Он вспомнил то, что предпочел бы забыть

      Когда Аджаю было восемнадцать, и он только-только стал познавать солдатскую жизнь, единственным авторитетом для него являлась сама Ишвари, и то — не так серьезно, как хотелось бы. Обучать его чему-либо было очень сложно, если не себе дороже. Он не то чтобы прямо-таки специально шкодил, нет, он был достаточно благоразумен в этом плане, но обучению, тем более тому, что было в армии, не поддавался практически никак. Он не понимал и не принимал методы, что там использовали, сильно отставал от других из чистой упертости и незаинтересованности, был для многих как посмешищем, так и примером человека, способного защитить свои принципы, даже себе во вред.       Было само собой разумеющимся то, что отношения с их командиром у него выходили весьма деструктивными и стрессовыми. Это изменилось только через месяц-полтора, тогда, когда все как-то прижились к нему. К Аджаю, с его необычным характером. Поначалу Аджай вызывал во всех людях, которые были хоть самую малость ответственными за него или его обучение, чистый гнев, ибо, «Ты не особенный. Со временем ты начнешь нам сапоги лизать за милую душу, хлопчик». Он еще так коверкал это слово, «парень». То «хлопец» говорил, то «хлопчик». Многие шутили, что это завуалированное «холоп». Аджая это, несмотря на резкость слов или простое игнорирование с его стороны, глубоко внутри всегда слегка дергало — всё-таки, люди, более разбирающиеся в деле, в котором он принимал участие, вызывали в нём уважительный трепет. Правда, зачастую трепет этот заканчивался ровно на том же подсознательном уровне, ни на чем большем.       В общем, поначалу у них шла ожесточенная война, где Аджаю присуждался практически каждый третий «наряд», и вовсе не факт, что работал он в паре с кем-то. То еще удовольствие, надо сказать. Зато, в принципе, этим он вполне себе отрабатывал время своей основной работы.       По сути, прошло почти пару месяцев с его прерывания там, а к нему уже стали привыкать. И как раз в этот момент что-то пошло в совершенно иную сторону.       Мало кто знает, что вообще произошло, но в какой-то момент Аджай вернулся к своей койке с неплохим таким синяком под глазом, разбитой губой, кучей синяков по всему телу и десятисантиметровой раной на боку. Не стоит говорить, что после этого он направился в медпункт, а после и докладывать капитану.       Виновниками торжества над здравым смыслом оказались трое солдат, служивших уже второй год и явно слишком много возомнивших о себе, как посчитал Гейл. Они были подвыпившими, предъявили Аджаю за грязный пол, хотя сегодня была не его очередь, тот предъявил им за размер их кроватей — маленькие, а спят почему-то вместе, — а те юмора не оценили.       В то лихое время можно было отхватить ни за что, а тут «такая» тема.       Это очень небезопасно — драться с теми, кто сильнее тебя, наглее и неадекватнее. У кого-то из них нашелся нож, у одного даже был пистолет. Без патронов — так, для виду, — но прикладом все-равно бился больно. Но Аджай не отдавал себе отчета, что он делает. От двоих он отбился, видимо, всё-таки они были способны хоть на какую-то мозговую деятельность сейчас и понимали, что драка эта им аукнется наверху. А третий явно, также, как и Аджай, отчета себе ни в чем не отдавал.       Аджай отлежался в медпункте неделю и по окончанию этого срока вернулся к делу. Нет, не к получению очередного наряда и его исполнению — он вернулся к учениям. И, о боже, состояние его было такое, как выразился бы мистер Шифон: «Неистовый».       Вспоминая это время, Аджай отмечал его как тот самый редкий переломный момент в жизни, когда приоритеты резко меняются. И если тогда это настроение можно было списать на гнев, который охватил его с ног до головы и буквально распирал его тогда (распирал настолько сильно, что пару раз шов на ране разошелся), то что насчёт сейчас? Аджай схватывает всё на лету. Учит самые новые вещи и пытается научиться их применять. А слова матери «Будь стойким» стали его своеобразной мерой отсчёта: от «нормальной» до «абсолютной, неконтролируемой». Тогда Аджай быстро нагнал своих ровесников, под конец учений даже перегнав их. И уж что-что, а обучение в армии оставило на нем весьма чёткий след.       И ведь сейчас, именно сейчас, во время смены караула, это вспомнилось так чётко и ясно. Это отображалось в измученном взгляде только-только вставшего солдата, одного из еще десяти таких же, молодых совсем, который, должно быть, думает, что ничего хуже стояния на карауле с утра до вечера быть не может. Аджай даже стал еще чётче понимать, что чувствовали его командиры, глядя на него тогда. Только этот не был упрям. Просто взгляд его вызывал в Аджае улыбку. Знает ли он, через какой ад ему придется пройти, когда им нужно будет захватывать груз? Даже Аджай представлял это не лучшим образом.       Эти парни точно были новичками. Притом с явным юношеским максимализмом, который пытались подавить. – Что такое «тамагшочи»? — девушка смотрела на Аджая, как на умалишенного, когда он показал ей это приспособление. – Игрушка. «Тамагочи». Что-то вроде виртуального питомца. – Виртуального?       Она итак была азиатской внешности, а когда сощурилась сильнее, стало совсем непонятно — есть ли у нее там вообще белок? – Долго объяснять, — Аджай нажал на кнопку, и после непродолжительной, черно-белой заставки, на экране показался пиксельный, миленький зверек, больше напоминающий капельку с лицом. Единственные анимации у него показывали самые простые вещи: жевание еды, принятие душа, походы в туалет и сон. Ну и периодически — прыжки на месте. Это была самая примитивная вещь, которую он когда-либо видел, но стоило отдать его в руки девушке, как она тут выронила из рук сумку с овощами и сухарями, и удивлённо посмотрела на гаджет. Через пять секунд она, отчего-то, еще сильнее удивилась, но после заулыбалась и рассмеялась, очень красиво рассмеялась. – Он блестит. Точнее, прошел сквозь пену, кажется, и заблестел. Я думала, его лавиной засыпало…       И снова захихикала. Аджай хмыкнул. Как же здесь легко, оказывается, развеселить людей. – Ты взяла всё, что нужно тебе было?       Она отвлеклась от игрушки и глянула на него. Затем кивнула, взяла сумку и закинула ее на плечо. – Повезло же тебе, — Аджай отвернулся в сторону холма, что преграждал путь к пещере, и сдвинулся с места, стараясь не обращать внимание на то, что девушка весьма недвусмысленно положила его «тамагшочи» себе в карман, — мама живет недалеко. – Ещё как! — она шла сзади, не отставая. — У нее такой вкусный хлеб выходит. Особенно когда поля не жгут. И чай, с маком… Гейл чуть не поперхнулся. – С маком? – Ну, это я так говорю, — девушка рассмеялась, притом так по-детски, словно он говорил с подростком. Она была одной из немногих девушек, что были с ним в одном отряде на время засады. Он не знал их возраста, и, к тому же, именно по девушкам никогда не умел определять возраст с лица. Разве что родинки помогали. У нее их было немного. — У меня своеобразный юмор, знаю. И не особо смешной. Мне просто нравятся реакции людей. Серьёзно — однажды меня за эту шутку наказали. Наказали! Мне тогда было дико весело. Ибо что это за ерунда — наказывать из-за шутки? Смешить местных таким образом небезопасно, само собой, зато смешно.       Аджай хмыкнул. У него было минимум штуки три знакомых в этой стране с подобными шуточками. Ему не привыкать. Правда, слышать такое, от такой простой с виду девочки… Это было очень круто. – Простите, я правда сболтнула лишнего. Главное, не говорите никому, ладно? – Штуки про наркотики, да? Ну, в этой ситуации только шутить про них и остаётся. Не скажу, не дрейфь. – Вот-вот. А командир обижается. А эти идиоты еще и доносят ему, за каждое слово. «Командир». – Командир? – Сабал, наш командир. Да и вы, отчасти. Вы… — она прибавила шагу и вскоре поравнялась с ним, — что-то вроде друга командира, которого слушаться необязательно, но уважать стоит. – Ахах. Не знал о такой привилегии.       Аджай прекрасно понимал, что за вуалью пластмассового уважения скрывалось пренебрежение и отстранённость. Ему больше-то от этих детей и не нужно было, просто в таком случае как они научат их дисциплине? Сабал делает верно, что обращается с ними всеми без поблажек. Делать из них пушечное мясо не стоит, но учить хотя бы элементарной самозащите — можно и нужно, не говоря уже о том, что необходимо.       Они дошли до холма. Обходные пути были далеко, потому решили полезть на рожон. Это оказалось нелегким делом, постоянно съезжали ботинки и руки, но в итоге Аджай просто использовал «крюк-кошку» как просто крюк, которым можно цепляться за каменные выступы, и добрался до верха, а после стал торопить девушку.       Зря он всё-таки согласился ее провожать к Тиртху и обратно. Обошлась бы и простыми припасами, но нет, нужно было пройтись. Это ведь опасно. Даже с ним — Аджай не всегда сможет защитить двоих.       Она стала постепенно подниматься к нему. Где-то на две трети пути она слегка сбилась по проложенной Аджаем тропе и ушла в сторону, а в итоге оказалось, что зацепиться ей не за что. – Руку! — Аджай подбежал к ней, наклонился и протянул ей руку. Затем он подумал, что нужно лечь — так он точно сможет её вытащить, а не полететь с ней вместе вниз. Он быстро лег и вновь протянул руку девушке, но та уже слегка потеряла равновесие.       Она растерянно посмотрела на него, но так и не взяла руку, всё время поглядывая вниз за спину туда, где её ожидает твёрдая земля. Аджай потянулся к ней, но, когда он почти дотронулся до ее пальцев, в бок что-то больно кольнуло. Не в боку, нет — что-то холодное и острое кольнуло в бок. Он попытался не обращать внимания, но как только он дотронулся до ее руки в целом, это что-то неплохо так его резануло. Он тут же отпрянул от нее, сел на землю и дотронулся до места, где было особенно больно. На пальцах его осталась нечёткая кровь. Аджай попытался посмотреть, что его ранило, и это оказался мачете, неудачно поставленный в петлю на поясе. Ну, кукри — Аджай предпочитал называть это мачете. Он повернулся к девушке и крикнул: – Давай, подтягивайся! Тебе не раз представиться оказаться в такой ситуации! Давай, работай на себя! – Не могу! Правда не могу! — с той стороны слышались отчаянные крики, какие-то шорохи, звуки скользящей по гладкому камню подошвы. — Помогите мне! – Перестань, ты сможешь!       Чертово кукри. Больно. Он вынул его из-за пояса и тут же понял, в чём дело: утром он дал его одному солдату, который своё кукри благополучно потерял, а ему вместе с отрядом предстояло вырезать гнездо медоедов, находящееся недалеко от их лагеря. Судя по всему, возвращая оружие, парень не совсем нормально понял фразу «…проведи через петлю на поясе» и положил его так, что оно оказалось острием кверху. Аджай никогда не любил эту петлю и не пользовался ею, но конкретно тогда ему не хотелось отвлекаться от разговора.       Он вытянул кукри с петли и спрятал под куртку. Тоже не особо безопасное дело, но хоть как-то полезнее бездействия.       Природа вокруг была такой тихой, когда сама девушка так ожесточённо хрипела и исходила из последних сил, чтобы просто пробраться дальше. Аджай не стал ей помогать. Нужно было себе помочь для начала, а ей это пойдет на пользу — пускай учится тому, как обходиться без чужой помощи.       Аджай выудил из кармана мятый, старый пластырь. На первое время сойдет. – Ну, прошу вас! — она вновь крикнула. — Я сейчас упаду!       Но Аджай был непреклонен. Уж как его гоняли в армии — хоть ты рёбрами о турник ударься, хоть ногу вывихни, — каждый сам за себя. И ей нужно это принять. – Аджа-а-ай! — она крикнула это так отчаянно, так громко, так резко и гневно, что на секунду Гейл даже потерял над собой контроль и кинулся к ней. Оказалось, она была уже совсем у края, а, когда она подняла на него голову, в глазах читался гнев, презрение и страх. Страх перед неизбежным, точнее, тем, что она считала неизбежным.       Аджай не знал, что на сей раз она действительно была права.       Девушка резко подскочила с места, видимо, желая уцепиться ее единственным оружием хоть за что-то по ту сторону холма, но потерпела поражение. Крюк соскользнул, земля была слишком мягкой после недавнего дождя, и она потеряла равновесие…       Самое страшное, что может быть, когда кто-то падает, это тот странный звук. Звук такой, словно что-то ударяется о что-то. И оттого страшно, насколько этот звук глухой и резкий — он не дает тебе права понять, как и где, он просто был, и теперь всё остальное — не его проблемы. А твои.       Это страшно — слышать его и ощущать под ногами секундную вибрацию. Сама земля содрогается от этого удара под твоими ногами. Это почти незаметное легкое сотрясение, но оно есть, его можно почувствовать, если прислушаться. Гейл не мог его ощутить — он стоял на холме, пока девушка лежала внизу, на животе, истекая кровью.       Но звук был. Он будто был водой для чистки ротовой полости, которую вылили на его мозг. Она смыла всю раздраженность, и мысли его очистились. Эта вода потекла по телу, убрала всё, что мало-мальски касалось гнева или раздражения, и вместо этого пришла тревога. Чисто инстинктивная: кровь, значит всё плохо. Очень плохо. Неимоверно плохо.       Аджай съехал к ней, и, как только заговорил с ней, она повернулась и хрипнула: «Мне больно». У Аджая тряслись руки, когда он трогал кукри, что торчало из её бока, проткнув его насквозь. Но, если посмотреть на девушку, на её состояние, ещё можно было надеяться, что жизненно важные органы не пострадали. Надеяться.       До лагеря было минут десять пешим шагом, но Аджай дошёл за девять с девушкой на спине. Когда её положили на кровать, она стала стонать ещё громче, кричать и молить вколоть ей что-то. Сейчас уже не хотелось ни о чем шутить. – Как это произошло? – Сабал был в легкой растерянности, но, в целом, мысли его были собраны. – Упала с высоты, — Аджай отвёл взгляд и глянул на нее. Она заметила его взгляд и буквально прожгла его глаза своими. Ее лицо искривилось в некой смеси обиды и презрения, а также боли от того, как другие солдаты пытались вытащить из неё кукри. – Это случайность? – Да. – Вот же. Не хватало еще таких растрат, — Сабал тоже посмотрел на неё, но потом положил обе руки на плечи Аджая и посмотрел на него со всей серьёзностью. — В этом нет твоей вины. Я просто недостаточно хорошо их подготовил. Я это исправлю. «Помог бы, если бы думал не только о себе», — было ощущение, будто это сейчас сказал маленький ребенок, скривившись и отвернувшись. Аджаю часто казалось, что осуждать его могут только дети. И это не потому, что дети в таком случае казались предвзятыми — казалось, они видели его с другой стороны. Было что-то личное между ним и любым ребёнком, который ещё ничего не знает об этом мире и всё видит кристально чисто, как стеклышко.       Было что-то. Словно каждый раз, когда это приходило ему на ум, это было так, словно его одёргивали от чего-нибудь, не давая точно считать себя виновным или невиновным. Плохим или хорошим. Иногда было и так, что что-то перевешивало, но не больше.       Как и сейчас. Он не то чтобы бы был виновен в этом, но он мог помочь и не помог. – Хэй, — Сабал положил свою руку на плечо Аджая, и тот отвел взгляд от девушки к нему. — Не грузись слишком сильно. Такое будет происходить постоянно. Слышал, ты проходил военное обучение в штатах. Как там было? Терял кого-нибудь? Аджай призадумался. – Нет. Там — никого. – А вообще? Были случаи? – Да. Была парочка. – Значит, ты способен не слишком заморачиваться с этим. С ней всё будет в порядке. – Ага. – Да… — Сабал вздохнул и убрал руку с его плеча. Прошло минут пять, во время которых раненую вынесли из пещеры на носилках, положили на заднее сидение машины, которую пригнали из Тиртха местные солдаты, и повезли непосредственно в город. В этот момент Аджай наконец-то отвлекся от неё и отметил своё безмятежное спокойствие. Его радовало, что хотя бы сейчас он был спокоен так, как был спокоен только дома в штатах.       А вот Сабал выглядел слегка нервным. Когда он одёрнул Аджая вновь, и тот на него глянул, у него был вид, будто действие происходило во время боя между солдатами Золотого пути и Армии Короля. Он говорил быстро, глотая буквы, и, дай ему сейчас воду, казалось, он будет пить её с дрожащими губами. – …Я понимаю, тебе нужен сон, я всё понимаю, Аджай, — Сабал выглядел как-то так наивно, словно пытался отыгрывать роль доброго героя, будучи злодеем похлеще фараона, убившего тысячи египетских первенцев. Аджай бы и посчитал это за какой-то хитроумный обман ради какой-то особой цели, – он до сих пор не мог отойти от случая с бункером и откровенно не мог поверить им полностью с версией, что это всё — лишь ошибка, — он мог бы так посчитать, если бы не знал, что Сабал действительно был таким. Очень наивным. Это не был плохой отыгрыш переживания и наивности — он действительно был наивен и действительно за что-то переживал. Аджай насторожился. — Я понимаю, отдых очень важен. Но никто больше с этим заданием не справится. – Говори, — сказал, как отрезал кусок грубого полотна наточенными ножницами. – Прошлая ночь… Оставила нам пару сюрпризов, — он вздохнул и сглотнул слюну. — Я и ребята направились в обход холма. Там произошёл стык с врагом. Мы захотели после этого оттащить их в одну пещеру, в холме, где часто паслись животные, но там мы и обнаружили то, что обнаружили.       Аджаю стало еще более интересно. Неужели действительно тысячи приговорённых к смерти младенцев?       Как же он скучал по американской мультипликации, крутящейся вокруг религии. Нужно непременно что-нибудь найти на эту тему. Это всегда величественно и красиво. Но сейчас не об этом. – …К нам из Банапура должна была прийти провизия. Той, что была, не хватало. Мы нашли их в пещере. Солдаты Армии Короля не имеют право на существование. Аджай нахмурился. – Так это они их убили? – Да. – Обокрали, нет? Мне нужно будет доставить провизию сюда или их тела? – Провизию. О телах позаботятся другие.       Аджай хмыкнул. Что ж, знакомое дело. Он сказал, что отправится прямо сейчас, но Сабал схватил его за запястье. Хватка была не сильной, но ощутимой. Руки у Сабала были грубые, двигал он ими резко. Будто боялся того, что упустит момент, или чего-то подобного. – Постой, Аджай.       Он сказал это уже слегка притихшим голосом. Сабал был сегодня странным. Должно быть, нервы. – Есть ещё кое-что. Я хочу, чтоб ты взял с собой одного парня, Посу. – Посу? — Аджая не переставал удивлять здешний спектр имен. – Посуи Д'Джати, если говорить точно. Фамилия очень древняя, да и имя тоже, но это что-то из традиционного китайского, а я не знаю его в полной мере, — Сабал повернулся, обвел взглядом вход в пещеру и крикнул что-то. Аджай подумал, что, скорее всего, он сказал «Посуи», просто сказал это с очень сильным китайским акцентом.       Он указал на какого-то юношу и, видимо, окликнул его. Тот обернулся. Сабал крикнул ещё раз, притом еще кивнув, как бы зовя, и тот сдвинулся с места. Первое, что отметил Аджай, так это то, как парень шёл: в отличии от всех прочих ребят, которые шли «правой-левой», очень по-солдатски, с гордым профилем и довольным лицом, его походка была слегка женственной, другой, а лицо источало целый букет эмоций, произрастающих из серьезности или гнева. Некоторые девушки в отряде позволяли себе ходить вразвалочку, притом бёдра и ноги выделялись, ибо девушки были красивыми, и практически любое их движение воспринималось с легкой настороженностью у некоторых парней. Аджай не интересовался мелкими девчонками, но отмечал их привлекательность. Этот парень был точно таким же, как они, только делал он это не из какого-то личного удобства, а, как казалось, по более глубокой причине. Он был… Взрослее, что ли. По крайней мере, казался таким.       Когда он подошел, оказалось, что доходит он Аджаю до плеча, и то — самой макушкой. У него были короткие, неровно подстриженные чёрные, как сама нефть, волосы, и такие же чёрные большие глаза. Притом дико «азиатские», если так можно выразиться. Узкие, но очень выразительные, из-за чего казались большими.       Аджай помнил, как каждый знакомый раз за разом записывал его в «Контакты» на телефоне как «Молчаливый китаец», «Азиат-переросток», «Узкоглазый чёрт», даже несмотря на все попытки его лица смотреться американским. Будь у него с ними прежние отношения, вот сейчас он бы над ними капитально так посмеялся – оказывается, этот парень был просто до мозга костей азиатом, а не Аджай, притом, по сути, Посу был японским идеалом красоты — женственным мужчиной. Гейлу еще пришла на ум Арми, — ну, или пришёл, — с его божественными страстями. Правда, судя по чисто «неистовому», «гневно-возмущенному» взгляду, этому парню лучше не рассказывать подобных сравнений. Он их итак в отряде наслушался, наверное. – Посу, это Аджай Гейл, — Сабал сказал это мягко и как-то… одухотворенно, — сын Мохана Гейла. Парень посмотрел на Аджая. – …Ты с ним пойдешь на своё первое реальное задание… – Аджа Гейле, — он подошел ближе к Аджаю.       Этот тон. Холодный тон с горячими словами и яростным взглядом. Он будто был в бою, будто всю жизнь был в сражении с чем-то. Своим характером он был похож с Амитой, только более… Другой. Аджай ещё не мог понять, кем именно он был. – Твоё имя — Аджа Гейле, и никак иначе, — он повернулся к Сабалу. — Так произносили наши предки это имя и фамилию. Никто не должен прогибаться под его американский акцент. Вы — в том числе.       Аджай и Сабал невольно переглянулись. Затем Сабал ответил: – Ты мог бы меня не перебивать? – А, вы не договорили? — дерзость в тоне мешала Аджаю понять, стоило ли вправить этому мальцу мозги за такое хамство. Он просто не мог понять точно — это была деловая, оправданная дерзость как у Амиты или просто всплеск эмоций как у Сабала? У него такое бывает. — Извиняюсь, просто, я и так всё знаю об этой миссии, — он указал на вход в пещеру, не оборачиваясь. — Вы же мне план давали? Я его хорошо изучил, даже координаты передвижения помню. Не беспокойтесь, командир. - Я сказал – не перебивать. «Ух, Сабал злой», — Аджай про себя хмыкнул, но всё-таки насторожился.       Хвост на голове Сабала угрожающе тихо повис, слегка топорщась. Он обычно следит за волосами, а сегодня они такие… Взъерошенные. Что с ним творится? – Да, — на лице парня промелькнуло что-то, и он спокойно выпрямился и вновь посмотрел на Аджая, теперь уже без того уничижительного взгляда. — Извиняюсь. – Задание вы знаете, — Аджай глянул на Сабала, — сейчас девять тридцать семь. Я жду вас ровно в десять двадцать два. Не выйдете на связь – вышлем подмогу. Всё ясно? Они синхронно кивнули. – Хорошо. Тогда отправляйтесь, — он отстранился от них и тут же направился к пещере. Гейл проводил его взглядом.       По его руке словно молния пробежала, когда его запястье схватил сам Посу. Аджай обернулся, а тот наклонился к нему, глядя просто в глаза. – Он хочет, чтобы ты меня чему-нибудь обучил. Он верит в тебя всеми своими молитвами. Я слышал, как он молится по ночам. И тогда он называет тебя не «Аджай», а как раз-таки «Аджа». Не думай, что я просто так это сказал. Сабал просто угождает тебе. Он знает это и всё равно отрицает. Он смешон. Когда вскрываются чужие слабости, только тогда своей реакцией мы открываем своих внутренних Кира или Ялунга. Или даже Андро. Сабал слаб, надеюсь, ты это понимаешь.       Аджай был слегка обескуражен этим потоком слов, извергнувшимся на его затуманенную недосыпом голову. – …Надеюсь, ты годишься в достойные собеседники. Или хотя бы в учителя, — Посу отпустил его и повернулся в сторону холма, тут же сдвинувшись с места и направившись к нему.       Аджай даже не знал, что и делать. Это было дерзостью? Хамством? Он не знал. Лично он тоже считал себя дерзким и хамоватым в молодости. Он даже порой отвечал перед законом, на несерьезной основе, ничего такого, но всё-таки. Стоило ли позволять ему так с ним себя вести? Он не знал, и голова его была будто бы набита ватой, так что он и не желал этого. Серьёзно, это просто парень из богом забытой страны, которого он, наверное, уже никогда больше не увидит. Здесь, деструктивные отношения — не проблема. Лично для него. – Андро? — Аджаю не был знаком этот бог. Это женщина или мужчина? – Ты не знаешь Андро? — послышалось сзади. — Древнейшая сущность. Стыдно не знать этой прекрасной истории. Стыдно не знать. Хм. – Ты расскажешь мне о нем? — Аджай повернулся и направился за ним. – Нет. Сам узнаешь. Ты и сам должен меня «многому научить», как выражается командир.       Научить… Аджай и не знал ничего такого, чему мог бы обучить. Помимо того, какая это хреновая идея – идти в логово медоедов с одним «пестиком» наперевес. Аджай недвусмысленно почесал через штаны шрам на бедре.       Та любовь, с которой Аджай раскидывал этих птиц, не имела конца. Они бросались на него, желая выклевать все мозги, а он лишь аккуратно с размаху пинал их, и они отлетали куда подальше.       Аджай не хотел этого делать, пачкать руки с утра было тем еще удовольствием, но эти… Бешеные курицы, просто не дали бы покоя ни ему, ни Посуи. Последний, кстати, стоял в стороне и в начинаниях Аджая не поддерживал. – Зачем мы остановились? — повторял он всё чаще, несмотря даже на то, что прекрасно видел происходящее. — Зачем мы остановились, Аджа? «Да чтоб тебе пусто было с этим «традиционным произношением», опоссум ты многострадальный», — Аджай про себя смеялся над этим, но вслух говорить ничего не хотел. К чёрту. Этот парень явно не был лучшим собеседником.       А ведь есть, действительно есть люди, с которыми хочется спорить. Хочется привлекать их внимание специально, чтобы спорить с ними. Они интересные и классные, а с Посу не хотелось даже пробовать. Тыкать палкой в осиное гнездо. Зачем? – Зачем ты пинал их? Ты есть хочешь?       Есть? Да за кого этот солдатик принимает Аджая? «Гейле» уже начинало действительно подбешивать подобное отношение к нему. Он, конечно, не был идеален, порой жесток, но он очень, очень многое сделал для Золотого пути и слишком много времени провел в больницах, чтобы теперь выслушивать подобное от какого-то чересчур самовлюбленного и самоуверенного мальца.       Он решил взять себе его на заметку, но, пока что, не разводить спор. Если он проявит себя еще раз, тогда уже можно будет «потягать за бронежилет», как выражался командир, с того времени, что он провёл в армии. Это означало снять бронежилет со слишком напуганного, опасливого человека, который притом будет так упираться, что придется натурально тащить его вместе с ним. В целом, это было что-то вроде «пнуть самовлюбленного», и уж как Аджая там таскали, словами не передать.       Вот и его потаскают. Желательно, чтоб это сделал Сабал, но и Аджай тоже мог с этим справиться. Посмотрим, как он заговорит после того, как у «Аджа» действительно кончится терпение. – Ты похож на тихого человека, — это прозвучало озадаченно, Или, скорее, подозрительно по отношению к Аджаю, — …и хорошего бойца. От тебя так и несет этой… Силой. Самодостаточной, хорошей. Ты ведь понимаешь, что я не желаю тебе зла? – Правда? — Аджай отбросил в сторону тело птицы и стал рыскать взглядом по деревьям, высматривая гнездо. – Да. Неважно, что я говорю — это всего лишь мой тон разговора. Тебе не нужно злиться на меня и пинать. Так что успокойся, пожалуйста. Не хочу, чтобы проявилась твоя эмоциональная сторона.       Это прозвучало нагло, но, в целом, Аджай мог его понять. Но чертовски не хотел, потому особо на него внимания не обращал.       Гнездо он заметил меж кустов, откуда на него выскочила особо агрессивная птица, топорщась всеми своими перьями. Скорее всего, это была мамочка. Аджаю не нужен был хвост в перьях, чтоб казаться сильнее. Он итак был силён. И в таком случае вопрос, что с этой курицей не так, что она не боится переть на опасное большое существо, вместо того, чтобы спасаться самой? Конечно, скорее всего, это была мама этих птенцов, и в принципе бездумная агрессия была понятна — материнский инстинкт превращает животных в машину для убийств.       Правда, что бы ей там не руководило, так и так её стратегия была… «несовершенна». Вот когда в дом Аджая и Ишвари забрались грабители, Ишвари не выбежала и не начала махать шалью и кричать на них — она разбудила Аджая, они вышли на задний двор через другую дверь, и Ишвари вызвала полицию.       Полиции для тупых куриц здесь явно нет, — неудивительно, такую мразь никто спасать не стал бы, — но можно попытаться просто уйти? Помнится, в путеводителе «Кират короля Пэйгана Мина» говорилось, что эти птицы невероятно тупы и бесполезны по своей сути. Они в целом никогда не нападают, предпочитая трусливо убегать, но прямо сейчас была видна абсолютная противоположность этой записи. Интересно, откуда взялись эти агрессивные птицы. – Я думаю, где-то в глубине души ты эмоционален, — Посу был на удивление разговорчив. Пол часа назад из него и слова вытащить нельзя было, — я прав? – Немного, — Аджаю хотелось поговорить тогда, у засады — не сейчас. – Как интересно, — судя по тону, он улыбается.       Не вынесла души птицы позора, являющегося фактом её присутствия в этой истории — она накинулась на Аджая, так противно крича, как не кричат замбары, словно струной скрипки режут уши, притом играя на ней. Она успела вцепиться в его куртку, в грудки и забить крыльями, но Гейл без лишних движений взял её за горло и откинул подальше, а сам обратил своё внимание на гнездо. – Нестабильный и стабильный одновременно? — раздался сзади голос.       Аджай встал с колен и повернулся к собеседнику. Тот уже не улыбался, но и не сказать, что он был напряжен. – Немного, — вновь ответил Аджай.       Глаза мальчика странно заблестели. Это не был блеск от слез, это точно, этот блеск был совершенно… Другим. Очень странным и непонятным. Его нельзя было объяснить. – Ты что, подросток? Не можешь нормально контролировать себя?       Аджай ощутил себя отцом непутевого, глупого ребенка. Он устало вздохнул и отвернулся от него. Пускай катится к черту, у Аджая не было настроения с ним спорить.       Гейл опустился на корточки и приблизился к кусту, откуда ранее и выскочила та бешеная птица. Запустив руку в самую гущу, он достаточно быстро нащупал неровно сложенные ветки, образующие кривой круг, и нечто, похожее на кучку камней внутри этого круга.       Аджай подтянул гнездо немного к себе, как в полной мере ощутил препятствие в виде веток самого куста. Можно не беситься и просто пострелять наугад. Даже если они вылупятся, долго не протянут без опеки родителей. – Убьешь их? — раздалось сзади. Теперь Аджай не мог понять чётко даже тона. Посу был очень странным парнем. Очень.       Из-за холма, который они уже успели обойти (сам по себе он был очень массивен, и дойти до его конца от засады за двадцать минут было обычнейшей практикой), солнечные лучи доставали лишь до куста, от него уже свет разливался по одежде, лицу, волосам и телу Аджая, а после него свет уже кончался – дальше шёл резкий склон вниз, так что всё, что было поблизости от склона, было покрыто мраком. Примерно там, где они сейчас были, произошла стычка с солдатами Армии Короля. Посу он освещал лишь спину, ноги и затылок. Это был очень тёплый свет, на удивление тёплый.       Сабал говорит, что, когда «Янтарное солнце» освещает землю, значит, Кира наблюдает за ними. Он говорил это и улыбался. Аджай думал, что ему просто нравится, когда солнце светит так приятно, будто по дорогам, деревьям и скалам разлили лимонный чай.       Пока Гейл пытался достать из кобуры пистолет, тень появилась где-то сбоку, закрыв собой куст от света солнца. Аджай оглянулся, но не успел нормально всё рассмотреть, прежде чем чуть не свалился со склона вниз. Его резко пихнули, и он только и успел, что затормозить руками и резко встать.       Он испуганно встал и отошёл, после чего поднял голову и посмотрел на причину своих несчастий. – Ты что творишь?! — Аджай немного повысил голос и тут же подошел ближе к парню. – Это моя дичь, — ответил Посу, — её снесла моя птица. Ты не можешь просто так её убить. Она — не твоя собственность.       Аджаем постепенно завладевал гнев. И раздраженность. Какого чёрта он несёт? – После того, как мой дом сгорел, всю живность либо покрали, либо она сама разбежалась, — он указал куда-то себе за спину. — Мой дом к северо-западу отсюда. Там много хищников. Так уж вышло, наши животные росли очень агрессивными. Зато не давались ворам в руки. Ну, до недавних пор.       Гейл еще больше недоумевал. Его рука даже не дрогнула. Он отвесил смачного леща по лицу Посуи. – Ради тебя же старался, — рыкнул Аджай и отошёл. Только подальше, только как можно дальше от этого идиота.       Тот не смог полноценно устоять на ногах и слегка пошатнулся, а когда выровнялся, приложил руку к щеке и всё с тем же странным взглядом посмотрел на Аджая. – За что? – Лещ за что? — Аджай и не думал сбавлять тон. — Рыба моей мечты, мать твою.       Аджай отвернулся, и, не дожидаясь Посу, направился к стороне холма, до которого солнце уже не доходило. Пройдя несколько метров, он резко повернулся, подбежал к кусту, отпихнул Посу, выхватил кукри и стал просто наугад тыкать в самую сердцевину куста. Когда под рукой что-то захрустело, как ломающаяся скорлупа, а на руке остался след какой-то жёлтой слизи, Аджай раздвинул ветки куста и убедился. Все яйца были перебиты, всего их было четыре.       Он посмотрел на Посуи, после чего встал и обратился к нему же, уже слегка более спокойным, но не менее злым тоном. – Я не для того спасаю людей от медоедов, медведей, леопардов, тигров и барсов, а также волков, чтоб какие-то сраные птицы всё также на них нападали. Если думаешь, что самый умный, спешу сообщить — я также думал, когда в армии служил. Меня разуверили в этом.       Гейл глянул на своё кукри, покрытое желто-оранжевой противной слизью, с кусочками чего-то… Белого… И красного… Ах.       Аджай сорвал с дерева пару листов и одним легким движением убрал основную массу с оружия, после чего ещё немного его протёр и выкинул листья в сторону. – Пошли! — Аджай сдвинулся с места и вскоре вновь оказался в прохладной тени холма.       Он обернулся и увидел, что Посуи таки идёт за ним. Он отвернулся и больше на него не смотрел.