Демон

На следующее утро я подскочил ни свет ни заря. Остальные ещё спали. Стараясь никого не тревожить, с отвращением натянул на себя мокрые с ночи вещи и вышел за дверь. Утро занималось хмурое. Холодное солнце уже развеяло сумрак, обнажая тяжёлые массивы грозовых облаков. Сырость тут же потянула свои скользкие пальцы к шее и запястьям. Я вздрогнул, плотнее запахнул ненадёжный плащ и спустился с крыльца. Стоило оставить дворик, мощённый несколькими громадными булыжниками, как башмаки ушли по щиколотку в грязь. После вчерашних приключений, обувь размокла окончательно. И теперь вязкая стылая жижа просачивалась внутрь при каждом шаге. Я скривился. Ничего, сегодня был последний день наших «дорогих» башмаков. Как только я получу деньги, сразу куплю новые, а лучше по две пары — всем на вырост. Торопясь в направлении рынка, я раздумывал, в какую лавку скупщиков отправиться. В городе их было много, но ведь и вещью я располагал солидной — не какой-нибудь домашний скарб, а значит, и лавку нужно было отыскать нужного пошиба. Чтоб деньги водились, и сразу. Таких я знал две. В обеих ни разу не бывал, больно серьёзно выглядели. Такой босоте как я делать там было нечего. Но именно туда отправлялись дамы тайно закладывать собственные украшения. Они появлялись рано с утра или когда на город опускались сумерки. Замотанные в платки, в неприметных тёмных одеждах, они настороженно оглядывались, должно быть, опасаясь наткнуться на собственных знакомых. Кажется, одну из таких я только что приметил впереди. Вот-вот. Оставила двуколку в стороне, а сама, едва выглядывая из-под капюшона чёрной накидки, торопится вдоль полузаставленных прилавков. Я пристроился позади неё, оглядел более внимательно. Накидка не дешёвая, но и не дорогая. Ни отделки, ни вышивки. Из-под неё видна тёмно-синяя юбка, прикрывавшая голенища добротных сапог с металлическими пряжками. Достигнув дверей лавки скупщика, дама обернулась, в этот момент я изобразил расхлябанную походку, одновременно зевая и глядя себе под ноги. Нахлобучился и нахмурился, словно размышляя о тяжёлой судьбе, выгнавшей меня в ранний час из дому. Она толкнула дверь, натужно звякнул колокольчик, и дама исчезла из виду. Я молнией метнулся следом, стремясь поймать дверь до того, как та захлопнется. Успел удержать створку и, не тратя ни единого мгновенья, протиснулся внутрь, не давая верхнему краю коснуться колокольчика во второй раз. Я был таким худым, что с лёгкостью затолкал свои кости, обтянутые кожей, в тесное от обилия хлама помещение, уже отыскивая взглядом укрытие. Им оказалась ширма. Полураскрытая в самом углу, она отлично подходила для наблюдения. Отыскав несколько на редкость удобных дыр, я напряг глаза, всматриваясь в глубину заставленной мебелью комнаты. Там, возле комода, между вешалками я увидел ту женщину. Навстречу ей вышел низкий лысый мужичок с огромным животом и козлиной бородкой. — Доброе утро, госпожа. Чем могу быть полезен? — слащавое приветствие достигло моих ушей. — Вот, — высоким голосом произнесла незнакомка, нервно задёргавшись. Я не сразу понял, что она зарылась рукой во внутренних складках накидки, а уже через несколько секунд послышался лязг, как будто на стол положили столовые приборы. — О, вижу, госпожа, — протянул скупщик, тут же склонившись и заплетая пальцы. — Разрешите присмотреться? Женщина отрывисто кивнула и огляделась. Я замер, но тут же понял, что с такого расстояния и в укрытии она бы ни за что не смогла меня разглядеть. — Думаю, что могу предложить вам за серебро четырнадцать монет. — Четырнадцать! — возмутилась та. — Это же грабёж! Серебро фамильное! Взгляните на вензеля, на пробы! — Вижу, вижу, госпожа, что работа отличная. Но времена нынче тяжкие, — сетуя, причмокнул скряга. — Однако из-за глубочайшего к вам почтения готов добавить сверху ещё две монеты. — Это возмутительно! — едва сдерживая неудовольствие, прошипела женщина. — Простите, госпожа. Дело нынче идёт не шибко, но вы вполне можете попытать счастье ещё где-нибудь. Мне послышался сдавленный вздох полный негодования, но немедленного ответа не последовало. — Хорошо. Давайте, — напряжённо произнесла она после долгой паузы. — Конечно, госпожа, — поклонившись, скупщик скрылся за занавеской, и вернулся уже через минуту с небольшим мешочком. — Приятного дня, госпожа, — любезно произнёс он вслед, когда женщина, не проронив больше ни слова, развернулась и поспешила к двери. Колокольчик зазвенел, провожая гостью. Скупщик подождал, пока она скроется из виду, и покачал головой, впрочем, улыбаясь. В лавке он не задержался, снова скрываясь где-то в глубине. Я вздохнул поглубже, выбрался из укрытия и открыл дверь, заставляя оповестить о собственном вторжении. Скупщик появился в тот момент, когда я преодолел половину расстояния до его широкого стола. Он раскрыл было рот, но увидев меня, остановился, позволяя подойти ближе. Словно не уверенный, что зрение его не обманывает, он достал из нагрудного кармана стёклышки для зрения, закреплённые на тонкой проволоке, и надел. — Что тебе нужно? — с подозрением спросил он — от былой любезности не осталось и следа, стоило ему заметить, как сильно я наследил. — Хочу кое-что продать. — И что же? Свои башмаки? — усмехнулся он — видимо ему самому шутка показалась на редкость забавной. — Нет, башмаки я собираюсь купить на те деньги, что вы мне дадите. — А ты бойкий. Ну, что там у тебя, показывай, — нетерпеливо потребовал он, подзывая меня ближе указательным и средним пальцем, сложёнными вместе — этот жест следовало понимать так, чтобы я скорее извлёк из карманов то, что принёс. Вместо этого я засунул руку за пазуху и вытащил на свет кулон. Глаза скупщика на мгновенье алчно сверкнули и тут же погасли. На его лицо вернулось всё то же спокойное выражение заинтересованного — но исключительно из вежливости — дельца. — Пять монет, — бросил он с видом величайшего одолжения. — Сто, — в тон ему ответил я. Скупщик кудахтнул от возмущения, пока его брови взметнулись до половины лба. — Нигде не треснет? — Нет, — уверенно и спокойно ответил я. Я нервничал, но скрывать истинные чувства научился давно. Иначе таким как я было не выжить. — Десять, и проваливай поскорее, — он сунул руку в карман, видимо собираясь достать деньги. — Сто, или я пойду в другую лавку, — скупщик прищурился, наконец понимая, что так просто оставить меня в дураках не получится. — А могу я спросить, где ты это взял? — Там где взял давно нет. — Очевидно, что ты это украл. И хозяева наверняка станут разыскивать вещь. Уверен, что в ближайшее время ко мне придут с вопросами. Буду рад сообщить, кого именно им следует искать. Скупщик пытался запугать меня законом, который я, по его мнению, нарушил. Наказание за кражу — отрубленная рука — в лучшем случае. — Не придут, — произнёс я самоуверенно, искренне надеясь, что алхимик мёртв, а тому пленнику, если он, конечно, пережил эту ночь, эта штуковина не нужна. Скупщик сверлил меня долгим настороженным взглядом. — Уверен? Я кивнул. — Двадцать пять, — качая головой на такую щедрость, произнёс он. — Но если придут, всё равно скажу, что ты околачивался с подобной вещицей, а если скажешь, что продал мне, назову тебя лжецом. Твое слово против моего, — окинул он меня презрительным взглядом. — Сто. — Ах ты, паршивец, — рассерженно раздувая ноздри, выдохнул скупщик. — Куда тебе такие деньжища?! — Моё дело. — Совесть надо иметь! — ткнул он мне в грудь указательным пальцем. Толстый обрубок с коротко подстриженным ногтем оказался рядом с камнем, и глаза хозяина лавки снова сверкнули. — Ладно. Так и быть. Тридцать, — прогрохотал он, словно посыпал собственную голову пеплом. — Сто, — я не собирался снижать цену, уверенный, что безделушка того стоит. — Да чтоб тебя! — покраснел он, сжав губы в тонкую полоску. В этот момент за спиной раздался звон колокольчика. — Патрис! — скупщик явно обрадовался вошедшему. — Где тебя только черти носят, — он достал из кармана жилетки платок и промокнул вспотевший лоб. — Простите, господин. Опоздал, — глухо протянули позади. — Ничего, — миролюбиво произнёс скупщик, и я решил оглянуться, желая понять, чему он так обрадовался. Позади меня стоял высокий детина с вытянутым лошадиным лицом и длинными конечностями. Угрюмый, с мешками под глазами. — Вот, Патрис, полюбуйся на мальчишку. Не хочет принимать моё в высшей степени щедрое предложение. Детина замер позади меня. Я напрягся. — Это нехорошо, малец. Соглашайся с господином Дойлертом и уходи подобру-поздорову, — монотонно, как горн, прогудел он. Похоже, больше мне задерживаться здесь не стоило. Я рванул, не ответив, рассчитывая обогнуть громилу сбоку, как вдруг меня толкнуло и дёрнуло. Я потерял равновесие, но не упал, повиснув в воздухе. Руку больно сжимало повыше локтя — Патрис схватил меня своей огромной лапой и теперь глядел мрачным тяжёлым взглядом. Я замер, не зная, что делать дальше. Как можно было ожидать такой проворности от такого гиганта, да ещё и с перепоя, которым от него разило, стоило оказаться внутри! — Да, Патрис не зря ест мой хлеб, — удовлетворённо кивнул скупщик, позволяя гаденькой улыбке превратить его в подобие китайского болванчика. — А теперь, мой любезный друг, — обратился он к громиле, — освободи нашего гостя от ненужной ноши и вышвырни за дверь. — Да, господин, — с покорностью произнёс тот, потянувшись к моей шее. В этот момент за спиной снова зазвонил колокольчик. Патрис вздёрнул меня на ноги, водрузив ладони на мои плечи, и зажал, словно прищепками на бельевой верёвке. — Добро пожаловать, господин, — скупщик выступил чуть вперёд, так чтобы новый гость не дошёл до стола, у которого остались мы с Патрисом. — Приветствую, — раздался ответ, и голос вдруг показался смутно знакомым. — Чем могу быть полезен, господин? — он снова был сама обходительность, похоже, у вошедшего водились деньги. — Дело в том, что я разыскиваю своего служку. Он направлялся сюда, насколько мне известно. — Служку? — Да, именно. Парня. Худой такой, ростом с вас. Вы его случайно не видели? — Я-я, э-э. — Я здесь, господин, — попытавшись вывернуться из чужой хватки, я лишь зря потратил силы — громила мне не позволил. Всё, что мне удалось это заставить «утёс» немного развернуться. — Рад тебя видеть! Я уж обыскался, и думал что вместо того, чтобы продать моё украшение, ты решил прикарманить деньги и сбежать, — улыбаясь не менее слащаво, чем скупщик мгновение назад, на меня смотрел вчерашний Пленник. Как и ожидалось, вчера вечером мне почудилось. Никаких рогов не было и в помине. Скосив взгляд, я убедился, что вместо когтей на руках красуются ухоженные ногти. Пальцы в перстнях, с каменьями, немного уступающими размером изумруду на моей шее. Ни сбитых костяшек, ни свезённой кожи. Однако я не мог не восхититься, как искусно сумел привести себя Пленник в должный вид. Вместо растрёпанных волос на голове красовался аккуратно уложенный хвост. Костюм тоже выглядел великолепно. Шелка, бархат и кожа, все, как и полагалось лощёному франту, возраст которого ещё не перевалил за третий десяток. Бегло отметив метаморфозы, я уставился в его лицо, наконец получая возможность рассмотреть черты. Благородные, что тут скажешь. Высокий лоб, прямой нос, изящно очерченные губы. Широкие брови и густые ресницы, больше подошедшие бы барышне, но, как известно, некоторых судьба балует не в пример щедро. Он смотрел на меня хитрыми карими, почти чёрными  глазами до тех пор, пока я не смутился и не потупил взгляд. Впрочем, соображать мне это не мешало. — Простите, господин. Возникли трудности. Вот эти люди засомневались в моей честности и в стоимости украшения. Предлагали мне сущие гроши, а затем и вовсе хотели отобрать цепочку. — Что вы! — поспешил возмутиться скупщик. — У меня и в помине не было таких мыслей! Я просто не сразу сообразил, что парень пришёл по поручению. Он забыл об этом упомянуть, — сетовал скупщик, бросив на меня злобный взгляд. — Произошло недопонимание, заверяю вас. Патрис, будь добр, отпусти мальчика. Руки-прищепки тут же разжались, освобождая. Помяв плечи, я отступил от громадины. — Буду рад заплатить честную цену, — без промедления заверил скупщик. — Вас устроит шестьдесят монет? — Шестьдесят монет? — мой мнимый господин казался искренне удивлён. — За изумруд без изъянов размером с крупное яйцо? Вы должно быть шутите! — Тогда я мог бы предложить ещё десять монет сверху, полагаясь на ваше слово о том, что камень безупречен. — Камень великолепен! — хлыщ наигранно оскорбился. — И это не говоря о работе ювелиров, сотворивших сей шедевр более трёх сотен лет назад. Знаете что, — вдруг нахмурился он. — Я, пожалуй, повременю продавать безделушку. — Но как же, — кажется, такое решение застало скупщика врасплох. — Вот так, — пожал Пленник плечами. — Идем, — бросил он мне почти безразлично. — Уже давно время завтрака, мы и так потеряли массу времени. — Но, господин!.. — скупщик обежал его, и встал с другой стороны. — Я готов заплатить за эту вещь сто монет. Как и просил мальчик. — Я же сказал, что передумал, — настроение хлыща изменилось словно погода в летний день. Ещё миг назад он казался благодушным и беззаботным, и вот на его лице читалось откровенное раздражение. Скупщик, набрал побольше воздуха, снова собираясь продолжить уговоры, как хлыщ резко развернулся, бросив натянутое: «мы-ы уходим», и направился к двери. Я, не теряя время, пристроился в шаге позади. Вслед нам летели уговоры о том, что здесь будут рады избавить нас от лишней ноши за отличную плату в любое время. Дверь закрылась, и мы оказались на улице. — Ты действительно собирался продать амулет за сто монет? — шепнул он мне. — Сильно продешевил? — Я-то решил, что ты сообразительный. Спрячь побрякушку и следуй за мной. Не успел я забросить цепочку обратно за пазуху, как мне уже приходилось догонять моего лжегосподина вприпрыжку. К счастью, мы ушли недалеко. Пересекли площадь, успевшую заполниться людьми и вошли в одну из приличных таверн. — Господин, к нам нельзя с прислугой, — засуетился парень на входе. — Найди нам уединённое место, чтобы на нас никто не обратил внимания, и дело с концом, — он бросил монету и парень ловко её поймал, новых возражений, как и ожидалось, не последовало. Мы заняли стол в самом углу, за перегородкой. Хлыщ выслушал служанку, предложившую широкий выбор блюд и заказал на нас обоих, приказав нести тёплого вина со специями. От замаячившей возможности сытно поесть за чужой счёт у меня заурчал желудок. — Терпение, мой юный друг, — усмехнулся хлыщ. — Как зовут-то? — Тэг. А вас? — Зови меня Эйриг. — Как вы узнали, где я? — Господин Эйриг, — добавил мой спутник, настаивая на том, чтобы формальности были соблюдены, несмотря на позволение называть его первым именем. — Господин Эйриг, — без затруднения повторил я. — Где же ещё? Ты стащил амулет, чтобы достать денег. Вот я и отправился по скупкам. И судя по тому, что увидел, когда вошёл, я явился вовремя. Я поджал губы. — Спасибо. Спасибо, господин Эйриг, — искренне поблагодарил я его за то, что спас мою шкуру. — В расчёте, — подмигнул он и улыбнулся. Пока перед нами выставляли запечённую с кровью свинину, жареную курицу и заправки, я размышлял, стоило ли спрашивать о том, что произошло с алхимиком. Жив ли он ещё? Но решил, что не стоит. Это меня точно не касалось. Как только разносчица удалилась, Эйриг печально протянул: — Но вот амулет придётся всё же отдать мне. Мы уставились друг на друга через стол. Что ж, я сразу смекнул, что в лавке он появился не потому, что рассчитывал помочь оборванцу. Очевидно, что вещь была достаточно ценной, чтобы позволить уплыть ей из рук вот так. Как только до меня дошло, что я не получу монет вне зависимости от того, подыграю ему или нет, я быстренько прикинул возможности. Скупщик в любом случае не собирался мне платить, и ввязываться в неприятности с этим Патрисом не очень-то хотелось. Встав на сторону Эйрига, я хотя бы выбрался целёхоньким и получил некоторое удовлетворение от того, что жадные ручки скупщика не добрались до украшения. Что же касается самого Эйрига — никто ещё не убедил меня в том, что парень не опасен. О его репутации я слышал из разговора той парочки, а о алхимике предпочитал не знать вовсе. Учитывая то, что ему удалось меня отыскать, не зная имени и ничего другого, лучше не ссориться с ним, а то вдруг он всё же изменит решение и избавится от проблемы в моём лице. Я тяжело вздохнул и отложил куриную ногу, обглоданную уже наполовину, чтобы вытереть руки и снять амулет. — Обедай, после отдашь. Мы снова занялись едой. Поглощать пищу и в то же время размышлять было плёвым делом. И уже несколькими минутами спустя на языке крутилось множество вопросов. Я бросил взгляд на противоположную сторону стола. Эйриг, используя вилку и нож, отрезал ровные кусочки от собственного куска. Делал он это так мастерски, что нож ни разу не упёрся в кость, мясо не норовило выскользнуть из тарелки, а лезвие не касалось чугунной сковороды. Эйриг поднял на меня вопросительный взгляд. Сделал он это неторопливо, словно давно заметил, что я подглядываю и, наконец, дал позволение говорить. Я понял это сразу. — Господин, — начал я, глотая остатки пережёванной пищи. — А чем вы занимаетесь? У вас доходный дом или вы воин? — Последнее предположение было маловероятным, потому что выглядел он с большим вкусом, да и в таких одеждах вряд ли ввяжешься в схватку. На торгаша он тоже не смахивал, как и на избалованного сына семейства. Чувствовал я в нём подвох. Но какой? — Вчера ты проявил больше понятливости, не став лезть, куда не просят, — Эйриг спокойно продолжал нарезать мясо. — Любопытно, — с тоской согласился я. — И вы так быстро оправились. Вчера, — произнёс я шёпотом, — вы выглядели паршиво. Как кусок коровьей лепёшки. Эйриг подавился и закашлялся. Глаза покраснели от слёз лёгкого удушья. — …господин, — вовремя добавил я, кажется, совершив оплошность. — Помнится, ты нахваливал память. Но я смотрю, она тебе не слишком изменяет. — Ой, что вы! — я тут же стал отнекиваться. — На память мою полагаться нельзя. А уж про зрение-то вообще молчу. Знали бы вы, что мне вчера почудилось, со смеху бы умерли. — И что же? — спросил Эйриг, отхлебнув из кружки. Тон его слегка изменился, но выглядел он спокойно, и я действительно решил его рассмешить, надеясь, что это поднимет ему настроение после того, как я случайно назвал его куском дерьма. — Привиделось мне, значит, будто рога у вас из головы торчат, когти звериные, ну, демон, ей-богу, господин, — прошептал я, низко склонившись к столу. Эириг не шевельнулся. Я что, опять ляпнул не то? Наконец он растянул губы и вдруг разразился заливистым хохотом. Таким, что из глаз аж слёзы покатились. Я с облегчением выдохнул. — Привиделось, значит, — отдышавшись, произнёс он и снова потянулся за кружкой. — Ну и фантазия у тебя, парень. — Я ж и говорю, слушать меня, такого убогого, никто никогда не станет, господин. — Ладно, заканчивай обед без меня, — отложил он в сторону салфетку, промокнув губы, и выжидательно уставился. Я тоже смотрел в ответ, и не сразу понял, что остолбенел, заворожённый неподвижным взглядом. — Ничего не забыл? — Ах да! Простите, господин, — пробубнил я, удивляясь, что бдительность меня на мгновение покинула. Вытерев руки дочиста второй матерчатой салфеткой, я проверил, не смотрит ли на нас какой любопытный взгляд, а затем нащупал замок в основании шеи. — Чего возишься? — нетерпеливо произнёс Эйриг. — Я… не получается снять. Руки соскальзывают, господин, — растеряно признался я. — Да неужели? Вчера ты проявил больше прыти, — заворчал мой новый знакомый. — Иди сюда, сам сниму. Соскользнув с лавки, я пересел и повернулся спиной к Эйригу. Было неловко, мало какому незнакомцу я показывал спину — в наше-то опасное время. Одной рукой он сдвинул в сторону гриву отросших до лопаток волос, другой коснулся кожи, стараясь разомкнуть замок. — Что за… — выругался он. Провозившись ещё несколько минут, он отпрянул, давая мне возможность развернуться. — Не снимается, — произнёс, хмурясь. — Ага, не снимается, господин, — согласился я, сразу смекнув, что это странно. Не было такого, чтобы пальцы меня подводили. Я бы не выжил на улице. Вчера, я расстегнул замок с лёгкостью, не глядя, а сегодня не смог снять украшение с собственной шеи. — Что же делать, господин? Эйриг уставился на меня так, словно видел впервые. — Боюсь, есть только один способ снять амулет. — Какой это, господин? — что-то в выражении лица Эйрига или, может, голосе меня смутило. — Придётся отрубить тебе голову, — серьёзно произнёс он, опустив руку на моё плечо.