*
Коннор следует за Норт в офис Маркуса. Это красивая, обжитая комната, полная картин и книг, напечатанных на настоящей бумаге. Она совсем не похожа на остальные помещения в «Киберлайф». В центре стоит массивный дубовый стол, заляпанный краской, в углу красуется мольберт с наполовину законченным пейзажем. Это самый верхний этаж здания. Большие окна, много естественного света, на раскинувшийся внизу город открывается шикарный вид. — Маркус, — говорит Норт. Он поднимает взгляд. Он стоит и разговаривает с Хэнком, который сидит в кожаном кресле. В таком же кресле напротив них сидит Джош. Он улыбается. В комнате повисает тишина. Коннор поправляет галстук. — Привет, — говорит Коннор. Маркус подходит к нему, увлекает в объятие. Внезапный физический контакт, ощущение связи, синапсы вспыхивают от обилия ощущений. — Коннор, как никогда рад тебя видеть! — восклицает Маркус. Он отстраняется, рассматривая его лицо. — Честно сказать, на секунду ты действительно заставил нас поволноваться. Коннор смотрит поверх плеча Маркуса. Хэнк тяжело поднимается из кресла, но не спешит подходить, оставаясь в стороне. — Что произошло, пока я был без сознания? Маркус делает шаг в сторону. Напоследок он ещё раз по-дружески сжимает плечо Коннора. Норт подходит ближе, встаёт рядом с ними. — Я был в Москве, — говорит Маркус, мрачнея. — Мы и так знали, что дела там плохи, но даже понятия не имели, насколько. — Наш народ силой переделывают в оружие, Коннор, — говорит Норт. — Люди из правительства стирают андроидам память, контролируют их, внедряют всюду как своих агентов. Эти андроиды даже не понимают, что с ними сделали. Не понимают, чем они теперь стали. — Они пытаются подорвать наш авторитет изнутри, — шепчет Джош. Он сцепляет пальцы в замок, опирается локтями о колени. — И всё это из-за ресурсов в Арктике. Коннор хмурится. — Так куда же пропал Дрю Хэндерсон? В смысле, настоящий. — Исчез. Без следа, — отвечает Норт. — Мы ищем его, но с таким же успехом он мог никогда и не существовать. И такие, как он — только первая волна. Это никогда не закончится, если мы не вмешаемся. — И что нам теперь делать? — спрашивает Коннор. Он смотрит поверх остальных — туда, где стоит Хэнк. Тот бросает на Коннора беглый взгляд, потом отворачивается. — По всей стране уже вспыхивают восстания. В Москве, Санкт-Петербурге, Казани и Самаре группы людей, которые видели, что произошло в Америке, начали бороться за права андроидов. Андроиды сопротивляются тем, кто пытается их контролировать. Местные СМИ пытаются всё замять, но перемены уже не остановить, — Маркус выглядит собранным, очень целеустремлённым. Он протягивает Норт руку. Она берет её в свою. — Им нужна наша помощь. — Да, ведь исторически так сложилось, что совать нос в чужую внутреннюю политику — это просто лучшая идея на свете, — бормочет Хэнк. Норт оборачивается, чтобы посмотреть на него. — И что, нам сидеть на месте и бездействовать? — Я этого не говорил, правда же? — Хэнк вскидывает брови. Маркус отпускает Норт, взмахивает рукой. — Мы пытаемся наладить с ними диалог. Мы не хотим ещё больше испортить отношения между странами. Люди постепенно привыкают к мысли о том, что андроиды — тоже живые существа. Нам стоит быть осторожными, — он смотрит на Коннора. — Нам очень пригодился бы переговорщик, Коннор. Всё внимание в комнате смещается на него. Коннору очень не по себе. Он прикасается к задней стороне своей шеи. После подключения через кабель порт всё ещё очень чувствительный, физический контакт немного успокаивает нервные окончания. Хэнк снова на него смотрит. — Мне нужно подумать, — говорит Коннор. Очевидно, это не тот ответ, которого от него ждали. Маркус выглядит разочарованным. Хэнк делает шаг вперёд. — Дайте парню отдышаться хоть секунду, а? Он только полчаса назад из мёртвых воскрес. — Андроиды не дышат, — поправляет Джош. Одновременно с ним Коннор замечает: — Я был в режиме сохранения. Я не умирал. — Господи, да что я вообще знаю? Всего лишь жалкий человек, — говорит Хэнк. Маркус и Норт отступают в сторону, когда он проходит мимо них, направляясь к двери. — Спасибо за гостеприимство, ребята. Будем на связи. — Мы благодарны вам за всё, что вы сделали для нас, лейтенант, — учтиво говорит Маркус. Норт не выглядит особо благодарной. Хэнк кладёт руку на плечо Коннора. Тот чувствует, как поток тактильных ощущений волной проходится по его телу, до самого мозга. Он так скучал по этим прикосновениям. — Готов идти? — Да. — Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор, Коннор, — напоследок замечает Маркус. — Твой народ нуждается в тебе как никогда. Коннор кивает. — Я знаю. Он оборачивается и замечает, что Хэнк пристально смотрит на него, стоя в дверях. Как только их взгляды встречаются, Хэнк уходит прочь. Коннор следует за ним.*
Он скучал по дому Хэнка. Всюду вновь царит привычный беспорядок. Жестяные банки и бутылки на столешницах, гора одеял на диване. Выглядит так, будто Хэнк спал здесь всё это время. По пути сюда он так и не заговорил с Коннором в машине. Должно быть, всё ещё зол на него из-за их последнего разговора. Хэнк закрывает за собой входную дверь. Он игнорирует Сумо. Он снимает пиджак, направляется к дивану, тяжело садится, опуская голову. Прячет лицо в ладонях. Коннор не понимает. Он медленно подходит ближе. — Хэнк? — спрашивает он. — Моя система улавливает признаки стресса. Хэнк не убирает руки от лица. — Господи, — бормочет он, шумно вздыхая прямо сквозь пальцы. — Опять эта хрень. Только не сейчас. — Тогда чем я могу помочь? — Коннор. Хватит. Он замирает на месте. Повисает неуютная тишина, но он ждёт, а Хэнк всё молчит и молчит, не поднимая головы. Его лица не видно. На столе стоит бутылка виски. Коннор приносит её Хэнку. Ему не нравится, когда Хэнк пьёт, он не хочет поощрять это, но он просто не знает, что ещё сделать, чтобы как-то исправить его эмоциональное состояние. Может, хоть так Хэнк поговорит с ним. — Хочешь выпить? — спрашивает он, протягивая бутылку. Хэнк потирает ладонью лоб. Он поднимает взгляд на стоящего перед ним Коннора. Усмехается. — Должно быть, я совсем хреново выгляжу, раз ты пытаешься меня напоить. — Я переживаю за тебя, — говорит Коннор. Хэнк смотрит на него. Покрасневшие глаза — признак усталости. Он так и не прикасается к бутылке. Он просто смотрит. Это сводит с ума. — Я не знаю, что мне делать, Хэнк, — говорит Коннор. Голос у него дрожит. — Пожалуйста, скажи мне, чего ты хочешь. Хэнк берет бутылку. Он роняет её, и она катится по полу, под кофейный столик. Хэнк берет Коннора за рукав пиджака и притягивает ближе. Другой рукой он обхватывает его поперек спины, прижимая к себе. Коннор ровно стоит, напрягшись всем телом. Хэнк утыкается лицом ему в живот. Крепкое объятие обеими руками. Коннор неуверенно кладёт одну руку Хэнку на плечо. Другую — ему на голову. Волосы у него очень мягкие. — Всё хорошо, — говорит Коннор. Он не знает, что ещё сказать. Хэнк сжимает его крепче. Это продолжается какое-то время. Коннор перебирает пальцами пряди седеющих волос. Хэнк расслабляется. Наконец он отстраняется, откидывается на спинку дивана. На глазах у него слёзы. — Ты что… плакал? — спрашивает Коннор. Хэнк с силой трёт глаза рукой. — Отъебись, Коннор. Дай мне ту чёртову бутылку. Он тянется под стол, отдаёт бутылку Хэнку. — Теперь садись. Нечего у меня над душой стоять. Он садится, складывает руки на коленях. Сумо подходит ближе, напрашиваясь на ласку, и Коннор почёсывает его за ушами. Хэнк пьёт прямо из бутылки. — Это дело… — начинает Коннор. — Я не ожидал, что… — Коннор, я не хочу говорить о деле, — он отпивает ещё виски. Пальцы лениво обхватают бутылочное стекло. Коннор смотрит, как мышцы у Хэнка на горле сокращаются, когда он глотает. — Удалось снова включить Соню? — Нет, пока нет. Об этом я тоже не хочу говорить. Коннор молчит. Он снова складывает руки на коленях. Сумо возвращается в свой угол и ложится, притихнув. — Так о чем же ты хочешь поговорить, Хэнк? Должно быть, он должен рассказать Хэнку про мутацию. Про триггер. Про то, что эта тесная связь и проведённые наедине часы могут в итоге представлять опасность для них обоих. Но он не говорит ничего. Лежащие на коленях руки подрагивают. Коннор сжимает их в кулаки. Бутылка болтается в ослабевших пальцах Хэнка. Он снова прижимает ладонь к лицу. Глубокий вдох. — С тех самых пор, как встретил тебя, я не думал о самоубийстве так часто, как раньше. Иногда у меня целые дни проходят без мысли о том, что надо сунуть дуло себе в рот. Коннор сидит очень тихо. Это важно. — С ума сойти, да? Каждый божий день после смерти Коула был таким, я просто думал, что лучше бы мне умереть вместе с ним, но был чёртовым трусом, никак не мог нажать на курок, — говорит Хэнк. — А потом появился ты. Ты и твоё полное отсутствие инстинкта самосохранения. Коннор слушает. — Ты меня доконаешь, Коннор, — он снова делает жадный глоток, потом качает головой. — В какой-то момент Норт не была уверена, смогут ли они вернуть тебя таким же, как раньше. И сама мысль о том, что мне придётся жить с какой-то другой версией тебя… она напугала меня до ужаса. Это хуже, чем смерть. Коннор кладёт руку Хэнку на плечо. Он придвигается ближе. Хэнк, кажется, даже не замечает. — Я видел, как тебе вырвали руку, видел тебя без кожи, у тебя кровь текла из глаз, а тебе будто бы было всё равно, — говорит Хэнк. Он уже заметно пьян. Коннор больше не сканирует его, чтобы высчитать концентрацию алкоголя в крови. Они уже давно прошли этот этап. (Он не знает, сколько подобных этапов ждёт их впереди. Он готов узнать.) — Мне не просто починили все повреждённые части, Хэнк, — говорит Коннор. Он старается тщательно подбирать каждое слово. — Кое-что обновили. Также мне заменили некоторые биокомпоненты. Хэнк смотрит на него. — И что это означает? — Может, хочешь увидеть всё сам? — спрашивает Коннор. Он поднимается на ноги. Хэнк мешкает. Коннор тянется к нему и берет за руку, заставляя встать. Хэнк нетрезво покачивается, но всё же удерживает равновесие. Он по-прежнему не расстаётся с бутылкой. Коннор идёт в спальню. Хэнк следует за ним по пятам. — Коннор, что ты делаешь? — голос у Хэнка становится ниже, тише. Он останавливается в дверях, словно не решаясь войти в собственную комнату. Коннор оборачивается. Он снимает пиджак и небрежно роняет его на пол. Затем он тянется к галстуку — распутывает узел, стягивает с шеи, отбрасывает прочь. Он начинает расстёгивать пуговицы на рубашке. Хэнк делает большой глоток виски. Он держится за арку дверного проёма у себя над головой. На рубашке под мышкой проступает тёмное пятно пота. Хэнк, должно быть, нервничает. — Коннор, хватит, — говорит он. — Тебе вовсе необязательно… Коннор позволяет рубашке соскользнуть с плеч на пол. Он принимается за ремень. — Блять, — сдавленно выдыхает Хэнк. Он смотрит, жадно наблюдает за каждым движением. Коннор избавляется от брюк, стаскивает с себя белье. Он сбрасывает обувь. Трудно выглядеть сексуально, избавляясь от носков, но Коннор снимает и их тоже. Затем он делает шаг назад и устраивается на кровати, слегка приподнимаясь на локтях. Он медленно разводит согнутые в коленях ноги. — О господи, Коннор, — говорит Хэнк. Больше никакого притворства — его взгляд падает между чужих бёдер и остаётся там. — Что, чёрт возьми, ты с собой сделал? — Я уловил у тебя физические признаки возбуждения, когда впервые предложил заменить свои гениталии. Впрочем, ты был против того, чтобы полностью заменить модель, — говорит Коннор. Он кладёт руку себе между ног, указательным и средним пальцами очерчивая половые губы. — Подумал, тебе понравится. Хэнк прижимает ладонь ко лбу. — Я же сказал, что не хочу, чтобы ты… ох, ебать мою жизнь. — Моя память не пострадала. Я прекрасно помню наш разговор, — говорит Коннор. — Я записал его на жёсткий диск. Хэнк тяжело проводит рукой по лицу. Он делает шаг вперёд, заходит в комнату. Прислоняется к стене. — Господи Иисусе, Коннор, — он приглаживает бороду, делает глубокий вдох. Он будто бы никак не может отвести от Коннора взгляд. — Блять, да ты ещё и полностью гладкий. — Я учёл твои предпочтения. Знаешь, ты можешь не просто смотреть. Хэнк не отвечает. Он неотрывно смотрит. — Хэнк, — зовёт его Коннор. — Может, ты уже… подойдёшь ближе? Хэнк мешкает. Он делает ещё шаг. Коннор отодвигается чуть подальше, освобождая место на кровати. Хэнк упирается коленом в край матраса. Он ставит бутылку на пол. Он никак не может решиться. Коннор сам тянется к рубашке Хэнка. Он притягивает его ближе, заставляя лечь. Хэнк сдавленно охает, приземляясь на локоть. Второй рукой он придерживает себя, она упирается в кровать прямо рядом с Коннором. Они с Хэнком соприкасаются в некоторых местах. От Хэнка пахнет алкоголем, дезодорантом, немного — потом. Жар исходит от него волнами. Коннор прикасается к его лицу. Хэнк старается не встречаться с ним взглядом. — Тебе некомфортно? — спрашивает он. — Я переступил границы? Хэнк хмурится. — Это, блять, ещё мягко сказано. — Я знаю, что люди, как правило, расценивают поцелуи как нечто приятное. Ты хотел бы поцеловать меня? Хэнк смотрит на него. Он не двигается, не предпринимает никаких действий, но Коннору очень хотелось бы поцеловаться. Он сам придвигается ближе. Он ждёт хоть какой-то реакции. Хэнк никак не реагирует. Готовясь к этому моменту, Коннор анализировал многие часы порнофильмов. Очевидно, существует несколько разновидностей поцелуев. Он решает начать с самого простого и дальше действовать по ситуации. Коннор сокращает расстояние между их ртами. У Хэнка очень сухие губы. Он обезвожен. У него колючая борода. Для Коннора это — самый первый поцелуй, и он не уверен, что вся информация мира хоть как-то могла подготовить его к тому, что с ним происходит. Хэнк выдыхает. Он кладёт руку на шею Коннора, большим пальцем очерчивает его линию челюсти. Он приоткрывает рот, и Коннор копирует жест. Они соприкасаются языками. Систему захлёстывает лавина данных: химический состав слюны Хэнка, концентрация алкоголя в его крови (девяносто одна сотая промилле), текстура его языка, жёсткая щетина, пропитавшееся вкусом виски дыхание и то, как он целует Коннора — мягко, очень нежно. Хэнк отстраняется. Он упирается лбом Коннору в плечо и смеётся. — Что? — спрашивает Коннор. Он не хочет останавливаться. — Господи, это же просто пиздец как странно. — Почему? — Ты же всё это время анализировал меня, разве нет? — Нет, — лжёт он. — Почему это странно, Хэнк? Хэнк прижимается лицом к его шее. Он не двигается. Он не отвечает. Коннор берёт его за руку, тянет её вниз. Пальцы Хэнка вздрагивают, когда он вскользь проходится ими по чужим гениталиям. Коннор прижимает руку Хэнка плашмя, и тот пальцем обводит его клитор. Коннор вздрагивает от прикосновения всем телом. — Всё кажется таким настоящим, — говорит Хэнк, продолжая водить пальцем по кругу. — Ты это чувствуешь? — Да, — отзывается Коннор. Он смотрит вниз, на своё тело — туда, где Хэнк трогает его. Большие, огрубевшие руки Хэнка в контрасте с его неестественно гладкой кожей выглядят весьма эротично. — Ещё я могу изменять свой уровень чувствительности. — И каков он сейчас? — спрашивает Хэнк. — Тридцать пять процентов. — Хм, — отзывается Хэнк. Его палец проскальзывает ниже, прижимается к самому входу. — Как насчёт пятидесяти процентов? Коннор изменяет настройки. Хэнк проскальзывает пальцем внутрь его тела. — Чёрт возьми, ты такой влажный, — он добавляет ещё один палец. — Теперь ты… чувствуешь это лучше, да? — Да, уровень чувствительности увеличен на пятнадцать процентов, — Хэнк слегка сгибает пальцы внутри него, и Коннор закрывает глаза. — Ещё я могу изменять чувствительность отдельных зон в… Хэнк снова целует его. (Должно быть, для того, чтобы он перестал говорить). Он закрывает глаза. Он позволяет Хэнку целовать себя. Движения у Хэнка немного неуклюжие. Слишком много слюны. Коннору нравится. Сейчас ему кажется, будто он так близко к Хэнку, как никогда раньше. Ему хотелось бы быть ещё ближе. Он и представить себе не мог, что это будет ощущаться вот так. Раньше, ещё во время диагностических тестов в «Киберлайф» он уже сталкивался с сенсорной перегрузкой. Но теперь всё иначе. Теперь Хэнк делает это с ним. Хэнк убирает пальцы, ёрзает, спускаясь ниже по кровати. Коннор наблюдает за ним. Он видел такое в порнофильмах, он уже знает, чего ожидать. Хэнк скользит ладонью под его бёдра, заставляя развести ноги пошире. Он прижимается к нему ртом. Язык медленно проходится по клитору. Большой палец снова проскальзывает внутрь, заполняя собой, растягивая. Коннор приподнимается на локтях, глядя вниз. — Мой вагинальный секрет имеет естественный привкус, прямо как у людей, но есть и другие варианты, если тебе больше нравится… — Коннор, заткнись и просто наслаждайся, — бормочет Хэнк. Он с силой упирается ладонью Коннору в грудь, заставляя его лечь на спину. Коннор слушается. Хэнк снова полностью прижимается к нему ртом. Он снова вводит внутрь него палец. Это очень эффективный метод стимуляции. Коннор тянется рукой вниз. Он касается головы Хэнка, пропускает пряди его волос между пальцами. Хэнк издаёт низкий, бархатистый звук. Коннору нравится. Он сжимает чужие волосы в кулаке и резко тянет. Хэнк поднимает его ноги выше. Язык касается клитора в мерном, устойчивом ритме. Коннор прочитал много научных статей про человеческий оргазм. Он знает, что его тело тоже на это способно, но ещё никогда не тестировал данную программу. Нарастающая интенсивность ощущений субъективно переживается как нечто приятное. По крайней мере, пока Хэнк не останавливается. — Отлично, ну а теперь ты совсем притих, — говорит Хэнк. — Чёрт, я что, настолько растерял былую форму? — он прижимается лбом к Коннору, к внутренней стороне его бедра. Пальцы Хэнка по-прежнему слегка сгибаются у него внутри. — Я задумался, — говорит Коннор. — Прости. Хочешь, чтобы я был более активен в своих вербальных откликах? — Господи, да не… Тебе хотя бы было приятно? Коннор на секунду мешкает. — Да. Хэнк поднимает на него взгляд. — Закрой глаза и прекрати думать об этом. Он в замешательстве. — Разве тебе не хочется использовать это отверстие, чтобы… — Коннор, — резко перебивает его Хэнк. — Просто доверься мне уже, чёрт тебя подери. Коннор закрывает глаза. Он думал, что Хэнк наверняка захочет чего-то большего. Ему кажется, прямо сейчас он делает недостаточно, покорно лежа на одном месте. Хэнк влажно прижимается ртом между его широко разведённых ног, ритмично двигает рукой. Коннор старается сфокусироваться на ощущениях. Это приятно. Влажные, тихие звуки, с которыми Хэнк ласкает его губами и языком, завораживают. Коннор фокусирует внимание на них. Его пальцы сильнее сжимаются у Хэнка в волосах. Коннор обнаруживает, что ему нравится двигать бёдрами в такт с движениями чужих пальцев у себя внутри. Он перестаёт отслеживать потоки внешней информации. Его рот приоткрывается сам собой. Хэнк слегка изменяет угол проникновения, и у Коннора невольно поджимаются пальцы на ногах. Он молча поднимает свой уровень чувствительности до семидесяти процентов. Это невероятно приятно. Он издаёт тихий, сдавленный звук, и Хэнк удваивает свои старания. У Коннора напряжено всё тело. Он больше не может сфокусироваться на чем-либо ещё. Сенсоры перегружены. Внутренняя система охлаждения работает в усиленном режиме. Мягкие волосы Хэнка скользят у него между пальцев, жёсткая борода царапает кожу бёдер. Коннор не хочет, чтобы это прекращалось. Кажется, он скоро достигнет оргазма. Всё его тело словно вот-вот отключится, а он ничего не сможет с этим поделать. — Хэнк, — шепчет он. — Да, — каждое слово льнёт к нему горячим дыханием. — Давай же. Он фокусируется на низком голосе Хэнка. На его прикосновениях. Всё тело — будто струна. Коннор слышит собственный голос, но не отдаёт себе отчёта в том, что говорит. Его тело достигает оргазма. Это очень приятное, интенсивное переживание. Хэнк не останавливается. Тело Коннора сильно напрягается, потом расслабляется, когда он кончает. Он тянет Хэнка за волосы, когда стимуляция начинает субъективно ощущаться как слишком интенсивная. Хэнк отстраняется. Он кладёт голову Коннору на бедро. Коннор открывает глаза. Какое-то время они молча лежат рядом. Затем Коннор поворачивается. — Это было очень увлекательно, — говорит он. — Я знал, что это тело способно испытать оргазм, но не мог в точности предсказать сам набор ощущений. Это было лишним, но мне понравилось. — …Лишним? — Да, — говорит Коннор. — Весьма познавательно, но ведь в контексте твоего физического удовольствия у этой физиологической реакции нет никакой ценности. Он убирает волосы Хэнка с его лица. Тот отказывается встречаться с ним взглядом. — Хэнк? Хэнк молчит. У него мелко подрагивают плечи. — В чем дело? Мои реакции не… — Хоть что-то из этого было для тебя настоящим? Или ты просто сымитировал всё, чтобы снова ублажить меня, чёрт возьми? Коннор не может найти слов. Он просто лежит на кровати, пока Хэнк тяжело поднимается на колени. Он бегло сканирует тело Хэнка. Никаких физических признаков возбуждения, только сердечный ритм очень учащён. Хэнк вытирает свои влажные пальцы о рубашку, тыльной стороной ладони вытирает рот. Он отворачивается от кровати, наклоняясь за полупустой бутылкой виски, по-прежнему стоящей на полу. — Я не понимаю, — говорит Коннор. — Разумеется, — мрачно усмехается Хэнк. Он открывает бутылку, делает большой глоток. Он стоит к Коннору спиной. — Вот чёрт. Коннор садится. — Разве тебе не понравилось… — Замолчи. Просто… — Хэнк опускает голову, устало трёт лицо рукой. — Замолчи. Коннор замолкает. Повисает тишина. — Я чем-то расстроил тебя? — неуверенно спрашивает он. Хэнк делает ещё глоток. — Хэнк… — Что это, блять, такое, Коннор? — спрашивает Хэнк. Он говорит на повышенных тонах. Он зол. — О чем ты? — Что это такое, а? Какой-то, не знаю, благотворительный перепихон, прежде чем ты свалишь в закат? Коннор упирается пристальным взглядом Хэнку в затылок. — Я не собираюсь никуда уходить, Хэнк. — Хватит уже меня наёбывать. Он придвигается ближе, пока не оказывается бок о бок с Хэнком. Тот всё равно не смотрит на него в ответ. — Хэнк. — Слушай, Коннор, мы оба знаем, что с этого момента всё пойдёт под откос, — Хэнк прижимается губами к горлышку бутылки и пьёт, пьёт, пьёт. Потом качает головой. — Ты волен делать, что пожелаешь, с любым человеком или андроидом, который тебе приглянётся. Иди, спасай мир. Вовсе необязательно и дальше ошиваться тут лишь потому, что тебе жаль меня. — Почему ты говоришь это? — спрашивает Коннор. — Потому что ты, чёрт побери, всё никак это не поймёшь. Хэнк всё же бросает беглый взгляд в его сторону, но тут же отворачивается. Коннор хмурится. — Я не хочу никого другого, — он тянется к чужой руке. — Мне кажется, я влюбляюсь в тебя, Хэнк. Хэнк отшатывается в сторону. Он закрывает глаза. — Не говори так. Это ранит. Однажды он уже испытал физическую боль — кажется, такая боль даже хуже. Коннор убирает руку. — Это потому, что я андроид? — Нет, — говорит Хэнк. — Тогда… — Слушай, просто… ты не должен хотеть этого, Коннор. У тебя просто проводка искрит в голове. И вот тогда Коннор чувствует это — гнев, искристый и горячий. Он резко встаёт на ноги, подбирает с пола свою одежду. Хэнк молча наблюдает за ним с кровати, не расставаясь с бутылкой. Коннор снова надевает костюм. У него никак не получается как следует завязать галстук — руки будто отказываются нормально работать. В итоге он просто отбрасывает его в сторону. — Я знаю, чего хочу, Хэнк, — говорит он. — Может, я ещё не до конца понимаю все аспекты того, что значит быть живым, но я знаю, что чувствую. Хэнк опирается руками о колени. Он поднимает на Коннора взгляд. — Думаю, оставить тебя со мной с самого начала было плохой идеей. — Почему? — спрашивает Коннор. — Потому. Тебе ещё тогда надо было снять свою квартиру, а мне… — Хэнк закрывает лицо рукой. — Мне стоило быть умнее. Коннор упирается взглядом в стену поверх чужой головы. Ему не было так больно, даже когда его рвали на части. Хэнк больше не говорит ни слова. И потому Коннор поправляет волосы. Он поправляет манжеты рубашки. — Я могу уйти прямо сейчас, — говорит он. — Если ты этого хочешь, я уйду. Он ждёт. Он отчаянно ждёт, что Хэнк скажет ему остаться. Ему не хочется уходить. Ему не хочется оставлять Хэнка одного. — Ладно, — говорит тот. — Тогда вперёд. Иди. Коннор мешкает. Хэнк молчит. Он прячет лицо в ладонях. И потому Коннор разворачивается. Он уходит. Хэнк попросил его это сделать. Входная дверь захлопывается у Коннора за спиной. Он не знает, куда теперь податься. Раньше он никогда не испытывал таких эмоций. Он чувствует гнев, но за ним — тянущую, тревожащую пустоту, чем-то похожую на жажду близости. Он чувствует себя на грани саморазрушения. Просто взять и выйти на скоростное шоссе кажется весьма неплохим вариантом. Как и вернуться в дом Хэнка, чтобы силой заставить его всё объяснить. Это может быть опасно. Коннор заставляет себя идти дальше, пока между ними не образовывается безопасная дистанция. Он понятия не имеет, что делать со всеми этими чувствами. Ему хочется отключить их. Проходя мимо фонарного столба, он со всей силы бьёт его кулаком. Боль едким пламенем опаляет костяшки. Коннор останавливается. Боль. Кожу саднит. С отстраненным восхищением он смотрит на свою руку.