Лесничий

Сквозь дрёму Андрей чувствовал, как что-то легонько касается его лица. Крошечное тёплое пятнышко скользнуло вдоль брови, щекотно тронуло ресницы, едва, будто несмело, огладило скулу. Голую грудь защекотало чем-то пушистым, пахнуло яблоневым цветом и ароматом молодой листвы. Андрей задрожал, приоткрывая рот навстречу теплу чужого дыхания. - Солнечное дитя, медовое… совсем скоро ты оставишь меня… «Нет, нет, не уходи», – хотел сказать Андрей, поворачивая голову вслед за ускользающими запахом и теплом, но лишь протестующе хныкнул. Ощущение близости ускользнуло, а новый сон всё глубже затягивал его в свои сети. На этот раз Андрея разбудила жажда. Было жарко, постельное бельё липло к мокрой коже. Он тяжело повернулся на спину и сглотнул сухим горлом, окончательно просыпаясь. Пить хотелось невыносимо. Андрей приподнял голову и осмотрелся. Откуда-то из-за изголовья лился дневной свет, за дверцей печки приглушённо потрескивали дрова. Дверь в другую комнату была приоткрыта. - Эно? Никто не ответил. Андрей кусал губы, вслушиваясь в тишину – странную без привычного тиканья часов и бубнежа телевизора за стенкой. А без голоса Эно она вдруг показалась совсем неуютной. - Уи? – на всякий случай позвал он, уже понимая, что один в доме. Наверное, нужно было попытаться снова заснуть. Лечь поудобнее, укрыться и закрыть глаза, игнорируя жажду. Но вместо этого Андрей свесил ноги с кровати и приподнялся, упираясь руками в постель. Приоткрытая дверь гипнотизировала. Стоило сесть, как между ягодиц врезалась тупая боль, словно подвернувшийся под покрывало камень на речном берегу. Андрей сжал зубы и отрывисто выдыхал носом, торопливо накручивая на голое тело влажное от пота одеяло. Встать удалось со второй попытки. От слабости его вело, и приходилось передвигаться маленькими шажочками, пережидая приступы головокружения. Дверной проём приближался с черепашьей скоростью. Андрею показалось, что он взошёл на Эверест, когда рука наконец уцепилась за косяк. Пот лил градом, колени дрожали, зад болезненно тянуло. За дверью оказалась кухня. Дощатый стол со скамьями по обеим сторонам, обратная сторона печи с чугунной плитой, полки с кухонной утварью. Простые занавески на окошке, под ногами опрятные половики. Ничего лишнего, и в то же время чисто и уютно. Андрей невольно улыбнулся, увидев несколько горшочков с зеленью. Но улыбка быстро погасла. На полке уродливой стопкой высились его тетради, вздувшиеся от лежания в снегу, рядом лежал старенький мобильник, ключи, кучка мелочи. Сердце испуганно загрохотало, горло сжалось. Из сказочного сна его рано или поздно должно было вырвать в жестокую реальность. Что ждало его дома? В университете, скорее всего, уже знали о «наказании» и теперь жадно поджидали, будто стая гиен, чтобы сожрать с потрохами. А отчим – тот даже вряд ли заметил его отсутствие. Но скоро и он узнает. Тетради были безнадёжно испорчены, тёмный экран телефона ни на что не реагировал. Как олицетворение полетевший под откос жизни, которую уже не спасти. Андрей задыхался, упираясь руками в стол, одеяло почти сползло на пол. От мыслей, что ему вновь придётся столкнуться лицом к лицу со своим кошмаром, в голове мутилось, рот наполнился горькой слюной. Перспектива замёрзнуть в сугробе уже не виделась такой страшной. Внезапно дверь распахнулась, дохнув из тёмных сеней морозом и маленьким вихрем снежинок. Следом ввалился кто-то невысокого роста, закутанный в меха и пахнущий сосновой смолой. На тёмном морщинистом личике ярко выделялись озорные зелёные глаза, из-под шубы торчали ноги в полосатых вязаных носках. - Ты хто? – поразился мужичок, стаскивая меховую шапку. Андрей, замерший в своей скрюченной позе, удивлённо рассматривал торчащие из тёмных с проседью волос пучки изумрудного мха и корявые веточки. - А… Андрей… - Ан… тре… тьху ты! – мужичок в сердцах бросил шапку на пол. – Язык сломашь с вашими, энтими, как их… Чаво глядишь-то, аль лесовиков никогда не видывал? - Нет, – помотал Андрей головой и осторожно подтянул одеяло повыше. Его не оставляло стойкое чувство, что он ещё спит. - Ах ты ж пакость! Да меня ж хозяин лесовой теперь с гумном съест, за то что гостя евоного испугал! Он так забавно паниковал и метался то в двери, то обратно, что растерянный Андрей не мог сдержать улыбки. Пришелец явно не хотел, чтобы его тут застал Эно, но любопытство не давало уйти. - Прямо так и съест? - Та не, он добрый! – махнул рукой лесовик, наконец остановившись, и грустно сморщился. – Но расстраивать всё равно не охота. А, была не была, авось пронесёт! Привыкнуть к нему оказалось на удивление просто. Скинув верхнюю одежду, гость подтянул рукава старого вязаного свитера и принялся хозяйничать, ни на секунду не замолкая. Усадил не успевшего оклематься Андрея за стол, развёл под плитой огонь, поставил чайник. Сбегав в комнату, вернулся с какой-то коробочкой. - Мой любимый, – похвастался он, насыпая сушёные травы на дно чашек. – Меня, энто, Рахти звать. Но энто так, к слову. В отличие от Андрея, Рахти чувствовал себя как дома. Он явно знал где что лежит, по-свойски налил в блюдце пахнущее земляникой варенье, достал мисочку с домашним печеньем. Вспомнив вчерашние мученья на ведре, Андрей не решился есть печенье, но питьё отхлебнул и блаженно прикрыл глаза. Такого чая он в жизни не пробовал. - Вкусно, малой? То-то же. Рахти макал печенье в блюдце и довольно жмурился, складывая его в рот. Между оконных занавесок пробивался солнечный лучик, бликовал в золотистом нутре чая. Над столом плыл земляничный аромат, напоминая о каких-то давно позабытых надеждах. В тишине, которая больше не пугала, довольно вздыхал и охал маленький лесовик. В мире, где существовали такие сказочные чаепития, казалось возможным даже счастье. Даже для таких, как Андрей. - А вы правда… ну... - А чаво ж неправда? – хихикнул тот и потыкал пальцем в свою макушку. – Вишь, и мох есть. А летом ещё и гнездо заводится. Настоящее, ты не смейся! Андрей не смеялся, но улыбку спрятать не получилось. Они пили уже по второй кружке, когда дверь снова отворилась. Впавшее в кухню существо было многоногое, многорукое, хохочущее хором детских голосков, и неистово виляло закрученным чёрным хвостом с белым кончиком. И только тогда, когда этот шумный комок распался, оторопевший Андрей понял, что это шестеро чернявых ребятишек пяти-шести лет в разноцветных шубках, которые пытались ехать верхом на Уи все разом. Пёс радостно взвизгнул и бросился к Андрею, ткнулся носом в руки, напрашиваясь на ласку. Ребятишки тут же прекратили возню на полу и все как один уставились на незнакомца. - Явились, – добродушно буркнул Рахти. – Я ужо думал, до вечера... Дальнейшие его слова потонули в восторженном детском визге. Топоча по полу маленькими валенками, ребятня через всю кухню покатилась к застывшему от удивления Андрею, теряя по пути шапки и варежки. Они облепили его как пчёлы, забрались с ногами на лавку и теребили волосы, тыкали пальчиками в брови и заросшие щетиной щёки, тянули за уши. Писк и смех оглушали, Рахти добродушно посмеивался в чашку. Неожиданно кто-то под столом потянул одеяло с его колен вверх. - Ко веска э са сои!* – прощебетал снизу ребячий голосок. Ребятишки захихикали, лесовик весело заухал. Андрей смутился и прижал одеяло к паху рукой, чем вызвал ещё больший приступ веселья. Шагнувшему в кухню Эно он обрадовался, словно тот спас его от казни. - Чай пьёте? – Эно заулыбался и тряхнул головой, роняя на пол хлопья снега. – А мы лосей подкармливали, вот и задержались. Разрумянившийся, с теплотой, затаившейся в глазах и уголках губ, он… привлекал. Андрея «осенило» внезапно, он поспешно отвернулся, беспокойно покручивая пальцами чашку. Хорошо хоть, что Эно не заметил его наверняка изменившийся взгляд, разговаривая с одевающимся Рахти. Вдвоём они привели в порядок детей, ненароком пытающихся им помешать, выговаривали строгими голосами, однако смешинки в глазах портили всё впечатление. Дети были любимы и никто этого не скрывал. Закрывшаяся дверь отсекла все звуки. Андрей решил, что остался один, поэтому вздрогнул, когда тёплая рука осторожно взяла его под локоть. - Пойдём, тэво, я помогу тебе лечь. Отдохнёшь немного, пока варится обед. Андрей послушно позволил увести себя в комнату, чувствуя, что и правда устал. Боль и слабость накатили с новой силой. Уже опустившись на кровать, он увидел стоящую у изголовья скамейку, а на ней чашку с питьём, которых не заметил раньше. - Они тебе не понравились? – тихим, как будто виноватым голосом спросил Эно, поправляя одеяло. - Дети? Понравились, просто… Когда он был маленьким, а мама – живой, в их жизни появился отчим, и они мечтали о большой счастливой семье. Андрей ещё помнил, как отчим катал его на плечах и водил в парк на карусели… А потом мама умерла и мечты умерли вместе с ней. Наверное, дети были напоминанием о несбывшемся. О любви, в которой ему не оказалось места. Уже засыпая, Андрей почувствовал, как вдоль позвоночника мягко скользнули чужие пальцы. Замерли на пару секунд, медленно, будто нехотя отстранились. - Если бы я мог… имел право просить, то… Но мне нет места в твоей жизни. С Андрея мгновенно слетела сонливость, но он так и не решился обернуться, не поверив своим ушам. Эно задёрнул занавеску и ушёл, а он так и лежал, глядя в стену. Перед глазами стояла косая стопка обезображенных, грязных тетрадей. Таких же чужеродных в этой сказке, как и сам Андрей. ________________________________________ *Его волосики и там светлые!