***
После завтрака они выбираются в парк. Людей практически нет: явно отсыпаются после волны праздников, и это их обоих радует. Они гуляют, болтая обо всём понемногу. Макс рассказывает о детстве, о том, что все хотели, чтобы он стал моряком или милиционером, а он в конечном итоге укатил с Наташей в Киев и шёл напролом к своей мечте. — Мне это знакомо, — говорит Алан. Макс приподнимает бровь. — Папа хотел, чтобы я стал юристом. — Никогда бы не подумал. — Ты тоже не шибко напоминаешь мента, — он смеётся, и Макс подхватывает его смех. Алан предлагает зайти в кафе, согреться. Они заказывают чай. — И вот я говорю ей, мол, Наташ… Он пересказывает очередную историю из школы, но Алан не слышит. Сжимает руки в кулаки и пытается не дать панике взять над ним верх. — Алан? — Макс спрашивает с тревогой. — Не помешаю? Он здесь, в городе. Значит, это не приступ паранойи и не мнительность. Жаль. Алан переводит взгляд с Макса на Руслана и замечает, насколько уставшим и потрёпанным он выглядит. Но в голубых глазах всё ещё чистый лёд, обжигающий, колючий. Он прокашливается, понимая, что не в состоянии выдавить из себя и слова. Макс щурится, но не подаёт виду, что сбит с толку. — Нет, не помешаете. — Он смотрит на часы. — Алан, прости, я совсем забыл о планах на сегодня. Наберёшь меня, как освободишься, ладно? Алан кивает — это максимум, на что он способен сейчас. Макс уходит. Руслан садится на его место и ухмыляется. — Умненький мальчик. — Замолчи. — Насмешка в его тоне выводит, будит гнев, злит неимоверно. — Не смей о нём говорить. — У вас всё равно ничего не выйдет, Алан, — говорит так уверенно, будто знает всё наперёд. — Можешь даже не стараться, — отрезает и рассматривает его невольно. Он изменился. Стал взрослее, черты лица заострились, а волосы потемнели — не тот светлый оттенок, что в больше десяти лет назад. Только глаза. Такие же пронзительно-голубые, буравящие насквозь. Равнодушные. — Думаешь, он любит тебя? — он смеётся хрипло. — Ты отчаянно в нём нуждаешься, а он позволяет тебе. Он вновь делает это. Залезает в голову, сеет сомнения. Заставляет задуматься, анализировать, копаться в том, что, казалось бы, уже решено. И он был убеждён, что переступил через это, отпустил, забыл. Но внутри разрастается отчаяние, сменяясь постепенно бессилием. Наверное, правду говорят. От прошлого не сбежать. Оно догонит, как ни старайся. — Он не ты, Руслан. Он никогда не поступит со мной так. На лице ясно читается злость. Получилось задеть, наступить на больную мозоль. — Он не выбросит меня, как надоевшую игрушку, а после не станет уверять, что не может без меня. Топчется по нему. Проходится ещё и ещё. И не испытывает удовлетворения, как ожидал. Пусто как-то. Тихо. — Посмотрим, — шипит. — Мы ещё увидим. Алан усмехается. — Я больше не боюсь тебя. Я пошёл дальше, и мне плевать, что ты думаешь. Знаешь, я мог бы спросить, зачем ты здесь, как нашёл меня. Но мне всё равно. Я давно в тебе не нуждаюсь. — Я не верю тебе. — Как тебе угодно. — Ты ещё приползёшь. Из груди вырывается истерический смешок. — Всё так же не понимаешь слова «нет». Ты жалок. — Но ты любишь меня. — Нет. Забыл? Ты был мне необходим, а тебе нужна была свобода. Это была не любовь. Руслан вздрагивает, как от пощёчины. — Ты всё тот же сломанный мальчик, который ищет любви и не получает её. Алан кривит губы в усмешке: — Не понимаю, как мог когда-то восхищаться тобой. Не даёт ему возможности ответить и направляется к выходу. Когда он выходит на улицу, звонит Максу, как и обещал. — Я уже закончил. Ты где? — Заезжал к Наташе, сейчас еду к тебе. Ты ведь не против? — спрашивает несмело. Алан улыбается. Он переживает. Боится быть настойчивее. Боится всё испортить. Он точно не Руслан. И внутри ничего не протестует, не встречает сопротивления. Это приятное чувство.***
Макс ждёт его у подъезда. Они поднимаются в полной тишине. Заходят в квартиру, снимают верхнюю одежду, разуваются. Язык будто занемел — он просто не знает, что сказать. — Всё нормально? Забота. Такая естественная, что Алан никак не разберёт, почему не замечал раньше. И куда делись все колючки, ершистость? Он, оказывается, чертовски мягкий, покладистый. — Прости, что так получилось. Макс качает головой. — Это же он, Алан, — говорит с такой убеждённостью, что это звучит совсем не как вопрос. — Тот, кто проехался по тебе. Алана поражает такая проницательность. И когда он успел так в нём разобраться, читать, как открытую книгу? — Как ты понял? — Твой взгляд. Ты смотрел так… Словно знал, что тебе будет больно. Снова. — Видимо, откладывать разговор не имеет больше никакого смысла. — Ты не должен… — Нет, должен. Моя игра в молчанку затянулась. Это нечестно по отношению к тебе, — он делает паузу. — К нам. У Макса горят глаза. — Дошло наконец, — он сокращает расстояние между ними и обнимает его. — Ты теперь не один. Мы вместе. Алан сжимает его в объятьях всё крепче, и демоны, наворотившие хаос в душе, отступают. — Так спокойно с тобой… Он забывает обо всём с ним, здесь, в прихожей. Дышит глубоко и размеренно и чувствует себя до невозможности счастливым.***
— Давно нужно было это сделать, так что… — он прокашливается и садится на диван. Макс мостится рядом. — Я постараюсь всё тебе рассказать, а смысла откладывать это уже нет. Мы познакомились, когда мне было шестнадцать. — В Горловке. — Верно. Руслан был из тех, кто притягивал к себе всё внимание. Он был чуточку старше всех собравшихся. Казался взрослее и круче. Я влюбился в него очень быстро. Он как-то выделил меня среди всех, и мы начали общаться. Поначалу всё было нормально. Мы проводили вместе время, и я слепо верил всему, что он говорит. Но после его имя мелькало в не очень приятных разговорах. Поговаривали, что он бросил учёбу в техникуме. Городок маленький, большая деревня, сам понимаешь. Позже я услышал от отца, что отец Руслана был замешан в какой-то афере, а он сам становился совершенно неуправляемым. — Наркотики? — Не думаю. Я бы заметил, а, впрочем, — он вздыхает, — всё возможно. Так или иначе, он был всё более агрессивным. Вспышки ярости он даже не пытался контролировать. Вымещал на тех, кто попадался ему под руку. — Дай угадаю, — он хмурится. — Ты был одним из тех людей. — Верно. Макс берёт его за руку, и Алан кладёт голову ему на плечо. — Почему ты не ушёл? — Я любил его. Верил, что он мог стать лучше, мог исправиться. — И всё же… Вы расстались. — Ему не нравилось, когда ограничивали его свободу. Он всегда был вольной птицей. Гулял сам по себе. Говорил, что моя забота его душит. Мы поссорились как-то. Накипело, наверное. Я устал. Он знал обо мне всё, а я о нём — практически ничего. Он не делился ничем, и мне надоело его безразличие к моим чувствам. Мы кричали друг на друга, и он ударил меня. Макс шипит рассерженно. — Возможно, мне нужно было это, чтобы понять, что ничего не изменится. Он не станет лучше. Он не полюбит меня. Он бил меня, был таким злющим, что сопротивляться не получалось. Он напирал. Я ушёл, не сказав ему ни слова. Оборвал с ним все связи. Сменил номер телефона, не давал его никому. — Но это явно не конец, — скептически заключает Макс. — Верно. Он пришёл ко мне домой. Мы ужинали с родителями. Я вышел к нему. Он умолял его простить, говорил, что на него что-то нашло, что он жалеет. Я слушал его, и мне так хотелось верить. Был слишком наивным. Я попрощался с ним, зная, что он не отстанет, не оставит в покое. Меня спасло удачное стечение обстоятельств: дела отца Руслана были совсем плохи, и ему пришлось залечь на дно. Они уехали из страны, и я радовался, что больше никогда его не встречу. Как же я ошибался. — И что же он делает здесь? — Понятия не имею. Не хочу знать. — Ты поэтому закрывался? — Макс ведёт большим пальцем по его запястью и целует в макушку. — Да. Обещал себе, что не наступлю на те же грабли. — И это я «грабли»? — он тычет в бок, захлёбываясь от возмущения. — Я не он, — шепчет тихо, будто сомневается. Алан поворачивается к нему и смотрит в карие глаза. В них ни льдинки, и не хочется отворачиваться, чтобы спрятаться от прожигающего насквозь холода. В них хочется затеряться, потому что смысл уже найден. — Ты совсем на него не похож, Коль. Макс осторожно дотрагивается до подбородка и тянется поцеловать. — А тебе всё мало… — сбито шепчет Алан, когда Макс зарывается пальцами в волосы. — Мне тебя мало. Мы и так потеряли много времени. Алан улыбается. Он не может не признать: Макс прав.***
Утро проходит в торопливых сборах — Алан вспоминает о том, что у них вообще-то были грандиозные планы на оставшийся месяц. Сбавлять темпы никак нельзя, и график был наперёд забит работой в студии над записью новых песен, разработкой нового клипа и непосредственно съёмками. Макс ворчит, что терпеть не может рано вставать, как раздаётся звонок в дверь. — Я открою, Алан. Алан кивает и продолжает приводить себя в порядок. Щёлкает замок, и воцаряется тишина. Странно. Алан выходит из ванной к нему. Макс растерян и сбит с толку. Он теряет дар речи, когда на пороге видит Руслана, конкретно избитого и дышащего с трудом. Макс улыбается. Произносит по губам: «Всё хорошо». Быстро собирается и, прежде чем уйти, бурчит: — У меня чёртово ощущение дежавю. Скалящийся Руслан пробуждает давно забытую ненависть.