В спальнях окон нет

      Отто разлеплял глаза с таким чувством, будто ему их залило клеем. Так долго и глубоко он не спал уже… даже не вспомнить, сколько. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он добрался до своих очков.       Вокруг - темнота. Клятые южные спальни, где окон, как известно, нет - не понять, который час на дворе, может, и вовсе уже полдень! В одеяле ощутимо жарко - он весь мокрый - пол жизни за ванную холодной воды. Ноги перевиты уже знакомыми кольцами черно-чешуйчатого хвоста, голова тварины мирно покоится на груди - давит так, будто пудовая.       В принципе, принципе - змей вовсе не большой. Так, метра четыре в длину и с бедро Отто в толщину. Но сам факт, что он - человек с нормальной сексуальной ориентации и ненормальной бессонницей - сейчас отлично выспался в объятиях змеюки, да еще обнаружил у себя невиданный уже очень долгое время утренний стояк…       Над фактом стоило призадуматься, нда.       Но Отто сбросил с себя чужую голову рептилоида и начал вывинчиваться из плотной спирали хвоста - утро позднее, у него дел невпроворот тут разлеживаться. Но не тут-то было.       Раздалось шипение.       И влажный язык прошелся по шее, обдавая прохладой - ну хоть что-то.       А хвост сначала сжался на омежьих ногах, а после самый его кончик - увенчанный трещеткой - дрогнул, стукнул сухой костяшкой внутри, и пустился по коже бедра вверх, с понятной вполне целью. Но тут змей замер.       - Отпус-сти меня немедленно! - зашипел Отто не хуже самого Харззы. И кривой его, волнистый кинжал сильнее уколол нежное место под челюстью змея. - Мне в игры играть сейчас некогда.       И змей разжал кольца.       Отто вылетел прочь подстреленной ланью - Небо, ему что реально кинжалы понадобились в постели?! - а он надеялся, до этого не дойдет. Но сейчас не об этом, не об этом.       В прохладную воду он лишь окунулся. В шаровары запрыгнул, как будто за ним гнались разъяренные блюстители приличий. Халат южного знатного господина повязывал кушаком уже на ходу, по пути к кабинету. Стремительно вошел, сел в кресло, выдохнул.       - Ритель…       Верный бета, отлично знавший все настроения господина, тут же подсунул ему поднос. На нем - стакан холодной воды с лимоном и долька шоколада. Таков традиционный завтрак Отца Семьи Ростовщиков уже многие годы. Привычки - не изживаемо следуют за Отто с юных лет. Вернее спутников не придумаешь.       - Гость уже пожаловал?       Ритель кивнул. Отто сжал губы, блеснул глазами - все муженек, чтоб его, змей-тварина. Он даже не успел подготовиться. Экспромт Отец не любил категорически.       Но пришлось.       Кот сидел за малым кальяном - за таким обсуждаются семейный дела - и наслаждался прохладой каменного дома. Солнце в зените, наружу без бурнуса лучше не соваться вовсе. Отто приветствовал его сдержанным кивком и сел напротив - методично подоткнув под себя полы длинного одеяния. Ему маскарады эти терпеть еще целый месяц. Еще одна морока.       Мысль эта спокойствия не добавила. И Отто, кляня себя, нервным жестом поправил на носу очки.       Заметил проклятый кошак?       Заметил. Разулыбался паскдуливо.       - А я чую, господин почтенный. Удалась семейная жизнь?       - Вовсе не о моей личной семье речь, Шесс, - Отто прохладно улыбнулся, взяв себя в руки. - У тебя просьба ко мне?       Кот дернул щекой.       - Могу ли просить…       - Раз пришел, думаю, уж попросишь.       Поединок взглядов и вдруг… Отто отпустило. Он смотрел в эти неистовые, шалые глаза, что и сейчас болезненной дрожью отдавались где-то глубоко внутри, но… трепет ушел в воспоминания. Тело забыло эти широкие руки, эти полные губы и вовсе не хотело укуса этих острых клыков.       Тело забыло давно, но душа - идиотка душа! - еще помнила и мешала спать по ночам, иногда вылезая и берясь, сука, болеть. Так болеть, что выть хотелось. Так скрестить, что Ритель опускался перед Отто на колени - и отсасывал, молча прикрывая глаза и все понимая. А Отто кривился в такие моменты, кончал и лез полоскать верному бете рот - ибо не его ведь представлял, не ему спускал прямо в розовую, мягкую глотку. Не проходило наваждение долгие годы, ширилось в сознании - как плесень на куске хлеба - от темноты и попытки забвения… Ширилось и вдруг… куда-то делось.       Вот это новость.       Стоит сказать спасибо муженьку хотя бы за это забвение, что подарила его метка. В чем тут дело, Отто понял сразу - пара их устоялась, и никаким лишним привязанностям, пусть и так хитровывороченным, места теперь нет. И это не могло не радовать!       Отто усмехнулся, победно, и вслушался в просительную речь.       - …так что, Мать Кошка благословила. Теперь ты.       - Развод? Ты серьезно, морф? Моего брата не оценил, попользовался и теперь, наигравшись, возращаешь, как шлюшку в дом терпимости? Это не товар.       Отто говорил размеренно. Как и всегда, в таких случаях. Но голос его все опускался, ярость все сильнее морозила собеседника - и кот уже не смотрел в глаза омеги, такая стынь в них поселилась. Ей-ей расползется сейчас инеем по кальяну - прямо ему в пасть.       - Это не мое решение, а празверя. С тотемами не шутят! - шикнул морф, легко заводясь, как всегда.       Отто с ледком хмыкнул:       - Солнышко что говорит на этот счет, морф?       - Ему все равно уже. Но без тебя, понятное дело, боится что-то решить.       - Правильно боится, - покивал Отто. - М-м, даже не знаю, Солнышко мне бесценен. Я его сам вырастил. И сейчас, как порченный товар, принять обратно? Нет уж, увольте.       Он развел руками, качая головой. Шесс зашипел - и шипел, как кот, с подвыванием. Ну что за несдержанная порода, эти морфы? Все эмоции наружу! Отто не одобряет, да.       - Я тебе тут что, на коленях ползать должен?       - Ты мне просто должен, - припечатал, наконец, Отец. - Мне твои унижения без надобности, кот. Поиграли - и хватит. Я уезжаю. А ты - остаешься…       - Я понял, - сощурился Шесс. - Ты как всегда юлишь, но змеи извилистее.       - О, я даже не пытаюсь. И ты не пытайся, Шесс. Клятву.       Морф побелел. С его смуглого лица стекла вся краска - а он-то, наивный, надеялся обойтись компенсацией. Собрал такую сумму - что Солнышко в золоте отлить можно в полный рост. А эта тварь рыбьеглазая требует клятву?       Да её ж ни один маг не засечет и не снимет!       - Что смотришь на меня? - любезно поинтересовался Отто. - Ты думал, я тут с тобой за здорово живешь семейный кальян курить изволю? Из Семьи так просто не уходят, чтобы там вы, морфы хвостатые, себе не думали. Давай повторяй за мной «Я, Шесс Черный Кот прихожу под руку…»       И Шесс повторил. Слово в слово, без единой оговорки, так, как того хотел Отто, чтоб его змеи тремя хвостами дрючили.       А омега после кивнул Рителю и тот сложил маленькую коробочку у своих ног - методично заправил внутрь все четыре распластанные в стороны грани. И полог тишины схлопнулся внутрь так, что змеи наконец-то услышали все, что происходит в гостевой комнате за малым кальяном.       Там неспешно переругивались. Но накал страстей явно спал. А после с поклоном из резных дверей вышел кот и торопливой рысью кинулся прочь из поместья.       Тройка подчиненных Старшего сына Змей лишь переглянулась.       Они очень старались влезть и услышать - но ничего не вышло. Все дело в коробочке, что бета сейчас упаковал в сундучок, а после запер в кабинете Отца. Такое нужно изучить поближе, такого еще они не видели.       Харзза выслушал эти наблюдения с непроницаемым лицом. А что он хотел? Что его великовозрастный омега начнет направо и налево свои дела обстряпывать у всех на глазах? Тот особо и не таился, но толку с этой прозрачности - никакой.       В таком духе Отто делал все: с непроницаемым лицом, строго следуя какому-то своему - дикому, человеческому - кодексу. Порой жестокий, ярость его была ледяной - безумие льдом поселялось в глазах. Но обычно он просто отстраненно внимателен. Казалось, у него других состояний нет, но Харзза уже знал, что есть - и этим нужно было пользоваться.       - Поговорим, муж мой? - вкрадчиво протянул змей, стелясь по мягкому ковру.       Отто окинул его взглядом - альфа сподобился принять человеческую форму, но омегу ничуть не обманывал этот маскарад. Змей остался змеем, и сейчас активно пользовался своими природными умениями, например - гипноз.       Отто просто не смог отвести глаз от плавно двигающегося альфы. Тот кружил по комнате легким шагом, чуть покачиваясь, ступая мягко - и это было красиво. Так красиво, что Отто чуть не пропустил момент нападения.       - Я пришел пригласить тебя на прогулку. Что ты видел из своего паланкина?       - Верхний город разве что… – склонил на бок голову Отто. - А в нижнем - говорят, небезопасно.       - Только не истинному хозяину города.       - И что же, поведешь меня гулять? - подобие улыбки тронуло узкие губы. - А бурнусом замотаешь, чтобы никто на твоего омегу не глядел?       И Харзза действительно замотал. Особенным образом уложил платок вокруг головы Отто, ловкими пальцами расправляя складки. Отто прикрыл глаза, ощущая, как изменился запах альфы. Стал тягучим, завораживающе пряным: духота, черный блеск чешуи, сумрак влажного леса – были в этом запахе, чудились и рождали ассоциации.       Хотелось в это марево шагнуть ближе - совсем в притык. Но Отто тряхнул головой, когда Харзза отступил, и неимоверным усилием воли заставил себя не потянуться за ним вслед.       Харзза показал ему тотемы Празверей, родоначальников кланов морфов. Мать Кошка, Мудрая Змея, Отец Коршун, Первая Мышь - это было совсем интересно, ибо мышь имела совершенно не мышиные размеры.       - Почему так? - обратил внимание Отто на очевидное несоответствие.       - А массу тела куда деть? Да я обращусь в человека, но его вес и комплекция будут ровно такими, как змеиные. А мышонок, как есть мышонок в амбаре с зерном, разве что в мальчика-мизинчика из сказки может обратиться.       - Но…       - Ты слышал о морфах слонах?       Отто отрицательно махнул головой - переваривая информацию - а муж его продолжал:       - Слоны стараются не пересекаться ни со своими звериными сородичами, ни с людьми. Потому что значительно мельче первых и такая встреча может быть просто опасной, и в то же время - они крупнее даже самого высокого человека раза в три. Так что в городе ни одного слона не увидишь.       Отто выразительно проводил глазами высоченную фигуру:       - А этот?       Харзза лишь мельком взглянул на великана и помрачнел.       - Это раб. Это… не его воля.       И Отто с удивлением заметил, что у его альфы испортилось настроение. Только что малоэмоциальное лицо украшала легкая, чуть снисходительная усмешка, но она пропала, испуганная тенью мрачных мыслей. Интересно.       Они шли дальше мимо закоулков и маленьких двориков, коих по городу было тьма:       - Зачем благочестивым горожанам такое обилие укромных мест?       Они сидели у крошечного фонтана, притаившегося в уголке площади – за лавками торговцев их не было видно прохожим. Отто гладил узкой ладонью сладкий фрукт – и не решался есть.       - Благочестие порой утомляет, - Харзза вновь обрел хорошее настроение.       Отобрав сочный плод, продолжил:       - Малаяму покупают специально для таких мест и случаев, когда надоедает благочестие. Этот фрукт очень сладкий и богат соком, его мякоть просто тает во рту. И его совершенно невозможно есть пристойно.       Чуткие пальцы ловко ощупали плод в поисках самого мягкого места, кожица лопнула, расходясь, под легким нажимом альфьего когтя, обнажая розовую, спелую мякоть, ароматные капли потекли к запястьям – Харзза слизнул их, жмуря змеиные глаза. Отто проводил враз остекленевшим взглядом этот жест. Рот наполнился слюной и он усиленно делал вид, что это именно от аппетитного вида фрукта, а не…       - Знаешь, муж мой, - протянул змей, затаив лукавство, - а я ведь про тебя все знаю.       Отто нервно выдохнул, чуть напрягшись – о чем эта змеюка?       - Что же ты… знаешь? - уточнил он осторожно.       - Что тебе до смерти хочется попробовать малаяму.       И змей всунул в ослабевшие ладони половинку спелой мякоти, а сам поднялся, ополоснул руки, но когда снова обернулся к Отто, все еще сиял неспрятанными смешинками в глазах, хотя на лице не было на них даже намека.       Отто же невозмутимо ел, а потом устроил показательное облизывание пальцев – змей смотрел, замерев и трепеща крыльями узкого носа. Желаемого Отто добился, но сам был обескуражен своим ребячеством.       Исподволь, абсолютно подсознательно, минуя разум, в присутствии этого змея вспоминалось, что Отто – омега. Постель - место, этому совершенно подходящее, но вот так, среди города?       Отто встряхнулся, оправил бурнус. И пошел дальше, чеканя шаг. Будто и не он вовсе сейчас в наглую соблазнял. Соблазнял и получал от этого ни с чем не сравнимое, чисто омежье, удовольствие.