Ледышка

Глупо улыбающимся парнем оказался тот ученик, столкнувшийся с Чимином в коридоре. Пак убрал блокнот в рюкзак и прошёл на своё место. Его сосед с каштановыми волосами улыбался и махал Паку, будто они знакомы сто лет и столько же дружат. Но рыжеволосый просто прошёл к своему месту и начал готовиться к уроку, не обращая никакого внимания на его попытки. - Привет. Ким Тэхен, приятно познакомиться! - шёпотом сказал он и протянул руку. Чимин лишь бросил на него недоверчивый взгляд, но свою все же протянул в ответ. - наконец-то, теперь и у меня есть сосед по парте! - добавил он, сверкая своей, в прямом смысле слова, квадратной улыбкой. Но Чимин уже вовсю строчил конспект по истории, не слушая веселые возгласы Тэхена. Он боится. Боится довериться, боится впустить кого-то в своё сердце. Его уже столько раз подставляли, столько раз предавали, что уже невыносимо даже пробовать контактировать хоть с кем-то. Сколько он ещё будет это терпеть? Ведь Чимин ко всем обращается в открытую, доверяет, как маленький наивный ребёнок, но уже просто нет ни сил ни желания проявлять заинтересованность по отношению к кому-то. Смысла просто нет. Все будет повторяться из раза в раз одно и то же: Чимин доверится, а ему в спину нож воткнут. Так было всегда и по мнению Пака никогда не изменится. Такое происходит довольно часто и со многими. Люди заводят знакомства, дружбу, устраивают встречи, на которых лишь хвастаются своими успехами, ловя на себе завистливые взгляды; или наоборот ноют о том, как жить в этом мире трудно и сложно, а другие сидят и жалеют их, рассказывают сказки про чёрные полосы, после которых обязательно появляются белые; говорят, что у тех ещё цветочки по сравнению с их проблемами. Но все это так пропитано фальшью, наигранные сожаления и якобы сострадания. Ложь. Повсюду одна ложь. Люди научились играть роли определенных героев, которые, как они думают, им предназначены. Это так глупо, наивно полагать, что ты поможешь кому-то таким способом. Такие люди обычно и предают. Никогда не будет никаких настоящих лучших друзей, настоящей любви на веки вечные. Люди настолько изящно научились врать, что уже сами себя не понимают, когда они искренни, а когда нет. Винят друг друга во всех грехах, желают друг другу смерти только потому, что кто-то не такой, как все. Так глупо. Это просто показуха. Люди устраивают целые митинги, призывают к морали и добрым делам, но сами-то не видят насколько заврались. Общество полностью поглощает таких, как Чимин: добрые и настолько наивные люди все же существуют, хоть их безбожно мало. Они пытаются видеть вокруг себя хороших людей, которые всегда помогут. Такие доверяются, попадают в лапы ужасных тварей, которые всячески подавляют наивненьких существ. Это как если бабочка полетит на свет. Она доверится ему, в поисках защиты и тепла, но в итоге от него же и сгорит. Так сгорают и по-настоящему добрые люди, они пустеют на глазах, становятся дворовыми котятами, которые доверились мальчишкам, а те их предали, истерзали, сотворили ужасные вещи; котята вырастают и становятся зашуганными котами, которые бродят по всюду; они уже не попадаются на глаза, ведь давно поняли, что никто не поможет, а сделает ещё больнее. Они озлобленны на весь мир, из-за своей судьбы, и подойди ты к ним хоть раз, получишь от них только царапины, показывающие точно такие же, как и у них самих, только в душе, но эти раны намного глубже, шире и кровоточат всегда, служа всю жизнь напоминанием о том, что нельзя доверять людям. Никогда. Именно такого мнения Чимин и придерживается. Никому больше и не доверяет, кроме своей родни, конечно. Но и родственники не всегда понимают, насколько ему тяжело. У Пака вообще сложилось мнение, что его никто не понимает. Так надоело это одиночество. Почему люди считают, что если не такой как все, то с тобой вообще нельзя общаться. "Вдруг заразу занесёт!" Вот, что Чимин постоянно слышит, когда хочет с кем-то подружиться. Да, он инвалид, но он просто не может говорить и все. Руки, ноги целы. Слышит, видит. Просто нет голоса. И то, это можно исправить, так сказал врач. Но Чимин сомневается, что он сможет хоть когда-нибудь говорить, в одиночку-то. Чимину очень жалко всех инвалидов, которые есть в этом чёрном мире. Люди ни во что их не ставят. Но ведь человек не виноват, что родился не таким. "Неправильным!" Обычно так люди и говорят о них. Иногда, слушая таких вот идиотов, Чимину хочется ударить себя рукой по лбу, ибо, ну какого хрена? Вы себя-то хоть слышите? Как человек, рождённый(!), т. е. он как вылез из утроба матери, так таким уже, УЖЕ, черт побери, и был, с небольшим отклонением, может занести ЗАРАЗУ!? Господи! Чимин, конечно, знал, что все, абсолютно все люди немного глуповаты, но чтобы настолько! Это ж, что в мозгах человека, говорящего такое, находится, раз он говорит, не как взрослый и умеющий серьёзно рассуждать человек, а как маленький детсадовец, который хочет выпендриться перед другими ребятами. Причём такие слова могут вылетать и из уст взрослых, говорящих, что всех поддерживают и дают опору. ХА! Чимин хочет посмеяться, прямо в лицо посмеяться этим тупоголовым гусеницам. Именно гусеницам и никак иначе! Так решил Чимин, и точка! В который раз за свою жалкую жизнь размышляя над всем этим, Пак не заметил, как уже пять минут сидит и тупо пялится в одну точку, не замечая ничего вокруг себя, и не слыша даже вопли Тэхена, говорящего что-то о, давно начавшейся, перемене.

***

Пол дня пронеслись незаметно. Чимин каждый урок спокойно записывал конспекты, решал задачи и, конечно же, старался не слушать надоедливое жужжание под ухом. Тэхен прилип, как муха на мёд, и не собирается отставать. Все время задаёт вопросы о жизни рыжеволосого, интересуется, какого это быть немым, рассказывает тупые шутки, а потом сам же с них и ржет. В общем - хочет подружиться. Чимин бы не против, но опять же не доверяет. Лучше потерпеть недельку, и Ким сам потеряет интерес к нему. Ну, а если не потеряет, то это уже другой вопрос. Может тогда стоит дать ему шанс. Но только, если продержится неделю в молчаливом одиночестве Пака. После третьего урока все ученики огромным потоком заполнили столовую до отказа. Что неудивительно, ведь учеба отнимает много сил и энергии, а чтобы их пополнить нет ничего лучше, чем еда. В классе осталось чуть меньше десяти человек и некоторые из них либо сидят кучкой и кушают, принесенную из дома, еду, либо просто болтают. Чимин тоже остался в классе, но не для того, чтобы покушать, ведь он на строгой диете, а для того, чтобы повторить материал прошлого года. Наверняка учитель точно так же, как и остальные, захочет проверить, осталось ли в голове у ребят хоть что-то с прошедшего года. Учеба учебой, но мать природа тоже живет и процветает. Поэтому, взглянув на часы и убедив себя, что за семь минут вполне успеет, Чимин выходит из класса, направляясь в уборную, которая находится в нескольких поворотах от кабинета. - Эй, пацаны! Как вы думаете, а этот новенький, Чимин вроде, реально немой? - хитро спрашивает парень у друзей, что недавно пришли из столовой. - Да ну! Мне кажется, что он просто притворяется! - Согласен! Может он считает себя выше общения с такими как мы?! - Надо бы это проверить! - хитро отвечает на предположения ребят тот же парень и они втроём, своей дружной компанией, направляются из класса в сторону, ушедшего пару минут назад, Чимина. Эти ребята любят доставать слабых людей, что не могут им ответить. Для них наблюдать за страданиями человека, видеть ту боль, что расползается по лицу просто в кайф. Как наркотик для зависимого. Лежащий головой на согнутых крестом руках, Юнги приоткрыл свои чёрные глаза, лениво наблюдая за удаляющимися спинами местных задир. Это не его дело. Он просто случайно услышал разговор о проверке новенького на стойкость, поэтому не обязан ни за кого заступаться. Юнги вообще плевал на людей и их бредовые идеи, мысли, слова, что льются нескончаемым потоком из поганых ртов. Если у кого-то проблемы, то они должны сами о себе заботиться, а не просить помощи других. Это слишком низко, думает Мин, валяться в ногах и просить умолять их спасти. Противно на такое смотреть или даже думать об этом. Поэтому Юнги просто, как и всегда, надевает наушники и включает свой любимый и ничем не заменимый рок, закрывая глаза и уносясь в полудрему. Но внезапная мысль, взявшаяся неизвестно откуда, как будто принесенная молнией, что сверкнула в голове, заставляет мятного парня открыть глаза и приподнять голову над партой. Мысль была принесена никем иным, как матушкой совестью, которая как уснула в нем при рождении, так и не просыпалась, до сегодняшнего дня. То-то Юнги все утро будто чувствовал что-то неладное, думал, что сегодня точно что-то будет. Он надеялся на такой долгожданный (жданный долго только им, конечно) зомби апокалипсис, а-н нет, это всего лишь новенький в его классе, что пробудил в нем эту дуру, звавшую себя совестью. Вроде бы срать он хотел на этого рыжика, все новенькие проходят "проверку", любезно предоставленную тремя мудаками, которым делать нехер, вот и достают бедолаг. Лучше бы уроками занимались, чем другим мешали. Нет же им скучно, делать нечего им, как эту дрянь в голове держать; так развлекуха нашлась очень быстро. Потому и дня не пройдёт без пострадавших. Юнги же клал на них. Пока его не трогают и ладно. Но, как представится в голове картинка с избиением немого паренька, так совесть и орет во все воронье горло, чтоб задницу от стула оторвал и погнал спасать. У Юнги вообще с ней война. Ему на всех срать, в принципе как и совести. Поэтому она, как котёнок, свернувшийся клубком, спит спокойно, где-то на дне. Слабых ребят обижают, да плевать вообще. Сами виноваты, мурлычет она, стали бы сильнее, да наваляли обидчикам хорошенько. Но видимо у всех мнение другое немного. Но видя человека, который от природы слаб и точно не может за себя постоять, совесть морду свою резко поднимет, вскачет на лапы и начинает шипеть, чтобы Мин помидорами шевелил. Вот и сейчас, она уже когтями желудок скребёт, обещая перебраться к сердцу, если Юнги не поторопится. А Юнги сердце не особо дорого, оно ему вовсе и не нужно, ведь пока когти будут скрестись о глыбу льда, пройдёт лет так сто, а маленький кусочек сердца, что находится глубоко-глубоко во льду и очень слабо отбивает ритм жизни, так и будет покрыт им. Но звуки, издаваемые при соприкосновении когтей о лёд, слишком противные. Потому, скривив лицо в выражении, заебало все на свете, и закинув наушники в рюкзак, Юнги лениво поднимается с места и, бросив холодный взгляд на часы, выходит из класса. Минуты три-четыре у него в запасе есть. И зачем он вообще это делает. Сидел бы сейчас на жопе ровно, да спокойно посапывал под любимый рок. Нет же, эта паршивка совесть так и скребется не переставая, только к этому добавился ещё и вой скулёжный. Тяжело вздохнув и проведя рукой по лицу, будто смывая с себя сонливость, Мин доходит до туалета и сразу же слышит противные голоса, доносящиеся от туда. Началось. Ох, наверное, Юнги об этом пожалеет. Но это будет потом. Зайдя в довольно просторный, но грязный туалет, в глаза сразу бросается картина, от которой у Юнги что-то треснуло в районе груди. Те трое парней облупили рыжего со всех сторон, гаденько так улыбаясь и видимо строя планы на будущее. Сам же Чимин сидел на коленях и беззвучно рыдал, пытаясь вытереть слезы рукавом белой рубашки. На щеке красовалась царапина, из которой немного вытекала кровь, но Пак ее тут же случайно размазывал. Вокруг царапины остался красный след. Парень, стоящий справа от плачущего, руки заламывал в разные стороны, хрустя косточками. На одном пальце у него Юнги заметил перстень, который был испачкан в алой жидкости. Понятно. В груди снова будто треснуло. Но Мин держался, не привыкать. - Тебе чего, Юнги? - заметивший его парень с татуировкой на шее, хитро улыбнулся Юнги и подошёл к нему уперевшись локтем о плечо мятного. - неужто решил с нами развлечься? - Руки убрал! - тон Юнги стал намного ниже, больше похожий на загробный, а от холодного, насквозь пронизывающего взгляда, который он бросил в парня, так и передергивало. Стало заметно, как напряглись все здесь находящиеся, и даже Чимин немного успокоился и со страхом в глазах посмотрел в глаза Мина. - съебали от сюда! Живо! Все трое переглянулись, гулко сглотнув, и, сверкая пятками, ускакали из туалета. Понятное дело, Юнги лучше не злить. Кто он, и кто такие они? На мясо порубает, а потом ещё и через мясорубку пропустит. Зажарит и подаст собакам, в качестве деликатеса. Нет уж. Спасибо. Научены. А Чимин ещё сильнее затрясся. Слезы новым потоком потекли из его глаз. Кто же такой этот Юнги, как к нему обратились хулиганы, раз от одного его слова все чуть со страху не описались. Страшно. Жуть, как страшно. Ну вот за что ему это все? Что, прогнал одних, так сам порезвиться решил? - Да хватит реветь! Ты мужик или кто вообще? - самокопания Пака прервал резкий голос мятного. Было слышно, что он уже не такой, сквозящий сталью, а стал немного мягким что ли, но все равно оставался серьезным. Юнги же, заметив поднятые на себя глаза, свой взгляд отвёл в сторону. Ну надо же, чудеса не иначе! Мин Юнги впервые неловко себя чувствует! Сегодня снег пойдёт? Просто эти глаза, как у побитого щенка, такие круглые и с испугом в них, уже выше сил. Юнги немного помялся на своём месте, переступая с одной ноги на другую. Он понимал, что этот жалостливый взгляд, еле слышные всхлипывания и вообще вся поза Чимина в целом слишком походит на обиженного щенка, что ждёт заботы от хозяина. И это не есть хорошо. Юнги собак любит и лелеет. Потому, достав из кармана свой носовой платок, Юнги сунул его в руки опешившего парня и вышел поскорее из этого злосчастного туалета. А котяра, которая снова свернулась клубком, мурлычет весело что-то о том, что лёд-то оказался не таким прочным, как казалось на первый взгляд.