Our destiny

      Нью-Йорк. Город, в который люди едут в поисках своего счастья. Но в чём заключается истинное счастье? Ответов почти столько же, сколько и людей, но лишь немногие, те, кто нашёл свою половинку, и те, кто пытается это сделать, правы. Счастье — быть рядом с человеком, который принадлежит тебе, и которому принадлежишь ты, и не просто быть, а жить: спать в одной кровати, улыбаться друг другу по утрам, вместе готовить завтрак, сидеть в гостиной перед телевизором, держась за руки, встречать её с крошечных свёртком из родильного дома, видеть с какой нежностью и осторожностью он впервые берёт на руки вашего первенца, счастье длинною в жизнь. Счастье — прожить жизнь со своим человеком, прожить жизнь с человеком, которого любишь, любишь только за то, что он — твой...       На восемьдесят первом этаже Эмпайр-стейт-Билдинга в прохладном офисе мужчины и женщины в деловых костюмах решали важные дела компании. «Jackson's Company NY» за последние три года стала одной из самых успешных компаний Нью-Йорка, а её хозяин к своим двадцати пяти — одним из самых интересных и загадочных миллионеров, вокруг которого вечно крутились журналисты и витали сплетни.       — Я лично считаю, что новый торговый центр лучше построить не в Нью-Йорке, а, к примеру, в Бостоне или в Филадельфии. Нужно расширяться, — сказала Сейди Стоун, специалист по связям с общественностью.       — Мне кажется пока рано выходить за пределы Нью-Йорка, — ответил Майкл Ю, директор финансов*, — Я предлагаю пока хорошенько обосноваться здесь. Наш торговый центр уже есть на Манхэттене, теперь можно занять Бруклин или Куинс. Что думаете, босс?       Персей Джексон, которому за три часа этот разговор уже порядком надоел, устало посмотрел на своих коллег.       — А какая собственно разница? — спросил он.       "Какая разница? Какой смысл?" — вопросы, которые Перси с каждым годом задавал себе всё чаще и чаще, но старался не думать о них, чтобы было хоть что-то ради чего стоит жить. И он редко позволял себе думать об этом на работе, почти никогда. К счастью, среди сидящих в комнате людей был тот, кто знал о происходящем в душе у Перси, и знал, что будет с ним дальше, поэтому поспешил взять дело в свои руки.       — Действительно, какая разница где строить магазин? — сказал Нико ди Анджело, правая рука Перси на работе, его человек в Сан-Франциско, "мотающийся" в Нью-Йорк каждый месяц на три дня, — По большому счёту нет никакой разницы, где строить: в Бруклине или в Бостоне. Но, как сказал Майкл, лучше сначала обосноваться здесь, так сказать "захватить" Нью-Йорк, так как здесь всё же основная туристическая масса, а потом можно будет браться за близлежащие города.       — Отлично! — сказал Перси, обращая внимание всех собравшихся на себя, — Сначала "захватим" Нью-Йорк! Майкл, ко вторнику посчитай сколько денег потребуется, чтобы в ближайшие шесть месяцев построить четырёхэтажный магазин в Бруклине, с учётом полной внутренней отделки и сантехники, и в оставшиеся полгода — такой же магазин в Куинсе, позвони Брайану, пусть найдёт несколько вариантов мест для строительства. Мисс Гарднер, найдите мне несколько хороших архитекторов и дизайнеров. На сегодня всё. Все свободны.       — Ещё пара вопросов, мистер Джексон, — сказала миссис Стоун.       — Обязательно присутствовать всем, Сейди? — спросил Джексон.       — Нет, сэр, одного вас будет вполне достаточно.       — Прекрасно! Все, кроме меня и Сейди свободны. В среду примем решение, найдём архитектора, утвердим проект.       Зашелестела бумага, заскользили молнии на кожаных папках, поднялись со своих кресел сотрудники одной из самых успешных компаний Нью-Йорка. В офисе остались Перси, Сейди и Нико, расположившийся в кресле в углу комнаты.       — Я весь в твоём распоряжении, Сейди, — устало сказал начальник.       — Так... Во-первых, это реклама. Нам требуется обновить рекламные баннеры, а также упаковку нашей торговой марки, что соответственно влечёт за собой переснятие TV-рекламы.       — Погоди, это мне нужно сделать? — спросил Перси, от его слов у Сейди округлились глаза, а из угла, где сидел Нико, послышался тихий смех, — Я думал, рекламой и торговыми марками у нас занимаются братья Стоуллы...*       — Да, то есть нет... В смысле... —начала лепетать сбившаяся с толку девушка, а Джексон не выдержал и рассмеялся.       — Я всё понял, Сейди. — улыбаясь, сказал он, — В понедельник расскажешь всё Стоуллам, и пусть к началу следующей недели что-нибудь придумают. Что-то ещё?       Сейди сделала пометки в своём блокноте и продолжила:       — Да. «New York Time's» хотят интервью...       Дальше Перси не слышал, потому что согнулся пополам, словно от удара поддых. Боль вновь напомнила о своём существовании, вновь сказала, что у Перси далеко не всё в порядке. В Сан-Франциско таких приступов не было, но стоило ему вернуться в Нью-Йорк... За последние три года они становятся всё чаще и чаще. Сейди и Нико тут же оказались рядом. На лице специалиста по связям с общественностью застыли испуг и непонимание. К счастью, этот приступ был недолгим.       — Всё... всё нормально, — прохрипел Джексон, пытаясь разогнуться, — Просто дайте мне минутку.       — Миссис Стоун, — сказал, решивший взять дело в свои руки, ди Анджело, — Сообщите журналистам, что мистер Джексон даст им интервью в конце месяца. А они пока пусть составят список вопросов и перешлют ему на почту. Так же сообщите им, что на вопросы, касаемые его личной жизни и не упомянутые в списке, он отвечать не будет. И не забудьте связаться с юристом мистера Джексона и обсудить всё, что касается этого вопроса, — пока Нико говорил, Сейди быстро записывали каждое слово, — И последнее, миссис Стоун, то, что вы сейчас увидели здесь, не должно выходить за пределы этого кабинета. Вам понятно?       Высокий бледнолицый брюнет с чёрными глазами смотрел на Сейди, и у неё возникло ощущение, будто на неё смотрит сама смерть. Как скажите можно ослушаться человека с таким взглядом? Ещё придёт ночью и унесёт в Аид... Хотя, даже если было можно, Сейди никогда бы такого не сделала. Она всегда всё про всех знала, но чужие секреты никогда никому не выдавала, если это конечно не секреты успеха конкурентов «Jackson's Company NY».       — Мне это было понятно и без ваших слов.       Нико ухмыльнулся, а Сейди подумала о том, как этот парень похож на её Уолта...       — Тогда можете идти. Всего хорошего.       Когда за ней закрылась дверь, ди Анджело, наконец, обернулся на своего босса и друга по совместительству. Перси лежал головой на столе, уткнувшись лбом в какие-то бумаги и закрыв глаза.       — Ты как, Джексон?       — Если ты прекратишь пугать моих сотрудников, будет просто зашибись. — промямлил тот в ответ и выпрямился, запустив руки в волосы.       — Всё так плохо?       — Нет, всё, как всегда...       — А таблетки?       — Фигня — эти таблетки! Я вообще стараюсь их не пить, но...       Договаривать было не нужно... Нико и так всё понял.       — Я слышал они есть разные... какие-то сильней, какие-то слабей...       — От одного до шести, по одной таблетке утром и вечером. Я уже четвёртый год пью единицу: по одной таблетке утром один-два раза в неделю. Не больше, а то становишься хуже наркомана. — Перси замолчал, но спустя пару минут продолжил, — Талия уже прилетела?       Нико понял, что друг просто хочет переменить тему, отвлечься, поэтому, улыбаясь, ответил:       — Не вздумай так при ней сказать. Она вынесла брату мозг из-за того, что ей пришлось ехать на поезде, а не лететь на самолёте. К счастью, Джейсон слишком соскучился по своей сестрёнке и готов терпеть её нытье долго.       Несмотря на его пренебрежительный тон и с насмешкой сказанные слова, Перси понимал и знал, что Нико ди Анджело очень любит Талию, и их любовь очень даже взаимна. Ещё бы ей не быть взаимной! Если уж Талия, сама Талия Грейс, согласилась выйти за этого парня замуж, и не просто выйти, но ещё и детей ему рожать!       — Как она? — поинтересовался Перси.       — Нуу... Как сказать... — Нико довольно улыбнулся, — Неделю назад она предложила мне сходить на рок-концерт, — Перси удивлённо поднял брови, — Да, именно, — засмеялся парень, — Мне пришлось ей напомнить, что она на восьмом месяце беременности и громкий звук будет вреден для малыша. "Ой, точно", — сказала она, и пошла готовить ужин, напевая что-то из "The Beatles"... Поэтому, когда через полгода мы опять приедем, готовьтесь идти в клуб большой компанией!       — Уверен, бабушка и дедушка Грейс будут счастливы, когда им отдадут сразу двух внуков!       — Ты забываешь про бабушку ди Анджело. Хейзел боится, что она скоро откормит Сэмми, как рождественского поросёнка.       Парни дружно засмеялись. И Перси в который раз поблагодарил Судьбу за то, что она дала счастье его друзьям. Иногда в минуты раздумий, он утешал себя мыслью, что, если кто-то должен из их компании страдать, то пусть страдает он. Так ведь в сущности и было...       — Ты ведь придёшь завтра? — спросил Нико.       — Если я не приду завтра поздравить свою крестницу с днём рождения, Пайпер очень жестоко со мной разделается... Настолько жестоко, что даже испанская инквизиция покажется детским праздником!       И вновь смех, который был прерван телефонным звонком.       — Да, моя ненаглядная! — из динамика послышался громкий голос ругающейся Талии, который нельзя было разобрать, однако Нико лишь улыбнулся, — Я тоже рад тебя слышать! Что-то нужно? ... Зачем тебе клубника? ... Ясно. А Вальдес на что? У него же сегодня выходной. ... Понятно, — смеясь протянул Нико, — В этом весь Лео. Хорошо, я куплю. Пока.       — Что там стряслось? — спросил Перси, когда ди Анджело убрал смартфон в карман пиджака.       — Ай, — махнул тот в ответ рукой, — Талия попросила Элли научить её готовить клубничный торт.       — Талия собралась печь клубничный торт? — с наигранным ужасом спросил Перси, ведь ни для кого не секрет, что Талия Грейс, уже ди Анджело, ненавидела готовку, особенно то, что касалось выпекания тортов, пирожных и прочего.       — Она с тех пор, как ушла в декрет, решила научиться готовить. Но... что поделаешь? Изысканная кухня — не её конёк... Однако, попыток она не оставляет, и сейчас я направляюсь на поиски клубники, потому что Лео Вальдес купил какой-то непонятный экзотический фрукт, внешне похожий на клубнику, но на вкус, цитирую: как навоз тираннозавра, — Перси прыснул, — Да, Джексон, именно так. Остаётся вопрос: где и когда моя жена успела пробовать навоз тираннозавра...       — Иди уже, романтик несчастный.       Нико направился к выходу, но, взявшись за дверную ручку, обернулся и спросил:       — А ты? Тебе не нужна помощь?       — Нет. Я в полном порядке. Сейчас тоже пойду домой. До завтра.       — Пока.       И Перси наконец-то остался один. Он посмотрел на часы: 3:32 PM. Захотелось выйти из офиса, на свободу. Что он и сделал. Свежий воздух ударил в лицо, домой не хотелось. Поэтому Перси пошёл на парковку, достал из машины сумку, в которой лежали джинсы, футболка и кроссовки, переоделся, бросив костюм за сотню долларов на заднее сидение, и побежал. Он бежал по пыльному Нью-Йорку, переполненному людьми, но только одна девушка в данный момент занимала все его мысли. Он не заметил, как остановился возле парка Мэдисон-сквер, который находился всего в двух шагах от Эмпайр-стейт-билдинг, хотя Перси, казалось, что он бежал минут пятнадцать... Он посмотрел на часы... 4:01 PM. Повинуясь какому-то внутреннему голосу, Перси зашёл в парк и через несколько минут увидел её.       Аннабет сидела на скамейке, сложив руки на коленях. Её глаза были закрыты, голова — слегка запрокинута назад. Она сидела совсем одна... Такая красивая, такая желанная, такая нужная, такая своя. Она сидела на скамейке, а он смотрел на неё, не в силах отвести взгляд. Внезапно она открыла глаза, и его вдруг поглотило серое грозовое небо...

***

      Пятница, точно такая же пятница, которая была на прошлой неделе, и на позапрошлой, и на позапозапрошлой, и год, и два назад... Такая же пятница будет и через неделю и через год. Для Аннабет Чейз каждый день был одинаковым, даже, если в её жизнь приходили новые люди, а старые уходили, даже если происходили какие-то важные события, они не добавляли в жизнь красок, не заполняли живущую внутри пустоту.       Аннабет открыла глаза, выключила будильник и начала новый день, такой же, как всегда. После душа, она высушила волосы, заплела косу, которую потом завернула в пучок, накрасилась, оделась, взяла сумку и спустилась на кухню. Как всегда.       — Доброе утро, Аннабет. — как всегда, сказала Сьюзен и, как всегда, поставила перед девушкой завтрак и чашку чёрного кофе.       — Привет, — ответила она       — Всем привет, — сверху спустился Роберт**.       Аннабет не заметила в нём перемены, последние семь лет она вообще таких вещей не замечала, но от Сьюзен, от матери, которая носила своего ребёнка под сердцем девять месяцев, ничего не сокроется. Женщина поставила перед ним тарелку и стакан апельсинового сока, пристально вглядываясь в сына. И, наконец, поняла в чём дело.       — Бобби, где твой брат? — спросила она.       — Он плохо себя чувствует, мам. — ответил он, уткнувшись в тарелку.       — У вас, что контрольная сегодня? — усмехнулась Аннабет.       Брат в ответ попытался отшутиться, но как-то не вышло.       — Что с ним? — не унималась Сьюзен.       — "Что с ним? Что с ним?" — послышалось бурчание со стороны лестницы, и на кухню вошёл Мэтт, — Приболел я, ясно!       Аннабет не помнила, что бы кто-то из близнецов когда-нибудь так разговаривал со Сьюзен, но... она не придала этому совершенно никакого значения. А Сьюзен... слишком хорошо она знала этот взгляд, которым её младший, на несколько минут, сын одарил окружающих. Точно так же смотрела на них Аннабет семь с половиной лет назад. "Контрафатумия" — пронестись в её голове. Она перевела взгляд с сына на Аннабет и обратно. Нет. Она не допустит, что бы ещё один её ребёнок пострадал от этого!       — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — мягко спросила она.       — Нет.       — Мэтт...       — Мама, со мной всё нормально!       Это слово стало для Аннабет чем-то вроде сигнала. Она подняла голову и, увидев торчащий знак из под ворота футболки брата, всё поняла. Поняла лучше, чем кто либо другой, живущий в этом доме. И Мэтт это понял, когда увидел на что смотрит сестра.       — Ты главное таблетки не пей, — сказала она выходя из за стола, — Они не помогают, а только хуже делают.       После этих слов Аннабет вышла из дома и села в машину, готовясь ехать на работу. А дома Сьюзен закрыла лицо руками и дрожащим голосом произнесла:       — Сынок, я очень прошу тебя: не торопись, подумай хорошенько. И обещай мне, — она убрала руки от лица и взяла сыновей за руки, — Обещайте мне, обещайте мне оба, что, если вдруг вы решите что-то сделать, вы скажете об этом нам с отцом. Мы не в праве вам этого запрещать, но я прошу вас, если я хоть немного дорога вам, обещайте, что скажете нам.       Роберт смотрел на мать с удивлением, ему и в голову не приходила подобная мысль, а Мэтт... Мэтт мягко высвободил свою руки из руки матери и молча вышел из дома, взяв свой рюкзак.       — Не волнуйся, мам, с ним всё будет хорошо. — сказал Боб, когда за братом захлопнулась дверь.       Парень вышел на улицу и, увидя ещё не отъехавшую машину старшей сестры, недолго думая, открыл дверь и сел на переднее сидение.       — Твоя школа в противоположенной стороне от Центральной Библиотеки, — сказала Аннабет, ища в своей сумке телефон.       — Может подбросишь? Ты всё равно выходить из дома за два часа до начала рабочего дня, — ответил он.       — Не слишком ли мы смелые?       — Не думаю.       Аннабет хмыкнула и выехала со двора, направляясь в сторону старшей школы, где когда-то училась сама.       — Это правда? — спросил Мэт после первого перекрёстка, — Про таблетки?       — Ты о том, что они делают только хуже? Да, это так. Они помогают только на какое-то время, но когда действие таблетки заканчивается, боль возвращается с большей силой, словно пытаясь наверстать упущенное время. А потом тебе становится мало одной таблетки, и ты начинаешь увеличивать дозу и цифру, пока они вообще не перестают действовать, а боль становится просто невыносимой...       Аннабет рассказывала об этом, вспоминая, впервые за семь лет, время, когда ей самой было больно.       — Так что... — продолжила она, напряжённо глядя на дорогу, — Твоя мама права: прежде чем что-то делать, нужно хорошо подумать и проверить всё ли ты предпринял, чтобы быть с ней...       — А ты? Ты всё предприняла? Ты вообще когда-нибудь жалела об этом?       Аннабет оставила эти вопросы без ответа, несмотря на то, что в последнее время сама стала часто задавать их себе... Оставшееся время они ехали молча.       — Пока, Мэттью, — нежно улыбнулась Аннабет, когда они подъехали к школе и брат открыл дверь, чтобы выйти.       — Аннабет, — начал он серьёзно, закрыв дверь и повернувшись лицом к сестре, — Пожалуйста, скажи честно, если хочешь, я пообещаю никому об этом не говорить, ты только ответь... Если к тебе сейчас подошёл тот парень, который не замечал тебя в школе и из-за которого ты сделала эту чёртову операцию, и сказал бы, что до безумия хочет быть с тобой, что бы ты сделала?       Этот вопрос ввёл девушку в ступор. Она редко думала о Джексоне, и никогда не думала о том, что было бы, встреть она его на улице, ведь в Нью-Йорке восемь с половиной миллионов человек... Скорее всего ничего. Ведь он знал, что она его пара. А какой человек сможет жить с такой мыслью целых семь лет?       — Я не знаю, — просто ответила она, — Тебе пора в школу. Увидимся в воскресенье вечером, передавай Магнусу и Алекс привет.       — И поцеловать за тебя малышку Натали?       — Можешь поцеловать, если хочется, — сказала Аннабет и сделала то, чего не делала очень давно — потрепала брата по светлым, как у их отца, волосам, а он шутя вывернулся из под её руки, поцеловав сестру в щёку, и вышел из машины.       Аннабет тяжело вздохнула и нажала на педаль. Сегодня отец со Сьюзен заберут мальчишек со школы и они поедут навестить их кузена Магнуса Чейза, его жену Алекс и их девятимесячную дочку, которая внешностью пошла в Чейзов. Они и Аннабет звали с собой, но та не захотела.       — Ты сегодня поздно, — с улыбкой сказала миссис Джонсон, её начальница, женщина лет шестидесяти.       — В каком смысле? — удивлённо спросила Аннабет, глядя на часы: до начала рабочего дня ещё полчаса.       — Обычно ты приходишь за час, — ответила та.       Аннабет натянула на лицо улыбку и пошла к своему рабочему месту.       — Сегодня не очень много работы, — деловым тоном начала миссис Джонсон, — И если ты не против, мы могли бы начать сейчас и закончить где-нибудь в четыре.       — Да, конечно.       И Аннабет погрузилась в мир старых и новых книг, но мысли... Мысли её были далеко. Она думала о брате. Она хотела ему помочь, однако не знала как. Мэтт спросил, жалела ли она о том, что сделала операцию. "Признайся, хотя бы самой себе...", — сказал внутренний голос, который долго спал, но последние полгода он просыпается всё чаще и чаще. За работой и размышлениями, Аннабет не заметила, как пришло время обеда. Тогда в голову пришла мысль, что этот день начался не так, как предыдущие. Может и закончится он не так?       Часа в три у Аннабет зазвонил телефон, на дисплее высветилось: Сьюзен.       — Да, Сью. Что-то случилось?       — Аннабет! Нам требуется твоя помощь: у отца сломалась машина. Мы можем одолжить твою на выходные?       Ну что она может ответить на это?       — Конечно, Сьюзен, только я ещё на работе.       — О, это не страшно! Мы застряли возле Мэдисон-сквер и можем тебя подождать сколько угодно, отец всё равно сейчас пытается дозвониться до мастера, чтобы тот забрал машину. В общем, мы тебя ждём. Пока.       — Пока, — проговорила Аннабет в пустоту.       Да уж... этот день определённо не такой, как другие. Хорошо это или плохо?       — У тебя что-то случилось? — спросила, слышавшая разговор Аннабет миссис Джонсон.       — О, нет, всё по большому счёту нормально, просто у родителей сломалась машина, а они на выходные хотели поехать к родственникам в Бостон, и попросили мою.       — А ты разве не едешь с ними?       — Нет, у меня другие планы.       — Если тебе очень нужно, можешь идти сейчас.       — Да, спасибо. Я сейчас доделаю эту стопку и пойду, если можно.       — Конечно, Аннабет, — тепло улыбнулась женщина.       Через полчаса работа была закончена, и девушка посмотрела на часы: 3:32 PM.       — До свидания, миссис Джонсон, — сказала она, выходя из кабинета.       — Всего хорошего, Аннабет. До вторника.       Чейз вышла из здания библиотеки и направилась на парковку. До Мэдисон-сквер ехать всего пять минут, поэтому девушка быстро оказалась на месте. Она встретилась с родными, которые уже отдали машину мастеру, обещавшему починить её к понедельнику, и ждали девушку.       — Дорогая, я не знаю, как тебя благодарить, — сказал отец, — Прости, что доставляем тебе столько хлопот. Может завести тебя домой?       — Всё в порядке, папа, я думаю, что ещё немного погуляю, а потом возьму такси.       "Погуляю? С каких пор тебя привлекают прогулки по парку, Чейз", — в тот же момент спросила она себя.       — Ну, как знаешь. Пока, родная.       Они сели в машину и уехали. Аннабет вновь посмотрела на часы... 4:01 PM Домой не хотелось, и Аннабет, повинуясь какому-то внутреннему голосу, решила и вправду погулять в парке. Она прошла немного и устало села на ближайшую скамейку, запрокинув голову и закрыв глаза.       День определённо другой. Не такой, как предыдущие две с половиной тысячи... "Да", — сказала она сама себе, — "Да, я жалею, что сделала эту операцию! Теперь довольна? Только что это меняет?!" Внутренний голос, сейчас не спавший, молчал. А ей захотелось закричать, громко закричать от отчаяния. Вдруг Аннабет почувствовала на себе чей-то взгляд. В этот момент она открыла глаза и утонула в бушующем зелёном море...