Римский казус

Эмир не случайно выбрал Италию целью их поездки. Жена, так полюбившая этот город, должна была быть для него и дочери гидом, что означало, внимание она сосредоточила бы только на них. Так и вышло: она с энтузиазмом показывала и рассказывала о достопримечательностях, находившихся по обе стороны дороги, пока они добирались до Римского Колизея. За остаток послеполуденного дня они успели посетить лишь Колизей и Пизанскую башню. Мать с дочкой были безмерно счастливы, отец радовался их счастью. Нихан с восторгом рассказывала Эмиру истории этих мест, не давая ему возможности послушать настоящих гидов - красивых, загорелых девушек с прекрасным телосложением и вызывающим декольте. Эмир бы и не смотрел на них, не чувствуй он в эти моменты ревность женушки, которую не променял бы ни на кого. Козджуоглу забывала о течении времени и о всех бедах и проблемах, что нес ей человек, находившийся сейчас рядом. Словно живая, молодая девчонка, она ни минуты не могла сидеть спокойно, запечатлевая красивые кадры на телефон мужа. Она даже не обращала внимания на вопрос на его удивленном лице, когда снимала и его со смеющейся дочкой на руках, на плечах... К восьми часам вечера после короткого, но вместе с тем насыщенного дня они вернулись в отель. Семья остановилась в одном из "райских уголков" Италии в городке Позитано. Уложив Дениз спать, Нихан приняла душ, и, выйдя, заказала вино, пока Эмир был в ванной. Преобразившаяся от старых, но забытых ощущений девушка позволила себе, пока Эмир был в душе, лишь разок взглянуть, звонил ли ей Кемаль, есть ли от него сообщения, она включила телефон, с мыслями, что ведь не изменяет Кемалю, да и не было никакого чувства вины за принятое ею решение. От Сойдере действительно были гневные сообщения, в которых он резко отзывался о принятом ею без него глупом решении поехать с его врагом куда-то, сообщал версию о том, что Эмир хочет сбежать из страны, потому что скоро он – Кемаль, сделает так, чтобы последний Козджуоглу (не считая матери, которая словно была из другой семьи) тоже попал в тюрьму и гнил там; также выказывал версию того, что Эмир построит ей новую клетку, а сам ляжет на дно, чтобы никто не смог найти его, обещал приехать следом. Ни слова о дочери. Девушка отключила телефон. Сегодня, когда она увидела Эмира настоящего, дающего ей волю, которой она и так, по сути, не была лишена, слова Кемаля казались ей отголоском детских обид, глупых, пафосных обещаний, не только не имеющих за собой основу, но и произносимых на пустом месте, пытающихся разрушить чью-то идиллию, внося подозрения. Эмир вышел уже одетый в легкие спортивные брюки и футболку, представ перед женой в совсем ином свете, и первое, что заметил после того, как получил еще одну улыбку от своей женщины, это вино, которое она никак не могла откупорить. Он молча забрал бутылку, и, как знаток своего дела, откупорил его и налил по бокалам. – За нас, – сказал он коротко тост с веселой искоркой в глазах. – За нас, – подыграла женушка. – Ты казалась искренне счастливой сегодня, – он поставил свой бокал на кухонный стол и вернулся к ней, вышедшей на балкон, чтобы принять свежий бриз от Тирренского моря и наблюдать за огнями из раскинувшихся внизу домов. – Хочешь, чтобы я испортила момент, вспомнив об обстоятельствах, почему я сейчас с тобой? – Пожалуй, я просто молча приму как данное то, что вижу, – подмигнул Эмир. Настроение Нихан впервые за двадцать знакомых с ним лет оставалось приподнятым в компании Эмира, и, казалось, ничто не сможет испортить этот момент. За весь день мысли, возвращавшиеся к Кемалю, мгновенно испарялись при виде радовавшейся дочки, и, как ни странно, из-за улыбки и поведения Эмира. А сейчас, словно дыша свободным воздухом, ей просто не хотелось возвращаться к тем проблемам, что были у неё. – Ты ведь не была в этой провинции? – внезапно спросил Эмир. – Лишь разок, не успела насладиться городом. – Да? А я был. Тут есть одно местечко особенно прекрасное ночью. Не хочешь сходить со мной? Нихан повернула голову и посмотрела через прозрачный тюль, словно видя внутри спящую дочь. – Можешь не переживать за Дениз. Я попрошу вызвать квалифицированную няню, – успокаивал ее мужчина. Однако после этих слов в ее мысли закралось подозрение: вдруг Эмир похитит Дениз? Он прочел это по ее глазам и, изменившись в настроении, отвернул от нее взгляд, смотря за горизонт. – Я все понял, Нихан, – наконец, произнес он печально и вернулся в гостиную. Нихан с минуту думала о сегодняшнем дне и доверии, которое она захотела взрастить в себе по отношении к Эмиру. Осталось всего лишь несколько дней до окончания ее заточения, но поведение Эмира, такое спокойное, доверительное, не последует ли за этим буря среди ясного неба? Но его лицо… Она вернулась следом, и, вбегая в ванную комнату, прощебетала: – Быстрее звони. Я сейчас высушу волосы, оденусь и вернусь.

***

Теплая погода, свежесть, улочки, фонтанчики, архитектурные сооружения, открытые их взору, снующие туда-сюда влюбленные пары, от которых они мало чем отличались, свет от фонарей, цветные дома, ползучие цветы и цветы в горшочках у дверей почти каждого дома...все это живое разнообразие веяло вдохновением. Не зря им попадались сидящие на лавочках и увлеченно рисующие и людей и строения художники. Нихан пообещала себе походить здесь и днем, если завтра останется время, и предательски старалась не думать о возвращении на родину. Они уже бродили около часа, когда девушка спросила: – Нам далеко еще? – Эмм... – Эмир запнулся. Он посмотрел по сторонам. Нихан подняла вопросительно бровь. – Только не говори, что мы заблудились. "Мы" – какое приятное чувство слышать это слово от любимого человечка. Эмир на самом деле не знал тут ровным счетом ничего. Он успел лишь немного прочитать о Позитано, пока Нихан собирала вещи перед отъездом. Козджуоглу, наконец, мог наслаждаться обществом своей женушки, шагавшей рядом, чья красота оживляла красоту ночного города, добавляя в ней красок. Он мог выдать любой объект за тот, который хотел показать, однако пока тянул время, насколько это возможно. – Мы не заблудились, – он взял ее за тоненькие пальцы и обратно положил на свою руку. – Но, кажется, мы не в том месте спустились вниз. Пойдем обратно на одну улочку, оттуда вверх, потом направо и вниз, сказал он, уводя ее обратно. Главное было, не нарваться на тупик, путь обратно мужчина запомнил хорошо. Еще через минут пятнадцать они спустились к дороге, перейдя которую уже попадали к пляжу. Вдоль дороги тянулись скамейки, освещаемые одинокими фонарями, будто переносящими в любовный Париж. На одной из скамеек сидел старый художник, оживившийся при встрече с новой парой влюбленных. – О. Дона миа, что за солнце вышло в этот темный вечер? Нихан улыбнулась. Эмир плохо понимал, что говорит мужчина, потому вопросительно посмотрел на жену. – Мне нужно вас увековечить на бумаге! Быстрее. Молодой человек, обнимите девушку. Постойте сзади. Выдайте мне страсть, чувства! Чувства! – Нет, нет, – не нужно, запротестовала Нихан, останавливая старика, ловко подготовившего мольберт. – Что он хочет? – Увековечить нас. Эмир понял, что Нихан этого не хотела, потянул ее к себе и прошептал ей на ухо с такой нежностью, на которую никто, с кем она была знакома, не был способен. – Подари мне эту картину. Он обнял ее сзади, прижав к себе, будто инстинктивно поняв, какую позу хотел видеть художник. Он был ее стеной, мужчиной, пытавшейся отгородить от ужасов мира, и сейчас она чувствовала это как никогда. Горячее дыхание щекотало шею. Несколько минут спустя Нихан почувствовала его желание уединения, от чего сама начала прерывисто дышать, пытаясь не поддаваться и не думать о происходящем... Нихан отстранилась от Эмира сразу, хоть и нехотя, как только художник подал знак, с восторгом воскликнув "Беллиссимо". Прохожие оглядывались на него и смеялись между собой, но в конце приходили к выводу, что старик, хоть и похож на сумасшедшего, но счастливый человек. В сером масляном рисунке гармонировал красный, выделяющий руки мужчины, окольцевавшие девушку с плеч и талии и расчертивший силуэты молодых людей. Лица были немного размыты, но в лице девушки угадывалось смущение (а, может, Нихан хотелось так думать, потому что Эмир видел в её запечатленном лице счастье), а в мужчине – власть и страсть к обнимаемой им девушке. Нихан только сейчас заметила, что, пока Эмир держал ее за талию, она, оказывается, положила свою руку на его. Картина была восхитительна, но в ней должен был быть другой человек, думала она, пытаясь как можно дольше сохранять свою бесчувственность к Козджуоглу. Эмир попросил Нихан перевести старику, чтобы тот не уходил. Они ненадолго погуляют у моря и вернутся за рисунком.