«Oh yeah you look at me When my baby… »
– Йоги! — Аджая бросило в жар. – Бля-я-ять, — Йоги засмеялся, — не знал, что так громко будет!« …Is taking my hand And we're walking and talking… »
– …Нихуя я инженер! – Я убью тебя нахер! — ностальгические чувства, захлестнувшие его в тот момент, не умоляли слух, и Аджай прекрасно слышал, как сильно этим недовольно всё живое и сущее промеж ни[. Где-то за спиной нечто начало рычать, и Аджай, направив на него фонарь, обнаружил…« …And my parents They don't wanna see me My friends say I'm uncool But I let love rule… »
…что слова песни могут проникать в его голову даже меж его мыслей. За кустами виднелся оскал волка, блеск его глаз даже немного ослеплял. Аджай потянулся за оружием. Что лучше — с глушителем или с большим магазином? «Да какой еще глушитель?!»« …Oh yeah It's just because I'm crazy in love crazy in love Oh yeah It's just because I'm crazy in love crazy in love… »
Музыка буквально орала, хотя ритм и был приятен, но уши резала, к тому же, слух Аджая сильно обострился. Волк исчез из его поля зрения. – Йоги, — Аджай повернулся и увидел своего друга, пробирающегося сквозь чащу куда-то, прямо в глубь темного леса, — Куда пошёл?!« …Oh no Don't you touch my boyfriend He's not your boyfriend He's mine… »
Аджай ринулся за ним. Вскоре ему действительно стало смешно: он вспомнил, как зачастую, в компании друзей, если кто-то включал эту песню, он прибавлял к этому куплету «А я всё равно буду». И им нравилось это. Они смеялись, и он тоже. И им наверняка не нравилось бы водить его за собой по тёмному опасному лесу, где бродит как минимум одно разозлённое животное. Аджай впервые почувствовал тоску, по всем им, но Йоги нельзя было просто оставить.« …Oh no Don't you touch my boyfriend He's not your boyfriend He's mine… »
Следуя за звуком орущей музыки, Аджай вспотел ровно настолько же, насколько бы вспотел, танцуя под неё. Йоги то появлялся там, где свет фонарика мог касаться его спины, то становилось непонятно, где он вообще находился, даже музыка не помогала.« …Oh yeah you look at me When my baby Is taking my hand And we're walking and talking… »
«Придурок», — подумал Аджай и тут же остановился. Музыка продолжала отдаляться как раз в стороне, куда светил фонарик. Аджай дал себе немного отдышаться, но это не было причиной его остановки. Он осматривался и прислушивался. В темноте слух обостряется, это инстинкт, это природа, которой орущая музыка не может приказать заткнуться, как бы того не хотелось. – Нахуя он меня сюда завёл? — прошептал Аджай. Йоги бы не стал приходить без определённой причины. Эта причина шла лейтмотивом по его следам, и, кажется, Аджай примерно понимал, чем она являлась. Его обдало холодом и прошибло потом, когда музыка стихла и, казалось бы, всё вокруг ожило. – Сорян! — послышалось где-то издалека. — Я вырубил музыку, Аджай. Аджай повернулся ровно противоположно тому месту, откуда доносился голос Йоги. Фонарик не мог осветить всего, но он точно поймал кусок бронежилета, прежде чем что-то, обладавшее этим самым бронежилетом, дало ему прикладом по челюсти. Аджай смог удержать равновесие только благодаря дереву, в которое он влетел, и тут же, несмотря на легкий шок, схватился за пистолет, но даже не успел его поднять, когда к виску приставили нечто повнушительнее. И… Похоже, двуствольное. Дробовик? Немного необычный выбор, но, видимо, они решили не мелочиться. – Мистер Гейл, стойте так или я разнесу вашу башку, — этот скрипучий голос мог принадлежать только солдату многоуважаемой Армии Короля. Аджай даже не рассматривал другие варианты — кому он еще, нахрен, мог сдасться. — Не дёргайся, не выстрелю, пока будешь жаться к этой херне. – Это называется дерево. – Нет-нет, выбесить ты меня не сможешь, даже не пытайся. Я не из этих сраных новичков, которые реально пытаются просто подстрелить тебя, а не обойти, взять на понт, поймать со спины. Я, блять, ебучий лейтенант. Меня такой хуйнёй не вывести. Порой это срабатывало. Кто же знал, что этот не такой. «Блять», — Аджай не знал, что ещё он мог сделать. Только провокация или резкая подсечка. Может, он не заметит, если поднять пистолет просто вверх? – Почему именно Йоги? — это не слишком сильно его волновало, но это единственное, что приходило в голову. – Это кто? Тот парень, который тебя сюда завёл? А хули нет? Я даже не знаю, где они откопали этого торчка. Хотя он неплохо справился. Где-то издалека слышались ещё шаги. Это точно не свои — свои вообще не пришли на встречу, и, если они с этими не заодно, оправдание этому сложно найти, — значит, другие подходят. Помощники этого. «Либо я вырываюсь и бегу, либо они устроят надо мной расправу», — как только он подумал об этом, тут же сам собой вырос вопрос. — «А чего им ждать? Нет, если бы хотели убить, я бы уже сдох. В чём дело? Словечко за меня замолвили?» – Оно? — спросил ещё кто-то, кого Аджай не мог видеть, будучи прижатым дробовиком левой стороной своей головы к дереву. – Оно, — ответил тот, что был поближе, — оно. Посмотри, какое мясо. Кто-то схватил Аджая чуть повыше колена и резко сжал. Мозг среагировал быстрее рассудка, так что Гейл схватился за дуло дробовика и резко двинул им вправо от себя, смог отскочить от пресловутого дерева в сторону, но тут же налетел на ещё одного солдата, пока сзади раздался звук выстрела, благо, не в его сторону. Солдат даже не замешкался, сразу же вломил Аджаю прямо в кадык. Последний схватился за шею, упал на колени, одной рукой схватившись за шею, а второй опираясь на землю, начав задыхаться. Он молился, чтобы это не был перелом хряща, действительно молился, чтобы хоть как-то ещё держаться и не начать изображать из себя мученика, лишь бы не били. Негодный воздух застрял в легких, а свежий был здесь, прямо здесь, перед лицом, он уже был во рту, но в горло попросту не лез. Если он умрёт здесь, его никто не найдёт. В голову опять упёрлось дуло, только теперь это было что-то полегче дробовика. Аджай готов был послать этого человека куда подальше, но зверская боль в горле не позволяла даже дышать, не то что говорить. – Олень пугливый, — сказал один из них и другие поддержали это дружным смехом, — хули кипишуешь? Мы просто хотим поболтать с тобой немного. Потусуемся тут до утра где-то, потом отпустим и ты побежишь к своему папочке. Или мамочке. У вас там два главаря, да? «Главаря». Словно они какие-то бандиты. Горло немного расслабилось, Аджай смог отдышаться. Прошла ещё минута среди тишины, пения сверчков и редких высказываний от этих солдатов, язык которых он всё равно не понимал. Он даже на момент вспомнил Тайгу, с её-то суржиком им тягаться не приходится. Если она всё ещё с отрядом, то он может не волноваться. И всё равно нужно хотя бы с Амитой связаться. Какая фраза у них на случай обнаружения? Или это цифры? «Пять… Пять четыре три… Нет-нет, пять три», — Аджай чувствовал, что ещё никогда не был так сосредоточен, как сейчас. Он немного вспотел, несмотря на холод киратских ночей, рискуя заработать простуду. Он даже чихнул пару раз. – Ну чего ты такой слабенький? — прокомментировал лейтенант состояние Гейла. — Вроде должен быть посерьёзнее, ты мне казался поинтереснее раньше. – Нахуй… — Аджай даже смог отдышаться и начать говорить цельные слова, — иди… – И ты тоже. Возьмёмся за руки, пойдем вместе? — лейтенант похлопал того по спине. — Вставай уже. Аджай кое-как поднялся на ноги. Горло болело, но дышать можно было, это уже было неплохо. Возможно, он даже осилил бы небольшую пробежку. – Ну что, не будешь больше убегать от меня, красавчик? — тот положил руку ему на плечо. Аджай посмотрел на него со всей той ненавистью, с которой только мог смотреть на кого-либо или что-либо. И очень скоро он понял, что ему даже не стоит напрягаться. – Ты… Ты. – Да-да, виделись мы с тобой уже на том аванпосте. Как тебе бегать голышом под дождём, по грязи? Я всё ещё помню твой размер. – Уёбок, ну да, куда ж тебе ещё смотреть. – У меня к тебе деловое предложение. Смотри, — он указал пальцем туда, откуда Аджай и пришёл. Там всё ещё виднелись следы его пребывания: изломанные кусты, помятые растения, редкие затоптанные цветы, — знаешь, как дойти до той газовой камеры? – Чего? Лейтенант посмотрел на Аджая, как на идиота. – Храм. Аджай понял. – Знаю. – Вот и пробегись до него. Мы начнём стрелять через секунд… Двадцать. Мы пойдём за тобой, и, если попадём, там же ты и останешься лежать до утра, перевязывать тебя я не стану. Если ты не добежишь сам или сменишь дорогу, я прострелю обе твоих ноги, и ты, опять же, будешь там лежать, пока не сдохнешь. Это не считается, если ты просто истечёшь кровью. Я это знаю. Объясниться смогу. – С кем договорённость заключал? — Аджай думал о том, как по пути свернёт, просто куда угодно. Нужно позвонить Амите, нужно всех предупредить, главное — не влезть в токсины и просто выжить. Желательно ещё не получить чего-нибудь от этого мужика. – Это имеет значение? — мужика, похоже, ничего не напрягало в этот момент. Аджай отвернулся от него и посмотрел в ту сторону, куда ему следовало бежать. – Удачи с объяснительной, — Гейл знал, что убежать далеко не сможет, но вот выжить — вполне. Просто найти другую пещеру. К чёрту условности этого мудака. – Ты мне ещё говорить что-то будешь? — мужик отпрянул от Аджая. — Вы слышали этого мудака? Он мне удачи желает. Я тоже тебе пожелаю, Гейле, — он развернул Аджая к себе, снял с петли на его поясе фонарик и грубо повернул обратно. Он встал немного слишком близко, чем требовалось. — Знаешь, я всё ещё помню привкус твоего уха. Твоего пота. Когда ты боишься, у тебя вкус такой… — он схватил Гейла за шею, пока тот не пытался хоть как-то этому воспротивиться, — у твоего пота привкус и запах, как у парного молока, знаешь? — он убрал руку с его шеи и приложил её к его лицу, — сам попробуй. Ты пахнешь, как младенец. Неплохой способ смягчить меня. Но сейчас, — он убрал руку от лица Аджая и смачно шлёпнул того по заднице, — я хочу посмотреть, как сучка бежит. Беги, Аджай. Он толкнул Гейла, и тот, слегка замешкавшись поначалу, резко сорвался с места и побежал прямо туда — подальше в глубь тёмного леса, поближе к холму. Сзади слышались возгласы солдат, но Аджай не прислушивался к ним. Он бежал по протоптанной траве секунд тридцать, а после сразу свернул резко вправо и решил бежать до того, пока не почувствует сырость. «Нахрена отпустили?» — он пытался думать об этом в той степени, в которой она не мешала ему преодолевать кусты, оббегать деревья, притом в практически полной темноте и к тому же искать по карманам рацию. — «Не хотят тащить? Или тот извращенец имеет какие-то особые фетиши? О да, ему наверняка это нравится». Его будто бы осыпало градом ледяной воды, когда он услышал выстрелы. Проблема в том, что были они недалеко от него, в метрах ста, может быть. «Догадались-таки. Суки», — он нащупал на поясе нечто, что сложно было не заметить даже с первого раза, хотя Аджаю это удалось с большим отрывом, — «Господи, спасибо». Он вытащил рацию из узелка на поясе, поднёс её к лицу и по памяти нажал на кнопку подключения. – Приём, Амита. Это Аджай. Он устал бежать, не говоря уже о том, насколько сильно ему было сложно говорить эти вещи, не запыхаясь на каждом слове. К его счастью, Амита далеко от своего стола не отходит. Рация зашипела и Аджай почувствовал себя лучше, чем при сексе. – Я на связи. Аджай, что у вас? Она отключилась, и Аджай тут же нажал на кнопку подключения и продолжил. – Пять три. Меня… В лесу поймали. Наших могут искать, может для того меня и держат. – Суки. Ну да, ты у нас замена десяти тем же стандартным солдатам, — Аджай оставил комплимент без должного внимания в следующем своём сообщении, но про себя оценил его. — Но не убили же. Беги, Аджай, там есть пещера, найдёшь её, она совсем недалеко от храма, только будь аккуратен, там опасно находиться для жизни. Долго не сиди. Я всем всё расскажу, беги и не оглядывайся, я пришлю к вам помощь! Она отключилась. Аджай первый раз наткнулся на дерево, оно сбило его с толку, так что он даже успел ощутить всю тяжесть собственной усталости. Но сзади всё ещё слышались крики и выстрелы — он не мог стоять. Он сорвался с места и вновь побежал. «Когда там уже второе дыхание открывается?» В конце пути растительность леса настолько сильно начала сопротивляться его дальнейшему движению, что он выхватил кукри из-под куртки и стал им прочищать себе дорогу. Это сильно преуменьшало его скорость, но, по крайней мере, он мог хотя бы немного отдышаться. Лёгкие при остановке сдавливало невидимой петлёй или, может, даже вокруг груди, и под напором её не просто сжимались лёгкие, сердце, но ещё и ломались рёбра, впиваясь ими в него прямо изнутри, и это всё он всё равно считал лучше, чем вновь начать бежать. Ноги страшно ныли, а Аджай всё шел, изничтожая всё, что было у него на пути. Своей кожей он уже ощущал сырость, которая исходила из покрытых мхом скал холма. Он протянул руки вперёд навстречу этой влаге, когда услышал сзади чьи-то шаги, очень быстро приближающиеся к нему. Гейл обернулся и сразу же почувствовал, как ему вновь что-то влетело в челюсть. На сей раз он явственно ощутил привкус крови, брызнувшей из прикушенного края языка. Должно быть, его ударили не прикладом, а кулаком, к тому же, откуда у этого человека могло взяться оружие? Аджая повалили на землю, когда тот понял, кто перед ним, хотя его знатно сбило с толку то, насколько резко на него набросился его же друг. – Йоги… — он сказал это немного раздраженно, имея на это полное право, — ты ударил меня. – Так будет лучше, чувак, — Йоги тоже устал, это было слышно по его голосу, но Аджаю не было его жаль, — ты ничего не вспомнишь. – Какого… — Аджай ощутил, как чьи-то руки очень сильно сжали его горло, — Йоги! – Они тебя грохнут, если не вырубишься. Да хватит! — он ударил Аджая по руке, которой тот вцепился в его куртку. — Мне ли… Не знать. Аджай закашлялся, горло заболело с новой силой. Он хотел вырвать кадык прямо из своей шеи, если бы это помогло ему перестать испытывать эту боль. Йоги сидел прямо на нём, сжимая в своих руках его шею, пока Аджай дёргался под ним, хватаясь то за одежду своего душителя, то за его руки, пытаясь раздвинуть его пальцы. Аджай не впервые ощутил, какого это, когда душат, но впервые его так сильно это напугало. Его душил Йоги, боже. Это затягивалось, Гейл уже ощущал, что сам начал слабеть, воздуха просто не было, а хватка Йоги аж никак не ослаблялась. Он был на удивление сильным в этот момент, Аджай действительно испугался этого. Он что, умрёт вот так? – Х… — только и вырвалось у него изо рта, и вскоре он просто лежал с открытым ртом, сопротивляясь в силу собственных возможностей. – Да вырубись ты, блять! — вдруг он всё-таки убрал одну руку, но долго наслаждаться этим не пришлось — Аджай даже не успел отдышаться, как в голове его, в районе лба, где-то слева раздалась такая боль, словно его ударили чем-то большим и в какой-то степени острым. Он ощутил, как что-то стекает со лба на землю, словно бы это сползал червяк, но оно было теплым и немного более быстрым. Аджай даже не пытался начать дышать, в глазах всё настолько сильно помутнело, что он не видел уже совершенно ничего. Его вновь ударили и боли стало даже меньше — ощущение было такое, словно он провалился под землю или утонул в зыбучем песке под неразборчивые звуки где-то извне своей нежданной могилы.. .. …
V̵͕͚̞̙̰̈́̕S̵̼̀̿̊͑̊T̸̛͚̭͎͉͔̮͑̒̔A̵̞̻̎N̴͕͗͝ͅ,̵̡̣͕̔̆͊̇̋̆̑̚ ̶̨͓͈̳̺̍͜Ȧ̵̛͈̹͍̽̃̌̉̿̕ͅJ̶̡̫̩̫̬̹̗̬̣̆̆͜Ą̷̱̞̫̙̗̜̀͌̓͊̍̃̈́̀͠ͅ
Он… Чувствует. Это нечто, похожее на пробуждение, постепенное, не торопящее и не обязывающее ни к чему. Словно сон в выходной день, когда нет никаких дел и можно просто спать. Он приходил в себя медленно. Ощутил под собой нечто твёрдое, что сильно давило ему на грудь, пока его кто-то держал за волосы. Голова его, судя по ощущениям, свисала над чем-то. Всё лицо, волосы, голова его полностью была покрыта чем-то мокрым, оно стекало с его волос, подбородка и носа, капая вниз, судя по всему, в такую же воду или нечто, что было достаточно жидким. Тогда только он ощутил ноющую боль в горле, и, словно ей назло, вдохнул полной грудью: горло полностью, доходя до желудка, прожгла такая боль, словно он вдохнул дыма прямо из костра. Оно задерживалось внутри, оно буквально резало его изнутри и выжигало всё так, будто кислота плескалась в его горле. Она не могла разъесть его органы, но могла повредить их практически до того состояния, при котором Гейл стал бы инвалидом. Его голосовые связки могли просто отмереть, как ему казалось, он их даже не чувствовал в тот момент. Аджай в панике попытался выдавить из себя хотя бы одно слово, но не успел начать, как вновь чья-то сильная рука, всё время державшая его за волосы в тот момент, окунула его обратно в то, что водой сложно было назвать. Аджай не мог сильно дёргаться или сопротивляться, он будто не владел собой, к тому же за ноги его держал ещё кто-то. Он не мог осмыслить происходящее, всё, о чем он думал, было: «Не наглотаться этого», чем бы эта субстанция не была. Она была немного гуще воды, но настолько кошмарно отвратительной, что от одного её запаха тянуло блевать. Аджай ощущал, как воздух покидал его тело, пока он пытался заговорить, будто это один из снов, где под водой можно дышать столько, сколько захочешь.ѕηιмι мєѕнσк ѕ єgσ вαѕнкι
К моменту, как он вновь оказался вне этого, он уже успел наглотаться всего, чего возможно. Сзади кто-то о чём-то бормотал, неразборчиво и тихо, словно бы занимался чем-то совершенно с этим не связанным.ＯＴＣＲＯＹ ＧＬＡＺＡ
Аджай осторожно открыл глаза, когда неразборчивый шёпот превратился в нечто, что звучало так, будто каждое животное мира, способное рычать, сейчас говорило с ним. Он увидел лишь то, насколько плохо было освещено всё вокруг, но, несмотря на это, он смог рассмотреть место, где только что задыхался. Это было что-то… Прозрачно-коричневое, опять-таки, немного гуще воды, судя по тому, как лениво оно покидает его голову. Внутри виднелись маленькие чёрные шарики, плавающие как на поверхности, так и просто на дне. Аджай поднял голову, что стоило ему немалых усилий, и её прорезала жуткая боль. Он буквально ничего не помнил, лишь мог знать, что должен что-то помнить. Пред ним предстала какая-то куча, напоминающая почерневшую глину, только немного более структурированную, будто кто-то её такой вылепил, или она стала такой сквозь время.۷ʂɬą۷ąყ
Аджай спрашивает себя, почему это происходит и зачем, кто от этого получает выгоду — он всегда задавал себе эти вопросы, когда попадал в подобные ситуации. Ему не впервой получать камнем по голове и быть жертвой удушения, и обе эти вещи, даже по отдельности, создают очень хороший фундамент для небольшой, но все-таки амнезии. Чьи-то руки гладили его ноги, от колен и не доходя до бедер, хотя это было больше похоже на то, что тёрли, по-странному грубо, если считать это за проявление ласки или заигрывания. Аджаю было противно, но боль заглушала неприязнь и даже как-то проясняла для него всё происходящее. Она постоянно держала его в напряжении.Y҉A҉ ҉L҉U҉B҉L҉U҉ ҉T҉E҉B҉Y҉A҉,҉ ҉A҉J҉A҉
Аджай думал лишь о том, насколько плохо ему сейчас и как бы отсюда выбраться, когда его вновь окунули в это «озеро». Он думал о том, что само жерло токсинов сейчас проглатывает его, как камень, и тогда же ощутил, что руки его не были связаны или хотя бы придавлены полностью — первую кто-то прижимал, судя по всему, коленом, но вот левая не контролировалась никем.ყą ı ɛʂɬ ʂıƖą
Аджай пошевелил ею, и ничто его не остановило, он даже ни во что не упёрся. Гейл резко опёрся ею о то, на чём лежал сам, об этот жёсткий камень, и самостоятельно вытащил самого себя из воды, невзирая на давление сверху рукой на его голову. Как только он вновь смог вдохнуть, кто-то за ноги оттащил его от прежнего места, отчего он немного потерялся, хотя чужая рука всё еще пыталась схватить его за волосы. У неё это получилось. Кто-то схватил его за волосы, резко поднял его голову и также резко, с особой силой и криком, долбанул его головой о каменную опору. Аджай опять выпал из реальности, но длилось это в самой реальности секунд десять.уα ι єѕт ѕℓαвσѕт
Эти голоса, он их осознаёт, но теперь ещё и слышит, будто они и не его вовсе, не внутри головы, а где-то снаружи, но ему было с чем сравнить: где-то рядом кто-то кричал, и ещё кто-то ругался, оба мужчины. Голос раздражал его, он бесил, выводил из себя так, что хотелось взять его в руки и порвать на мелкие куски, и звучал он, как шум, складывающийся в слова или их отголоски. Аджай смог рассмотреть в кричащих солдат А-К, и ощутил он такую боль, такую ненависть, которую давно не ощущал. Это то чувство, когда всё тело пробирает пот, мышцы напрягаются, руки непроизвольно сжимаются в кулаки, и буквально каждый обидчик непременно попадет под раздачу.Ⓛυᗷｉ ｍᵉᶰүค ѶⒺĆђηⓞ, άᒎᵃ
И он кричит, и сами стены содрогаются от его крика.LÚßÌ MÈñ¥Ä VÈÇHñÖ ÌßÖ ¥Ä - †VÖÈ §ÈRÐÇÈ
…а оно никуда не уходит. И ненависть его, Его ненависть…ＹΛ ＬＩＳＨ ＵＤΛＲＩＬ Ｂ♢ＬＮ♢， ＳＨＴ♢Ｂ ＺＬ♢ＳＴ Ｉ ＮΣＮΛＶＩＳＴ ＤΛＬＩ ＴΣＢΣ ＳＩＬＵ
И ниспадёт к Его ногам всякий враг, что на Его руках найдёт конец свой, и свой конечный Ад.ＹＡ ＬＵＢＬＵ ＴＥＢＹＡ Ｉ ＶＳＥＧＤＡ ＢＵＤＵ Ｓ ＴＯＢＯＹ
Ох да, и Он всегда будет с тобой.… .. .
Время было три часа и тридцать три минуты ночи. Она заканчивала с превращением хирургических инструментов в более-менее адекватный вид, про себя несоизмеримо часто жалуясь, насколько сложно в «этой ёбаной стране» достать нормальные инструменты. Она была такой злой лишь по единственной причине, и притом к ней инструменты не имели совершенно никакого отношения, ровно также, как мы сами не имеем. Она поправляла свою юбку уже пятый раз за эту ночь, но не спешила убирать её из своего гардероба, как бы дико на неё не смотрело «местное племя», как она их называла про себя, и как бы коротка она ни была. Ей нравилось, также, как и нравилось пудриться до момента, пока её тело не будет напоминать тальк с ярко-красным пятном на нём, по форме напоминающим губы. Злилась она как раз из-за того, в каком неудобном положении настигла её физиология — во время операции она потеряла крови ровно столько же, сколько пациент, пускай и немного не той крови. Она клялась, божилась, била о стол рукой до тех пор, пока наконец-то сама себя убедила в том, что однажды она самостоятельно вырежет свою матку, и, может быть, пошлёт в подарок матери, если всё-таки узнает её адрес. Она вела себя инфантильно-неадекватно, но пока мысли оставались мыслями причин переживать или волноваться не было. Когда она вышла из своего кабинета на улицу, дабы пройтись по палатам и осмотреть состояние пациентов, холод немного растормошил её, и болезненные спазмы уже не были столь стоящими внимания. Эта «больница» больше напоминала длинный дом своим видом, не имела и двух этажей, двери в палаты и то выходили на улицу, а для проведений операций услуги свои предоставляли только сами палаты или подвал, куда, в случае обстрела, можно было завести всех больных, для чего тот и был построен. Вот только кого за пациентов считать-то? Только девочка из какой-то там засады с раной насквозь и маленький мальчик с вырезанным аппендиксом, да какие-то пьяницы в количестве двух штук, которых она спасла от утопления в собственной блевотине. Спасать было решительно не кого, окромя детей. Она знала об интересе к городу со стороны короля и сразу же продумывала варианты действий на случай обстрела или оккупации, отчасти, потому и проходила по палатам с завидной регулярностью: запоминала пути и местоположение каждого из больных. Девочка из засады спала мирным сном, пьяницы лежали, как и положено, на боку, только один пару раз что-то выкрикнул во сне. Мальчик из последней палаты не спал и попросил принести ему воды. Она вышла, прошлась по улице, зашла в дом, который арендовала, набрала минеральной воды из бутылки в чашку, вышла и направилась обратно к «больнице». Не доходя всего пары шагов до двери, она заметила, да и услышала, как по улице идёт нечто, что очень напоминало ей походку очередного перебравшего мужика. Но были и существенные отличия: оно двигалось резко, но не быстро, пьяные ходят так, словно их постоянно кто-то пытается прокрутить на все триста шестьдесят, и эти вещи просто не могли быть сравнены меж собой. Когда существо подошло ближе к больнице, где над каждой дверью горела по лампочке, она смогла рассмотреть его. Мужчина, лет тридцати или меньше, одет знакомо, смотрит прямо на неё. Оружия в руках нет, но на лице, правой стороне куртки и джинсах виднеются огромные кровавые пятна. Взгляд дикий, будто одновременно всё осознает и вместе с тем ничем не владеет и адекватно оценивать не может. Она подошла поближе и узнала в нём мужчину, которого однажды спасла от утопления в луже на улице, перетащив его в палату, где по утру, словно мстительный дух, распевала о том, как тот плакал ночью. Так молод и так безбожно-отвратительно воняет кровью и чем-то ещё, запах которого она так давно не слышала. – Аджай, пойдём, я тебя переодену.