту наизусть. И наверняка они уже выставили охрану у выхода. Раненому в руку французу Наполеон не доверял, а бежать и при этом в одиночку тащить едва стоявшего на ногах Илью просто не мог. Сигнал о помощи он включил, когда по ним начали хлестать очереди. Теперь весь вопрос был в том, кто найдет их раньше: Уэверли или враг…       Его дернули за штанину, и Наполеон опустил голову. Илья смотрел осмысленно и шевелил губами. Соло наклонился к его лицу.       – Где мы? – голос Курякина был сиплым, с нехорошим придыханием.       – Все там же. Все с теми же.       – Сигнал?       – Включил. Минут двадцать назад.       – Какие шансы?       Наполеон пожал плечами. Ему не хотелось говорить правду. Особенно чувствуя на спине взгляд Поля, который, как бы тихо они ни беседовали, слышал в этой комнатушке каждое слово.       – Я-ясно…       Впрочем, Илья был далеко не таким дураком, каким иногда казался.       И, в отличие от Наполеона, сидел-лежал лицом к французу. Наверно поэтому следующие слова прозвучали по-русски.       – Ковбой?..       – Да?       – Патроны остались?       – Остались.       – Сколько?       – Нам с тобой хватит, – вздохнул Наполеон.       Илья прикрыл глаза. У Соло ныло в животе от спокойствия русского. Впрочем, это не Курякину придется прижать дуло к голове напарника и нажать на спуск…       – Ты сможешь?       Наполеон оторвал взгляд от заплесневелого камня стены и снова встретился глазами с Ильей. Хмыкнул.       – Я знаю, что по мне не скажешь, но я солдат. Был и – несмотря на костюмы, трюфели и антиквариат – остался. Не скрою, мне будет слегка жаль, если твои мозги разлетятся по этой комнате, но я смогу.       Илья поерзал, устраиваясь удобнее, и из его груди вырвался стон. Куртка Большевика с правой стороны была пропитала кровью, оставлявшей на полу темные потеки. Часть крови попала на шею и подбородок, отчего бледность кожи казалась явственней. Губы, которые Курякин растянул в улыбке, были серыми.       – Если… Ты говоришь «если». Веришь, что Уэверли успеет?       Наполеон выглянул в коридор. Ничего не изменилось – ни друзей, ни врагов. Развернувшись, он прислонился спиной к стене и вытянул ноги. Поль вжимался в дальний угол, притянув колени к груди, баюкал простреленную руку и смотрел на них настороженно. Он ни слова не понимал по-русски, и это его явно тревожило. Наполеон послал французу очаровательную улыбку, сдержавшись, чтобы не плюнуть. К черту. Так или иначе, а сотрудничество с этим человеком закончено.       – Верю ли? Хм, сложный вопрос. Давай посмотрим с объективной стороны, – под его боком Илья тяжело дышал сквозь стиснутые зубы. – Мы загнаны в угол, мы не можем выбраться, и мы небоеспособны. Кажется, верить – единственное, что остается до того момента, как мне придется сделать то, что придется.       Краем глаза Соло уловил движение головы Большевика.       – А он?       – Он? – Наполеон еще раз улыбнулся Полю, даже не пытаясь скрыть, о ком шла речь. – Что ж, ему повезло меньше, чем тебе: у него нет такого прекрасного напарника, готового пожертвовать целую пулю за упокой его души.       – Честность и сарказм, – едва слышно выдохнул Курякин. – Иногда я ненавижу и восхищаюсь тобой одновременно.       – Приму это за комплимент, Илюша. Приму за комплимент.       Он хмыкнул и тут же вздрогнул – где-то отдаленно раздался хлопок гранаты, и следом автоматная очередь.       Вскинулся Поль.       – Это за нами?!       – Хорошо бы…       Наполеон не стал подниматься. Вместо этого достал из-за пояса пистолет и еще раз проверил патроны. Два, как он и говорил. Для него самого и… для него самого. В каком-то смысле.       Во многих смыслах.       Автомат заработал ближе. По коридору загрохотали шаги.       Соло сжал рукоять во вспотевшей ладони и повернул голову. Глаза Ильи были закрыты, хотя по хриплому дыханию было очевидно, что Большевик оставался в сознании. Соло успел подумать: «Как благородно, черт тебя возьми».       Было слышно, как в коридоре с ноги вышибали двери. Скоро черед дойдет до них.       Наполеон поднял пистолет. Рука не дрожала, он сделался удивительно спокоен. Просто-таки смертельно спокоен, можно сказать.       Их дверь отлетела к стене. В комнату шагнула тень. Поль вскрикнул.       – Ну вы и законопатились, Боже правый! – бухнула тень, обернулась и в свете из коридора мгновенно приобрела черты уже знакомого по паре операций сержанта. – Еле вас нашли. О, Большевик ранен?       – Жить буду, – проворчал тот, принимая руку помощи.       Наполеон встал, поддерживая русского под спину. Сержант окинул его взглядом, задержался на пистолете в руке и присвистнул.       – Отбиваться до конца? Смело, Соло.       Наполеон только усмехнулся в ответ.