***
День прошелестел тихими порывами ветра, сыпавшего твёрдую льдистую крошку в стёкла и завывающего вдоль крепких стен, отыскивая невидимые глазу щели. Эйрига дома не оказалось. По словам Содара, он давно поднялся и ушёл в Навистрал. Ещё мертвяк рассказал, что успел кое-чем поделиться с господином: о сонном зелье и подлой ведьме, сыгравшей со мной злую шутку. Когда его следовало ждать обратно, Эйриг не сказал. «Что ж, значит разговор по возвращении будет короче», — подумал я, и не так уже и плохо, что Содар успел обрисовать картину моих нежданных злоключений. Может быть, чужим словам господин поверит больше. Вчера он говорил так, словно я не был достоин доверия и не заслуживал возможности оправдаться. Я навестил Эссиенте, справился об Аржене — тот всё ещё пребывал в беспамятстве, но, по словам феи, со дня на день должен был прийти в себя, и, не придумав себе никакого другого занятия, всё же отправился побродить немного. Правда в Навистрал соваться поостерегся. Знакомые с детства улочки выглядели куда более привлекательными. День и вправду выдался морозным и ясным. Щёки быстро зажглись от кусачего холода, но под меховой накидкой я ещё долго ощущал тепло. Под ногами уютно и радостно скрипел снег, на дорогах играла детвора, и я вдруг обнаружил, что окна лавок украсили еловые ветви с яркими шнурками и шишками. Я совсем не заметил, как подступали новогодние празднования. И верно, оставалось всего ничего. Нужно было придумать что-нибудь для мелких, жаль только, деньжат совсем не осталось. Но ничего, в кладовой Эйрига гостинцы найдутся для всех, мстительно подумал я, пребывая в уверенности, что жертва коварных перипетий судьбы вполне может получить некоторую… как так говорил господин… сатисфакцию? Вот! И всё же хотелось удивить детвору. В кои-то веки праздник действительно мог получиться щедрым и сытным. Сообразив, что из-за несчастья на реке давно не был дома, я направил свои шаги в хорошо известном направлении. Жаль только, что с пустыми руками, но это было дело поправимое. Поскольку неотложных дел не было, я мог заглянуть к семье и на следующий день. До вечера я играл с малышнёй. Теперь, когда у детей была и обувь, и одежда, они не сидели дома, а играли во дворе. Спохватился лишь когда небо потянуло первыми признаками сумерек, уже и звёзды показались. Наскоро распрощавшись, я повернул обратно. Почти стемнело, когда я переступил порог дома. Содар с остальной прислугой накрывал на стол, и я решил к ним присоединиться, снова чувствуя нервное волнение от предстоявшей встречи с господином. Ярко припомнил события раннего утра. Так отчётливо, что умудрился разбить пару тарелок, за что был отчитан Содаром и отлучён от работы. Мне оставалось только тихонько сидеть на собственном стуле и ожидать господина. Эссиенте предпочитала есть одна на кухне, так быстро, как ей удавалось, чтобы скорее вернуться к Аржену. Господин Эйриг вошёл в обеденную. Как всегда в хорошем настроении, опустился на собственный стул и поинтересовался у Содара, что сегодня подают. На меня он не смотрел, или я не заметил, избегая поднимать розовое от смущения лицо. Мы ели в молчании. Я прислуживал, и делал это из рук вон плохо. Всё валилось, выскальзывало и разливалось на белоснежную скатерть, но господин Эйриг ни разу не упрекнул. Наконец он ушёл, и я выдохнул с облегчением. Эйфория продолжалась недолго. Ровно до того момента пока обеденная не была убрана и делать там стало нечего. Осторожно выглянув в коридор, я увидел свет, разливавшийся из кабинета господина — он был занят. Я хотел заранее проскользнуть на третий этаж и проверить, открыты ли двери моей спальни. Проскочить незамеченным удалось, вот только двери по-прежнему оставались на замке, приведя меня в невероятное уныние всего лишь за мгновенье. Я мог сразу отправиться в спальню господина, но надежда никак не желала меня покидать. Вместо этого я спустился вниз и застыл в проёме, постучав, чтобы привлечь внимание Эйрига. — Да, Тэг? — вопросительно уставился на меня проклятый демон, словно ни в чём не бывало. — Господин… — начал я с того места, где стоял — приближаться к Эйригу было попросту опасно, — я бы хотел попросить прощения, знаю, Содар вам всё рассказал. Не могли бы вы позволить мне вернуться в мою спальню? Или я бы мог спать где-нибудь ещё. На кухне, например, — скисал я всё больше, видя непроницаемое дружелюбие и даже, возможно, понимание на хорошо знакомом лице, уже настолько хорошо знакомом, что я знал ответ прежде, чем Эйриг раскрыл рот. — Я искренне надеюсь, Тэг, что такое действительно больше не повторится. Но спать, как я и решил, ты станешь в моей спальне. И больше не станешь оспаривать моё право распоряжаться тобой по моему исключительному усмотрению. Если я приду к заключению, что в доме или твоей жизни должны произойти изменения, будь уверен, я не премину сообщить, — отрезал Эйриг, уставившись на меня пронзительно, словно был готов к тому, что я стану возражать. Я молчал, вяло раздумывая, что делать. А делать было нечего. — Хорошо, господин. Я не был готов к тому, чтобы пережить утро ещё раз. Не так скоро. Нужно было примириться, принять и продолжать жить дальше. Но сделать это всего лишь за один короткий день у меня не получилось. Не проронив больше ни слова, я покинул кабинет и отправился в спальню господина. Оказавшись внутри, долго думал над тем, куда себя деть. Просидеть ли время до прихода Эйрига истуканом на стуле? Или сразу раздеться и лечь в постель? Мысль о том, чтобы прикинуться спящим показалась искушающей, но я не сомневался, что господину не составит труда разгадать мою уловку и сделать всё по-своему. Я обошел кровать с той стороны, с которой проснулся, и сел на край. Я размышлял над тем, что же делать, когда вернулся Эйриг. Тихо хлопнувшая за спиной дверь заставила меня вздрогнуть. Господин прошёлся по комнате и остановился у шкафа. Неспешно он стал снимать один предмет гардероба за другим, тщательно развешивая одежду внутри. Собрал волосы ниже, подвязал лентой и направился к кровати в чём мать родила. Кровать прогнулась с противоположной стороны. — Собираешься сидеть так до утра? — раздался за спиной голос Эйрига — он уже умостился на подушках и теперь обращался к моей напряжённой спине. Меня прошибла дрожь. Сжав кулаки, я лёг. Просто вытянулся вдоль края кровати, не став раздеваться. — Тэг, тебе было больно? Я опасливо напрягся, не зная, что хочет услышать господин и чем грозит мне ответ. Впрочем, раздражение не давало оставаться спокойным и скрывать я не стал: — Да. «Ещё бы мне было не больно!» — хотелось прокричать мне в наглую физиономию. Нашёл о чём спрашивать! — Ты получил удовольствие после того, как боль отступила? Мысли заметались. Хотелось ответить, что-нибудь эдакое, заставить демонское отродье почувствовать свою вину, но… сказать было нечего. Щёки снова согрел румянец — на этот вопрос я бы предпочёл и вовсе не отвечать. — Да, — ответил за меня господин. — И весь день ты выглядишь и чувствуешь себя хорошо, верно? Он знал обо всём, что со мной происходит! Конечно же, он знал и о том, каково мне! Знал, что я испытывал, когда он терзал мои жалкие кости. — Тогда к чему ты продолжаешь сам себя запугивать? — продолжил Эйриг. — И сегодня я не собираюсь тебя трогать, ты ведь от этого трясёшься, словно осиновый лист? — Стоило прозвучать волшебным словам, как я выдохнул, даже не заметив, что всё это время сдерживал дыхание. — Возьми себя в руки, Тэг. Ничего ужасного не случилось. И избавь меня, будь добр, от этой драмы, — голос господина звучал слегка раздражённо. Свечи были зажжены, и господин поднял с прикроватного столика одну из книг, углубляясь в чтение. Я ещё долго продолжал лежать неподвижно, пока наконец не устал. Тело совсем затекло, но раз истязать меня никто не собирался, то и мучиться дальше я не собирался. Несмело повернувшись лицом к господину, я застыл, словно ожидая, что последует нагоняй за подглядывание. Вопреки ожиданиям, на меня никто не обратил внимание. Глаза господина Эйрига продолжали мерно скользить по строчкам, переворачивались страницы, и я вконец успокоился. Хотелось спросить что-нибудь у Эйрига. Хотелось поговорить. Вот только то, что меня волновало, никогда бы не слетело с моего языка. — Господин, — позвал я, и Эйриг задумчиво что-то промычал в ответ, говоря, что слушает. — Содар сказал, что вы отправляетесь на бал, и я стану вас сопровождать… Мертвяк упомянул об этом мельком, когда сегодня я путался у него под ногами, выспрашивая, где господин и когда вернётся. Эйриг кивнул. — А что это за бал, и не опозорю ли я вас там незнанием реверансов? — Бал ежегодный. Я не могу явиться без тебя, потому что ты Хранитель. Изольда наверняка позаботилась о том, чтобы об этом узнали все, кому нужно и кому до этого совершенно нет дела. Так что готовься к тому, что тебя захотят рассмотреть со всем вниманием, — говорил господин, не прерывая чтения. — Что же во мне интересного? — Новость меня не обрадовала: я же и спросил-то только так, чтобы разговор завести, а оказывается, меня ждали очередные неприятности. — Ничего, — не слишком милосердно бросил господин и перевернул страницу. — Но то, что я выбрал себе спутника, привлечёт множество глаз. Я, если помнишь, Хозяин врат. Достаточно важное положение для демона. — Там будут демоны? — Множество. И не только. Там будут все те, кого вы, люди, по собственному невежеству зовёте нечистью. В целом же, приличное навистральское общество, но и люди там тоже будут. Живые и мёртвые. Час от часу не легче. Я действительно немного знал о племени господина и не горел желанием выяснять больше. Мне и с одним-то не сладить, а что делать с полчищем? — И раз уж ты об этом спросил, должен тебя предупредить, — Эйриг наконец перестал таращиться в свою глупую книгу. — Никто не должен знать, что ты Омэ. Лучше вообще позабудь это слово. Для всех ты просто Хранитель сердца. Этого одного более чем достаточно. Об остальном знаю только я и Содар. Потрудись, чтобы так это и оставалось. Я кивнул, глядя на Эйрига снизу вверх. Любопытство — чувство непреодолимой силы… — А почему? — тихонечко, совсем неслышно, решил поинтересоваться я. — Тэг, — многозначительно посмотрел на меня Эйриг. — Тебе скучно? Так я сейчас придумаю, чем мы можем с тобой развлечься. — Молчу-молчу, — отодвинулся я подальше — и чуть не упал с кровати. Отвернулся от господина, накрылся краем одеяла и попытался уснуть, думая, что пока я ничего не знал, господин был более ласковым… в смысле обходительным, обходительным конечно…***
Близилась полночь. Мы с господином при полном параде спешили вдоль одной из улочек Тартары. Вокруг было тихо — необычайно тихо для ночного времени суток. На мой вопрос, куда же все подевались, господин ответил, что в канун нового года навистральцы предпочитают оставаться под крышей. Я задумался над услышанным только потому, что люди, наоборот, стремятся оказаться на улице в сочельник, особенно, когда часы на главной площади бьют двенадцать. Все поздравляют друг друга и зажигают факелы и костры. Мы достигли просторного перекрёстка, где сходились шесть дорог. Ровно посередине высилась небольшая каменная арка. Как только мы приблизились, Эйриг схватил меня за руку и шагнул сквозь неё. Я ничего не понял, а в следующее мгновенье тьма закрутила и понесла нас вперёд. И не успел я опомниться, как ноги оказались на гладко вытесанном камне. Он, в отличие от меня, не менял положения. Если бы не господин, свой выход я бы начал с позорного падения, но рука Эйрига коснулась локтя до того, как случилось несчастье. Не сразу я разобрался, что суета вокруг — это неисчерпаемый поток тел, движимый в одном направлении: вперёд. Затянутые в чёрное фрачники подавали руки дамам. Нагим дамам! Единственным украшением которых оказались радужные перья в волосах, усыпанных искрящимися камнями, да туфли! Польщённые, они принимали предложенный калачик локтя, не пойми каким чудом удерживаясь на тонюсеньких каблуках-шпильках без опоры и, беззастенчиво виляя задами, поднимались с кавалерами вверх по бесконечно широкой, словно река, лестнице в ослепительном свете, источаемом виноградными лозами. — Не отставай, — позвал Эйриг, заметив, что я стою, в изумлении раскрыв рот, взирая на то, как некоторые гости, прибывшие на бал, встают из своих карет-гробов или просто выпрыгивают из петель виселиц, в которых славно покачивались во время путешествия. Те, ведомые чьей-то невидимой рукой, исчезают за дверью швейцарской. Неизвестно, каких размеров должна была оказаться комната, если заталкивалось их туда невиданное множество. Пребывая на середине нашего с Эйригом путешествия вверх по лестнице, я подгадал момент и обернулся. Поток позади не иссякал. — Гостей так много, — протянул я, слегка оглушённый, но Эйриг то ли не обратил внимание, то ли не расслышал меня из-за гулкого шума, раздававшегося над головами. Смесь трескотни и шушуканья вливалась в жуткую какофонию музыкальных инструментов. И если о некоторых я догадывался по узнаваемым благодаря театру звукам, остальные заставляли теряться в догадках. Оркестр, который должен был насчитывать не менее полутораста голов, похоже, настраивал орудия, чтобы не уцелела ни одна пара ушей. Поток замедлился, отвлекая от собственных мыслей. Я силился разглядеть, что там наверху, но так ничего и не увидел. Приходилось ступать осторожно, чтобы ненароком не зацепить кого и не толкнуть впереди идущего. Чуть повыше, прямо перед моим носом, раскинулась пара шикарных ягодиц — пухлых, с озорными ямочками. Я был не таким уж и высоким, да и стоял на пару ступеней ниже, так что мог насладиться неожиданно удачным видом и даже подсмотреть куда подальше. Я слегка увлёкся разглядыванием чужих прелестей и не сразу заметил, как мы почти достигли верха лестницы. Шедшие впереди стали продвигаться ещё медленнее, выстраиваясь в подобие очереди. Там, в её основании, застыло небольшое общество, встречающее гостей, состоявшее из нескольких человек. Может, они были, конечно, и нелюдьми, но понять я этого не смог. Женщина, застывшая посередине, поглотила всё моё внимание, заставив только скользнуть взглядом по паре спутников, приставленных по оба плеча, и прислуге, чуть в стороне. Она была молода и красива, с короткими тёмными волосами, уложенными крупными завитками, обрамленными алмазным венцом. В глаза бросилось громоздкое украшение, возложенное на пышные груди дамы, изображавшее, кажется, пса на тяжёлой цепи. Взгляд мой скользнул ниже, вдоль изящных форм прелестницы, отметив, что единственный предмет гардероба, который я не успел рассмотреть — туфли, сложенные из золочёных пряжек, увитых бледными лепестками роз. Её правое колено покоилось на расшитой золотом подушке, а левая рука отдыхала на низкой аметистовой колонке. К руке то и дело припадали фрачники, опережавшие нас с Эйригом, пока их спутницы опускались к колену с поцелуем. — Тэг, — привлёк господин моё внимание, — делай всё в точности как я. Я волновался всё сильнее по мере того, как мы приближались, и вот, наконец, настала наша очередь. — Королева, — со всем почтением склонился к руке Эйриг. — Королева в восхищении, — ответил за неё один из спутников с видом величайшего восторга, пока его треснутый монокль безжалостно впивался в кожу вокруг глаза. — Королева, — трясясь от страха, повторил я за Эйригом и неуклюже приложил губы к тыльной стороне ладони. Женщина одарила меня улыбкой, заставив замереть на мгновенье. — Мы в восхищении, — провыл огромный чёрный кот, прямо под ногами, и я опомнился от чудного видения. Нас тут же оттеснило в сторону к мраморной стене, из трещин которой текла тёмно-рубиновая жидкость, по запаху позволяя угадать вино, и собираясь в бассейне. Мы прошли дальше, в прохладную залу, невидимую крышу которой держали песочно-золотые колонны, изрезанные строгим узором прямых линий. В основании колонн застыли обнажённые люди с серебристыми повязками на головах. Кожа их была совершенно черна, оттого такой странной казалась белизна их глаз. В руках они держали подносы с напитками. Один из них отлепился от колонны и приблизился к нам. Эйриг взял два бокала и вручил один из них мне. Следуя дальше за господином, я размышлял над тем, не сыграет ли напиток со мною злую шутку, как это случилось в театре, но быстро позабыл о бокале в руке, разглядывая подмостки, на которых бесновались невиданные звери, ловко сжимая музыкальные инструменты лапами. Всего их было четыре, и нижними они, похоже, могли орудовать не хуже чем верхними, умудряясь перебирать тонкие струны. Животные били в барабаны, стучали по клавишам роялей и дули в трубы, раздувая щёки и пуча глаза. При этом они не замирали ни на мгновенья, подпрыгивая и приплясывая. Те, что поменьше, запрыгивали на плечи гигантов, растягивая смешные складки вееров, слепленных в подобие просторного рукава, и извергали ни на что не похожие мотивы. На плечо мне опустилась бабочка с атласными крыльями. Взглянув на потолок, я увидел их несметные полчища, парящие в окружении низвергающихся водопадов цветов прямо на головы танцующим, но, посмотрев на пол, не нашёл ни единого лепестка. Эйриг уводил меня всё дальше, и вот зал остался позади. Мы оказались у широкого искусственного пруда, посреди которого возвышалась непомерная чёрная голова с космами сползающих в воду волос и широко распахнутой пастью, откуда упругой струёй била розоватая жидкость. Нагие дамы с визгом и плеском ныряли вокруг, пока их кавалеры возлежали поблизости, гогоча и крича что-то друг другу. Свет, исходивший со дна, раскрашивал блестящей чешуёй бесстыжие тела носившихся там, под водой, с невероятной прыткостью бесстыдниц. А мы с господином продолжали углубляться всё дальше. Пересекли фантастические леса, в которых я раньше никогда не бывал и не мыслил о их существовании. Толстые длинные листья и сочные стебли толщиной с руку, выкалывающие цветом глаза соцветий размером с мою голову, и пугающие птицы с красными грудками и длинными зелёными перьями хвоста, беспрерывно кричавшие: «Я восхищён!» приводили меня в ошеломление, и Эйригу приходилось несколько раз возвращаться за мной. Другие залы наводили в сердце страх. Эти тёмные места, заставленные огромными столами, собирали низкорослых уродливых карликов, пивших что-то из огромных кружек за здоровье королевы и закусывавших жаренным на раскалённых углях мясом. Следующие наводняли оборотни. Были здесь такие, как Аржен, но и белые медведи, говорившие со всей отчётливостью, поднимавшие тосты со всей сознательностью, заставляли подозрения превращаться в убеждённость. Шли мы долго, пока не достигли зала, полного рогатых. Все они были немного похожи на Эйрига в обличии демона. Все они были такими же, как и мой господин. Я понял, что мы достигли цели ещё до того, как господин замедлился, отвечая на приветствия и привечая сам. Настороженно застыв чуть позади Эйрига, я ожидал, когда с некоторыми гостями затевалась беседа. Все они, крупные, с огромными козлиными рогами и темно-бурой и чёрно-серой кожей, хотя в толпе были заметны и другие цвета — все цвета мрачной радуги преисподней, меня пугали. Господин тоже был страшен, но он выглядел… не так ужасно, как эти, по-звериному морщившие носы, сверкающие острыми наконечниками клыков и бросающие на меня вороватые взгляды, словно волки, почуявшие свежее мясо. Впрочем, я немного успокоился, потому как за весь невероятно длинный вечер ни один из них не заинтересовался мной настолько, чтобы обременять господина вопросами. Эйриг тоже, казалось, позабыл о моем присутствии, не заговорив со мной ни разу за всё время пока мы гуляли по залу. — Эйриг! — разнесся весёлый голос, останавливая господина. — Давно не виделись, дорогой! — стремительно приблизился к нам демон, расцеловавшись с господином в обе щёки. Не знаю, обрадовался ли Эйриг знакомому, лицо его оставалось до мерзкого вежливым, в чём я всегда чуял подвох и неискренность, но ничем не мог это проверить, кроме случаев записанных на мой собственный опыт общения с господином. Демон завёл светский разговор, позволив мне беззастенчиво себя разглядывать. Он не слишком отличался от остальных. Те же рога, но короче и острее, кожа гладкая и голубоватая, почти как у неестественно побледневшего человека. Каштановые с бронзой и багрянцем волосы, собранные в высокую замысловатую причёску, из которой торчали шпильки с каменьями. Демон был высок и строен, пожалуй, он был чрезвычайно хорошо сложён, что так выгодно подчёркивал брусничного цвета с искрой фрак. Туфли узкие, щегольские, натёртые до блеска, манишка, нахохленная кружевами, и сзади пара оголённых миниатюрных девиц с тяжёлыми каплями грудей, увенчанных тёмными крупными сосками. — …не это ли тот самый Хранитель, о котором гудят наши сплетницы? — достиг моих ушей вопрос щёголя, и я отвлёкся от голых тел, посмотрев прямо на демона, хитро сверкающего взглядом из-под полуприкрытых ресниц. — Вероятно, тот самый, — шутливо отозвался господин. — Скажи мне, Эйриг. Мой нюх обманывает меня или он действительно человек? — Ты не ошибся, Мануэль. Тот перевёл взгляд на господина, сощурив глаза ещё уже. — Но зачем тебе такой парнишка? — и презрительно покосился он в мою сторону. — У него есть свои тайны, — уклончиво ответил Эйриг, и разговор повис в воздухе на мгновение. Мне казалось, что нить его медленно и неуловимо натягивается. — Ах, как это подло — играть с моим любопытством, — с наигранной суровостью демон всплеснул руками. — Но это правда. Иначе, как ты и сам сказал, зачем мне человеческий мальчишка? Мануэль уставился на Эйрига не мигая, когда тот опустил руку на мой затылок и огладил волосы. Прежде, чем снова повернуться к собеседнику, господин задержал взгляд на изумруде, выставленном напоказ. В этот момент я посмотрел на демона, застывшего напротив, и заметил с какой смесью любопытства, жадности и ревности смотрит тот на камень. Когда же Эйриг вернул внимание к лицу демона, тот улыбался самой что ни на есть искренней улыбкой. — Рад за тебя, дорогой. — Спасибо. После этого разговор перетёк к общим знакомым, коснулся праздника и избранной на вечер королевы. Я продолжал напряжённо слушать, но больше ничего, стоившего внимания, не прозвучало. — Счастлив был встретиться, Эйриг, и очень рад, что больше ты на меня не сердишься. — Не вижу никакого смысла, — с лёгким сердцем откликнулся господин. — Дела давно минувших дней. Пусть там и остаются. Мануэль радостно заулыбался, словно ему преподнесли подарок. — Приятно слышать, что ты так считаешь. И тогда ты, надеюсь, не будешь против, если я нанесу дружеский визит. Мне хотелось бы как следует извиниться. — Взгляд, подаренный Эйригу, был достаточно красноречив, чтобы вид голых дам со скучающими лицами померк в сравнении. — Что ж, — начал Эйриг и будто задумался на мгновение. — Почему нет… Глаза Мануэля по-кошачьи блеснули. — …если ты пообещаешь быть паинькой и больше не создавать неприятностей. — Я само послушание, — зазывно протянул Мануэль, и позволил себе, словно случайно, облизнуть краешек нижней губы. На этом они распрощались. Остальной бал мало меня занимал. Мы продолжали бродить вокруг, господин без устали заводил новые беседы, которым, казалось, не было конца. Затем, все затихли, и в отдалении ударили куранты часов, завершая полночь, окончившуюся, как мне показалось в тот момент, когда мы прошли под сводом арки. Я задохнулся, свет померк, и вот мы снова стояли под сводами, пока над головами нашими текла ночь. Ничего не говоря, господин двинулся вдоль по улице и я, опомнившись, поспешил следом. — Господин, — неуверенно начал я, — можно спросить? — Можно. — Ваш друг, этот Мануэль, он… ему не понравилось, что я Хранитель. Что камень на мне. Эйриг продолжал шагать вперёд, не оборачиваясь, пока я отставал на шаг. — Это не вопрос. Да, конечно, это я и сам знал, но спросить напрямую о том, что меня действительно заботило, не решился. — И он мне далеко не друг, — продолжил Эйриг, покосившись через плечо. — Мануэль — суккуб, с которым я имел несчастье связаться однажды. Он доставил мне массу сложностей. — А кто такой суккуб, господин? — Суккуб — демон, существо главной целью которого является любовь, только в несколько упрощённом понимании. Суккубы одержимы страстью обладания. Желанием физического порабощения тех, кого считают интересными. И, конечно, ему не польстило, что я отдал тебе своё сердце. Тебе — жалкому мальчишке, а не ему. Я задумался, переворачивая ворох мыслей снова и снова. — Но почему вы должны были отдать сердце ему? — Потому что он был моим любовником, — ответил Эйриг, снова бросив на меня взгляд. — И конечно же, собственное тщеславие не позволяет думать, что ты, в каком-то смысле лучше него, раз уж я сделал тебя Хранителем, а его, в своё время, нет. Ты человек, он — потомственный суккуб. Очарованию его невозможно сопротивляться. Он не знает отказа. Увиденное в этот вечер пришлось ему не по душе, — фыркнул Эйриг. Всё это мне, мягко сказать, не понравилось теперь, когда, пожалуй, любовником господина считался я. Я жил в его спальне, я отдавал ему своё тело, я его… Я был готов отдать ему собственное сердце, когда он попросит, а жизнь моя и так принадлежала ему. — Вы сказали, он доставил вам неприятности… — Я хотел знать какие, но снова не мог отважиться спросить напрямую: не посчитает ли господин, что это не моего ума дело и не заставит ли захлопнуть рот? Мне будет больно. — Он отправился в Подлунный мир, обманом выманив у меня разрешение. По голосу было понятно, что господин до сих пор считает суккуба виновным, но отчего же он сказал, что простил? Предположим, просто соврал, не желая показывать, насколько глубоко уязвлено его самолюбие, но… — Но зачем же тогда вы его пригласили? — Затем, что имею для этого причины. Этого достаточно? — спросил Эйриг и взгляд его показался ледяным; мы оба понимали, что я слишком многое себе позволяю. Я смутился, храбрость мне тут же изменила. — Любопытство — порок, Тэг. Не советую попадать в его ловушку. Именно это сегодня подвело Мануэля. К нашей с тобой удаче, он пока об этом не догадывается, — Эйриг отвернулся, снова сосредоточившись на дороге, а я остался блуждать в догадках, что же именно имел в виду господин.