Maybe I, maybe you

      Поднос неприятно стукнулся о край стола. Как лучший воин Империи может быть таким неуклюжим? Асока провела взглядом ненавистные бобы и подняла глаза на непрошеного гостя.       «Вейдер собственной персоной пожаловал».       —Чем заслужила такую честь? — прошипела она, нахмурив полосы-брови.       Владыка всея Империи повернулся всем туловищем к наглой женщине. От него веяло угрозой, но не опасностью. Он молча смотрел на нее сквозь красные окуляры маски. И тогруте становилось не по себе. Если бы не это жуткое равномерное дыхание!       — Ты знаешь, что это? — наконец изрек он.       И перед лицом Асоки завис в воздухе граненый камень.       — Можно? — спросила она, сглотнув, молясь всем сердцем, чтобы Вейдер не заметил, какое волнение ее охватило, и протянула робко руку к объекту в невесомости.       Он вновь промолчал, и Асока осторожно обхватила пальцами камень, потянула к себе.       Но тот не послушался.       Девушка раздраженно подняла глаза на Вейдера. Она могла бы поспорить, что под маской тот улыбается. Коробочка медленно отплыла на дюйм в его сторону. Девушка протянула руку к вожделенному объекту и крепко схватив, потянула на себя снова. И снова — без особого успеха.       Она уже не чувствовала ни страха, ни трепета перед этим ублюдком в маске. Только злость. У девочки отобрали любимую игрушку. Асока обратила возмущенное лицо к Вейдеру. Она уже была готова вскочить и наброситься на него. И в этот момент камешек упал на простынь к ее сложенным по-турецки ногам.       — Что это?       — Откуда это у тебя?       — С Шили. И ты это знаешь.       Сердце кольнуло цыганской иглой.       — Зачем тебе… — она задохнулась, почувствовав на своей шее ледяные невидимые пальцы, которые сжимались все сильнее. Тело охватила дрожь, Асока была словно под анестезией. В тело вошла куча игл из лидокаина. Из горла вырвался булькающий хрип. И сит отпустил тогруту. Он не причинил ей вреда. Придушил — как кот мышку. Через минуту она отойдет, и они продолжат игру.       Девушка скатилась на пол, больно стукнувшись лбом и локтем. Сейчас она стояла на четвереньках, прижав похолодевшую ладонь с капельками холодного пота к шее, и судорожно глотала воздух ртом. Внезапно ее тело стало подниматься само по себе. Горизонтально полу. Но у девушки не осталось сил на удивление или сопротивление. Незримые руки заботливо уложили непослушного котенка, который всунул свой любопытный нос слишком далеко, на кровать. После недавнего воспитательного процесса было очень приятно почувствовать под лопатками твердость постели, ощутить устойчивость.       — Просто. Открой. Его.       Она хотела что-то сказать, но поняла, что кроме рявкающего кашля сейчас ничего не сможет из себя выдушить.       Вейдер с какой-то вымученной отстраненностью смотрел на тогруту, сжимая руки на груди. Что-то странное было в его позе. Что-то жалкое и скорбное. Словно он едва сдерживал свои порывы. Вот только он не желал ударить ее, или вновь придушить Силой. Асоке казалось, что сит — это грозный, мерзкий, грязный сит — вот-вот начнет успокаивать ее, укутает, как младенца, и убаюкает…       Но вместо этого, под взглядом широко раскрытых от недавнего напряжения глаз, сит развернулся к Асоке спиной, и вышел, гремя обмундированием.       На постели, у ее ног, в складках покрывала лежала голокамера. Камушек памяти с Шили.       —Лучшие умы галактики не смогли открыть это для тебя, верно?— прошептала она сама себе и снова откинулась на подушку.              В этот раз он пришел когда она спала. Девушка лежала, подтянув колени к груди и зарывшись носом в них, закутавшись в кокон одеяла. Даже во сне пальцы нервно подрагивали, и Асока тихонько прерывисто стонала.       Впервые она спала без снов.       Тяжелая рука легонько отодвинула ткань одеяла, и коснулась лекку девушки.       Тело судорожно дернулось, сбрасывая оковы сна. Словно ее укололи паралитическим ядом. Мышцы сократились, левую ногу свело судорогой…       —Ай-с-с-с-с!.. — она скрипнула зубами, откидывая голову назад, одновременно пытаясь потянуть носок на себя. Простыня едва не затрещала, сжатая в кулаках.       —Ну что ж ты так! — на искаженном гримасой боли лице отразилось недоумение и удивление, почти страх. А в голосе слышалась злость. Разбуженная хищница едва не рычала.       Вейдер молча поднялся и, все так же бесшумно, если не считать звука трубного дыхания, вышел вон…              Тяжелая рука сомкнулась клещами вокруг плеча. Девочка вскрикнула и подняла глаза на мужчину в немом изумлении «за что?!».       Боль тугим ремнем сковала руку. Девушка инстинктивно дернулась, но хватка не ослабла — наоборот, он сильнее дернул плечо и скрипнул зубами.       Следующее ощущение — тычок в спину. Грубый. Больно.       Перед глазами мелькнули лица, вернее — шлемы; угол транспортника.       — Рекс… — она едва не плачет.       Мужчина снимает шлем и делает несколько шагов в её сторону.       — Энакин? — в голосе клона слышна настороженность, он будет ненавязчиво-осторожен при выборе слов. — Что происходит?       Рекс удивлен. Как и Асока. Еще ни разу в жизни никто из них не видел генерала Скайуокера таким.       Вместо ответа слышится сдавленное «умн», что означает крайнюю степень раздражения и заодно служит индикатором ситуации, когда у Скайуокера отбирало дар речи на фоне злости, когда он не мог ничего ответить по той или иной причине.       — Что случилось? — это уже обращено к Асоке.       Ничего удивительного в том, что она вновь заварила какую-то кашу в эпицентре боя, не было. Рекс почти не сомневался, что все дело заключается именно в этом. Но вот поведение учителя и падавана после подобных инцидентов никак не было характерным и привычным. Даже клоны где-то на заднем фоне встревоженно перешептывались.       Девочка только пожала плечами и уставилась в пустоту за спиной Рекса.       Путь до точки назначения — напряженное молчание.       Вечерние тени незаметно подкрались к отряду и накрыли его сумерками с головой. Прибывшие барахтались в густых красках мрака, стараясь не захлебнуться теменью окончательно.       Вспыхнул огонь. Пламя разгоралось, приобретая едко-розовый оттенок, обусловленный наличием в местном воздухе какого-то газа, который сам по себе токсичным не был.       Отблески пламени оживляли все вокруг, придавая загадочное сияние предметам. Только глаза тогруты все тускнели и тускнели, отражая искры костра. Их естественный блеск, казалось, безвозвратно угас.       — Леди Тано, — Рекс присел рядышком, — я не помешаю. — Это скорее было утверждением, нежели вопросом.       — Никак нет, — постаралась ответить ему в той же полушутливой манере Асока.       — Порой генерал Скайуокер выходит из себя и ведет себя грубовато, но… на то всегда есть причины. Он вспыльчивый, но и отходчивый. Расскажете?       — Да нечего рассказывать, — тогрута вздыхает, опуская голову. Это только на первый взгляд кажется, что она грустенепроницаемая, заводная и задорная — что бы ни произошло. На самом деле, как и у всех, у нее порой нет настроения, её грызут сомнения и одолевают страхи. Сегодня, похоже, пришло то время, когда из вышколенного падавана, воина и задиры, Шпилька превращалась в обычную девочку-подростка, ребенка. Человека, которому порой нужна поддержка. Она ведь не дроид. — Я снова ослушалась генерала! И что я, собственно, сделала? Я спасла ему жизнь! А он набросился на меня, как на сита! Только что надвое не разрубил мечом.       —Хм-м-м-м…       Клон потер подбородок.       — Мы должны были установить заряды на станции, ну ты знаешь, — Рекс кивнул. Тени от этого несложного движения взметнулись по лицу Асоки, и на миг ему почудилось, что он разглядел синяк на лице коммандера. Рекс снова тряхнул головой, отгоняя видение. — Генерал с Каем и Реем направился в восточное крыло, а я с остальными — в западное. Все шло гладко, мы установили уже половину… И решили встретиться на втором уровне, чтобы установить оставшуюся взрывчатку. Вот…       Асока замолчала, шумно сглотнула.       Рекс наклонил голову, стараясь заглянуть ей в лицо.       — Что дальше, Асока?       Девочка вздохнула и повела открытыми плечами.       — Ну… Энакин задержался с зарядами, а Кай и Рей столкнулись с Гривусом…       Рекс покачал головой. Встреча с этой жестянкой не означала ничего хорошего. Не каждый взрослый джедай мог выдержать атаку. Что уж говорить про клонов?       — В общем, я отдала приказ продолжить установку зарядов до прибытия Энакина. А сама решила отвлечь Гривуса…       Рекс поднял голову, глядя на сгорбившуюся фигурку тогруты, но ничего не сказал.       — Появился Энакин. Гривус переключился на него. Энакин приказал нам уходить, — снова вздох. — Мне повторил несколько раз,— улыбка,— чтобы я уходила, а он догонит нас позже. Но…       — Ты вступила в бой снова?       Асока кивнула.       — Он очень хорош. Знаешь, он едва не вырубил Генерала Скайуокера, тогда я и вмешалась. А Энакин…       Асока разочарованно вздохнула.       — Понятно.       Они помолчали.       — Разве я что-то сделала неправильно?       — Сложно сказать, Асока. Он боится за тебя. А ты пошла на риск.       Девушка подняла на клона глаза, в которых читалась ирония на скептицизме. Рекс криво усмехнулся. Ирония сменилась недоверчивостью.       — Ты думаешь?       — Но ты ведь боишься его потерять..? А он — тебя?                     —Ну так что?       — Это голокамера. И я не знаю, как её открыть…       — Что значит «не знаю»?       Незримые пальцы снова начинают стискивать горло — несильно. Но ощутимо.       — Есть два способа открыть ее. Я знаю только один. Но…       — Я слушаю.       — Видишь ли, содержимое после первого просмотра сразу же удалится. Безвозвратно. Чтобы с записью ничего не случилось, нужен ключ. Что может быть ключом — я не знаю!       Сила резко отпустила горло тогруты, и та перевела дыхание, опустив взгляд. Смотреть на Вейдера было невыносимо. Сейчас все ее внимание занимали линии-завитушки на внешней части фаланги указательного пальца.       — У тебя есть время до следующего завтрака.       — А иначе — что?       Асока снова подняла голову, глядя в затылок черной полированной фигуре. Это было почти больно.       — Твои друзья. Ты забыла?       — Ты никогда их не достанешь.       — Неужели?       Перед мысленным взором Асоки против её воли возникло видение, силком втолкнутое в ее сознание чужим усилием воли. Едва ли это было усилие! Слишком громкое слово для его возможностей.       — Неправда, — твердо произнесла Асока, сжимая веки поплотнее, словно боль могла прогнать видение. — Это твои игры, мусорный бак!       В ушах все еще звенел голос Геры.       — Их корабль разбит. У них не осталось оружия. Да и провиант на исходе. Мне достаточно дать их точные координаты моим солдатам, и поиски тот час же оборвутся — совсем не в пользу твоих товарищей. Все в твоих руках, глупая торгута.       Асока скрипнула зубами: она терпеть не могла, когда коверкали название её расы. Она ненавидела, когда ей угрожали. И она просто выходила из себя, зная, какая опасность грозит ее отряду. Так было всегда.       — Я же сказала: я не знаю, как сохранить запись. Я не знаю, что может быть ключом.       Вейдер обернулся к ней на мгновение, за которое кровь в жилах хищницы практически превратилась в лидокаин, и вышел.       «Ничего хорошего это не сулит. Видимо, запись придется открыть. И, желательно, до его прихода, чтобы успеть просмотреть материал. Он не считает, что это знание будет опасным для меня. Наверно, думает, что я не смогу им воспользоваться, а если данные будут утрачены, посредством моего сознания их можно восстановить…»