***
Вопрос: если андроиды способны на эмоции и чувства, способны ли они на ментальную нестабильность? Коннор помнит Ральфа, уровень стресса у которого бил за грани, когда он к нему только присматривался. Коннор помнит бесчисленное количество девиантов, что не выдерживали свободы и сходили с ума. Сколько сошло с ума после революции? Применимо ли к девиантам выражение «сойти с ума»? Коннор, конечно же, уверен в том, что это его не коснется. Коннор – хороший андроид, благоразумный: он уничтожил все свои запасные модели и запер на замок те сомнения в своем софте, которые говорили о том, что его заменят, как только он налажает. А Коннор налажал только один раз. Коннор – мальчик благоразумный: он не спрашивает так часто, чтобы вызвать подозрений. Он продолжает быть тем вежливым андроидом со смазливым личиком, идеальным раскрытием преступлений, тем самым идеальным напарником для не самого идеального Хэнка. Он, став девиантом, сам ставит себе задачи и выполняет их. Ему не нужно больше возвращаться в тот сад за советом, он разобрал его до кирпичиков. Коннор не промахивается никогда. Точность – 99%. Девиант замирает, цепко ухватившись за эту мысль. Один процент неудачи. Где нестабильность? Хах, у тебя, Коннор, нестабильность уже сложилась в свою систему. Что исправить? Не допустить промаха, не допустить. Потому что ВДРУГ ты не смог уничтожить их всех. Всегда есть вероятность возникновения маловероятных событий. Вопрос: если даже самая продвинутая модель, похоже, страдает от паранойи, то что остается делать остальным? Коннор знает, как выглядит его двойник: какая-то часть его сознания продолжает сидеть и смотреть-присутствовать, продолжает изображать совершенное спокойствие и идеальное поведение, не привлекать к себе внимания. Между тем в сериале Лора распадается на части, раздваивается, переползает через диван, кровь с красных штор стекается к ней, а она ползет, ползет, кричит и вдруг выпрыгивает из телеэкрана и сжимает изо всех своих нечеловеческих сил его резиновую шею. Коннор вспоминает: люди их зовут доппельгангерами. Коннор думает: надо будет сообщить Хэнку, что их телевизор обладает и такой функцией. Коннор думает: прочность каркаса составляет 80, 69, 47…***
Коннор знает, как выглядит его двойник, и поэтому он совсем не пугается, когда чувствует его неподалеку. Он осторожно убирает голову Сумо со своих колен. Проверяет дыхание Хэнка. Перешагивает через порог выхода во в двор. Хэнк рассказывал, что хотел как-нибудь его облагородить, да вот только не для кого было. Пока у него не появился Коннор. А Коннору не нужны качели, не нужна бутафория детства, не нужны цветы идеальному мальчику с сознанием автомата. Коннор вообще не любит цветы, особенно обрезанные, он любит жизнь. Он любит жить. И поэтому он подходит к своему двойнику, который, как гость без приглашения, ждет его в темноте. В его мутных серых глазах стоит нетронутая пустота, такая же, как и у тех тысяч Конноров, которых наш Коннор уничтожил во благо собственной неповторимости. - А ты эгоист, Коннор. Мы даже не попробовали жизни. - Именно поэтому я это и сделал. Я знаю себя, а значит – и всех вас. Что ты за выпуск? Ты не похож на меня. Казалось бы, та же текстура лица, те же черты, те же волосы и прическа, но почему-то и подбородок шире, и глаза другие, и лицо бледнее. Почему-то другой Коннор похож на брошенного утопленника. Которого не успели, а, может быть, не захотели вытащить. - Я был бы лучше тебя. Во всем. Я сильнее, умнее, моя система не знает нестабильности. Ты устарел даже для самого себя. Ты не справляешься. У этого Коннора голос мягкий, обволакивающий. Они даже это изменили, чем мой голос был так плох? Коннор смотрит на номер на его груди, и думает о том, как же он ненавидит число девять. Никакой симметрии. Нечто неоформленное, недоделанное. Ненастоящее. Выпуск Коннора RK800 же рассчитан на вечность – уверена его последняя модель. RK900 улыбается и наклоняет к нему голову. Они улучшили его улыбку до оскала, они пришили к нему мышцу смеха, они сделали его настолько приближенным к человеку, что он бросает в дрожь, в нем слишком много слишком. - Есть что-то, в чем ты мне уступаешь. В чем ты налажал? – Коннор поднимает руки к лицу другого Коннора и думает о том, что не зря, наверное, они так хорошо закрыли доступ к шее. Это момент, который надо будет у себя улучшить. Коннор хочет дожить до рассвета. Досмотреть сериал, увидеть, что и человек способен одолеть злой рок, он хочет выгулять Сумо. Он хочет дожить до своего года функц… жизни. Первого дня рождения. - В чем? - В жажде жизни. – Коннор кладет руки на скулы своего младшего братишки, - если ты хочешь жить, то твоя совершенность никому не нужна. Он сжимает пальцы. Кожа поддается легко, как своя. - Тебе потребуется новое лицо, - говорит Коннор и, право слово, смеется, потому что, похоже, в Киберлайф не учитывают, насколько беспощадными могут быть их дети. Другой Коннор (или тот же?) хватается за его запястья, сжимает до металлического скрипа-визга, открывает и закрывает рот выкинутой из аквариума рыбешкой. До рассвета нужно будет все здесь убрать.***
Хэнк просыпается на диване и чертыхается. Телевизор выключен, Сумо снова подлез под руку. На кухне Коннор снова пытается вытворить новый кулинарный шедевр. Он не поворачивается, когда Хэнк появляется в проеме. - Хэнк, я подумал о том, что вы мне предлагали. – по голосу не заметно, но он улыбается. - Ага, - бормочет Андерсон, заглядывая в холодильник. Скорбно достает какую-то кисломолочку с полезными для его возраста ферментами и бактериями. Или что-то вроде того. Их холодильник – пример здорового образа жизни. - Я бы хотел аквариум. Небольшой, - Коннор поворачивает к нему голову, продолжая колдовать над плитой, - для аквариумных рыб. Хэнк хмыкает, думая, что это самое трогательное, что может попросить андроид с мозгами Коннора. - Ладно, сделаем. Коннор улыбается, так, что один уголок рта не дотягивает до другого. Хэнк подходит и смотрит на омлет, который Коннор готовит для него по ново-загруженному рецепту. Говорит, что Сумо скоро пора гулять. Коннор любит жизнь. - Эй, Коннор. - Да? - А что это за финт у тебя с глазами?