Всё могут короли

Чунмён торопливо обнял Чонина, ладонью прижал его голову к своему плечу и отчётливо вспомнил их первую встречу. Тогда, кажется, Чонин и вовсе плакал. - Чонин… - Почему? Почему так? – Чонин едва слышно всхлипнул. - Что случилось? - Я опять… Опять ошибся! Я миллион раз прогонял эту партию. И всё было идеально. Но стоило мне выйти на сцену… - Чонин! – Чунмён мог бы поклясться на чём угодно, что никто в зале даже не заметил, где именно Чонин ошибся. Но сейчас он не мог себе позволить легкомысленно отнестись к этим переживаниям. Он должен был найти правильные слова, успокоить, вернуть уверенность в себе. Вернуть себе того Чонина, который называл его по имени и писал чувственные, очень интимные сообщения о том, что хотел бы с ним проснуться. – Детка… Посмотри на меня, - Чунмён как можно бережнее провёл рукой, затянутой в перчатку, по щеке Чонина. Чонин тут же послушно поднял глаза, почти прозрачные и ярко блестящие от едва сдерживаемых слёз. - Мой принц… - Детка, - Чунмён повторил это, потому что ему нравилось это слово, нравилось, как оно звучало в отношении Чонина, как легко срывалось с языка. – Ты был бесподобен. Верь мне… Только мне верь. Я не мог дышать, когда ты танцевал… Я еле выжил. Слышишь? Послушай, как сердце бьётся, - Чунмён старался не анализировать свои слова с позиции здравого смысла. Сейчас должно было говорить сердце, и Чунмён просто пытался его не перебивать. - Так быстро… - Чонин и сам задержал дыхание, прижался, вслушался. – Так быстро… Это потому, что ты не дышал? - Это потому, что ты гений. Я видел только тебя. Каждый твой жест, каждое движение… Ты как будто был там один… - Правда? – голос стал спокойнее, ровнее. Похоже, вспышку эмоций удалось погасить. - Конечно. Ты же веришь мне? - Это странно, но да, я тебе верю, - признался Чонин. Чунмён чувствовал, что тот расслабился, перестал цепляться так лихорадочно. – Я так хотел, чтобы ты пришёл. Я знал, что такого просто не может быть, но я хотел. И вот… Почему ты в перчатках? - Я немного поранился, - Чунмён повернул руку ладонью вверх, взглянул на гладкую чёрную кожу. - Сними, я хочу… Чтобы ты погладил меня, - едва слышно закончил Чонин, но у Чунмёна каждое слово этой просьбы отпечаталось в мозгу. - И испачкаю тебя. - Плевать, - Чонин сам принялся стягивать перчатку с руки Чунмёна. Нужно ли было говорить, что вместе с перчаткой он умудрился стянуть и повязку. Едва успевшие появиться корочки оказались безжалостно сорваны, но Чунмён даже не обратил на это внимания. Он позволил стащить перчатку и со второй руки, а потом просто повернул Чонина к себе, взяв за плечи. - Поцелуешь? – Чунмён спросил просто для того, чтобы спросить хоть что-то. Ему безумно нравилось с Чонином говорить, Чонина слышать и слушать. - Поцелую, - Чонин большим пальцем стёр с губ Чунмёна всю косметику, что так старательно накладывала до этого Бэкхён, а потом наклонил голову к плечу и не столько поцеловал, сколько подставил губы под поцелуй. Этого Чунмёну было достаточно. Они целовались как безумные, без ритма, без логики, без воздуха, задыхаясь и захлёбываясь друг другом. Руки Чунмёна скользили по спине Чонина, по его плечам и рукам, гладили грудь, спускались к животу и снова поднимались. На белой сценической блузе появлялись всё новые и новые кровавые разводы, но это никого не беспокоило. Они вообще словно забыли о том, как мало времени у них было, о том, что Чонин ещё должен был вернуться на сцену, а Чунмён – на своё место в ложе. Чонин отпрянул, только когда кто-то попытался открыть дверь снаружи. - Чонин! На сцену! Быстро! - Господи! – Чунмён только сейчас понял, чего стоила его несдержанность. Вся блуза Чонина, его грудь, плечи и шея в вырезе были перепачканы его кровью. Губы Чонина припухли и алым пятном выделялись на побледневшем лице. – Чонин! - Ничего, не страшно, - Чонин сдёрнул с вешалки какую-то короткую курточку, похожую на одеяние для корриды, и надел на себя, скрывая большую часть следов. – Это было… - Как звери. - Не говори так… Мне нужно идти. Мы ещё увидимся? - Только… все вместе, - Чунмён не хотел ничего обещать. У него не было гарантий, что и на этот раз всё получилось бы. - Хотя бы, - Чонин кивнул, послал Чунмёну воздушный поцелуй и выскользнул в коридор. Чунмён выждал добрых минут двадцать, после чего вышел из гримёрной. Он с трудом натянул перчатки и тем же путём вернулся в королевскую ложу. - Ваше Высочество, - Чанёль проявлял все признаки беспокойства. – Вы так долго отсутствовали… - Чанёль, я не покидал даже этого этажа. - Я не должен знать, где вы были? - Мне хотелось бы, чтобы как можно дольше об этом не знал вообще никто, - помедлив, ответил Чунмён. – Если позволишь… - Ваша воля – закон для меня, Ваше Высочество, - Чанёль приоткрыл дверь и пропустил Чунмёна внутрь. - Где ты был? – шёпотом спросила Джихё. – Нас заметили в антракте. - А ты думала, нас можно не заметить? В королевской ложе, в выходных нарядах… Ваши с Дахён шляпки слишком… выделяются. Даже на фоне праздничных платьев обычных людей. - Думаешь, дело только в шляпках? - Джихё, я тебя умоляю, нас в лицо знает вся страна. А некоторые внимательные опознают, даже если ты выйдешь на улицу в пижаме или в одежде, в которой ходишь в зал. - Ты думаешь? - Я знаю это, - Чунмён немного нахмурился. – А что, есть какие-то проблемы? - Теперь я уже не знаю, что тебе ответить. - Пожалуйста, Джихё-я, сохрани мою веру в людей и честно скажи, что никто из вас не бегает по городу в пижаме и без охраны, - Чунмён до сих пор был уверен, что только он один этим и промышлял, в то время как остальные вели исключительно дворцовый образ жизни. - Не в пижаме, конечно. - Понятно, - Чунмён закусил губу, и без того уже порядочно припухшую. - Помолчите! – возмутилась с другой стороны Дахён. – Посмотрите лучше на сцену. Он же танцует как бог. - Он танцует лучше, Дахён-а, - Чунмён очень надеялся, что сестра его уже не услышала. Чонин же словно открыл в себе какой-то новый источник физических и душевных сил. Он танцевал едва ли не лучше, чем в первом акте. В финальной сцене, где озеро должно было поглотить Одетту и Зигфрида, Чонин сорвал с себя эту курточку и предстал перед публикой в виде совершенно убийственном. Словно истерзанный, израненный, отдавший всё за свою ошибку и любовь. На поклон артисты выходили, наверное, двадцать раз. И в последний, когда Чунмён уже просто не мог больше аплодировать, свет в зале неожиданно потух снова, остался только освещённый круг на сцене. Когда-то белоснежные одежды подчёркивали смуглую кожу и крестик, тускло блестевший в глубоком вырезе. Дирижёр взмахнул палочкой, полилась музыка – и Чонин начал танцевать. Чунмён понятия не имел, как называется этот элемент, но рядом с ним внезапно потрясённо выдохнул Тэён: - Фуэте… Неужели? - Это что-то особенное? - Да, это сложно. В партии Мины… 32 фуэте. - Вот как, - Чунмён пристальнее взглянул на сцену. Зал замер в едином порыве, задержав дыхание. Каждый считал внутри себя: пять… семь… двенадцать… двадцать три… Тридцать два. Тридцать два фуэте! Идеально выйдя из последнего оборота, Чонин поклонился и ровно, уверенно, словно это не он сейчас танцевал перед ошеломлённым залом, ушёл за кулисы. Публика взорвалась овациями. Чунмён всерьёз начал волноваться за сохранность стен театра, так бурно ликовала публика. - Теперь нам сам бог велел посетить гениального танцора, - заметил Джехён. – Я и представить не мог, что однажды такое увижу. - Интересно, часто он так делает? - Что-то мне подсказывает, что такие события происходят только один раз в жизни, - заметила Дахён. – Ну пойдём же, мне не терпится познакомиться с ожившим богом танцев. - Нам некуда спешить, артистам нужно хотя бы переодеться, - одёрнул её Чунмён. – Мы же не Её Величество. - Да, ты прав. Это просто волнение и шок, - Дахён нервно вцепилась в рук Джехёна. – Ну вот ты же в этом смыслишь… - В чём? - В мужчинах, - Дахён ткнула брата в бок маленьким кулачком. – Скажи, как перед ним вообще можно устоять? Мне кажется, ему теперь придётся жить в театре, его же разорвут на сувениры. - Мы выделим ему охрану, у нас много с собой, - засмеялся Сехун. – Можем даже домой подвезти. - Боюсь, тогда до утра мы не доживём, - Чунмён был бы рад не просто подвезти домой, а забрать к себе, спрятать в своей комнате и никуда от себя не отпускать. Не потому даже, что он ревновал, что он хотел отнять у Чонина свободу. Потому, что он постоянно испытывал желание смотреть, прикасаться, убеждать себя и самого Чонина, что всё по-настоящему. - Да, мама не одобрит, - Джехён лучше других был знаком с материнским гневом. – Но когда нас это останавливало. - Не впадайте в крайности, - проявила благоразумие Джихё. – Давайте сейчас просто… поприветствуем артистов, вы подарите цветы балеринам, мы немного поговорим с ними – и оставим людей в покое. Я вообще не уверена, что они хотят нас видеть. Чунмён предпочитал не вмешиваться. Он был уверен, что один конкретный танцовщик хотел его видеть. Только его и никого больше. Здесь, в стенах театра, в своей маленькой гримёрке, в тесной квартирке в захолустном районе, дорогу к которой Чунмён запомнил наизусть. - Вы зачастили в наш скромный театр, Ваше Величество, - навстречу Чунмёну выскочил как чёртик из табакерки заместитель директора Королевского театра. Директор, по словам Кёнсу, уже находился под следствием за коррупцию и взяточничество. Чунмён был уверен, что после тщательной проверки финансовой документации, в администрации театра не останется ни одного знакомого лица. Но пока приходилось терпеть это раболепие, страх и плохо скрытую ненависть. – Неужто у вас появился интерес к искусству? - Высочество, если позволите, - Чунмён плотно сжал губы, оставив вопрос без ответа. В конце концов, он совершенно не обязан был отчитываться перед кем бы то ни было. - Простите… Если бы вы предупредили нас о своём визите… - В этом не было необходимости, - отрезал Чунмён. - Но мы бы подготовились… - Какая подготовка вам нужна? – он остановился и взглянул на заместителя директора. Чунмён никогда не отличался высоким ростом и со своей комплекцией, в одежде, считался скорее миниатюрным и изящным, нежели сильным. Он смотрел на людей снизу вверх и ему потребовалось много времени и сил, чтобы не чувствовать себя при этом уязвимым. Впрочем, это осталось в прошлом. Сейчас он совершенно не помнил о том, что когда-то испытывал подобные неудобства. Он видел страх, который практически можно было потрогать. И этот страх говорил, что он всё делает правильно. - Нам… Но вы же… - Мы хотим только поблагодарить артистов и убедиться, что изменения в театре коснулись не только положения руководства, - Чунмён дал понять, что продолжать этот разговор не собирался. Он вошёл в уже знакомый зал и почувствовал, как на несколько секунд замерло сердце. В этом зале Чонин впервые улыбнулся ему. В этом зале Чунмён впервые понял, что пропал. И снова танцоры робели, танцовщицы смущались, жались друг к дружке. Более менее комфортно себя чувствовала разве что Мина. Тэён преподнёс ей роскошный букет и тут же отступил в сторону, дав понять, что не собирается переступать черту. Сехун чуть смущённо улыбался, вручая цветы Одиллии – Сон Чеён. Поразительно хорошенькая темноглазая балерина кокетливо хихикала. Явно наслаждаясь оказанным ей вниманием. А Чунмён ждал Чонина. Он опасался повторения, он был готов к любому повороту событий. Эти неожиданные тридцать два фуэте были своего рода срывом, всплеском. И теперь Чунмён терялся в догадках, где был Чонин и нуждался ли он в помощи. Прикосновение к бедру он скорее увидел, нежели на самом деле ощутил. Чонин тенью промелькнул рядом и занял своё место среди танцоров. В простых джинсах, в безразмерной толстовке он словно сбросил по пути с десяток лет. На чистой коже не осталось ни единого следа того безумия, и если бы не витая цепочка с крестиком, Чунмён решил бы, что ему померещилось. Чунмён действительно не хотел долго мучить артистов, поэтому кратко поблагодарил их, поделился впечатлениями и извинился за то, что отнимал драгоценное время на отдых. После пары шуток, разрядивших обстановку, стало немного легче. Мина снова заговорила с Джихё, Чунмён не стал интересоваться, о чём именно. Вместо этого он взял Дахён под локоть и подвёл её прямо к Чонину: - Позвольте представить вам, принцесса… Ким Чонин, лучший танцор Королевского театра и, похоже, всего континента. - Ваше Высочество как всегда преувеличивает, - Чонин склонился в глубоком поклоне. – Рад знакомству с вами, Ваше Высочество. - И я рада, - Дахён сияла. Она буквально каждой своей клеточкой излучала не только молодость, красоту и очарование юности, но и искренний, живой интерес. Взгляды и улыбки, которыми она щедро одаривала Чонина, должны были однозначно рассказать ему о её намерениях. Но Чонин оставался равнодушен. Нет, он не демонстрировал холодности, но Чунмён видел, как запал Дахён на глазах иссякал. В глубине души Чунмён улыбался. Он победил. В этой маленькой, но уже смертельной битве он победил. Он занял сердце и мысли Чонина и сейчас повелевал ими. И этот титул, эта корона были ему дороже всего на свете. Продержавшись ещё несколько минут, Тэён подал знак, что пора расходиться. В конце концов, они действительно не собирались задерживаться. Чунмён отступил, чтобы пропустить дам, и вздрогнул, ощутив тепло дыхания на своей шее: - Мой принц… Спасибо. Чунмёну не нужно было объяснять, о чём шла речь. Чонин успел увидеть конверт и документы в нём. Чунмён знал это так же отчётливо, как и то, что ему не миновать участи стать королём. А ещё Чунмён знал, что угодил. Что сделал то, чего Чонин от него не ожидал, но страстно хотел. Что смог подарить что-то действительно ценное не только самому Чонину, но и маленькому Ханылю. Уже в лимузине, порядком уставшие, принцы и принцессы вяло переговаривались, обмениваясь впечатлениями. Чунмён медленно и мучительно пытался отлепить перчатку от руки, не особо вслушиваясь в разговоры, пока его внимание не привлекла Дахён: - Дже, ты был прав. - Насчёт Ким Чонина? - Именно, - Дахён кивнула. – Я до сегодняшнего дня не испытывала такого ощущения… беспомощности, что ли. Даже не знаю, как это объяснить. Понимаешь, я улыбалась ему, я из кожи вон лезла, чтобы себя показать. Да если бы я так на каком-нибудь приёме в посольстве себя вела, к родителям бы утром очередь стояла свататься. - А он что? - А он ничего, - Дахён даже руками всплеснула. – Понимаешь, вообще ничего. Ни интереса, ни возмущения. Как будто я пустое место. И при этом, знаешь, вот вроде нет такого… негатива. Я не могу сказать, что я ему не понравилась, что он не любит женщин вообще или что-то такое. Просто что я, что шкаф или ковёр на полу. Ты же не испытываешь ничего к ковру, ты просто на нём стоишь и думаешь о своём. - Может, его сердце уже занято, - предположила Джихё. – Я вообще сомневаюсь, что у такого потрясающего мужчины никого нет. У него просто обязана быть роскошная девушка… - Или парень, - хмыкнул Джехён. - Я даже не знаю, какой там должен быть парень, чтобы такого покорить. Он же как норовистый жеребец… - Как Кай у Чунмёна, - подсказал Сехун. - Вот и ответ, собственно, - резюмировал Тэён. – Единственный мужчина под стать вашему бесценному танцору – это наш будущий король. Ну что, Величество, ответишь мальчику взаимностью? - Ты сейчас серьёзно? – Чунмён оставил перчатку и вскинул глаза на брата. - Но он же явно тебе нравится. Ты вон как о нём заботишься. Весь театр ходуном ходит от твоей заботы, - Тэён вдруг начал заводиться. – А что, одна балерина в семье не прижилась, нужно завести новую. - Тэён! – одёрнула его Джихё. – Прекрати! - Не хочу! - Что ты как маленький? – Джехён крепко сжал его колено. – Чунмён же не виноват, что Мина тебе отказала. Я понимаю, что тебе всё ещё больно, но зачем нам между собой ссориться? - Просто… Меня это раздражает, - признался Тэён. - Это не повод срывать своё зло на нас, - Сехун пересел ближе, обнял Тэёна за плечи. – Тем более, Чунмён не сделал тебе ничего плохого. Я вообще не понимаю, за что ты на него набросился. Даже если бы у него и было что с этим танцовщиком, в чём я очень сомневаюсь, не с Миной же. Тем более, это всё равно безнадёжно. Мама его со дня на день женит, так что кому ещё хуже… - Всё, всё, я понял, - Тэён капитулировал. – Извини. - Бывает, - Чунмён снова вернулся к своей перчатке. - Я всё же не пойму… Ну реально, так не бывает, чтобы вот прямо вообще не видел, - никак не могла успокоиться Дахён. – Разве что он реально сам влюблён. И никого кроме объекта любви не видит… - Это сейчас так важно? – Джихё устало вздохнула. - От этого зависит, появится ли у меня комплекс неполноценности. - Ничего у тебя не появится, - утешил её Джехён. – Там на днях новый американский посол приезжает с семейством, так что сможешь потренироваться. - Американский посол – это интересно, - согласилась Дахён. – Хоть бы молодой… - Точно не молодой, - покачал головой Тэён. – Я слышал, отец что-то говорил… Но с сыном. И если сын уже не школьник, то тебе в самый раз. - Да, сыновей американских послов у меня ещё не было, - легкомысленно улыбнулась Дахён. – Посмотрим, что из этого выйдет. - Что-то мне подсказывает, что ничего хорошего, - прошептал Джехён, наклонившись к Чунмёну. – Но поживём увидим.