Праздничные дни выдались шумными и гостеприимными. Каждый вечер к господину наведывались посетители, и я всё ждал, когда же явится бывший любовник, но так и не дождался, потихоньку позабыв о суккубе.
Другой заботой стала детвора. Я так надеялся раздобыть подарков, но монет не было совсем. Оставалось пообещать, что старший брат купит любую игрушку, как только ему выдадут жалование. Правда на вопрос, когда же именно наступит этот благословенный день, я не мог ответить. А всё потому, что упрямые оборотни приросли к порогу и никак не желали убираться восвояси, приводя меня в раздражение и откладывая наиприятнейшую встречу с пятью десятками звонких на неопределённый срок.
Других заданий господин не поручал, а сидеть без дела было не по мне, так что я попросил у Содара разрешения ходить за съестным, если в том возникнет необходимость. Невозможно представить, что в кладовой господина ощущался недостаток, и всё же управляющий почти ежедневно выдавал небольшой список и называл нужные места, где мне следовало разжиться мидрасской печенью или посортскими абанами. Мертвяк настойчиво предпочитал Навистрал. Пришлось прикусить язык и отправляться куда послали.
Очень скоро я вошёл во вкус, исследуя новые улочки и переулки, удивляясь тому, какой занимательной оказалась Тартара, и не понимая, как же я раньше этого не замечал. Если рассмотреть её поближе, не так уж она и отличалась от привычного мне города. Ну и что, что морды разноцветные, а здания мудрёно-перекошенные? По сути одно и то же. Толпы народа, все куда-то спешат и везде что-то предлагают. Ушки, правда, приходилось держать на макушке, но так было всегда. Жизнь, одним словом.
Каждый раз сталкиваясь с оборотнями нос к носу, я стал замечать то, что оставалось невидимым раньше. У порога они дежурили по трое, но это были не одни и те же физиономии. Неважно, в каком обличии они пребывали, я видел, что волки разные от недели к неделе. Должно быть, стража сменялась через условленный промежуток времени. Но, кажется, и тех часов, что они проводили в Тартаре, было для четырёхлапых с избытком.
Я повыспрашивал у господина и тот объяснил, что оборотни не живут в больших городах. Слишком много запахов, бьющих по чувствительному обонянию, не закреплённая ни за кем земля натягивала нервы лохматых, а уж когда они оказывались в чужих владениях, им и вовсе хотелось выть. А именно так они себя, должно быть, и чувствовали, обивая порог дома Эйрига.
Заметил я и ещё кое-что. Оборотни всегда интересовались съестным в моих руках, пару раз я даже отчётливо расслышал урчание пустых желудков. На это Содар ответил так: оборотни жили промыслом — сколько поймал, столько и съел, монетами разжиться было особо негде, а ели они будь здоров, значит, в большом городе им приходилось существовать впроголодь.
Желая отправить стаю подальше, я нарочно не затягивал узелки, возвращаясь с покупками, чтобы пряный запах тянул за мной аппетитным шлейфом. Да и шёл не спеша, еле тащился. Иногда останавливался прямо на ступенях, клал котомки и разминал спину. Особенно туго приходилось беднягам, когда я шёл домой с мясом.
— Ах, что за вырезку дал мне сегодня мясник! — упоённо кричал я с порога Содару, забыв прежде прикрыть дверь.
В дождливые дни оборотням не оставалось ничего другого, как мокнуть на улице. Тогда я любил выбежать до булочной, чтобы пронестись мимо с горячим ароматным хлебушком.
— С пылу, с жару, Содар! Тебе корку или мякиш? — снова вопил я, оказавшись в прихожей. — Ну и льёт на улице. Дождь, может, и неделю продержится!
Так и продолжал изводить оборотней, не стараясь завести разговор или поторопить их напрямую. Полным дураком я не был. Стоило мне только начать спроваживать братьев Аржена, как они бы сразу что-нибудь заподозрили, и все старания пошли бы коту под хвост. Нет, так рисковать я не мог, хоть и ругал в сердцах лохматых.
Аржен шёл тем временем на поправку. Лихорадка совсем отступила, культяпка быстро зарастала, и Аржен уже скоро мог вставать. Настроение, понятное дело, это ему не улучшило; хоть он и принял мою благодарность, о господине с ним лучше было не заговаривать. Стоило мне однажды попытаться извиниться за Эйрига, как он вызверился, напугав меня до полусмерти. За один стол с хозяином дома он больше не садился.
Я догадывался, сколько усилий, должно быть, пришлось приложить Эссиенте, чтобы Аржен принял своё нынешнее положение и не отправился тут же мстить Эйригу. Так что ели они в своей комнате, надеясь что моя задумка, в которую я посвятил фею парой дней спустя после того, как очухался сам, скоро сработает.
Мы все ждали.
— Как там твои оборотни? — спросил Эйриг вечером, когда мы оба очутились в спальне, вымотанные долгим и скучным ужином с десятком гостей.
— Сторожат, — пожаловался я в очередной раз.
Вряд ли бы я поверил, скажи мне кто-нибудь, что не пройдёт и двух месяцев, а я уже привыкну занимать место на господском ложе, и, как бы постыдно это не звучало, стану дожидаться, когда мы останемся наедине и сможем вот так, по-простому, поболтать о делах насущных. Я даже иногда забывал прибавлять «господин» в обращении к Эйригу. А он… он этого словно бы и не замечал, позволяя мне вольность за закрытыми дверями.
Эйриг освободился от одежд и лёг. Я последовал его примеру. После первых ночей у меня появилось место не только в кровати, но и шкафу, куда отныне я складывал вещи.
Кроме цепочки, с которой я не расставался никогда, на мне остались лёгкие панталоны. К наготе Эйрига я так и не привык, но уже не бросался к двери, когда он поворачивался ко мне, клал руку на живот и целовал в плечо.
Я только вздрогнул и бросил неуверенный взгляд в ответ. Эйриг смотрел на меня с желанием, и что должно было произойти дальше, я знал.
После того, первого раза Эйриг не трогал меня несколько дней. А потом утро, напугавшее меня до дрожи, повторилось. Только это произошло ночью и тянулось гораздо дольше. Иногда мы делали это несколько раз подряд.
Эйриг приник ближе и поцеловал меня в губы. Я ответил. Господин предпочитал делать всё не спеша. Его рука гладила мою оголённую кожу или слегка сжимала шею. Больно не было, но мне каждый раз казалось, что в любой момент, он может сделать со мной что пожелает. Я находил в этом постыдное удовольствие.
Потом он спускался к панталонам. Его пальцы оглаживали моё естество, соскальзывали всё ниже, и я уже знал, что должен раздвинуть ноги пошире и опуститься с подушек пониже, чтобы господин подготовил меня, как следует.
Однажды я уже поднял бунт — и дорого за это поплатился. Тогда я вдруг понял, насколько осторожен был со мной Эйриг в тот первый раз.
Влажные от масла пальцы вошли легко — Эйриг не давал мне заскучать надолго. Я даже подумал, что в последнее время мы делаем это каждую ночь. И с каждым новым разом мне чудилось, что нужно ещё и нужно больше. Я никак не мог насытиться этой странной близостью.
Я неуверенно опустил ладонь на член Эйрига. Он был напряжён, и закаменел на мгновение, откликаясь на мою неуклюжую ласку. Эйриг сглотнул, позволяя мне действовать по собственному усмотрению, пока он был занят моим телом.
Чужая пара пальцев свободно ныряла в глубину. Мне вдруг стало неудобно, и меня тут же освободили от ненужного предмета одежды.
Эйриг оказался сверху.
Раньше он всегда заставлял меня становиться на колени и брал сзади, а когда я привык и стал бесстыдно выпячивать зад в томительном ожидании, вдруг приказал перевернуться и лечь на спину. Пока это случилось всего лишь трижды, и я не знал, как правильно себя вести, двигаясь на ощупь и стараясь угодить. Нет, не ради того, чтобы не осерчал Эйриг. Просто оказалось, что доставлять господину удовольствие, в чём бы оно ни заключалось, мне по душе.
Эйриг склонялся надо мной вот так. Заглядывал в глаза, пока его член касался моего собственного, и я горел от жгучего стыда и, одновременно с тем, запретного наслаждения. Мы занимались жутким непотребством, да ещё бесстыже разглядывали друг друга.
Я смотрел на сильное тело господина и был рад, что ему требовалось моё. Хуже последней продажной бабы, я разводил ноги так широко, как мог, ерзая в нетерпении. Я хотел, чтобы Эйриг знал, как я скорее желаю этого.
И когда он плавно входил в мою задницу, неспешно вводя кол до самого основания, я извивался и тихо постанывал, дурея от каждого мгновенья. Я ничего не старался скрыть. Я знал, что он наблюдает за мной. И ему нравится.
Я ещё стыдился немного этой новой открытости — и всё же жадно закусывал губу и двигал бёдрами. Понятия не имею откуда, но я просто знал, какое удовольствие приносит Эйригу видеть меня в тот момент, когда его член оказывался глубоко во мне, и щёки мои горели желанием.
Он придавил меня сильнее, так чтобы моё естество оказалось зажатым между телами, и двигался неторопливо, продолжая смотреть. Когда этот медленный танец стал невыносимым, я сам приподнял бёдра, показывая что готов и хочу больше. Хочу сильнее. Жало господина, томительно твёрдое и готовое выполнить мою просьбу, начинало то, для чего было предназначено. Член Эйрига врезался снова и снова в моё основание, пока я переставал понимать, где нахожусь и что со мной происходит.
Со временем сдерживаться становилось всё труднее, я глубоко дышал и стонал. Иногда, когда Эйриг был особенно безжалостен — но именно до той степени, до которой я мог вынести, я не удерживал губы сомкнутыми, надеясь только на то, что кроме него меня больше никто не слышит.
Когда он наконец сорвался, жестоко удовлетворяя свою похоть, я следовал за ним, алчно поджидая этого мгновенья. Он перехватил и оттянул мои яйца. Больно, и так хорошо. Я негромко вскрикнул, позволяя себе на миг лишиться сознания, а после чувствовал, как лава господина бьёт внутри, наполняя меня семенем. Ставя на меня свои невидимые метки. Делая меня своим.
После господин позволил мне перевернуться и затихнуть, а сам навалился ближе со спины, заставляя слушать, как выравнивается его дыхание. Я не знаю, к чему прислушивался Эйриг. Или, может, догадываюсь. Тяжесть его тела, как и его безмерной властности, давили. Я ощущал это всегда, но… это меня не тревожило. Наоборот, мне становилось хорошо. Всё было правильно, словно и не могло быть иначе.
***
Помню, как впервые не обнаружил оборотней на пороге. Весна в моём мире означала приход первых холодов в Навистрале. С трудом сдержав душевный порыв, подмывавший меня подпрыгнуть от радости, я спустился со ступеней и прошёлся вдоль по улице. Никого не обнаружив, отправился за покупками, покончил с делами, так быстро, как только сумел и вернулся другой дорогой, внимательно вглядываясь в закоулки.
О новостях я сообщил Содару. Мертвяк обещал посмотреть на следующий день. Я было принялся его уговаривать, но скоро сообразил, что в любом случае придётся выжидать. Мы условились пока ничего не говорить Аржену и Эссиенте. На случай, если надежда окажется ложной.
Содар тоже нигде не приметил оборотней. Зато припомнил, что по осени, когда наступает время сбора урожая, у четырёхлапых начинаются брачные игрища. Спустя ещё несколько дней я рассказал всё Эссиенте и Аржену.
По словам Аржена, выбор пары длился около пяти дней. Значит, караулившие порог могли вернуться погодя. Покидать дом сейчас было опасным — если оборотни вернутся, они могут учуять запах. Мы снова решили выжидать.
Прошло ещё три недели, и я, уже с трудом удерживал Аржена от того, чтобы не вырваться на волю и не умчаться подальше. Упросил Эйрига тоже посмотреть, нет ли поблизости подозрительных следов. Я ждал его с вестями в кабинете.
— Ну как, господин? — подскочил я, стоило ему вернуться.
— Их давно нет. Даже запах простыл.
— Значит, Аржен и Эссиенте могут нас покинуть?
— Да. Я не вижу угрозы. Можешь им сообщить.
— Хорошо. Я тогда скажу, что завтра они могут отправляться?
Эйриг кивнул, по-видимому не имея ничего против.
— Господин, — неуверенно начал я. — Не мог бы я получить свою награду сейчас. Мне очень-очень нужно, — жалостливо посмотрел я на Эйрига.
Тот, казалось, был слегка удивлён, должно быть, не подозревая, какие насущные нужды у меня имелись, чтобы я так просил, но без лишних вопросов достал монеты и вручил их мне.
Поблагодарив, я тут же помчался в Тартару…
***
На следующее утро — единственное утро, когда Аржен соблаговолил сесть с Эйригом за один стол, мы прощались.
— Спасибо тебе, Тэг, — плакала Эссиенте, обнимая и целуя меня с ног до головы.
Видела бы она Аржена, не очень довольно повернувшегося к нам спиной. Видела бы она Эйрига, скривившегося так, словно под нос ему сунули лягушку. Оба стояли на крыльце чуть в стороне.
— Я никогда этого не забуду, — продолжала фея. — Спасибо, — и меня снова задушили в объятьях.
Дело было не только в том, что я действительно помог им избежать лап оборотней. Накануне, получив у Эйрига монеты, я отправился к той ведьме, что однажды меня обманула. Но в этот раз всерьёз рассчитывал на её помощь.
Однажды, когда мы слегка погрызлись с Эйригом, всплыло, что он лично наведался к проходимке и всё ей как следует растолковал. В этом я убедился, стоило возникнуть на пороге знакомой лавки. Ведьма гневно зашипела и постаралась меня спровадить. Я упёрся, не собираясь уходить с пустыми руками. А нужно мне было другое зелье, что-нибудь, чтобы отрастить руку взамен потерянной. Бабка долго костерила меня, и так и эдак, гнала, но я знал, что ничего дурного она мне не сделает. Побоится. Эйриг был демоном. Никакая ведьма вровень не станет даже с самым слабым рогатым, а зная Эйрига в гневе… Вовремя объяснил мне всё мертвяк.
Помочь сама она мне не смогла, и остаток дня мы потратили на то, чтобы добраться до окраин Тартары, к её куме. Та, лишив меня почти всех монет, дала зелье и рассказала, как им воспользоваться.
Осторожничая, я всё же поделился своими намерениями с господином и тот, отругав меня немного за то, что якшался с ведьмами, проверил зелье. В этот раз меня не обдурили, и потому у Аржена было ровно столько рук, сколько по приходу в дом господина. Думаю, только поэтому он стоял с Эйригом рядом, а до этого согласился позавтракать. Ну и ещё потому, что я сказал, будто это господин приказал мне раздобыть чудо-настойку.
Правда, Эссиенте мне провести не удалось. Приходилось стоять и терпеть, когда у феи закончится приступ благодарности.
— Когда мы устроимся, я тебе обязательно напишу, — говорила она, утирая слёзы. — Приедешь к нам в гости. И своего бери, — шепнула она, бросив быстрый взгляд на господина за моим плечом.
Я смутился, но кивнул.
— Удачи тебе и счастья, Тэг! — махала она рукой вслед.
— И вам!
Я был жутко собой доволен, наблюдая с крыльца, как мощная фигура Аржена и хрупкий образ феи, паривший рядом, медленно исчезали в толпе. Я не думал, что мы ещё когда-нибудь свидимся, но кто знает, в жизни бывало всякое. И, может быть, я даже прихвачу «своего».
Я обернулся к господину — тот стоял позади, на лице моём сияла ослепительная улыбка, и мне хотелось поделиться своей радостью с ним, но Эйриг смотрел совсем в другом направлении. Переведя взгляд, я понял, что привлекло его внимание.
— Утречка! — замахал нам высокий молодой человек, в высокой шляпе и бордовом костюме с иголочки, выгодно подчеркивавшем его статную фигуру.
Пересекая площадь, вприпрыжку к нам торопился Мануэль.
