Flashback.
— Пап, — обращается парень к своему отцу после очередной душевной беседы. — Да? — переводит на него взгляд мужчина, потушив уже пятую сигарету. — Та тайская девочка, — задумчиво говорит он, не понимая, почему воспоминания о ней сохранились в его голове, — хозяйка Луки… Она… Она — дочь Виная Манобана? — Ты помнишь её? — удивился Джуман, который прекрасно знал, что чёткие воспоминания у сына только о покойной матери и брате. А тут он вспоминает эту девочку, которую видел лишь раз. — Очень-очень смутно, — отвечает юноша, даже сам не в силах объяснить, почему интересуется ею. — Выходит, она тоже мертва? — и почему сердце так предательски сжалось, когда он подумал об этой большеглазой, которая даже не сказала ему своего имени. Ему просто было очень неспокойно на душе от того, что первая девочка, которая зацепила его, которая заинтересовала своим необычным характером и определенно недетских мышлением сейчас просто напросто мертва. — Нет, — покачал головой Джуман, не зная счастье, что эта девушка жива, или же проклятие для него, — она выжила… — и после этого ответа Чимин и сам не заметил, как облегчённо выдохнул, коснувшись сердца. — И она на данный момент одна из моих самых больших проблем, — тяжело вздыхает мужчина, считая, что может рассказать сыну о девушке, чьё молодое сердце заполнила жажда мести. — Ч-Что?.. Почему? — лицо Чимина тут же приняло другое выражение, когда он это услышал. — Её родителей жестоко убили на её глазах, — тихо выдает мужчина, на пару секунд останавливаясь, будто так давая сыну время поставить себя на место девушки. От одной мысли его передёрнуло. — Мало того, её дом подожгли вместе с родителями, — опять же сердце сжалось при представлении того, через что прошёл этот ребенок. Джуману правда было её жаль, он правда не испытывал к ней ни капли ненависти, вот только и её слова о том, что она знает о его слабом месте до сих пор не давали мужчине покоя. Она открыто сказала, что знает о том, что его сын жив и ему прекрасно известно, что девушка искала Чимина. Вполне возможно, что её поиски не увенчались успехом только благодаря их с братом плану. — И что с ней сейчас? — спрашивает Чимин, всем сердцем желая, чтобы этот милый ребенок не пошёл на поводу у жажды мести и не стал монстром, как многие обитатели этого преступного мира, от которого он до сих пор пытается держаться подальше. — Ты знаешь где она? — Она в Корее — в этом и заключается моя проблема, — признаётся отец. — Но почему ты видишь угрозу в восемнадцатилетней девушке? — Потому что она полгода назад заявила мне, что знает о моём слабом месте, о котором известно лишь мне, хёну и невестке… — О твоём слабом месте, о котором знаете лишь вы?.. — задумчиво протянул Чимин, которому даже думать не пришлось о ком идёт речь. — Она знает, что я жив? — Да, — кивает Пак, — именно поэтому я и стал навещать тебя чаще, чем обычно. Я знал, что ей известно не всё, ибо если бы у неё была вся информация на тебя, она бы сразу перешла к делу. Но одно то, что она знает о том, что ты жив, насторожило меня… Стыдно признавать, но гнев и жажда мести в этих молодых глазах напугала меня, я начал бояться за твою жизнь. — Она искала меня, чтобы шантажировать тебя моей жизнью?.. — не верилось, что трагическая смерть родителей сделала эту милейшую девочку настолько одержимой местью, что она строила такие козни и активно играла в опасные преступные игры. — Но я не понимаю, почему она обвиняет в смерти своих родителей тебя? — За пару месяцев до смерти Виная, его компания переживала не очень хорошие времена, цены на их акции упали и он был на грани банкротства, — опять же начал издалека Джуман. — Он был настолько измученным и усталым и просто хотел сбежать подальше от нашего грязного бизнеса. Его натура, всё его существо противоречило нашему делу, но он продержался в нём очень долго, пока не решил, что сделал достаточно ради наследия своего отца и решил покинуть преступный мир. А мне нужна была надёжная защита от Чжан Линга, поэтому я и предложил ему выкупить его акции. — Он продал их тебе? — удивился Чимин. — Странно, я думал, что после случая с мамой вы стали врагами. После её смерти, тем более. — Все так считали, — кивает мужчина, — ведь они знали лишь о том, что я несколько раз пытался схватить Виная, когда считал его виноватым в той аварии. Но как я и говорил, я позже убедился, что он там абсолютно не причём. — Но все продолжили считать вас врагами, — Чимин начал понимать суть дела и примерно догадывался к чему ведёт его старик. — Именно, — подтверждает мужчина, — но Винай был достаточно адекватным человеком и отлично понимал для чего мне нужна его компания. Мир и согласие между двумя организациями разрушился после смерти Ёрим, а это был мой шанс обезопасить своих людей от Чжан Линга и уменьшить кровопролитие. А Манобан был только за, если речь шла об уменьшении жертв нашей вражды. Он тайно продал мне свои акции. Но официально объявить об этом перед конгломератом он не успел… — Не успел? — переспросил Чимин. — Через пару дней после нашего соглашения его убили, — вот теперь всё и вправду встало на свои места. — Вот почему его дочь обвиняет тебя в его смерти? — скорее со стороны Чимина это было утверждение, чем вопрос. — Да, — подтверждает отец, — но ещё отчасти потому, что я и не отрицал свою вину… — Ч-Что?.. То есть, ты и сам замешан в том, что все обвиняют в этом пожаре тебя? — опять же запутался Чимин. — Но почему? Я не понимаю… — Потому что я обязан защитить одного человека, — коротко отвечает Джуман, давая понять, что его познавательной рассказ подходит к концу и на последний вопрос сын ответа не получит. — Кто это, ты разумеется, не скажешь, — опять же сказал Чимин, даже не надеясь на ответ, ведь всего того, что сегодня он узнал от отца и без того было много для человека, который обещал не впутывать сына во всю грязь преступного мира. — Прости, — подтверждает Джуман, надеясь на понимание сына. И его кивок говорит о том, что Пак-младший не будет на него давать. — Вот только одно я не хочу, чтобы ты от меня скрывал, — внезапно говорит парень после недолгой паузы. И отец мог поклясться, что взгляд сына тут же изменился с детского на более серьезный, в котором было не так много доброты, как обычно. — Когда что-то узнаешь о смерти мамы и хёна от своего старого друга, я хочу, чтобы ты всё мне рассказал, не утаивая ничего. Это единственное дело, о котором я хочу знать всё. Я хочу своими глазами увидеть, как тот, кто убил моих маму и брата, получит по заслугам! Я правда хочу увидеть, как это животное умирает мучительной смертью.End of Flashback.
— Чимин… — по щеке скатывается одинокая слеза, когда она видит глубокую боль в глазах любимого, которая перемещалась с разочарованием и не в силах вытерпеть этого, опускает взгляд. — Ты… Ты стала Лалисой Бончай, чтобы отомстить моему отцу? — сердце сжимается, сходит с ума, ибо не верит, что один из самых дорогих ему людей был фальшивкой. Он любил её, даже не зная кто она на самом деле такая. -… — Я… Мы… Всё, что было между нами — ты подстроила?.. Наши отношения… Всё было ложью?.. — Нет, Чимин, нет! — судорожно покачала головой Лиса, глотая слёзы. — Это не так! Я… — Ты приехала в эту школу, чтобы найти меня? — задал очередной вопрос Пак. — Просто ответь мне на этот вопрос, — прошептал он, молясь всем известным богам, чтобы ответ был отрицательным. Он так отчаянно желал услышать отрицательный ответ, что даже не заметил, как по щеке покатилась слеза, ведь даже если тайка отказывалась поднимать на него взгляд, она знала ответ. — Ответь, чёрт тебя подери! — Д-Да… — тихо протянула Лиса, только теперь понимая, какую ошибку совершила, когда решила подождать до завтра. Один день. Она хотела побыть счастливой ещё один день, хотела, чтобы любимый ей искренне улыбался ещё один день, она так хотела отсрочить разоблачение этой ужасной правды на один день, что даже не полагала чем это желание для неё обернётся. И вот… Когда снова поднимает адгляд, Лиса допускает мысль: «Если бы я рассказала тебе всё сама, удалось бы ли мне избежать этого взгляда?». — Чимин… — Когда ты сказала, что ничего не знала, — вдруг слышится надменный голос со стороны, — я ведь почти тебе поверила, — настигнув Чимина, Цзыюй остановилась рядом с ним. — Замолчи, — процедила Лиса, не в силах даже бросить на ненавистную девушку злобный взгляд. — Ты… Ты знала?.. — только теперь до Чимина дошло кому принадлежит второй голос на записи. — Я знаю её давно, — подтверждает Чжоу. — Вчера я хотела тебе всё рассказать сразу же, но… Увидев, как сильно ты к ней привязан, я решила дать ей шанс рассказать тебе всё самой, вот почему я молчала, — говорит девушка, которая разрывалась в противоречиях. — Я надеялась таким образом хоть немного уменьшить твою боль, но когда увидела, что она всё ещё играет с тобой в милую влюбленную девушку, я поняла, что она даже не собирается ничего тебе рассказывать, — злость сжигала всё тело молодой девушки, которая никогда не чувствовала столько ненависти к одному человеку. Она бы простила Манобан всё, что угодно: отобранное место королевы, место главного танцора, она бы даже с удовольствием забыла о своей ненависти к Пранприе, если бы она не сделала больно ему. Но она посмела заставить страдать человека, которого она так сильно уважает, она посмела разбить сердце юноши, в чьи руки она отдала своё сердце. Она навредила одному из наипрекраснейших людей в её жизни, который не должен был пострадать от лжи любимого человека тоже. Он итак десять лет жизни прожил во лжи, она не имела права обманывать его ещё! Она не имела права заставлять его чувствовать боль и разочарование. Он, просто напросто, этого не заслужил. — Это доказывает, что ты и вправду его использовала! — злобно прошипела тайванька, делая шаг к Лисе, желая разорвать её на кусочки за эти страдания Чимина. Вот только те, кто стояли рядом с брюнеткой встали перед Манобан, не давая Чжоу приблизиться к ней. — Ах, да, подружки, — щёлкнула пальцами Цзыюй. — Простите, что забыла о том, что не только Чимин стал жертвой её лжи, — наигранно сочувственным тоном говорит девушка, всем своим видом показывая, что на самом деле ей плевать хотелось на этих двоих. Лису опять же накрыло отвратительное чувство вины перед теми, кто принял её, как родную сестру. Как она теперь посмотрит им в глаза и скажет, что все эти месяцы кормила их наглой ложью и что из того, что они знают о своей лучшей подруге, даже имя ненастоящее. — Джису, Рози… — почти неслышно протянула Манобан, не находя слов, чтобы хоть как-то объяснить своим подругам. — Ты, — твердый голос Джису заставил тайку вздрогнуть и опять же поднять взгляд на спины подруг. Но каково же было её удивление, когда она поняла, что Ким обращается не к ней. — Валила бы ты знаешь куда, — устало сказала Су, сплетая свои пальцы с пальцами Рози и поднимая на тайваньку крайне раздражённый взгляд. Лиса могла поклясться, что сердце её упало в пятки, когда она услышала это. — Онни… — шокированно протянула она, не понимая действия своих подруг. — Ч-Что? — усмехнулась Чжоу, которая была не в меньшем шоке. — Ты это точно мне? Случайно не той лгунье, что стоит за твоей спиной? — Следи за языком, — подала голос и Рози, набравшись смелости, — иначе придется искать способы его укоротить, — сказала Пак, как и подруга не желая церемонничать с этой стервой. — Вы… Вы серьезно? — опять же усмехнулась Цзыюй, не скрывая своего удивления. — Нам она не лгала, — твёрдо говорит Джису, заставив вытаращить на неё удивлённые взгляды абсолютно всех, кроме пары людей. — И это имя Пранприя Манобан мы слышим не впервые, — после этих слов парень, что стоял в стороне, подальше от суеты, приподнял уголки губ в улыбке, вспоминая, как впервые услышал это имя.Flashback.
Полгода назад. — Эй, Лалиса, ты, кажется, перебрала, — мямлит Джису, которая от мышки мало чем отличалась. Разве что тем, что не стала, как она лезть на барную стойку, чтобы потанцевать. — Я тоже, — сказала Рози, при этом чуть не прикусив себе язык. — Чёрт, спускайся уже! — рявкнул Чонгук, который не подписывался на роль опекуна трёх пьяных девиц. — Лалиса, спускайся! — Лалиса? — задумчиво протянула Бончай, будто впервые пробуя на вкус собственное имя. — А почему вы меня так зовёте? — Это же твоё имя, — говорит Пак. — Как мы иначе тебя должны звать? — Нет, это не моё имя! — отрицательно покачала головой девушка. — Так меня называла только мама! — капризно заявила она. — А мама уже мертва, так что никто не может называть меня так! — А как тебя тогда зовут? — спросила Джису, склоняя голову набок. — Меня зовут Пранприя Манобан! — гордо воскликнула она, всё ещё отмахиваясь от одноклассника, который пытался спустить её со стойки. — Пран кто?.. — прищурила взгляд Рози, не в силах произнести это длинное имя. — Пранприя Манобан! Я — дочь Виная и Сурии Манобан! — Тогда почему ты назвалась нам Лалисой Бончай? — спросила пьяная Джису, которая стала ещё более любопытные, чем обычно. — Потому что я должна найти сына моего врага, который убил моих родителей! — Убил? — шокированно спросила Чеён, которой только из-за алкоголя в крови услышанное не казалось бредом. — О чём ты? Ты ведь говорила, что они попали в аварию, — не поняла и Джису. — Это всё ложь! Всё-всё ложь! — промямлила Лиса, качая головой. — Их убила эта сволочь — Пак Джуман! Поэтому я его!.. — не успела девушка договорить, как крепкая широкая ладонь внезапно обхватила её ногу и резко потянула на себя, после чего Манобан потеряла равновесие и упала парню на руки. — Продолжать можешь сидя, — хмыкнул Чонгук, поставив тайку на ноги, даже не обращая внимания на выпученные глаза Ким и Пак. — Э-Эй! — возмутилась Лиса, когда Чонгук оттащил её от всего рабочего места и посадил между подругами. — А что было дальше? — пьяным голосом спросила Рози, заинтересованно посмотрев на подругу. Будучи уверенной, что это сон, брюнетка готова была послушать весь увлекательный рассказ Манобан. А она была готова рассказать. — Когда я узнала, кто виноват в смерти моих родителей…End of Flashback.
— Девочки… — поджав губы, чтобы не дать волю очередной порции слёз, Лиса посмотрела на тех, кто встал на её защиту, кто сейчас закрывает её собой и не могла поверить, что нашла поддержку даже сейчас. — Ещё один кривой взгляд в её сторону и ты пожалеешь не только о том, что устроила прямо сейчас, но и вообще о том, что родилась! Поняла, сучка?! — злость охватила Рози с головой, когда она увидела эту беспомощность в девушке, которую уже давно привыкла видеть энергичной, улыбчивой и уверенной в себе. — А вы все?! — Джису посмотрела на всех зрителей этой сцены. — Спектакль смотрите? Валите, куда надо! Каждый сам решит свои проблемы и без вашего наблюдения! — сказала она, после чего все ученики внезапно вспомнили о том, что звонок на урок прозвенел давно и им нужно спешить в свои классы. — Вау! — усмехнулась Цзы, наигранно аплодируя. — Просто смешно. Вы либо тупые курицы, либо вам и вправду плевать на то, кого вы называете подругой. — Что ты сказала? — только Джису сделала шаг вперёд, чтобы наконец сделать попытку укоротить Чжоу язык, заметила, как тот, кто стоял за ней и вообще ничего не слушал, поворачивается ко всем спиной и уходит на пошатывающихся ногах, которые еле держат его тело. — Чимин… — тихо зовёт Лиса, даже не надеясь, что юноша её услышит. «Ты мне правда нравишься!» — звонкий голос звучит в его голове, а перед глазами появляется самая прекрасная пара глаз в мире, в которые он всегда так пристально смотрел, но даже предположить не мог, что там есть хоть капля фальши. В них была только искренность, разве нет? Разве мог он пропустить такую огромную ложь? Разве мог он быть так жестоко обманутым? «Просто… Просто я тоже тебя люблю», — эти слова, что она сказала со слезами на глазах тоже были ложью? Неужели она настолько ослепила его, что он не замечал того, что она ненастоящая, что она фальшивка? Что она не его любимая, а та, кто отчаянно хочет его смерти? Всё. Всё, что они пережили вместе, всё, что произошло меду ними, все слова, все объятия, все поцелуи и глубокие взгляды — всё было ложью? В каждом её слове и действии был скрытый мотив? Ничего в ней не было настоящим? Если она ненастоящая, как может быть их любовь, в которую Чимин вложил всю душу — быть настоящей? Получается, он любил фальшивку, думал по ночам об лгунье и раскрыл душу той, кто охотился за ней для свершения кровной мести. Но… Разве это не слишком? Как настолько суровые обстоятельства могут быть реальностью? Как только десять минут назад самый счастливый влюблённый паренёк может стать тем, кого полгода вели за нос? Тот, кто думал, что ему достаточно присутствия её одной для счастья, что у него есть всё на свете, в один миг широко распахнул глаза и понял, что у него нет даже правды. Понял, что ничего в их отношениях не было настоящим. И это… Это слишком тяжело и слишком жестоко, чтобы быть правдой. — Чимин… — вытирая слёзы, которые отказывались останавливаться, Лиса сделала шаг вперёд, чтобы последовать за Паком, чтобы во что бы то ни стало объяснить ему всё, но перед ней встала Цзыюй, не давая этого сделать. — Если у тебя осталась хоть капля совести, — прошипела тайванька. — Нет, если в тебе имеется хоть капля жалости к тому, чьи чувства ты беспощадно растоптала в грязь, ты не пойдёшь за ним! — никогда Лиса не чувствовала себя так неуверенно, никогда она не останавливалась после чьих-то слов, но сейчас… Ноги просто отказывались идти за любимым, который итак наглотался её лжи и сыт ею по горло. Теперь, если она скажет всю правду — поверит ли он? — А это уже они будут решать, — ход мыслей тайки нарушил голос Джису, которая отодвинула Цзыюй с пути подруги. — Ни ты и никто из нас не вправе вставать между ними и судить кто что вправе делать, — после этих слов, она посмотрела на Манобан, еле заметно кивая. Прошептав тихие слова благодарности, тайка побежала за юношей, не желая просто так сдаваться. — Чимин! Чимин! — наконец настигнув парня, девушка обошла его и встала на его пути, не позволяя пойти дальше. — Пожалуйста, выслушай меня… Прошу тебя… — умоляюще протянула она. — Ли… Нет, у тебя же даже имя ненастоящее, — горько усмехнулся брюнет, поднимая взгляд на потолок. — Что мне выслушать? Очередную порцию твоей лжи? — Чимин… — эти слова пулей пронзили девичье сердце и она отрицательно покачала головой. — Ты настолько искусно меня обманывала, что никаких других предположений у меня нету, понимаешь? — сказал парень, взглянув тайке прямо в глаза. — Я понял, что даже отличить не могу, когда ты врешь, а когда искренна! Чёрт, я вообще неуверен, что ты когда-то была со мной искренна! — Чимин, я всегда… — Человеческая жизнь для тебя ничего не значит? — спрашивает Пак, вспоминая недавние слова отца. — Ты приехала в эту школу, чтобы отыскать сына Пак Джумана и использовать его в своей мести, верно? — уточняет он, всё ещё не теряя надежду на отрицательный ответ. — Это правда? — повторил он. — Да, — отвечает Пранприя, — но это только изначально, потом я… — Знаешь, я частично помню нашу с тобой первую встречу, — задумчиво говорит парень. — Тебе было семь лет и в этом возрасте ты говорила о важности чувств лошадей, которые могут обидеться, если на них не кататься. Мне кажется, эти твои слова всё время были у меня в голове. И вот, сейчас я думаю, что от той милой девочки сейчас в тебе ничего не осталось. — Пожалуйста, не говори так… — Тогда ты сочувствовала даже животному, а сейчас безжалостно пыталась использовать человека, единственной виной которого является родство с твоим врагом. — Чимин, послушай, — опять же покачала головой Манобан. — Да, признаюсь, я приехала сюда с таким намерением, ибо была ослеплена местью после потери родных, — начала она, вытирая слёзы ладонью, — но о том, что это ты сын Пак Джумана я совсем не знала, честно! Ты думаешь, что я намеренно пыталась тебя соблазнить, чтобы отомстить через тебя твоему отцу? Вспомни всё, что было между нами, разве это всё похоже на запланированную игру? — девушка собрала всю свою уверенность в кулак и сделала шаг к своему любимому, неуверенно обхватив его руку ладонями. — Послушай, — она поднесла его ладонь к груди и накрыла им область сердца, давая парню почувствовать, как оно бешено бьётся от одной мысли о том, что любимый её презирает. — Послушай, как оно бьётся. Это похоже на игру? Это похоже на чей-то коварный план? — Часто бьётся, — тихо протянул Пак, не спеша убирать руку. — Помнится, оно билость так же часто, когда я рассказал тебе всю правду своей жизни, не утаивая ничего из того, что я узнал, — говорит парень, поднимая взгляд на её глаза. — Когда ты со слезами на глазах сказала, что тоже любишь меня и крепко обняла, я чувствовал, как твоё сердце билость так же! — поднял он голос. — Но разве тогда ты была со мной честна?! — Чимин… — всхлипнула Лиса, не зная, что ответить на этот раз. — Допустим, ты не знала, что это я, — говорит он, медленно убирая свою руку, — но ведь в тот день я ведь тебе всё рассказал! Раскрыл душу, не оставляя ничего, чего ты обо мне не знала бы! Но даже тогда ты продолжила молчать, хотя могла также рассказать мне всю правду своей жизни, разве нет? -… — Как я могу верить, что ты ничего не планировала на мой счёт, что все твои чувства были настоящими, что ты, чёрт возьми, правда любила меня, когда всё указывает на обратное?! — зная, что не получит ответ от этой девушки, Чимин разрывался от злости и неопределенности ещё сильнее. — Зная всё, ты даже не думала всё мне рассказать! Чёрт возьми, даже увидев угрозу раскрытия в Цзыюй, ты ничего не сказала мне! И после этого просишь поверить в то, что это не было твоим планом с самого начала? — Я… Я пыталась тебе рассказать, — всхлипнула Лиса, вспоминая, сколько же шансов быть с ним честной пропустила по своей воле. — Но… — Что но?! Что, Лиса?! — Я побоялась! Мне было страшно! — сорвалась тайка. — Я делала попытки! Даже сегодня, когда я повела тебя на крышу, я пыталась настроить себя сказать тебе правду, именно это я и хотела тебе сказать. Именно эту правду я оставила на завтра, лишь бы не беспокоить тебя сегодня… — искренне говорит она, всем сердцем желая, чтобы эта искренность нашла путь к его сердцу. — Знаешь, — тихо протянул Чимин и этот спокойный тон пугал Лису больше, чем тон, полный злости, — раньше мне было так легко верить в каждое твоё слово. А сейчас сердце категорически отказывается верить всему, что ты мне говоришь. После всей той лжи, которой ты кормила меня полгода, оно боится снова быть обманутым, — после этих слов, сердце тайки сжалось ещё сильнее от осознания того, что она окончательно потеряла его доверие. В один миг она поняла, что ничего теперь не будет как прежде, ничего теперь не будет в порядке, ведь он ей больше не верит. — И… — через минутную паузу подала голос Манобан, когда Пак уже собирался уйти. — На этом всё? Мы так всё и оставим? — с отчаянием спросила она, не понимая, как можно просто забыть обо всём, что было между ними, просто развернувшись к ней спиной. — Как бы я этого хотел, — минуту назад девушка думала, что уже услышала от Чимина самые болезненные слова, что ранят до глубины души. Пока не услышала эти. — Но у меня навряд ли получится просто забыть всё, когда девушка, которую я полюбил всем сердцем, жаждет смерти моего отца и пытается прикончить всю его компанию, — горько усмехнулся парень, пряча глубоко раненного влюбленного мальчика за этой ухмылкой, которая безжалостно бьёт обоих в лицо суровой реальностью. — Так что мы обязательно поговорим ещё, не переживай, — добавляет парень, — но только не сейчас, — качает головой, на секунду показывая боль в своих глазах. Этой боли ему на сегодня достаточно, большего сердце не выдержит. Он уходит, понимая, что долгих разъяснений, которые могут открыть новую ложь его любимой и показать всю правду, которая скрывалась за их «любовью». Сегодня он не готов, сегодня он должен осмыслить всё, что успел узнать за один день. Он ни за что не сбежит от разговора с ней, но сегодня ему просто напросто нужно всё переварить. Лиса это понимает, и именно поэтому не останавливает его, когда парень уходит, оставляя её одну в огромном пустом коридоре.***
— Господи, это всё похоже на одну большую и нелепую шутку, — запуская длинные пальцы в тёмные волосы, Чонгук всем сердцем желает, чтобы всё, что происходит вокруг, не касалось его. Он бы так сильно хотел быть в неведении, как большая часть учеников школы, которые не знают ничего из того, что говорилось на той записи, что происходит между семьями двух влюбленных. — Чимин тоже, — тяжело вздыхает он, понимая, чьим сыном является его одноклассник. — Блять, кто ещё в этом замешан?! — раздражённо говорит юноша, пиная ногой землю, не в силах успокоиться и здраво мыслить. Нет, он должен взять себя в руки, он должен успокоиться. Он обещал. Обещал отцу, когда озвучил ему свою просьбу. Даже если все и пойдут на поводу у своих чувств, он должен всё исправить.Flashback.
— Тот, кто заказ Ким Ёрим намеренно свалил всё на Манобана? — спросил юноша, на секунду прерывая рассказ отца. — Да, — кивает он, — этот человек всем сердцем его ненавидел, хотя об истинной причине ненависти я даже не знаю, — говорит мужчина, признаваясь, что истинный мотив заказчика не понимает до сих пор. — Но все бы итак подумали на Виная, — задумчиво говорит Чон-старший. — Даже после расставания с госпожой, инициатором которого был он сам, Манобан продолжал её любить и искать с ней встреч. Насколько я знаю, госпожа всегда отказывалась с ним говорить, ведь уже начала новую жизнь и была счастлива. Вот только в один прекрасный день они всё-таки пересеклись. Я помню этот день, — вспоминает Сонхёк. — Когда нет заданий, хён поручал мне позаботиться о госпоже, так что я очень часто был рядом с ней. И в тот день, когда он заявился на работу госпожи тоже. Я не хотел подслушивать их разговор, но отрывки до меня всё-таки дошли. Даже спустя столько лет, Винай любил её. Он не говорил ей разрушить семью и вернуться к нему, он просто говорил о том, что чувства не угасли, о том, как соскучился, и насколько сильно он жалеет о том, что не боролся за неё. А госпожа была непоколебима, ибо чувства к нему она похоронила давно и тогда была счастливой женой и матерью. Она сказала ему о том, что всем сердцем любит хёна и попросила больше не искать с ней встреч. — И? — Чонгук не понимает, почему отец всё это ему рассказывает. — На следующий день произошла та авария, — одной фразой мужчина всё разъяснил. — Идеальный мотив, разве нет? Он любил её, всегда искал с ней встреч, а она ему всё время отказывала. И когда она сделала это в очередной раз, влюблённый маньяк потерял голову, психанул и заказал любимую, разве не реалистично звучит? — горько усмехнулся мужчина, вспоминая, как десять лет назад втирал эту дичь братьям Пак. — Если бы… — тихо протянул Чонгук. — Если бы не эта ложь, семья Манобан была бы жива, — говорит он, разрываясь от боли от осознания того, что слова его отца, которые он сказал, лишь бы защитить свою семью, погубили другую такую же семью. Из-за этих слов Лиса лишилась родителей. Простых слов было достаточно, чтобы оставить девушку сиротой. Вот чего стоила жизнь его семьи. — А если бы я всё рассказал, моя семья была бы мертва, — говорит Чон, ясно говоря о том, что его жизнь, жизнь его матери и не родившейся тогда сестрёнки стоили дороже жизни Виная и Сурии Манобан. Но разве можно так всё оценивать? Разве может жизнь одного человека стоит дороже? Достоин ли он проживать жизнь, которая далась ему не одной смертью? — Нет, — вдруг покачал головой юноша, чувствуя, что все его действия, все действия его отца были неправильными Никто. Абсолютно никто не обязан умирать или страдать, только чтобы его семья жила. Он не может убивать людей, лишь чтобы сохранить жизнь своим близким. Так нельзя, ведь сейчас цена, которой его семье досталась жизнь, растет с каждым днём. Раньше это была лишь Ёрим, потом к ней присоединились Винай и Сурия Манобан. Потом все люди, которые пали в разразившейся войне, его три товарища, которых безжалостно убил Лэй, десятки людей, которые умерли при нападении на компанию Пак Джумана. С этим нужно кончать. Так дальше продолжаться не может! Он не может и дальше расценивать жизнь своих близких дороже, чем всех остальных. Невинные не должны быть наказаны. Только те безжалостные убийцы должны получить по заслугам. — Отец, ты должен положить этому конец, — говорит юноша, поднимая на отца умоляющий взгляд, за которым Сонхёк больше не видел презрения. — Что?.. — не понял он. — Что ты говоришь, сынок? — Расскажи братьям Пак обо всём, — что ты знаешь, — повторил юноша более уверенным тоном. Такая уверенность зарождалась в нём только в тех случаях, когда он уверен, что поступает абсолютно правильно. С тех пор, как начал работать на Ким Усока, он редко такое чувствовал и только сейчас понял, какое это прекрасное чувство. — Нет, я не могу, — тут же покачал головой Сонхёк. — Отец! — рявкнул Чонгук, срываясь с места и хлопая ладонью по стойке. — С нами ничего не случится, — пытался заверить парень, взглянув мужчине прямо в глаза. — Я защищу свою семью, я не позволю никому навредить им! — Нет, Чонгук, ты не… — Папа, я не могу больше так! — опять же сын перебил отца. — Понимаешь, я не могу смотреть на то, сколько людей умирают вокруг, зная, что если углубиться, это всё происходит, чтобы сохранить мою жизнь! Я так не могу, пойми, это неправильно! — Сын… — Поговори с ними, пожалуйста, — уже умоляюще говорит юноша. — Поставь точку этому потоку бессмысленных смертей. — Да, твои хёны навряд ли тебя простят, но я… — замялся парень, когда заметил, что и отец смотрит на него, не отрывая взгляда. — Я, как твой сын, прощу тебя, — выдохнул парень, говоря совершенно искренне. — Твоя семья тебя простит, обещаю. Если ты расскажешь им всю правду, я буду всегда тебя навещать и в следующий раз приведу маму. Потом даже если буду умолять надзирателя, получу разрешение позволить тебе увидеть Миён. Если ты постараешься исправить совершенную ошибку, мы простим тебя и будем ждать, — по щекам обоих покатились капли слёз, но Чонгук, в отличие от отца позволил себе улыбнуться сквозь слёзы. — Мы будем ждать, пока не закончится твоё наказание, а после мы снова станем счастливой семьёй. Обещаю, папа, если ты сделаешь правильный выбор, я сделаю всё, чтобы превратить свои слова в реальность, — уверенно говорит юноша, всем сердцем надеясь, что родитель его послушается.End of Flashback.
Внезапный звон телефона заставил Чонгука вернуться в реальность и поднять опущенную голову. — Кто это? — непонимающе щурит взгляд Чон, увидев на экране незнакомый номер. — Слушаю, — устало отвечает парень, поднося аппарат к ухо. — Чонгук… — слышится басистый голос по той стороне. — Отец?! — сорвался с места парень, сразу же узнав голос родителя. — Приезжай сюда, сынок, — тихо говорит мужчина и в этом голосе Чонгук чувствует лёгкость и уверенность. Неужели?.. Неужели его отец решился? — Я хочу, чтобы вы были рядом, когда я впервые за десять лет сделаю что-то правильное. — Папа, неужели? — Чонгук и сам не заметил, как на его губах расцвела детская улыбка. — Я расскажу всё хёнам, — подтверждает мужчина. — Я сейчас же им позвоню и попрошу приехать. — Спасибо, — облегчённо выдыхает юноша, чувствуя, что часть тяжелого груза падает с его плеч. — Спасибо, отец, — повторяет он. — Я сейчас же приеду, — заверяет он, после чего сразу же бегом направляется к выходу, быстро прощаясь с Чоном-старшим, ведь ему нужно заехать домой, что взять с собой Пусан ещё кое-кого.***
— Знаю мне нет прощения, — говорил по телефону Сонхёк, — но таким образом я надеюсь искупить хоть часть своей вины перед госпожой. — Мы сейчас же приедем! — от услышанного у Пака перехватило дыхание и он не мог поверить в услышанное. — Простите, что так поздно, — выдал мужчина, после чего почувствовал, что и вправду поступает правильно. — Мы приедем, ты должен рассказать всю правду! — после этих слов, мужчина поспешно отключился и принялся набирать номер брата трясущимися пальцами. «Надеюсь, что я не совершаю ошибку», — думал Чон, направляясь обратно в камеру вместе с человеком, которого сюда прислал его бывший босс. Зайдя в камеру заключённых за особо тяжкие преступления, мужчина прошёл через всех своих соседей. Оказавшись в уборной, Сонхёк тут же всполоснул лицо холодной водой и всмотрелся в своё отражение в зеркале. — А ведь я и вправду постарел, — задумчиво протянул он, проводя пальцами по щетине, в которой была седина, как и в его отросших волосах. — Как я так покажусь дочери при первой встрече? Нужно подстричься, — сказал мужчина, еле заметно улыбнувшись. — У тебя есть дочь? — вдруг интересуется один из заключённых, что умывал лицо в соседней раковине. — Да, — кивает Сонхёк. — Сколько ей лет? — спрашивает мужчина, закрывая кран и вытирая лицо полотенцем. — Скоро должно исполниться девять, — отвечает он, не в силах не подумать о том, что пропустил все девять лет жизни дочери. — Я видел её только на фотографии, но надеюсь, что скоро смогу и вправду с ней познакомиться. — Ясно, — мужчина, закончив вытирать руки и лицо, вешает полотенце обратно и делает шаг к своему многолетнему соседу. — Прости, — вдруг шепчет он, почти неслышно. — Ч-Что? — не понял Чон, когда мужчина сделал ещё один шаг. — Я тоже выполняю этот приказ, чтобы увидеться со своими детьми, — не успел Сонхёк понять смысл этих слов, как острое лезвие ножа проткнуло его живот, заставив мгновенно согнуться и зажать пальцами рану. — Ты должен умереть, — повторял мужской голос, нанося следующий удар, а Чон лишь чувствовал, как алая жидкость стекает по пальцам и с каждой новой каплей веки становятся всё тяжелее, как и тело, которое ноги уже не в силах держать.***
» — Хён, я узнал у отца её имя! — радостно воскликнул темноволосый мальчик, врываясь в комнату старшего брата и отвлекая его от видеоигры, в которую мальчик погрузился с головой. — Чьё имя? — спросил он, не отрывая голову от телевизора, а руки от джойстика от «Sega». — Ну, той красивой девочки-тайки с большими глазами, — смущённо говорит Пак-младший, переминаясь с ноги на ногу. — Той, на которую ты накричал и которой приказал мне не называть твоего имени? — ухмыльнулся Чанёль, когда его персонаж сдох из-за того, что он отвлекался на младшего брата. — Ну… — ещё больше засмущался мальчик, который с того самого дня жалел о том, что не познакомился с ней как следует, ведь они могут больше и не увидиться. — Понравилась, что ли? — теперь стало интереснее. — Ты влюбился?! — громко воскликнул мальчик, не в силах не засмеяться. — Хён! — надул губы Чимин, который пришел сюда не за тем, чтобы старший брат его опять дразнил. — Ещё такой мелкий, а уже о девочках думаешь? — цокнул Чан, делая притворно серьёзное лицо. — Да не хочу я о ней думать! — возмутился Пак, схватившись за сердце. — Просто… Просто её лицо и её слова не выходят из головы… Я никогда не видел такой красивой девочки и никогда не слышал таких слов от кого-то… — Потому что мы ещё дети, — пояснил старший брат, потрепав младшего по волосам. — Когда вырастим, увидишь так много красавиц, что даже не вспомнишь о своей первой любви.» Смотря на парня, что сидел на крыше школы, пачкая свои школьные брюки, Чанёль пропустил мысли, что судьба и вправду существует. — Вырос и снова влюбился в неё, — прошептал он, продолжая наблюдать за юношей, что погрузился в глубокие мысли, запустив пальцы в густые волосы. — Да, судьба существует, но она слишком жестока, — говорит парень, чье сердце сжималось от этой картины. Он встретил его. Он десять лет отчаянно желал встретиться со своей семьёй и вот, член его семьи, его маленький младший брат, его Чиминни сейчас перед ним. Но воссоединение с младшим братом Чанёль уж точно не представлял таким. По правде, он ни разу не пытался даже представить себе предстоящую встречу с родными. А сейчас, когда он видит младшего брата в таком состоянии, сердце обливается кровью. Даже если он никак не может облегчить боль малыша Чимина, поддержать своего младшего брата он обязан. Юноша, что сидел с прикрытыми глазами, прислонившись к ограждению крыши, неожиданно вздрогнул, когда перед ним упала жестяная бутылка с содовой. Увидев юношу, что уселся рядом, так же прислонившись к ограждению, Пак поднял на него вопросительный взгляд. — Так как мы в школе, пока придётся довольствоваться этим, — говорит Чанёль, открывая свою жестяную банку колы и делая первый глоток. — Но, обещаю, в следующий раз куплю тебе настоящую выпивку. — Мне не так уж просто удается опьянеть, — хмыкнул Чимин, взяв в руку баночку и открывая её. — Как и мне, — еле заметно улыбнулся Чан, отмечая, что они оба пошли в своих отцов. — Так что я смогу составить тебе компанию до самого конца, пока ты не вырубишься и сможешь хоть ненадолго отвлечься. — Ловлю на слове, — ухмыльнулся Чимин, отпивая глоток газировки, сам не понимая, почему хочет напиться до потери пульса вместе с почти незнакомцем. Прогоняя всех друзей, что пришли с ним поговорить, он утверждал, что хочет остаться один, но сейчас совсем не хочет, чтобы этот парень оставил его одного. Он хочет выговориться, рассказать обо всём этому парню, что носит то же имя, что и его покойный брат, а потом напиться до смерти, чтобы забыть о том, что излил душу незнакомцу. — Я люблю её, — шепчет Чимин, делая ещё один глоток колы, представляя, что это самое крепкое виски. — До потери разума люблю, — только от одного этого отчаянного тона, Чан понял, насколько сильны чувства его младшего брата к той, кто его предал. — Продолжай, — кивает он. — Расскажи всё, что тебя сейчас душит, а я выслушаю. Не обещаю, что дам хороший совет, но уверен, что тебе немного полегчает. — Я вырос во лжи, — тихо протянул юноша. — До недавнего времени я был уверен, что живу в самой нормальной семье, пока не узнал, что даже родители мне на самом деле не родители. Узнал о том, что мой дядя на самом деле мой отец, а моя мать мертва, — говорил он, будучи уверенным, что новый знакомый сейчас ничего не понимает и считает его полным психом. А в голове Чанёля тем временем всё вставало на свои места. — Через десять лет я вспомнил лица моих покойных мамы и брата, узнал всю правду, — сердце сжималось с каждым разом всё сильнее от осознания того, что родные и вправду похоронили его глубоко под холодной землёй. — Я вообще не злился на свою семью, ведь они были вынуждены и сами жить во лжи, лишь бы я был в безопасности. Я просто не имел права на них злиться, — говорит парень, что испытывал к родным лишь благодарность за их поступок. — А она… Лиса… Она была для меня больше, чем весь мир. Я не мог от неё ничего скрывать и решил рассказать ей всё, что узнал про свою жизнь, даже не представляя, что этим самым дал ей в руки оружие против своей семьи. Я хотел, чтобы она знала меня настоящего, знала моё настоящее имя. Я так не хотел, чтобы в нашей любви была даже капля лжи, но даже представить себе не мог, что она сама была построена на её наглой лжи, что моя любовь давно погрязла в обмане. Теперь я даже сомневаюсь в том, что у меня вообще была любовь, — по щекам юноши стекают струи слёз, что заставляли сердце страшного брата сжиматься всё сильнее. Он даже представить себе не мог, что воссоединение с младшим братом будет таковым. — Чимин, — накрыв плечо юноши своей ладонью, Чан чуть сжимает его. — Не знаю почему всё это тебе рассказываю, — пожимает плечами Чимин, вытирая слёзы рукавом белой рубашки. — Знаю, что ты ничего не понимаешь из того, что я говорю, но… Но единственного человека, которому я хотел бы выговориться, сейчас нет в живых, а ты… Не знаю почему, но ты так похож на моего покойного брата и я уверен, что мне так кажется не только из-за имени. Глупо, правда? — усмехнулся Пак-младший, опустошая свою банку колы и смотря на открытое небо. — Я совсем тебе голову заморочил, да? — Нет, Чимин, послушай, — набрав в лёгкие побольше воздуха и собрав всю смелость в кулак, Чанёль твердо произнес эти слова, намеренный продолжить так же уверенно и раскрыть младшему брату всю правду. — Вообще-то… Я и есть… — его речь на полуслове прервал громкий рингтон телефона Чимина, который заставил вздрогнуть и самого Пака тоже. — Да, отец? — спохватившись, парень тут же поднял трубку. — Ч-Что? — Чимин сорвался с места, не веря своим же ушам. — Это правда?! Я сейчас же приеду! Дождитесь меня, я поеду с вами! — на ходу выговаривая эти слова и забыв о том, что новый друг хотел ему что-то сказать, Пак тут же на всех порах побежал к выходу, чтобы поскорее поехать в Пусан и узнать всю правду о смерти своих близких. — Вообще-то я и есть твой старший брат… — прошептал Чан, не успев сказать это младшему в лицо.***
— Я правда сейчас увижусь с папой? — с горящими глазами спрашивала Миён, хлопая в ладоши, даже не подозревая о том, куда старший брат привел её с мамой. — Чонгук, я всё ещё против твоей затеи, — говорит Сохва, схватив сына за руку и пытаясь отговорить. — Она же ещё ребёнок, почему мы привели её сюда? — Оппа, тут много полицейских, — задумчиво сказала Чон-младшая. — Это что, тюрьма? — догадалась она, заставив брата вздрогнуть от этих слов. — А, я поняла! Наш папа полицейский? Он ловит плохих парней? — Миённи, — покачала головой Сохва, когда Чонгук не нашел чем ей ответить, пока ожидал надзирателя. — Дочка, дело в том, что… — не успела женщина договорить, как к ним вышел надзиратель и окинув всех долгим взглядом, узнал Чонгука. — Ты ведь сын Чон Сонхёка, да? — спросил он, как-то странно взглянув на юношу. — Да, надзиратель, я хотел бы встретиться с отцом, — кивает парень. — И у меня к Вам есть просьба. Это моя сестрёнка, — парень указывает рукой на малышку, — мой отец ни разу её не видел. Я хочу попросить вас впустить её с нами. Пожалуйста, — умоляюще просит Чон, после чего надзиратель устало потирает переносицу. — Сынок… — говорит он, накрыв плечо парня своей ладонью. — Не думаю, что на него в таком состоянии можно смотреть ребёнку, — мужчина наклоняет сына заключённого к себе и тихо шепчет эти слова. — Ч-Что?.. Ч-Что Вы говорите? — округлил глаза Чон. — Я говорил с ним несколько часов назад. Он был в порядке! Что с ним могло случиться?! — Его пырнули ножом, — опять же тихо говорить полицейский, боясь, что малышка услышит об этом. — Несколько ударов задели жизненно важные органы, шансов на жизнь нет. Мне очень жаль… — Он… — по щеке Чонгука тут же покатились слёзы. — Он что, умер?.. — Должен был и уже давно, но он отчаянно цепляется за жизнь, говоря, что ему нужно кое-что сделать перед смертью, — говорит мужчина и Чонгук сразу понимает, что имел ввиду его старик. — Отведите нас к нему, — уверенно говорит он, вытирая слёзы. — Я хочу, чтобы он увидел нас всех вместе, даже если это будет последним, что он увидит в жизни. — Хорошо, — тяжело вздохнув, кивает надзиратель, — следуйте за мной, — после этих слов, Чонгук крепко сжал ручку Миён, которую за вторую руку держала Сохва и повёл их к главе их семьи. — Миённи, наш папа очень заболел, — говорит Чонгук, когда они настигают двери медпункта и надзиратель оставляет их одних, — но он всё равно очень хочет с тобой увидеться. — Он же выздоровеет, когда увидит нас, правда? — спросила девочка. — Мама ведь всегда так говорила, когда болела. Она говорила, что ей становится лучше, когда видит меня. — Да, верно, — улыбается Сохва, вытирая слёзы. — Папе станет лучше, когда он увидит тебя. — Идёмте, — говорит Чонгук, открывая дверь и на хочу вытирая влагу с лица. Когда они заходят, видят бездвижное тело мужчины, из рук которого торчали много капельниц. Чонгук автоматически останавливается, когда видит вечно энергичного самого сильного отца на больничной койке. — Чонгук… — хрипло говорит мужчина, не в силах поднять голову. — Ты… Ты пришёл? — Да, — отвечает парень, шагая к мужчина, — и не один, — улыбается Чон, подходя к нему вместе с матерью и сестрёнкой. Сохва всё ещё не может остановить поток слёз. Когда сын сказал, что Сонхёк хочет исправить свои ошибки и покаяться, она не подала виду, но была так счастлива и впервые за десять лет допустила мысль, что они снова могут стать семьёй. — Тебе не идут слёзы, Сохва… — прохрипел он, тяня руку, чтобы взять за руку любимую, чьё касание не чувствовал долгих десять лет. — Дорогой… — всхлипнула Им, крепко сжав мужскую ладонь. — Давно ты так меня не называла, — через боль улыбается Чон-старший. — Знай я, что мне нужно быть при смерти, чтобы услышать это ласковое обращение снова, возможно… — Не говори так!.. — Сохва тут же накрыла пальцами губы мужа, не позволяя ему так жестоко шутить. — Хорошо, — улыбается он и кивает, — не буду пугать нашу дочку, — говорит он, накрывая ладонью белоснежную щеку Чон-младшей, которая совсем не сторонилась мужчины, которого видит впервые, а напротив, улыбнулась ему. — Здравствуйте, отец! — звонко говорит она, чуть кланяясь ему. — Я очень хотела с Вами увидиться. — Ты такая хорошенькая, — мужчина не сдерживает слёзы, когда слышит её детский голосок. — Вам нужно поскорее выздороветь, потом мы с Вами будем долго-долго разговаривать! Я так многое хочу Вам рассказать! Когда будем дома, я покажу Вам свои рисунки и награды, которые получила в школе. А потом мы будем вместе играть. Вы будете читать мне сказки на ночь и водить в школу за ручку, как и моих подруг! Будете же? — оживлённо спросила она. — Прости, — шепчет Сонхёк, не в силах сдерживать поток слёз. — Прости, что не смог сделать всего этого для тебя раньше, дочка… — Ничего страшного! — говорит Миён, качая головой. — Теперь мы встретились и когда Вы выздоровеете, мы всё наверстаем, так ведь? — Обязательно, — шепчет Сонхёк, позволяя себе последнюю ложь перед смертью, ведь только так он может увидеть улыбку этого ангелочка. — Прости, отец… — подает голос Чонгук, сжав вторую ладонь отца и опускаясь на колени рядом с его кроватью. — Прости, что так сильно ненавидел тебя и ни разу не навещал за столько лет. Если бы я только знал, что… — Нет, — покачал головой Сонхёк, накрыв ладонью щеку сына и поднимая его глаза на себя. — То, что вы сейчас рядом — большая удача для меня, для того, кто не заслужил столько счастья. Я… Я думал, что умру в одиночестве, запертым в тюремной камере, но сейчас со мной вся моя семья… Даже этого слишком много для меня. Спасибо тебе, сынок. — Я… Я ведь обещал тебе, что мы снова станем семьёй и будем счастливы… — Желать так многого было бы слишком нагло для меня, — покачал головой Чон-старший. — Всё в порядке, сынок. Я просто хочу, чтобы вы простили меня и запомнили, как хорошего главу семьи, даже если я таковым никогда не был. — Был, — шепчет Сохва, накрыв ладонью щеку мужа и ласково проводя пальцами, тем самым вытирая его слёзы. — Дорогая… Прости меня, — мужчина оставляет невесомый поцелуй на её запястье. — Прости, что не был хорошим мужем для тебя… — Для меня ты был самым хорошим мужем, — покачала головой женщина, наклоняясь и целуя мужа в лоб. — Я не жалею, что тогда сказала тебе да. Никогда не буду жалеть. — Спасибо, — мужчина был глубоко благодарен своей семье за то, что они позволяют ему уйти со спокойной душой. — Я люблю тебя, — прошептав эти слова, женщина мягко накрывает его губы своими, роняя кристальные капли слёз прямо на лицо любимого. — И я тебя, — говорит он, когда женщина медленно отстраняется от него и тихо всхлипывает, прикрыв лицо ладонью. Внутреннее умиротворение длится лишь несколько минут, ведь уже через некоторое время слышится громкий топот за дверью, будто кто-то очень быстро бежит сюда, боясь не успеть. — Сонхёк! — в следующую секунду дверь широко распахивается впуская сначала Пак Джумана, а за ним его сына и старшего брата. — Хён… — хрипит Сонхёк. — Я дождался вас, — улыбается он, облегчённо выдохнув, ведь боялся, что не продержится до их приезда. — Господи, кто это сделал?! — шокированно спросил он, подбежав к старому другу. — Это неважно, я заслужил, — отмахивается Чон, качая головой. — Дорогая, Миён, можете подождать снаружи, я должен рассказать хёну кое-что и только тогда могу спокойно уйти, — тихо говорит он, на что его жена кивает и молча уводит дочь из медпункта. — А ты, Чонгук, должен это услышать, — обращается он к сыну, взгляд которого был прикован к однокласснику, который шокированно смотрел на него, не в силах понять, что происходит. Но Чимину и без ответов всё стало ясно, так что лишние вопросы он не стал задавать. После того, что случилось с ним сегодня, мало что теперь может его удивить. — Я должен рассказать вам всё, но молю вас после этого защищать мою семью, хён. — Обещаю, — судорожно кивает Джуман, сжав руку бывшего лучшего друга, — я не позволю никому им навредить. Пожалуйста, расскажи, кто стоит за той аварией. — Это…***
— Сделал? — спрашивает мужчина, слушая доклад, что ему давали по телефону. Услышав твердый ответ, он довольно улыбнулся. — Отличная работа, ты хорошо постарался, — только успел он сказать эти слова, как услышал стук двери. — Вознаграждение обсудим чуть позже, я тебе перезвоню, — сказав эти слова, он отключился, даже не дождавшись ответа от того, кто был на другой стороне линии. — Войдите, — говорит он, после чего дубовая дверь со скрипом открывается, показывая ему молодого мужчину в спортивном костюме. — Лэй? — удивился он, сразу узнав китайца. — Какими судьбами? — спрашивает таец, который редко принимал у себя в гостях Чжана. — Господин Бончай, есть очень важный разговор, — говорит Исин, присаживаясь на кресло напротив мужчины. — Что-то случилось с Приеей? — вспохватился мужчина, сразу думая о худшем. — Нет, с ней всё хорошо, — покачал головой мужчина. — Присядьте, пожалуйста, — просит он, давая понять, что с его любимой племянницей всё в порядке. — Тогда что тебя привело сюда? — всё ещё искал подвох Атхит. — Просто хочу с вами поговорить, — непринужденно говорит Лэй, после чего Бончай наконец опускается на своё кресло. — Вы в племяннице души не чаете, — заметил китаец. — Ну, конечно, — говорит Атхит. — Она — единственная, кто у меня остался, она — моя семья. Единственная память о моей дорогой сестрёнке. — Вы были хорошим братом для своей младшей сестры, я уверен, — кивает Лэй, даже сам не в силах поверить, что его догадки на счёт этого человека, что слишком ценит семейные узы — правдивы. — Но меня всегда интересовал один вопрос, — Чжан медленно переходит к главному. — И какой же? — поднимает взгляд Атхит, готовый ответить на любой его вопрос — Так сильно любя госпожу Манобан, почему вы столь люто ненавидели её мужа, дядю Виная? — спросил Исин, который не раз был свидетелем демонстрации этой злости и презрения к тайцу. — Или я не прав? — спрашивает он, заметив, как глубоко Атхит задумался. — Нет, ты прав, — кивает Бончай, — я терпеть не мог этого человека. — Но поче?. — Потому что он сделал несчастной мою сестру, — сразу не отвечает мужчина, сжимая кулаки до побеления костяшек. — Он никогда не любил Сурию и всегда заставлял её лишь плакать. Даже после женитьбы на девушке, которая всем сердцем его любила, он продолжал думать о той женщине, Ким Ёрим! Будучи женатым мужчиной, он не переставал искать встреч с ней! — злость кипела с каждой секундой всё сильнее и сильнее. — Моя сестрёнка всегда только плакала из-за него. «Брат, он снова уехал в Сеул, чтобы попытаться с ней встретиться», — до сих пор помню, как сильно она плакала, говоря мне эти слова, а когда я говорил ей уйти от него, она тут же вытирала слёзы, качала головой и говорила, что всё в порядке, что любит его, что ей достаточно того, что он рядом и что её любви хватит на двоих. Жалко, не правда ли? — усмехнулся Атхит. — Моя сестрёнка стала такой жалкой по его вине! Она довольствовалась тем, что он называл её «дорогая» и ласково улыбался, даже если за этой улыбкой никогда не была любовь к ней, как к женщине. Она плакала из-за него до свадьбы и продолжила плакать после. Этого ублюдка с ней не было даже во время родов, ты представляешь?! Он опять уехал в Корею якобы по делам компании, а на деле наблюдал за тем, как эта женщина играется во дворе со своим сыном! Он был ею одержим и эта одержимость уничтожила мою Сурию. — И только? — тихо спросил Лэй, заставив поднять на себя шокированный взгляд. — Любовь дяди к Ким Ёрим погубила только вашу сестру или были ещё жертвы? — спрашивает мужчина, сгорая от злости, ведь только что окончательно убедился в том, что его догадки были верными. — Каждый раз, когда дядя искал с ней встреч, с Ким Ёрим что-то случалось. Изначально все были уверены, что это дело рук моего отца, но перед смертью он сказал, что пытался припугнуть девушку лишь раз, а последующие жестокие покушения не на его совести. — Она была живучей, — ухмыльнулся Бончай, этой ухмылкой отвечая на все вопросы китайца. — Каждый раз она избегала смерти. Этот Пак Джуман и вправду был её ангелом-хранителем. И после их свадьбы, я думал, что могу вздохнуть спокойно, так как Винай перестал искать с ней встреч, а Сурия была счастлива, что он больше времени уделял семье. — Но через несколько лет он снова встретился с ней, — говорит Лэй, который накопал всю информацию на покойного Виная. — И снова заставил мою сестренку плакать, — прошипел Атхит, вспоминая, как сильно пламя ненависти горела в его сердце. — И только поэтому Вы убили её? — шепотом спрашивает Чжан, который никогда бы до сегодняшнего дня не подумал, что этот человек способен на такой зверство. — Только потому что дядя Винай любил её, Ким Ёрим должна была умереть? — Я прикончу любого, кто заставит плакать мою Сурию, — твердо говорит таец. — Но Виная убить я не мог, ведь она безумно любила его. Поэтому я стал искать другие способы заставить сестрёнку перестать плакать, — задумчиво говорит он. — А ведь если этой женщины не станет, Винаю некого будет любить, не к кому будет стремиться, разве нет? — Вы… — А в её смерти очень легко было обвинить самого Манобана, ведь только у него был такой твердый мотив. — И Вы не думали, что это навредит Вашей сестре? — Твой отец ни за что не дал бы никому навредить семье Виная, а мне нужен был убедительный виновный, — пожимает плечами мужчина. — Вы хоть понимаете, что натворили?! — срывается с места Исин, стукнув кулаком по столу. — Вы хоть понимаете, что своими руками убили свою сестру?! Если бы Вы не убили Ким Ёрим, то и Пак Джуман не стал бы нападать на семью Манобан! — Замолчи! — рявкнул и Атхит, который уже десять лет мучил себя терзаниями. — В смерти Сурии виноваты лишь двое — Винай Манобан и Пак Джуман! Одного уже нет в живых, а второго я скоро прикончу! И сделаю я это в любом случае: с твоей помощью или без! — сказал он, всем своим видом показывая, что не намерен слушать наставления от парня, младше него лет на двадцать. — А если Чон Сонхёк всё расскажет Пак Джуману и он прикончит Вас самого? — спрашивает Исин, чуть сбавив тон. — Что тогда? — Этого не будет, — ухмыльнулся таец. — О Чон Сонхёке я уже позаботился. — Ч-Что?! — глаза китайца полезли на лоб от этого заявления. — Уж слишком часто его в последнее время стали навещать братья Пак. Когда он сломается и решит всё выдать было лишь вопросом времени. — Вы убили и его? — Давно надо было это сделать, я жалею лишь о том, что слишком медлил, — говорит Атхит, пожимая плечами, а Исин, наблюдая за этим человеком, понимает, как выглядит человек, ослеплённый местью и жестокостью. И только то, что он единственный живой родственник дорогого ему человека и тот, кто спас её от смерти останавливает его, когда он хочет прикончить этого монстра своими руками.***
— Значит, это он за всем стоит? — дрожащим голосом спрашивает Пак-старший, автоматически сжимая кулаки до побеления костяшек, всем сердцем желая прикончить своими руками того, кто лишил их Ёрим и Чанёля. — Да, — отвечает Сонхёк. — Атхит Бончай приказал мне вывести из строя тормоза машины госпожи, угрожая жизнью моей семьи. — Бончай?.. — еле слышно прошептал Чимин, сразу же понимая, чью фамилию взяла Пранприя. — Я убью его! Я его прикончу, ни за что не пожалею! — злобно сжимая кулаки, Джуман горел ненавистью к этому монстру такие, как и его старший брат и сын, злость которого стала сильнее, когда нашелся тот, на кого её нужно направить. — Это ещё не всё, что я должен вам рассказать, — говорит Чон, чувствуя, что его покидают последние силы. — Джуван-хён, — зовёт он старшего из братьев. — Да? — тут же вспохватился мужчина, готовый внимательно слушать старого друга. — В тот день я пытался спасти госпожу и Чимина с Чанни, — тихо, почти неслышно говорит он. — Как только люди Атхита уехали, я помчался туда, чтобы успеть спасти их. — И?.. — непонятная надежда вдруг загорелась в сердце мужчины. — Но кое-кто меня опередил, — продолжает Сонхёк. — Ч-Что?.. Что ты говоришь? Кто тебя опередил? — Ким Усок, — одно это имя заставляет Чонгука вздрогнуть и поднять взгляд на отца. — Он не увидел Чимина и сразу устремился вниз, куда покатилась машина. Он пытался спасти госпожу… — И? — Я видел, как он вытащил из машины Чанёля, после чего она взорвалась, — продолжает мужчина. — Ч-Что?.. Мой Чанёль… Он… Он его спас? Ты хочешь сказать, что Чанёль жив? Ответь, Сонхёк! — когда ответ задержался, Пак-старший схватил умирающего Сонхёка за воротник. — Я в этом уверен, — без сил подтверждает Чон. — После того, как машина взорвалась, он долго плакал, а потом… - прохрипел он. — А потом ушел оттуда с Чаном на руках… Это всё… Всё, что я видел… — из последних сил произнеся эти слова, Чон Сонхёк прикрывает глаза навеки без сожалений, радуясь, что успел всё рассказать и хоть раз оказаться в кругу семьи за последние десять лет. Он уходит без сожалений.***
— Господи, я должна была поехать с ними! — говорит Херан, сидя на скамеечке у ворот, которые сторожили охранники. С того самого момента, как муж, деверь и сын в спешке уехали в Пусан, лишь коротко объяснив всё тем, что Сонхёк готов всё рассказать, она не находит себе места от переживаний. Они даже не звонили. Сердце колотиться от одной мысли, что сегодня она узнает, кто лишил жизни её сына и невестку, а ещё оно сжимается от осознания того, что она не готова к этому. Не готова снова разрываться болью и ненавистью к тому, кто лишил её семьи сразу двух членов. — Госпожа, может зайдёте в дом? — вдруг говорит один из молодых охранников. — На улице довольно холодно, да и ветер дует, вы можете простудиться. — Я посижу ещё немного, потом зайду, — с улыбкой говорит Ли, кивая. — Спасибо Вам, — кивнув, мужчина уходит обратно на свой пост, оставляя женщину наедине с её мыслями. И она настолько глубоко ушла в эти мысли, что даже не заметила того, как к ней кто-то подходит. — Кто Вы? — только грозный голос того самого охранника, что встал перед ней, закрывая её от высокого юноши, вырвал её из раздумий. — Я хочу с ней поговорить, — низким басом говорит парень. — Кто Вы такой? Сначала представьтесь, — настаивает охранник, но когда Херан накрывает ладонью его плечо, мужчина отступает. — О, молодой человек, мы же виделись недавно в супермаркете? — узнала Ли. — Это ведь Вы? — спросила она, на что Пак еле заметно кивнул. — Вы такой высокий, я тогда этого не заметила, — задумчиво говорит Херан, мысленно представляя вместо него своего сына, у которого должен был быть примерно такой же рост. — Вы специально ко мне пришли? — продолжила спрашивать женщина, ничего не понимая. — Откуда Вы знаете, что я тут живу? Или же Вы к Чимину? — щелкает пальцами, вспоминая, как сын говорил, что они знакомы. — Наверное, это так. Но Чимина сейчас нет дома, он уехал. — Я пришёл к тебе, — наконец подаёт голос Чанёль, поднимая на женщину глаза, наполненные слезами. Херан прищурилась, не очень понимая суть этого неформального обращения. — Я пришел к тебе, мама, — говорит он, наконец давая волю слезам, которые так долго сдерживал. Сердце женщины предательски сжалось, когда она услышала это обращение из чужих уст. — Молодой человек, — серьезно сказала женщина, качая головой. — не нужно так шу… — не успела она закончить, как её ладонь внезапно накрыли совсем не чужие пальцы и накрыли ею свою щеку. — Мама, это я, — прошептал он, так отчаянно глядя ей в глаза, что дыхание Ли тут же перехватило. То самое чувство. Самое прекрасное чувство на свете снова внезапно поселилось в сердце, когда она внимательно взглянула в эти выразительные глаза, и которые так и молили: «Узнай меня, мамочка!». — Это я, твой сын, Пак Чанёль, — всхлипывает парень. — Посмотри на меня. Посмотри на мои глаза, нос и губы… Пожалуйста, забудь о том, что похоронила меня в пустом гробу! Просто посмотри на меня и скажи, что ты узнаешь своего сына. — К-Как такое?.. Как это?.. — пальцы женщины дрожат, когда она проводит ими по лицу Пака, постепенно узнавая своё детище, позволив себе забыть о том, что это всё невозможно, что её сын мёртв. — Я не умер, мама. Я жив. Твой сын жив и стоит перед тобой, — шепчет он, не зная как ещё заставить родительницу поверить, что это он. — Что мне сделать, чтобы ты… — не успел он закончить, как женщина тут же заключила его в объятиях, принюхиваясь к родному запаху, который не чувствовала в течении десяти лет и была уверена, что и в будущем его никогда не почувствует. — Чанни… Мой Чанни, — всхлипнула женщина, поглаживая его по голове. — Это же правда ты? Это ведь правда?.. — Да, мама, — кивает и Чанёль, крепко обнимая ту, кто подарил ему жизнь и уткнувшись носом в её шею. — Господи, если это сон, пожалуйста, не позволяй ему обрываться, — шептала Херан, продолжая гладить сына по мягким волосам, не в силах поверить в это чудо. — Это не сон, я жив и теперь нас никто не разлучит, — уверяет её сын, заставляя снова почувствовать себя самым счастливым человеком на свете и благодарить всех богов за это благословение.