***
— Я готов, — объявил я Содару после того как сбегал за оставленным в комнате сюртуком. — Прекрасно, — бесчувственно произнёс управляющий, развернулся в противоположную от двери сторону и шагнул в тень. — Эй, ты куда? Содар? — окликнул я, поскольку тот попросту исчез! Этот угол я приметил, как только переступил порог дома. Ничего особенного, тёмный закуток прямо напротив входной двери. Неожиданно мрак прорезал свет. В углу оказалась другая дверь! Содар стоял у распахнутой створки, ожидая, должно быть, когда я к нему присоединюсь. — Но, Содар? — заикаясь начал я. — Там же… — Тартара, — закончил за меня мертвец. — Да… я думал мы туда пойдём, — ткнул я пальцем себе за спину, в сторону города. Моего города! — Нет. В Тартаре услуги и качество товара гораздо лучше. — У вас какие-то сложности? — в коридоре возник господин Эйриг. Он был облачён в синий костюм с красной отделкой, высокие кожаные сапоги, в руках держал трость с золотым набалдашником и шляпу. Выглядел он с большим вкусом и роскошью, чем любой франт, которого я когда-либо видел. — Нет, хозяин. Как раз готовимся уходить, — ответил Содар, и я, очнувшись, закрыл рот. — Я мог бы прогуляться с вами недолго, а после отправиться по делам. — Как вам будет удобно, хозяин. Эйриг улыбнулся мне, надел шляпу и шагнул наружу. Содар последовал за ним. Несмело я приблизился к порогу и выглянул наружу. Кроваво-красное небо потеряло яркие краски. Ослепительный шар, походивший на знакомое мне солнце, закатился почти целиком, оставляя взгляду обрамлённый огненными кудрями обод. Тартара погружалась в сумрак, когда я нашёл смелость переступить порог и встать рядом с господином Эйригом. Мы двинулись прямиком через площадь, которую я так долго рассматривал вчера из окна. После ужина, когда я вернулся в свою комнату, первое что я сделал, это раскрыл шторы занимаемой спальни, и передо мной тут же развернула свои витиеватые улочки Тартара. День в Навистрале только занимался и чудищ было не так уж много, но вполне достаточно, чтобы завладеть моим вниманием на следующие несколько часов. Сейчас, ступая рядом с господином Эйригом, я взволнованно озирался вокруг, стараясь унять сердцебиение. Когда меня пугала очередная звериная физиономия, я только крепче сжимал кулаки, чтобы не вскрикнуть и не броситься наутёк. Но я мало что замечал — моё внимание целиком и полностью было приковано к неведомым существам, спешившим по одним им ведомым делам. Собаки, то есть оборотни, уже казались не такими пугающими, хоть и порядком отталкивали. Ощущение усилилось, когда один оказался достаточно близко, чтобы я почувствовал запах немытой псины. Куда интереснее казались разноцветные морды. Здесь были синие карлики, зелёные гиганты, краснощёкие толстяки с чешуйчатыми лбами и носами. В голубовато-бледных лицах я узнавал Содара, так что понял — ребята давно померли. Призраки тоже казались немного привычными. Спустя некоторое время шествия нашей молчаливой процессии, возглавляемой господином, я пообвык, и задумался о других созданиях, тех, что ничем — или почти ничем — не отличались от людей. Однажды, после того памятного ужина, я уже видел девушку с крыльями. В остальном крылатые не отличались от меня. За исключением тех, чьи крылья были покрыты перьями. Нос у таких походил на клюв, а уши висели до самых плеч. Но встречались и такие, у которых мне никак не удавалось углядеть никаких особенностей, как бы внимательно я ни присматривался. — Это люди? — тихонько спросил я, надеясь, что господин Эйриг услышит вопрос. — Среди встреченных нами только двое. — А кто же остальные? — Колдуны, химеры, ведьмы, василиски. В этом мире многие создания способны менять облик по собственному усмотрению. Здесь не стоит полагаться на то, что видит глаз. — На что же тогда? Эйриг замедлился, давая мне сровнять шаг, и пошёл рядом. — На чутьё. — Чутьё? — Шестое чувство или внутренний голос — так это называют в твоём мире. Навистральцы скорее чувствуют с кем имеют дело. Не буквально, конечно, но часто могут оценить, кто перед ними или следует ли опасаться незнакомца. В твоём случае это будет непросто. Ты — человек. Поэтому я советую тебе всегда быть настороже, если окажешься в Тартаре один. — Что же мне здесь делать одному? — Кто знает. Если останешься у меня, такая возможность вполне может возникнуть. Внутри всё похолодело. Именно этого я и опасался. Значит, не ошибся. Я снова окинул окружавший меня мир враждебным взглядом. Смогу ли я явиться сюда сам? Небо совсем потемнело, превратившись в пурпурное, и на необъятном полотне я увидел искрившиеся начищенным серебром звёзды! Крупные, они усыпали небо и казались так близко, что если бы рядом были горы, я бы смог взобраться на самый верх и дотянуться до них. — Красиво? — прозвучал голос над моим ухом, и я опомнился. — Да. Очень. — Выглядеть ребёнком, дивящимся каждой мелочи, не хотелось, и я поспешил перевести разговор в новое русло: — А почему мы отправились за покупками ночью? Ведь в Тартаре сейчас ночь, верно? — Да, но в Навистрале, и в Тартаре в том числе, тёмное время суток считается более, э… подходящим для некоторых существ. — Для каких? — Видишь ли, те кто способен вести ночной образ жизни считаются более развитыми особями, менее зависимыми от времени. Те, кто бодрствует только днём, как правило, примитивны. Поэтому днём в Тартаре такое столпотворение. После захода Радан три четверти жителей ложатся спать и на улицах становится свободнее. Гулять гораздо приятней, и ходить по лавкам тоже, — Эйриг подмигнул. — О, как оно замысловато устроено, господин. — Ты привыкнешь. К тому же, у тебя есть преимущество, ведь в своём мире в это время ты бодрствуешь. — Верно, господин, — согласился я, но не мог не признать, что в темноте, пусть и не кромешной благодаря сиянию небесных камней, я чувствовал себя не очень уютно. — Господин, — спросил я до того, как мы переступили порог одной из лавок, — вы сказали, что здесь, как и у нас, два светила. Но где же луна? Или что тут у них? — Она здесь. Вон там, — указал Эйриг вдаль. — Но я ничего не вижу. Даже звёзд. — Верно, потому что там Увойра. По размерам она превосходит Радан трижды… Я даже прищурился, а после, так ничего и не увидев, просто огляделся, полагая, что не туда смотрю. — …а не видишь ты её, потому что она совершенно чёрная. — Чёрная? — я снова посмотрел на лишённое звёзд пятно, куда с самого начала указывал Эйриг. — Разве так бывает? — Конечно, ведь Увойра поглощает весь свет, который стремится к её поверхности. Господин Эйриг вошёл в лавку, за ним последовал Содар, а я всё ещё не мог оторвать глаз от непроглядной черноты. Бродить в густых сумерках оказалось довольно приятно, хоть и боязно. Но до нас совершенно никому не было дела, за исключением тех, с кем был знаком господин Эйриг. А знал он, оказывается, многих, то и дело склоняя в приветствии голову или снимая шляпу перед дамами. Погода стояла прекрасная. Прохладно, но не слишком. Оказывается, в Тартаре свой круг завершала весна. Я заметил необычные деревья, напоминавшие пучки сросшихся тоненьких оголённых стволов. Лишённые ветвей и листьев, они больше всего походили на свечи, оранжево-жёлтые и горчично-красные. Некоторые из них венчали крошечные сферы, раздутые, как огромные капли росы. Это я сумел разглядеть к середине нашей прогулки, когда наконец перестал трястись из-за каждой зубастой морды. Ещё я обратил внимание на то, что постройки — дома, лавки, лачуги — походили на наши. Только в моём мире всем нравились коробки. Ровные или вытянутые. Жители же Тартары обитали в жилищах всевозможных форм, и часто неправильных. Они громоздились друг на друга, тулились стенами поплотнее, и не всегда было понятно, где кончался один дом и начинался следующий. Ничего похожего на гладко обтёсанный камень или мелкий обожжённый кирпич не было и в помине. Булыжники, всевозможных размеров громоздили фасады и садики; те, что поменьше поднимали заборы, мостили дорожки. Споткнувшись с десяток раз, я стал внимательнее. В общем, когда Содар наконец огласил, что все приобретения сделаны, мерки сняты, а костюмы заказаны, мы двинулись в обратный путь. Я не сразу узнал дом Эйрига с обратной стороны. Количество этажей было тем же. Но здание, перекособочившись, съехало на одну сторону. Словно крыша, оказалась слишком тяжёлой и основание просело до половины. Тогда стены, накренясь, тоже двинулись вниз гармошкой. Мелкие кирпичи — только это были совсем не кирпичи, топорщились и выступали кривыми бочками, будто не из одной формы литы. «Невидаль так невидаль», — удивлялся я, поднимаясь по скользким и неровным ступеням, на которые утром… то есть вечером не обратил внимания. — Господин Эйриг, а как же ваши дела? — я только что вспомнил, как господин собирался пройтись с нами недолго, а сам гулял всю ночь. — Подождут, — отмахнулся Эйриг. — С вами было так весело. — Конечно, господин, — замогильным голосом поддержал Содар. — Чего весёлого в рубахах да портках, господин? — вошёл я следом в дом. Эйриг обернулся и склонился так, что его лицо оказалось прямо перед моим. — В портках очень много всего весёлого, — прошептал он. Я залился краской от самой что ни на есть дурацкой шутки. Эйриг даже Содара не постеснялся! А мертвец стоял столбом, словно ничего не слышал! Я скорчил недовольную гримасу, пусть и не решившись высказать всё, что думаю о чьём-то искромётном чувстве юмора, обошёл Эйрига бочком, снял ботинки и пошёл в спальню. — Жду внизу на закате, — произнёс он мне вслед, и только бы глухой не расслышал сдерживаемый смех. — Да, господин, — пробубнил я, желая поскорее убраться подальше.***
В театр нас отвезла карета. Я был так взволнован своей первой поездкой, что никак не мог усидеть на месте. Стоило лошадям тронуться, как я, не стесняясь господина Эйрига, принялся вертеть головой и задавать вопросы о каждой мелочи, не очень прилично при этом тыкая пальцем во что ни попадя. Господин был терпелив и отвечал снова и снова, пока карета неожиданно не остановилась и я, оказавшийся в этот момент на ногах, чтобы получше рассмотреть обитый бархатом потолок, не повалился. — Осторожнее, — произнёс господин Эйриг, придерживая меня за плечи — я умудрился упасть прямо ему на колени! — Простите, господин! — подскочил я как ошпаренный, собираясь продолжить изливать извинения, но дверца кареты распахнулась и извозчик сообщил, что мы прибыли на место. Я тут же поспешил покинуть душную комнатку и вылетел наружу. Перед нами убегали вверх пологие мраморные ступени театра. Двери были распахнуты настежь, служащий — тот самый, которого я видел вчера — учтиво раскланивался с прибывающими гостями. Эйриг отпустил карету, поправил белые перчатки, перехватил трость и обратился ко мне: — Готов? — Конечно. Мне было очень стыдно за досадное происшествие, особенно из-за шуточек Эйрига. Я сам дал ему очередной повод пройтись по скользкой дорожке за мой счёт. Уверен, он этот случай не забудет. Мы поднялись по ступеням, оказались внутри, и передо мной открылся ещё один удивительный уголок жизни, увидеть который я и не грезил. Театр оказался местом не просто красивым, и даже не роскошным, театр был самым вычурным примером излишеств. Помимо позолоченных вензелей и устилавшего полы розового мрамора, повсюду были огромные зеркала. Во весть рост! Как будто каждому из гостей требовалось своё отдельное, чтобы в деталях рассмотреть и без того безупречный туалет, шедевр иглы и нити. С потолка свисала многоярусная хрустальная люстра, похожая на фальшивый свадебный пирог в витрине кондитерской, только во много раз больше и перевёрнутый вверх тормашками. Увешенная прозрачными гранёными серёжками, люстра не позволяла ускользнуть ни единому лучику света, изливаемому бесчисленными свечами. Наступив на что-то мягкое, я испугался, боясь что по неосторожности расплющил чью-то ногу или, того хуже, стал на чей-то шелковый шлейф. Ничего подобного. Под ногами лежал ковёр! Красный, с узорами по бокам, и такой мягкий! Я бы немедленно заставил всех разуться, и уже сам склонился к шнуркам, когда Эйриг меня одёрнул. Мне ступать было больно! Разве можно топтаться по такой красивой вещи! Возмутительно! Но люди вокруг были такие красивые. Наряды чистые, отглаженные, сияющие лоском, причёски воском, глаза блеском… — Прикрой рот, Тэг, — привёл меня в чувства Эйриг, и я поспешил вслед за господином. Мы преодолели ещё несколько пролётов и подошли к одному из служащих, он был облачён в такую же ливрею, что и стоящий у парадных дверей. Я решил было, что Эйриг собирается что-то спросить, но господин замер, служащий склонился и поспешил распахнуть перед ним двери. Эйриг вошёл первым, я за ним. Мы очутились на балконе, занятом несколькими стульями. Сняв шляпу, Эйриг отложил её на небольшой столик в стороне, там же остались трость и перчатки. — Располагайся, — пригласил он меня, несмело жавшегося в проходе. — Скоро начнётся. Дверь за нами закрылась и я подошёл ближе. Наш балкон был первым от сцены. Были и другие. Они тянулись по кругу на протяжении всего второго этажа. Внизу оказались кресла, заполнявшиеся гостями. Все были заняты тем, что искали нужное место, переговаривались, здоровались, заводили беседы. Оркестр, расположившийся в нише у самой сцены, доставал инструменты из футляров, листал тонкие книжечки нот, устанавливая их перед собой, кто-то уже дул во флейту или настраивал скрипку, добавляя шума к стоявшей в непомерно огромной зале какофонии. Мне показалось, мы только вошли — а свет уже угасал, и я, посмотрев, что делают другие, опустился на стул позади Эйрига — Садись ближе, — бросил он взгляд на стул рядом. Это было неправильно. Слуге, пусть и личному помощнику, не полагалось сидеть вровень с господином, но это был мой первый и скорее всего единственный шанс узнать, что же такое театр. Я быстро пересел на соседнее с Эйригом место и застыл, будто ждал, что меня собираются уличить в непозволительном нарушении этикета. Но нет, на меня совсем никто не смотрел. Публика продолжала рассаживаться, ложи — так назывался наш балкон — продолжали наполняться людьми, но к нам больше никто не присоединился. Стройный голос десятка скрипок разом наполнил пространство, зазвучали тромбоны и клавесин; шум растворился, осталась только красота. Шторы, тяжелее и гораздо длиннее тех, что в доме у Эйрига, распахнулись… Я задумался, припоминая монотонный рокот Содара, решившего просветить меня насчёт театра… Точно! Шторы назывались занавесом и его подняли. На сцене оказалась девушка. Широкий луч света пригвоздил её к месту, музыка затихла, но не исчезла, и чудесный высокий голос завёл песню. — Я ничего не понимаю, — прошептал я погодя, надеясь, что Эйриг не убьёт меня за то, что я раскрыл рот. — Она поёт на другом языке, — едва заметно склонил он голову ближе ко мне. Я выдохнул с облегчением, чуть не решив, что я так глуп и необразован, что высокое искусство не для моих ушей. — Но как же я понимал навистральцев? — осенила меня внезапная мысль. Всю ночь, гуляя по Тартаре, я прекрасно разбирал, что говорят вокруг. Иногда голоса были сиплыми, иногда булькающими и стрекочущими, так что приходилось навострить слух, но я точно осознавал всё, до последнего слова. И торговцев в лавке, и портных в ателье. Эйриг вдруг потянулся ко мне и опустил руку мне на грудь. Я замер в растерянности, и с запозданием понял, что он имеет в виду. — Амулет? Он кивнул и убрал руку. Я воровато огляделся, проверяя никто ли не заметил странного поведения господина. И вдруг обнаружил, что некоторые дамы, занимавшие противоположные ложи, смотрят прямо на нас. Вернее, не на нас, а на господина Эйрига! Неужели они видели его двусмысленный жест? Нет, перегородка была достаточно высокая, чтобы они ничего не заметили. Но на что они тогда таращатся? Взгляд Эйрига был по-прежнему прикован к сцене — он не замечал ничего вокруг. А я уже не мог просто слушать и получать удовольствие. Я всё равно ничего не понимал, хоть голос и был приятным, я никак не мог забыть об этих липких настойчивых взглядах, цеплявшихся за наше укрытие. Если сначала они казались мне осторожными и любопытными, теперь дамы настойчиво заглядывали в глубину, словно стараясь всё рассмотреть. Видя, как заворожён господин, я не стал его тревожить, решив дождаться, когда закончится пение. Стоило голосу чуть стихнуть, как музыка загремела громче, и Эйриг сам обернулся ко мне. — Идём, — бросил он, тут же поднялся и вышел. Мне оставалось только поспешить следом. — Это конец первого акта и чтобы ты имел возможность сделать то, зачем пришёл, нам надо поспешить. Мы вынырнули в абсолютно пустые коридоры. Не считая присутствия служащих, вокруг не было ни души. Но вот, в недрах залы музыка прогремела раскатом и захлебнулась, раздались аплодисменты. Сначала по одному, а затем и парами, вокруг стали появляться люди. Мы как раз обошли первый этаж и стали спускаться к выходу. Не дойдя десятка шагов, Эйриг повернул вправо, и мы очутились в небольшом, но уютном коридоре, где скучало пятеро парней разного возраста. Стоило нам появиться, как все они загомонили в голос, приглашая почистить туфли. Эйриг опустился на стул посередине, любезно попросив меня подождать. Уже очень скоро, когда все стулья были заняты, а рядом образовались стайки беседующих, расчёт Эйрига стал мне понятен. Он просчитал всё так, чтобы мы точно могли здесь находиться и при этом, будучи в центре, у него самого была возможность слушать происходящее вокруг, а я в ожидании мог свободно курсировать среди собравшихся, прислушиваясь к любым разговорам, но выглядя так, будто в скуке ожидаю господина. Туфли чистили только мужчины и разговоры потому текли соответствующие. Погода была дрянная, цены росли, денег хотелось больше и нужно было непременно вкладывать, только куда и сколько — вопрос. Тратилось всё исключительно на нужное — вино, табак, лошади, костюмы, а деньги попусту транжирили женщины, на духи, туалеты, загородные поездки, собачек. Как только первый ажиотаж схлынул и беседы потекли размереннее, я приблизился к господину Эйригу и посмотрел на его начищенные до блеска туфли. — Хорошо, Тэг? — спросил он меня, будто не мог разглядеть сам и хотел бы знать моё мнение. — Хорошо, господин. Только Гошер больше воску клал. — Что вы, господин, — возмутился парень, чистивший туфли, — я никогда не жалею воску, и вот ещё добавлю, — он положил новую порцию на гладкую кожу сапог Эйрига и стал тереть дальше. — Жаль, что Гошера нет, — добавил я, стоя всё ещё вплотную к парню, но тот не обратил внимания. — Ты давно его видел? — Не знаю о ком вы, господин, — ответил тот и сосредоточился на работе. Я упомянул имя Гошера достаточно громко и чистильщики сидевшие рядом, наверняка услышали, но никто из них не откликнулся и даже не поднял взгляд. Оставалось предположить, что они понятия не имели, о ком я говорю. Пока Эйриг восседал в кресле, я продолжил разгуливать вокруг, но ничего стоящего не узнал. Разговоры самые типичные сильных мира сего. Многие знали друг друга, должно быть, регулярно посещая театр или другие подобные места. Деньги к деньгам, как говорится. Оставалась ещё пара ребят, те что обслуживали крайние кресла, и я всё думал, как к ним подступиться, но народ продолжал толпиться вокруг, а на ум не приходило ничего дельного. Наконец Эйриг закончил и поднялся. Его место тут же заняли. — Тэг, — обратился он с неодобрением взирая на мою обувь. — Тебе бы тоже не мешало привести в порядок ботинки. — Конечно, господин, — не спорил я, видя, что тот что-то задумал. Нам пришлось немного подождать, но вот одно из крайних кресел освободилось и теперь сел я. Чувствовал я себя не очень удобно, видя как кто-то склоняется к моим ногам, но думать мне следовало не об этом. — А это разве не Гошер? — спросил меня Эйриг, наклонившись и заглянув в лицо парня. — Нет, господин. — Я Торри, господин, а Гошера здесь нет. — Болеет? Он, кажется, здесь всегда работал. Правда, долгое время я был в отъезде. — Тогда понятно, господин, почему вы не знаете, — кивнул толстячок с задорным белёсым чубом и рябым лицом. — Гошера убили с год назад. — Убили? — в притворном изумлении воскликнул Эйриг. — Ага. Утром, говорят, шёл куда-то, и ножичек ему под рёбра кто-то ткнул. Ограбить, говорят, хотели. — Какой кошмар! — И не говорите, господин. Каким же дураком был грабитель, если решил обчистить карманы Гошера. Он же гол как сокол был. Но мне вот что-то в такое слабо верится. — И что, ты думаешь, с ним приключилось? — Может, задел кто на улице. Шпана, небось, развлекалась. В дурное наш Гошер никогда бы не ввязался. Учился он, да пахал как проклятый. — Да, был честный парень, — вставил я своё слово. — Точно, господин. Ни четверти монеты никому не должен. Всё возвращал, если и брал. Да и к чужому рука у него не тянулась. Говорил, что ему в этой жизни ещё обе пригодятся, — хмыкнул парень. — Кажется, я даже слыхал, что он работу новую нашёл. Хорошую, — закинул я удочку и затих, надеясь вот-вот подцепить рыбку. — Чего не знаю, того не знаю, — пожал плечами парень. — Здесь появлялся всегда и ничего такого не рассказывал. Правда, учился он, и наверное действительно хотел найти занятие поденежней. Может и подвезло, да кто ж теперь знает. Готово, господин! Эйриг бросил полмонеты, щедро вознаградив парня, и мы отправились обратно в зал. — Почти ничего нового, разве только, что его шпана пырнула, а остальное говорили и другие. — Не расстраивайся, Тэг. И не торопись. Ты всего-то над этим второй день думаешь. Мы уже собирались войти в ложу, как путь нам неожиданно преградила пара. Мужчина и женщина. Обоим за четвёртый десяток. Хорошо одетые, как и всё здесь. На толстой шее дамы колье с синими каменьями, на каждом пальце перстни. — Приятного вечера, — чуть склонился мужчина во фраке и неуклюже огляделся, словно не зная, куда себя деть. — Прошу прощения. — Ничего страшного, — учтиво отозвался Эйриг и поклонился даме. — А мы уже стали гадать, почему так долго пустует крайняя ложа, — с неподходящей годам игривостью заметила дама. — Мы с вами не знакомы лично, но часто видели здесь. Мы с мужем горячие поклонники театра. Меня зовут Дороти Чафнел, а это мой муж, Джерад Чафнел. — Приятно познакомиться. Меня зовут Эйриг Крайстоф. А это мой друг и помощник Тэгрил Харт. Все посмотрели на меня и я поклонился, радуясь, что при кивке не было видно лица. Мало того, что у моего имени снова появилось окончание, так теперь ещё я обзавёлся фамилией! — Очень рады, господин Крайстоф, наконец с вами познакомиться. Эйриг улыбнулся в ответ. — Буду надеяться, что мы ещё… — начал раскланиваться Эйриг, как вдруг его прервала подлетевшая к Чафнелам девушка. — Дори, Джери, я так опоздала! Простите! — затараторила она, не замечая ничего вокруг. — Если бы вы знали, какая неприятность со мной приключилась! У кареты отвалилось колесо! А кучер оказался совершенным пнём… Пока девушка, которой едва ли перевалило за двадцать, продолжала вещать о своих злоключениях, я окинул взглядом её светло-голубое платье. Вырез не шокировал ничьи морали, правда и похвастаться ей было особо нечем. И всё же лицо без изъяна, розовые губки и озорные каштановые кудряшки, выпадавшие из-под ленты, украшенной искусственным цветком сделали своё дело — её с лёгкостью можно было назвать привлекательной. — Ой, — словно опомнилась она и наконец перевела взгляд на Эйрига. — Простите! Как неучтиво с моей стороны. — Это господин Эйриг Крайстоф, — поспешила вступить Дороти Чафнел, стараясь сгладить возникшую неловкость. — А это, господин Крайстоф, моя младшая сестра, Полин. — Полин Флоэрпот, — обозначила девушка реверанс. — Очень приятно, госпожа Флоэрпот, — Эйриг поклонился. — О, я ещё так молода, прошу, зовите меня Полин, — с обезоруживающей непринуждённостью произнесла она и тут же обратилась к сестре: — Идём же, Дороти, второй акт сейчас начнётся. — Но, милая, — госпожа Чафнел неожиданно растерялась, перехватив зажатый в руке платочек трижды. — Тебя не было, и я решила, что ты передумала приезжать, и потому пригласила в ложу господина Дейрдана. — Ох, как же теперь быть? — покачал головой господин Чафнел. — Мы не можем тебе позволить спуститься в партер. — Да, но не просить же нам господина Дейрдана освободить место. Как это только будет выглядеть? — Это абсолютно исключено, моя дорогая сестра. Мне лучше вернуться домой, — голосом, полным печали, произнесла Полин. — Боюсь, нам действительно больше ничего не остаётся… — госпожа Дороти Чафнел вдруг перевела взгляд на Эйрига, — если только вы, господин Крайстоф, не согласитесь выручить нас из этого неудобного положения. — О чём ты, дорогая? — Господин Крайстоф, не были бы вы так любезны позволить Полин посмотреть оперу в вашей ложе? Мне бы так не хотелось снова отправлять её одну через весь город. Сегодня я впервые позволила ей добраться самостоятельно, и вы видите, к чему это привело? За девушкой нужен глаз да глаз. — Сестра! — возмутилась Полин. — Дорогая, я, право, не уверен, что мы можем просить нашего нового друга о таком одолжении. — Всё в порядке, господин Чафнел, госпожа, — как всегда приветливо отозвался Эйриг. — Я буду рад, если госпожа Полин украсит мою ложу своим присутствием. — Вы нас так выручили, — тут же просияла Дороти Чафнел. — Благодарю, господин Крайстоф. Мы будем вам очень обязаны. — Что вы, не стоит благодарности. Для меня помочь юной даме будет одним удовольствием. — Спасибо, господин Крайстоф, — проникновенно произнесла Полин, часто заморгав своими длинными ресницами. Ещё несколько раз рассыпавшись в любезностях, Чафнелы наконец откланялись. Дверь нашей ложи в конце концов распахнулась, и мы оказались внутри. Как раз вовремя. Только мы расселись, как погас свет и зазвучала песня, открывавшая второй акт. Полин проплыла к первому ряду и опустилась на один из трёх стульев, точно посередине. Эйриг занял прежнее место, оказавшись по правую руку от девушки. А я, конечно же, не осмелился сесть рядом с дамой и выбрал стул позади Эйрига. Едва продолжилась опера, дверь позади меня тихонько отворилась и служащий внёс небольшой поднос с тремя бокалами. Эйриг и гостья не обратили на это внимания, а я, оставаясь невидимым за чужими спинами, беззвучно поднял один и выпил залпом. Меня искренне возмутил спектакль, что это трио самозабвенно разыграло для моего господина! Та самая Полин, которая якобы опоздала из-за слетевшего у кареты колеса, весь первый акт пялилась на Эйрига из противоположной ложи!