Лесничий

Всё слилось в сплошной кошмар. От боли Андрей несколько раз терял сознание и его кидали в сугроб, чтобы привести в чувство. Очнувшись в снегу очередной раз, он понял, что остался один. Рядом валялась его смятая, дурно пахнущая одежда, которой вытирали сперму и смешанное с кровью дерьмо, но сил одеться не было. Трясущимися руками Андрей сгреб немного снега и прижал к болезненно пылающей промежности, не чувствуя холода. От мыслей, что ему не выбраться и вокруг на километры, быть может, нет ни одного человека, горло перехватывало от бессильных рыданий. Ко рту подступала рвотная горечь, но желудок и так уже исторг всё, что мог. Он больше никогда не увидит отчима, никогда не сможет попросить прощения за то, что лелеял обиду и даже не пытался разделить с ним горе. Ведь терять любовь оказалось по-настоящему страшно. - Пожалуйста… помогите... А потом Андрей, кажется, уснул, и снился ему звонкий собачий лай и радостно лижущий щёки язык. Склонившаяся к нему рогатая тень. Тёплая ладонь, касающаяся лица. «Не нужно бояться, ты в безопасности». Последним Андрей запомнил, что плакал как маленький от облегчения. Просыпался он, всё ещё согретый этим остаточным ощущением покоя и защищённости. Осторожно потянулся под пухлым одеялом, поджав пальцы на ногах. За цветастой занавеской трещал огонь, кто-то чем-то шуршал, тихонько напевая. Голос был мужским, приятным и смутно знакомым. Не внушающим опасений. Андрею потребовалось достаточно много времени и гигантское усилие, чтобы аккуратно повернуться на бок и дотянуться до края занавески. Боль притупилась, словно закутанная в кокон, но от слабости тело било противной мелкой дрожью. Почти донеся руку до цели, он уронил её на постель, тяжело дыша. На лице выступила испарина. Занавесь тут же сдвинулась в сторону. - Ты проснулся! – взволнованно воскликнул над ним тот же голос. Андрей чуть повернул голову, пытаясь рассмотреть говорящего, но перед глазами плыло. – Потерпи, тэво, сейчас я дам тебе попить. Станет полегче. Его легко и бережно уложили обратно, повыше подбили подушки. Под затылок подхватила ладонь, приподнимая, к губам прижался прохладный край чашки. - Вот так, тэво… Не торопись, пей маленькими глотками. Но Андрей не мог остановиться, жадно хлебал, задыхаясь и обливаясь. Терпкое травяное питьё, похожее на жидкий кисель, оставляло сладковатое послевкусие и раздразнивало аппетит, наполняло тело живительной силой. Отставив пустую чашку, незнакомец снял с изголовья кровати полотенце и мягко вытер его рот и шею. - Тебе нужно больше спать. Совсем скоро ты поправишься. Андрей замер, наконец сумев разглядеть своего спасителя. У него было светлое, немного непропорциональное лицо и разного цвета глаза с неестественно большой радужкой – жёлтый и карий. Из рассыпавшихся по плечам тёмных с рыжим отливом волос выглядывали удлинённые уши, а над головой вздымались, переплетаясь причудливым образом, небольшие оленьи рога. Во всём его облике сквозило нечто нечеловеческое. - Прошу, не нужно меня бояться, – тихо попросил незнакомец, сцепив ладони на коленях. – Моё имя Эно. Я не причиню тебе вреда. Он улыбался ласково и немного печально, и Андрей внезапно понял, что совсем не чувствует страха. Эно был заметно взволнован и растерян не меньше него самого. Андрей немного расслабился и отвёл взгляд, рассматривая видную ему часть комнаты, чтобы скрыть смущение. На потемневших от времени дощатых стенах тут и там висели пучки трав и луковые плетёнки, напротив кровати дышала жаром печь. В стороне от печи стоял крепкий деревянный стол, заставленный баночками и коробочками, рядом притулилась скамейка, накрытая лоскутным одеяльцем. Перед печью, на плетёном из тряпок половике лежала большая чёрно-белая лайка. - Уи нашёл тебя, – сказал Эно, будто отвечая на его невысказанный вопрос. Умостив крупную голову между передних лап, пёс перевёл умные глаза с хозяина на гостя и приветливо замахал пушистым рогаликом хвоста. – А я принёс домой. Андрей закрыл лицо руками, пытаясь справиться с собой. Ему снова хотелось заплакать, эмоции выжигали глаза и сердце. Он принял то, что с ним сотворил Самсонов, как принял когда-то уход мамы и отстранённость отчима. В жизни вообще было много вещей, с которыми невозможно бороться и оставалось только смириться. Но это совсем не означало, что Андрей не ощущал боли, когда из его «грязной, похотливой душонки» вырывали с корнем хрупкие ростки чувств и безжалостно топтали ногами. От этой боли его просто выворачивало наизнанку. Глупо было спрашивать – «за что?», ведь он и так знал ответ. Его любовь была грязью, заразой хуже бешенства. Она не имела права на существование. Очевидно, как и сам Андрей. Если бы не Эно и его пёс, он замёрз бы насмерть в том сугробе. - Спасибо… спасибо вам… Эно отвёл его ладони, коснулся лба мягкими сухими губами. - Не плачь, тэво. Всё будет хорошо. И Андрей, сам не зная почему, поверил. Казалось, он всего на минутку закрыл глаза, а когда открыл, дневной свет погас, и комната освещалась лишь потрескивающим в печи огнём. В стене рядом с печью обнаружился слабо освещённый прямоугольник дверного проёма. Слышалось тихое пение, иногда – смех, кто-то негромко гремел посудой. Андрей немного полежал, наслаждаясь теплом и прислушиваясь к уютным звукам, а затем снова попытался повернуться. Неизвестно, что было хуже – затёкшая спина или сильное желание сходить по нужде. Услышав его возню, на пороге возник Уи и тут же исчез. В дверном проёме показалась рогатая голова, рыжеватая коса качнулась, как маятник. - Не вставай, тэво, потерпи немного. Сейчас я доварю нам кашу и помогу тебе. Хочешь попить? Андрей, как мог, покачал головой, мысленно оправдываясь тем, что лишняя влага добьёт переполненный мочевой. Собственная беспомощность смущала и не хотелось лишний раз обременять хозяина, хотя в горле действительно пересохло. Эно грустно посмотрел в ответ, но ничего не сказал. К тому моменту, когда он принёс еду, Андрей снова задремал и проснулся, разбуженный урчанием собственного живота. Аромат молочной каши, которую он не ел с детства, разбудил просто зверский голод. Эно помог ему устроиться на подушках, сам присел на край постели, держа в руках деревянную тарелку и такую же ложку. Он не дал гостю есть самостоятельно, и тот этому вскоре тихо порадовался. Силы быстро закончились, Андрей взмок и чувствовал себя до предела измотанным. - Ты два дня не приходил в себя, – тихо проговорил Эно, аккуратно подбирая ложкой с его губ остатки каши. – Мы с Уи волновались. Андрей насилу улыбнулся. Пёс сидел рядом с кроватью и наблюдал за кормлением, но без голода в глазах, а так, словно его заинтересовало само действо. - Он… обычный? - В каждом из нас есть что-то необычное, тэво. Даже в простой собаке. Уи вскинул голову и любяще поглядел на хозяина. После еды Андрея прижало с новой силой и уже по всем фронтам. Он весь извёлся, не зная, как попросить Эно о помощи, а тот, унеся пустую тарелку, вернулся с ведром, накрытым деревянной сидушкой, рядом поставил наполненный водой ковш, мыло на тарелочке и какую-то склянку с зеленоватым содержимым. Андрей зажмурился, стараясь не думать, что всё это значит. Встать было непросто даже с поддержкой Эно. Ноги дрожали и подгибались, поясницу простреливало болью. Складывалось ощущение, что в заду дыра, через которую тянут внутренности; Андрей отчаянно зажимался, и от этого становилось только хуже. - Всё хорошо, тэво, не нужно бояться, – ласково уговаривал Эно, с осторожностью усаживая его на ведро. От этих мягких интонаций в его голосе у Андрея почему-то щипало в глазах. – Я тебя держу. И он в самом деле ненавязчиво, но крепко держал его под руку всё то время, что Андрей силился сделать свои дела. Минуты, казалось, растянулись до бесконечности. Анус будто резали ножом, Андрей трясся, уткнувшись носом в колени, между лопаток испарина собиралась в капли и стекала по спине. В какой-то момент ощущения стали настолько болезненными, что он несдержанно застонал. Рядом по полу что-то застучало, в ухо ткнулся мокрый собачий нос. - Уи беспокоится, потому что тебе плохо. Он хочет защитить тебя, но не понимает от кого. Пёс выглядел всполошённым, жалобно поскуливал и лез под руки. Андрей хотел его погладить, успокоить, а вместо этого вцепился в шкуру пальцами, с трудом пережидая новый прилив боли. Наверное, Уи тоже было очень больно, однако он не отстранялся, не рычал – уложил морду на его мокрое от пота плечо и терпел, иногда касаясь горячим языком. Словно утешая. От этого как будто даже стало немного легче. Между ягодиц потекла тёплая вода, отчего обжигающе задёргало все ранки. Чужие пальцы деловито сновали, не пропуская ни единой складки, подмывали до самого паха, потом смазывали чем-то прохладным и маслянистым. Андрей едва не выл, на этот раз – от удушливого стыда. Хорошо, что он настолько ослаб и не мог оттолкнуть руки, дотрагивающиеся до его гениталий так интимно. Ведь это всего лишь забота о немощном человеке, без стремления унизить или поиздеваться. По крайней мере, Андрей на это с таким отчаянием надеялся… - Ты очень сильный, – услышал он уже сквозь сонную дымку, когда Эно накрывал его одеялом в кровати. – Спи, тэво, засыпай. Андрей уснул раньше, чем смог спросить, что же означает это слово, произнесённое с непривычной ему нежностью.