Он вспомнил то, что предпочел бы забыть

      На часах было половина пятого. Погода была обычной, как для Кирата — немного прохладно, солнце светило, но не грело, небо было чистым. Лишь несколько туч кучковались ближе к горам, но они вряд ли сдвинутся со своего места.       В Банапуре к этому моменту заканчивали основную работу на полях и приступали к чему-то полегче — пряли ткани, стирали одежду, занимались скотом или детьми. В результате этого людей снаружи было значительно меньше, чем в обед. Только дети иногда шумели, но и те обычно быстро затихали — кто-то шёл есть, а кто-то уходил за пределы города, сам или с компанией. Это было тихое время дня. К сожалению, Амиту совсем не радовала эта тишина.       Все окна в помещении были наглухо закрыты, единственным источником света была включённая лампочка на потолке. Свет падал в основном на рабочий стол Амиты, на котором лежали документы, папки, ручки и карандаши. Амита ходила взад-вперёд, задумчиво прикрыв одной рукой рот, а второй упёршись в бок. Вместе с ней там находились двое мужчин и женщина, все примерно похожей внешности, за исключением одного, который был повыше и выглядел немного иначе, чем остальные. Правда, внешность не имела в этом деле никакого значения.       Амита остановилась, убрала руку от лица и опёрлась ею о стол. Не отрывая взгляда от пола, она произнесла: – Ладно. Нет времени для эмоций, — она махнула рукой в сторону женщины, — его и без того мало. Шани, подойдите сюда.       Шани Ананд, старший лейтенант и руководитель роты из трёхсот пятидесяти человек, все из которых располагались на Юге Кирата. В основном они занимались обороной городов, отражением контратак Армии Короля или Королевской гвардии, хотя последние больше были заняты на Севере, так что под её опекой были в основном первые. С момента, как Север перестал быть отрезанным от Золотого пути, стало тяжелее контролировать всё только двум людям, и управление большей части Юга пало на плечи Шани. Работала она обычно с Сабалом, но последнего рядом сейчас не было — в этом и заключалась главная проблема. – Если мы хотим отследить хоть что-то, нам нужно опросить гражданских. И ваши люди располагаются как раз там, где отряд видели в последний раз. Они все могли что-то видеть или слышать. А ещё — нужно организовать поиски. – Мне поспрашивать и отчёт составить или..? – Да, отчёт. Нам понадобится любая информация, — Амита оглянулась на двух мужчин, стоявших рядом, а после посмотрела Шани в глаза, — мы не можем позволить отряду пропасть. Я более чем уверена, что это проделки Пэйгана… И, Шани, я не люблю так говорить, но Сабал сейчас в приоритете поиска. Будет хорошо, если найдут и других, но Сабал здесь важен, как никто другой. Вы поняли меня? – Всё понятно, Амита. – Идите тогда, — она похлопала Шани по плечу, и та направилась к выходу из помещения. — И сами будьте аккуратны.       Как только она покинула дом, Амита повернулась к оставшимся двоим своим соратникам. Оба эти мужчины работали на Севере, то есть с Амитой: тот, что пониже — Даршит Бхат, сержант, командирует небольшим отделением в пятнадцать человек и сам прикреплён к Псарне Гвардии короля, которая уже месяц как была неподвластна этой самой гвардии. Отвечает за патрулирование территории доступной Золотому пути уже за Королевским мостом, а это довольно обширная часть Северного Кирата. – Даршит, — Амита указала на него рукой, — ваша задача не меняется. Но я не просто так вызвала вас сюда, — она достала из нагрудного кармана своего оранжевого жилета фотографию и протянула её ему. — Вы и ваши люди не часто видите Сабала. Используйте это фото как ориентировку. Сзади написаны некоторые его данные, которые могут помочь. И, прошу — будьте аккуратны при преследовании подозрительных машин или людей Пэйгана, захватывающих рабов. – Так точно. – Даршит, никакого подрыва транспорта. Сабал нужен нам живым, — она развела руки в стороны. — Он нужен Кирату, — Амита похлопала его по плечу, — и нужен мне.       Даршит кивнул, спрятал фотографию в карман и также вышел из дома.       Последний из них был тот, что повыше, зовут его Уткарш Неру, является командиром взвода из пятидесяти человек, которые как раз-таки и располагаются на мосту и близлежащих к нему территориях. Силами его взвода мост кое-как удерживался от нападений Армии Короля и сохранялась связь Юга с Севером. Пускай киратцы по ту сторону моста уже отличались менталитетом от южан, — некоторые из северян были забраны в рабство, другие работали по своей воле на Пэйгана и Армию, такой себе коллаборационизм, что уже сильно отличало киратцев по темпераменту, — особых конфликтов на этой почве не возникало, и северяне доверяли и помогали Золотому пути.       В том числе и Уткарш, который сам был родом с Севера, как и Амита. – Уткарш, — она хлопнула в ладоши и поднесла их к губам, задумчиво смотря на него, — не пересекая мост нельзя перебраться на ту сторону Кирата. Не факт, что он не пойдёт через горы, но именно в горах Севера, а не Юга, есть то, что Сабал мог бы искать… Или куда его могли отвезти. Насильно или по доброй воле, а он отправится туда. – Думаете, он мог сбежать?       Амита посмотрела на него несколько секунд и отвела взгляд. Повисла тишина. Она прошлась рукой по мокрому затылку, убирая с него волосы и перекидывая их на плечо. – Я не знаю, что он мог, а что нет, Уткарш. И у меня нет времени задаваться этими вопросами. – Я понял. Извините. – Ничего, — она нахмурилась и посмотрела ему в глаза. — Отправляйтесь на мост. Вы должны самолично проверять каждый транспорт, который вам попадётся, или хотя бы требовать детального осмотра от ваших подчинённых. Ну, и… — она вытащила из кармана ещё одну фотографию и положила её в ладонь Неру, — это последняя. Не потеряйте. Амита похлопала его по плечам, и он кивнул в ответ. – Я вас понял. – Удачи.       Амита вернулась к своему столу и села за него. Уткарш же направился к выходу, но, как только он подошёл к нему, дверь резко открылась, в тёмное помещение проник свет и перед ним предстала белая женщина в белой форме и с сумкой через плечо. Она удивлённо посмотрела на него, но быстро отошла от ступора и улыбчиво спросила: – Здесь я могу встретиться с тигрицей всея Кирата? Уткарш в непонятках посмотрел на неё. – Ну с Амитой? — уточнила она. – Кто там? — спросила Амита. – Это с Тиртха! — крикнула та с порога. — Я с отчётом по поводу Гейла. – Гейла? Заходи.       Медсестра проскользнула мимо мужчины и деловитой походкой направилась прямо к столу Амиты. Уткарш провёл её взглядом. – А что с Гейлом? — спросил он. Медсестра оглянулась на него. – А вам-то что?       Уткарш нахмурился, озадаченно смотря на неё, но не стал задерживаться надолго и вышел из помещения. Женщина хмыкнула и вернулась к тому, зачем сюда и пришла. – Вы из Тиртха? — спросила Амита. – Да, собственной персоной. Слышали обо мне? – Да, слышала.       Всеми ручками мира не расписать всё то, что она слышала об этой медсестре и её подручной. – Можете звать меня Мэри. Ладно, Амита, — она присела на стул, стоявший рядом, — у меня… Неутешительные новости. – О, святая Кира… — Амита закрыла глаза руками, подперев ладонями голову, которая уже напоминала ей клетку, в которой была лишь она и хронические мигрени, — …что с ним? – Ну, — закинула ногу на ногу, — как вы знаете, он у нас уже дня два как. И всё ещё без сознания, впрочем. – Всё ещё? А что вы здесь делаете тогда? – Только не вскипайте, прошу вас. Моя сестра осталась с ним в Тиртха и выхаживает как может! — женщина замахала руками. — Он жив, он дышит. Пульс повышен, но, хэй, он жив.       Амита смотрела на неё, и женщина ощущала на себе её взгляд, будто бы он был чем-то физическим и оседал на её плечи, подобно шали из железа. Тем не менее, ощущать ей это приходилось не впервой. – Я стесняюсь спросить, — продолжила Амита, — вы ведь заканчивали университет? Вы же с Запада, насколько мне известно. – Я? — она заулыбалась пуще прежнего. — Ну что вы, конечно же да! И моя сестра тоже. Может, нас и видят как медсестёр, но у нас специальности покруче этой. Да и… Если нас занесло сюда, а не в какую-нибудь клинику в Миннесоте, это не значит, что мы не были полезны на родине. – Я не собираюсь иметь хоть какие-то контакты с иностранцами до окончания войны, — Амита захлопнула папку с документами и отложила её, — даже если это талантливый медик. Кират уже обжёгся один раз. Люди не меняются, я этому не верю. – Да что ж вы… Так жестоки ко мне. Не каждый человек может поддерживать жизнь пациента в обмороке, при этом не имея самых базовых… Ничего! Согласитесь. Мы ведь обе понимаем, — её голос зазвучал тихо и вкрадчиво, — что Тиртха не получает всех положенных ему медикаментов.       Женщина скрестила руки на груди, с лёгким удовольствием наблюдая за тем, как Амита нервно потирает вспотевшие руки. Амита соединила ладони вместе и опёрлась о них головой. – Это ради Аджая. Это единственное, что я хочу от вас. Больше мне ничего не нужно. – Я понимаю. Но пока он без сознания мы не можем поставить диагноз. Амита тяжело вздохнула. – У вас отчёт? – Да. – Давайте… – Всенепременно…       Женщина раскрыла коричневую сумку, что лежала у неё на ногах, и выудила оттуда лёгкую папку, которую передала Амите. Та открыла её и стала читать. Через пару мгновений молчания она спросила: – «Ретроградная амнезия»? – Подозрение на неё, — уточнила медсестра, — я не могу спросить у него лично, но травма головы явно не идёт нам на уступки в этом деле. Она не серьёзная, я думаю, но он, скорее всего, не будет помнить некоторые события, которые предшествовали травме. – Как он пострадал? – Похоже на то, что его ударили тупым предметом, — она поводила пальцем вокруг лба, — по голове. Возможно, камень или приклад, ибо грязь и пыль была внутри раны, но я не гарантирую. – У вас есть хоть какие-то чёткие данные?! – Амита, Амита, — она немного забеспокоилась, — дослушайте! У него также потоотделение неконтролируемое, хотя мы не то что бы заваливали его одеялами, просто у него температура довольно высокая… Но не смертельная. И слюноотделение странное. Здесь либо отравление, либо чего похуже… – И вновь — никакой конкретики, так? – Ну, мадам, — она развела руками, — вам никто сейчас чётких ответов дать не сможет. Будь это мы или кто-то другой — пока Гейл не придёт в себя, никакой конкретики не будет.       В помещении повисла напряжённая тишина. У Амиты явно не было ни сил, ни времени на то, чтобы выслушивать какую-то «иностранку с замашками лекаря», как её называли гражданские. Но выбора не было. Аджай не мог погибнуть вот так, она не могла позволить этому случиться, и профессиональная помощь была как раз кстати в этот момент. Даже если она работала медленно. Амита хлопнула в ладоши и повернулась к женщине. – Так приведите его в чувства, мать вашу.       Как только медсестра оказалась на улице, она тут же оторвала от самого близкого к ней куста ветку и поломала её на несколько маленьких кусочков. Минуя детей, которые уже успели поесть дома и теперь вновь вышли на улицу погулять, она спускалась по неудобным каменным ступенькам и направлялась через поля к машине, в которой её уже ждали.       Подойдя к двери машины со стороны водительского сидения, она открыла её и села внутрь, после чего закрыла дверь за собою и удобно, — насколько это было возможно, — устроилась на месте. Женщина, сидевшая на переднем пассажирском сидении и курившая сигарету, выкинула окурок в окно и повернулась к новоприбывшей: – Как оно? Та лишь недовольно цокнула. – Всё такая же сучка, как и обычно. Вторая хмыкнула. – Наорала на тебя за то, что я сюда приехала, а не за Гейлом слежу? – Нельзя наорать за то, чего не знаешь… – А, ну… Всё с тобой понятно, — она хмыкнула. – Ну, за ним ведь следят те… Шаманы. Мы не оставили его совсем одного.       Устраиваясь на водительском сидении, она принялась искать ремень безопасности, но вскоре вспомнила, что в киратских машинах они не частые гости, и недовольно поджала губы. – А ты ей анекдоты свои рассказала? – Ха, очень смешно. Мои анекдоты… Не для таких, как она. – А, то есть, — уточнила её собеседница, — то есть офицеру Армии Короля можно, а какой-то индийской бабе мы боимся? – Вот в следующий раз сама ей и расскажешь, — она стала искать ключ зажигания.       Она повернула ключ, машина завелась. Выжала сцепление, установила первую передачу и уже собиралась снять с ручника, как в окно машины кто-то постучал. Женщины переглянулись, и та, что была на месте водителя, опустила окно. Там показался Уткарш, тот самый, которого она встретила в доме. – Вы — медики из Тиртха?        «Медики из Тиртха» вновь переглянулись и ответили: «Да». Уткарш продолжил: – У вас Гейл? Аджай Гейл? – Ну, как бы… – С ним всё нормально? Жить будет? – Е-е-е… — водитель прищурилась, — да. Мы на это уповаем. А что? – Нужна какая-то помощь? – Эм… Мужчина, нам к пациенту надо. Свою помощь оставьте для жены своей. – У нас, на Севере, проблемы с медикаментами, но я мог бы отстегнуть пару ящиков для Гейла…       Его собеседница, которая была в лёгком ступоре от такого напора, быстро пришла в себя, заулыбалась и ответила: – Дорогой наш, если что-то будет нужно — мы непременно обратимся, но не к вам, а к Амите. Помимо того, Гейл вам друг, да? Уверена, что так, кто ж ему здесь не друг. – Да, мы с ним общались… – Вот именно. И вашему другу ничего так сейчас не поможет, как покой и хороший сон. Это всё, что вы можете ему дать. А теперь, — она убрала его руки с не до конца открытого окна машины, — пожалуйста, идите в… На Север свой. – Хорошо, — отступил тот, — передайте ему от меня привет. – Всенепременно, ебать, — шикнула вторая женщина, но Неру уже ничего не мог услышать, так как водительница уже закрыла окно, да и он отошёл от машины. – Какие же эти военные придирчивые, пиздец! — недовольно проговорила водительница. – Да это араб какой-то, ты его нос видела? – Стопудово, у него и цвет кожи какой-то странный. Если не араб, то точно из Индии кто-то припёрся и мать не удержалась. – Симпатичный, впрочем. – Нормальный, скорее. – Думаешь, — она задумчиво потирала подбородок, — с Гейлом они только друзья? Вторая хмыкнула. – Что, подозреваешь, он показывает ему свой нос более детально? – Да, при выключенном свете. – …И по случаю осматривает его, чтоб времени не терять? – Ну, а…       Машина внезапно издала какой-то странный звук и заглохла. Прошло несколько секунд молчания, и собеседница водительницы произнесла: – Ты будешь ехать или нет?! – Да ну… — та потянулась к ключу зажигания, — …всё сегодня из рук валится!       День не шёл гладко, но это было лишь начало. К их возвращению Аджай всё ещё был без сознания, — ничего другого они и не ожидали застать, — а так называемые «шаманы» справились довольно неплохо, с учётом также и того, что сам Аджай вёл себя прилично сегодня: он не блевал, и температура его не была чрезмерно высокой. Правда, это было за исключением слюноотделения, которое всё ещё было абсолютно неконтролируемым и грозилось стать таким обильным, что воин Кирата бы просто захлебнулся. К тому же, они не до конца понимали, хороший это знак или нет. К примеру, при пневмонии, когда организм готовится умереть, какое-то время пациент испытывает облегчение, ибо тело перестаёт так активно бороться с заразой. Так что вопрос был спорный.       Ну, и… Если не таить, подозрительное отношение этих двоих к облегчению состояния тела Аджая себя не оправдало, хотя сами они об этом до последнего не догадывались...       Аджай пробуждался очень медленно и тяжело. На фоне его пробуждения постоянно звучал какой-то бубнёж, невнятные речи. Он не мог понять точно, откуда они и что они означают. Обычно пробуждение похоже на то, как кто-то лопает шарик или открывает вакуум, находившийся вокруг тебя, и ты начинаешь слышать, чувствовать и контролировать своё тело. Но вот осознанность приходит позже.       Правда, когда непонятные слова приняли форму и обрели смысл в его разуме, они стали ещё менее понятны, чем до этого. Начнём с того, что это был явно женский голос, звучащий совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки… – …вот, сколько тут работаем, всё время задаюсь вопросом…       Гейл плохо понимал происходящее, но слышал всё вполне отчётливо. Правда, с кем эта женщина говорила, сказать не мог, да и не слышал он никаких других голосов поблизости. Говорила она вполне расслабленно, возможно, сидела. Что больше удивило его — это отсутствие у неё какого-либо акцента вообще, в отличии от местных. Было что-то американское, но без ярко выраженной национальности. На английском она говорила, как на родном. Он слышал, что в Кират порой прибывают медики из разных стран, но он никого из них особо раньше не встречал, если не брать в расчёт Нур Наджар. – …одним только вопросом задаюсь: какие у людей проблемы со смертью?       Голова болела. К тому же, ощущение было такое, будто она была ватной или её забили чем-то. Тем не менее, ничего больше не ныло, как обычно. Было тепло, спокойно, словно по шею погрузился в ванну с тёплой водой. – Сколько стран, а везде одна и та же проблема… — чем-то проехали по полу, возможно, кто-то резко двинул стул или что-то такое, — …смерть то, смерть сё. «У меня умер муж», «У меня — собака»… Так в чём проблема? Поплачь… — что-то щёлкнуло, — и живи дальше. Боятся смерти как огня. – Спасибо за речь… — это был уже другой голос, также женский, спокойный и также без намёка на акцент, — …но лучше я буду переживать за себя сейчас, чем потом буду лежать трупом в братской могиле…       Аджай дёрнулся, пытаясь пошевелить руками. Это ему удалось, но пошевелил он ими немного, кроме него этого никто не заметил. – А мы говорим о самосохранении? — спросила первая. — Я имею ввиду тупой страх смерти. Ты подумай сама — насколько же люди перестали ценить смерть. Ты только вспомни, сколько власти и всемогущества было у неё! Люди веками приносили ей еду, драгоценности, свои тела и тела своих детей, только чтобы она не забрала больше, чем они вообще имели… А теперь что? — Аджай ощутил, как кто-то сильно двинул его ногу. Это не было похоже на удар, было будто бы кто-то сильно пихнул его ногу. — Они натягивают на себя и своих друзей сраные ремни безопасности в своих гибридных тачках, чтобы потом, когда они врежутся в столб из-за того, что водителю кто-то отсасывал, не вылететь через лобовое стекло и не проехаться лицом по асфальту. А потом их все холят и лелеют в больницах и по телевидению… Будто нет проблем кроме них, — кто-то опять пихнул его ноги, уже немного сильнее, — я правильно говорю, эй, ты! Правильно? – Отстань от него. – Хер ли он не просыпается? Третий день его выхаживаем, никак не очухается.       Вдруг ногам стало легче. Будто на них до этого что-то лежало, а теперь это убрали. – Может, если ты не будешь класть на него ноги, он быстрее проснётся. – Может, тебе лучше вколоть ему что-то? — спросила первая. Теперь она звучала немного игриво. – Иди вколи себе «что-то», — с отвращением ответила вторая, — а этого оставь. Пускай если не выживет, так умрёт спокойно. – Не представляю, как можно хотеть выжить… Здесь.       Теперь их голоса звучали абсолютно ясно и больше напоминали надоедливый шум, который мешал собраться с мыслями. – Смерть… Так обесценена… – пара каких-то щелчков, которые напомнили Аджаю звуки зажигалки, которой пытались воспользоваться, — …аж плакать хочется. Они даже… — она возмущенно задышала, — …они даже после смерти заебут тебя. Казалось бы, вот, уже случилось, бояться больше нечего, а они идут к экстрасенсам блять… Гадалкам, знахаркам… При жизни нихера не ценят, а смерти твоей боятся как огня, ибо принесёшь проблемы, а когда оно случается, всё-таки приходят на могилку, кладут цветочки, все такие при параде, уверенные, что эти пластиковые пионы помогут тебе, выеденного червями, упокоиться… Или и того лучше — спалят и в урне таскать будут, будто ты не человек, а мусор какой-то… Я не фанатка «Путеводителя по Кирату» от этого… Мина, но эти суеверные киратцы не понимают своего счастья. Они не понимают, в чём прикол их борьбы. – А ты понимаешь? – А я понимаю. Я секу фишку.       Аджай слышит шум, исходящий откуда-то со стороны его ног. Будто кто-то копается в вещах. Банки бьются друг о друга, что-то шуршит, скрипит и стучит. Кто-то тяжело выдохнул, и в воздухе запахло табаком. – Всё, что ты «сечёшь», это как анекдоты рассказывать. – Рот закрой, швабра. – Сама закрой, ты такая же швабра, как и я.       Гейл ощутил у пятки лёгкое прикосновение тёплой руки. Вскоре рука пропала. – Холодный. И бледный, как кость. Ещё бледнее тебя. И ведь он тоже, наверняка, хочет жить.       Всё, чего хотел сейчас Аджай — это понять, где он, чёрт возьми, находится. – Хорошо, а как насчёт тех, кто обматывают себя взрывчаткой и идут в общественные места? Парки там, метро? – Ох, ну это ты… – Или суицидники? – …это ты задвинула, конечно. Причём они тут? Умереть — не достижение. Само действие вообще ничего не стоит. Умереть может каждый. Риэлторы в загробной жизни уделывают всех, ибо у них — самые нетребовательные клиенты в мире, блять! А ты попробуй выживи. Вот, что сложно… – Я думала, тебе нравится слушать все эти… Охуенные рассказы про того британского солдата… Или это командир был? – Те письма что ли? Так это другое дело! Кто вообще не любит истории про то, как съезжают с ума? – Ага, а теперь он мёртв, отличный рассказ. Выжить-то не смог. – Зато не просто так! Получилась отличная история. История о безумии чувака, которого травой напичкали и который бросил жену и ребёнка ради очередного прихода. И то — бриташка какой-то. А эти киратцы? Что они могут предложить? Умирают от старости или на полях, ещё скучнее, чем американцы… – Так, стой… – …разве что тот убийца, поклонник того демона… – Да-да, я тоже о нём подумала. – …вот это интересно. – Да, это неплохо. – А я о чём? Мне ещё нравится смерть наследника престола, жаль, Пэйган так ни разу об этом и не обмолвился… Ни по радио, ни по телевидению… А местные не хотят рассказывать. Все так её боятся, блять. «О нет, я так не хочу умирать, лучше потрачу жизнь в работе на людей, которые расстреляли мою семью» — вот он, герой, которого заслуживает эта несчастная страна. Люди перестали ценить смерть в принципе. А ведь какие, блять, дела она вершила! Мы когда Курта Кобейна обсуждали, помнишь, как мамаша говорила? «Главное — вовремя сдохнуть». Вовремя! В нужный час, нужную минуту — и всё, ты умер не зря. Умер за что-то стоящее, поздравляю… Красиво и… И тебя это, Аджай, не касается. Мы с тобой ещё не закончили, сучка. – Он наслушался твоих депрессивных речей, всё, не встанет уже. – Очень смешно. Но, вообще, он нам нужен живым, если ты забыла.       Этому было суждено сбыться. Сощурившись на пару секунд, он открыл глаза.       В комнате было темно. На стенах была плитка голубого цвета, потрескавшаяся и в некоторых местах отвалившаяся. У стены стоял стул. Справа от него была тумбочка, на которой стояло несколько свечей, — единственные, что освещало комнату, — и какая-то тара. Аджай не мог рассмотреть её лучше, но она была похожа на те, которые он видел в домах киратцев и у алтарей. В таких обычно лежали пепел и тёплые угли. Он повернулся влево и увидел перед собой лишь такую же голубую плитку. Также висела какая-то закрученная верёвка, прикреплённая к стене. Она была похоже на те, что висели в общественном транспорте и за которые нужно было держаться, если стоишь. Но для чего была именно эта верёвка он не имел ни малейшего понятия. Комната была, судя по всему, совсем небольшой. Больница Тиртха вообще была очень странной.       Он приподнял голову с подушки и посмотрел вперёд, попытавшись понять, кто вообще был с ним в комнате всё это время. У изножья его «койки» стояли две женщины, которые, видимо, и издавали весь этот шум. Две белые женщины, явно американки, вполне молодые, русые, в белой форме. Одна была пониже и стояла впереди второй, закрывая её тело собой, тем не менее, лицо второй он видел вполне отчётливо, хотя глаза всё ещё привыкали к освещению.       У первой были ярко накрашенные красные губы, которыми она и произнесла: – Охуеть, сработало.       Аджай попытался привстать. Тогда первая обошла койку и стул, после чего быстро уложила его обратно. – Е-е-ей! Куда? — одеяло, гревшее Аджая до этого, сползло с него, обнажая голую грудную клетку. — Лежи дальше, звезда бойцовского клуба!       Это прозвище подходило к нему как нельзя кстати — помимо родинок, его тело покрывали шрамы: их было не так много, — благо, местные знахари и лекари обходились с ними умело, — но некоторые из ран так и не покинули его тело, только затянулись, не более. Три пулевых ранения: двое на ногах, одно в плече. Ближе к торсу и бёдрам множество следов от ножей и кукри. Один след остался от осколка гранаты, влетевший в тело Аджая во время налёта на Королевский мост. Оно того стоило, впрочем.       Были ещё несколько мелких царапин, не достойных упоминания. – Эй, ты! — обратилась она ко второй медсестре, которую Аджай уже не мог видеть. — Убери эти лекарства, спихнёт ведь!       Гейл ощутил, как место у его ног освободилось. К тому же он разместил ноги удобнее. Он подозревал, что именно эта медсестра и пихала его всё это время. Сомнения его развеялись, когда она наклонилась к нему и, улыбаясь, спросила: – Как спалось, красавчик?       Аджай озадаченно посмотрел на неё. Потом он вновь зашевелился, осмотрелся внимательнее и понял, что это всё не похоже ни на Банапур, ни на ту пещеру, которую они заняли. Где вообще… Все? – Скажи, — продолжила медсестра, — есть ощущения, будто полгода проспал? – Где я? — спросил он. – Где ты? Добро пожаловать в Тиртха! — она отступила немного и развела руки в стороны. — Место, где все равны! Все одинаково уё… Ох, нет, где же мои манеры? — она покашляла в кулак и продолжила. — Все одинаково любят хороший юмор. – Это ты про свои анекдоты?! — отозвалась вторая. — Да они смеются с твоего произношения на маратхи, а не с твоих шуток! – У-уйди! — ответила она. — Уйди отсюда! Не мешай мне устанавливать свой авторитет. – Установи себе ебало покрасивей, а потом уже умничай.       Дверь в палату открылась, и комнату залил яркий солнечный свет. Точнее, ярким он был для Аджая. Тот сразу же ахнул, зажмурился и отвернулся к стене, прячась от солнца. – Что, глазки бо-бо? — спросила медсестра. — Сейчас-сейчас, не беспокойся.       Она подошла к двери и закрыла её, а после с улыбкой повернулась к своему пациенту: – Возрадуйся, мудила, — она подняла руки вверх, — ты жив! Может, не здоров, с лёгким сотрясением мозга и маленькой ретроградной амнезией, но, хэй, жив ведь! Забудь, что я говорила до этого, — она подошла к нему поближе, — твоя жизнь ещё как важна, а смерть твоя — бессмысленнее этой войны. – Где Сабал? – Сабал? Не знаю. Амиту сейчас дёргать не советую. Она тебя искала, кстати. Что у вас за трагедия приключилась? – Какая трагедия? Что случилось? – Ага, ясно. Ну хотя бы в диагнозах я не ошиблась, — она задумчиво смотрела на Аджая. — Ну ничего, не ты первый. Я посоветуюсь с Шэрил, и мы тебе голову подлечим, всё нормально.       Гейл обеспокоенно смотрел на неё. Какая ещё Шэрил? Какая амнезия? Почему он в больнице? На них напали? Аджай вытащил руку из-под одеяла и дотронулся ею до лба. Он весь был обмотан бинтами, плотно обхватывавших его голову. В одной части его было ощутимое уплотнение. – Не трогай, — она убрала его руку, — там опухло немного. Но это не смертельно! Что более важно, — наклонилась к нему, — кушать хочешь? Два дня не ел… А то и… – Есть? – …больше. Не перебивай. Да, есть. У нас есть рис и жареная капуста.       Ощущения были странными, но от еды он бы не отказался. Аджай осмотрелся ещё раз и ответил: – Да. – Хочешь? — она выпрямилась. — Ути, мой мальчик есть хочет. Хорошо, я сейчас всё тебе принесу!       Она резко повернула к двери и открыла её, при этом сказав что-то вроде: – …Ты только не выблюй это потом.       Аджай вновь отвернулся к стене из-за света, резко ударившего в глаза. Женщина захлопнула за собой дверь и комната вновь стала темнее.       Двигаться было сложновато. Конечности и голова были будто тяжёлыми. Возможно, подумал он, это было из-за лекарств. Спина немного болела. Но он этому не удивлялся особо, койки в этой больнице нельзя было сравнить ни с чем другим.       Сами палаты были скорее душевыми комнатами, очень тесными, в которых помещались только тумбочка у стены, окно слева и койка. Между этим оставался маленький проход, в котором и должен был стоять врач. Пациент тем временем либо лежал на койке, либо стоял с врачом лоб-в-лоб. Фактически, изначально это были простые общественные душевые, но особого толку от них не было, и после уже где-то десяти лет правления Пэйгана Мина их переделали под больницу. Душевые разобрали, дыры заделали и сам пол сделали деревянным. Правда, плитка на стенах осталась и выглядела сейчас так себе, мягко говоря.       Поверх простыни на койке Аджая лежали полотенца, притом какие-то мокрые. Одеяло, что лежало на нём, стало каким-то душным, и Аджай, невзирая на неприятные ощущения, решил всё-таки встать и пройтись. – Мне нельзя здесь оставаться, — сказал он себе.       Отбросив одеяло, он слез с койки и встал на ноги. Ноги не слишком торопились его слушаться, так что он чуть не упал, но вовремя нашёл опору в виде тумбочки. В чаше на тумбочке действительно лежали тёплые угли. Аджай дотронулся до миски и немного погрел о неё руки. Он всё ещё был немного сонный, так что тепло его ещё сильнее расслабило, и он немного потерялся во времени, но вполне быстро очнулся и вернулся к задуманному.       Помещение, как и сказано выше, было тесным, так что особо здесь ходить было негде. «Я не могу выйти голым на улицу», – подумал он.       Никакого коридора между палатами не было, так что скрыть зияющие бёдра Аджая было нечему, и нижнее бельё здесь совершенно не имело веса, особенно если на улице были дети. Не говоря уже о холоде, который царил в Кирате везде.       Впрочем, если нет возможности спросить лично, есть рация. Гейл поджал губы и вернулся на койку, правда уже сидя, прикрывая всё, что ниже пояса, одеялом. Правда, постель была такой высокой, что ноги его с неё свисали в таком положении. Это был, пожалуй, единственный плюс такого спального места — пациент находился достаточно высоко, чтобы доктор, в случае чего, мог легко его прооперировать, особо не нагибаясь. На этом всё удобство и заканчивалось.       Тиртха был одной из самых бедных деревень, которые Аджай видел в Кирате. Ему здесь никогда не нравилось находиться. Эта несчастная больница была, пожалуй, символом всей этой разрухи. Это только сильнее заставляло его хотеть побыстрее выбраться отсюда. Но приходилось ждать.       Через десять минут дверь открылась, и в комнату вошла та медсестра, что пониже. И которая, возможно, и поднимала ту тему со смертью. – А вот и я, — она зашла, держа на руках деревянный поднос с едой, — скучал? – Эм, — на ноги Аджая приземлился поднос, — как вас зовут? – Меня? — она хмыкнула. — Зачем тебе это знать? – Я не видел вас здесь раньше. – Ну и что? В Кирате так мало туристов? — она самодовольно улыбнулась. — Или ты таких симпатичных не видел ещё? – Это не вы меня в ноги пинали, случаем? – А-а-а, — она перевела взгляд на дверь, — это был социальный эксперимент. – Чего? – Мальчик, у тебя вообще гражданство США есть? Или ты только вопросы дурацкие задавать можешь? — женщина щёлкнула у Аджая перед носом, и он вздрогнул от неожиданности. — Ну, а звать меня можешь… Мэри.       Дверь вновь открылась, из неё показалась вторая медсестра. – …Мэри, как звучит-то. Будто пожелание чего-то прекрасного… – Мэри! — крикнула вторая. – Свали отсюда, Шэрил! А, кстати, это Шэрил. – Какая разница? Зачем ты ему это расписываешь? — она держала в правой руке какой-то красноватый кусок ткани. — Здесь эти дхами… Нашаманили ему демона. – Что? — Мэри повернулась к ней. — Откуда? – Ниоткуда. Местные же просили узнать, что с ним? Вот и наколдовали, — она протянула Аджаю ткань и тот взял её в руки, — само собой, ничерта правдивого в этом нет. Но, как затравочка для Амиты, к примеру, пойдёт. – Думаешь, что она успокоится? Она же не суеверная. – Я думаю, что она отъебется, ибо Гейл проснулся. А вот это, — она указала на красную тряпку, — можешь выкинуть, раз не суеверная. Дхами успокоились, киратцы теперь не будут задалбывать просьбами узнать: «А не был ли Сын Мохана проклят?!». Отвечай в лоб — был, блять! – Тоже верно. – А пока пошли, — Шэрил кивнула на выход, — есть о чём поговорить. – Окей, — Мэри повернулась к Аджаю и положила руку на его колено, — тебе что-то ещё нужно? Говори сейчас.       Аджай кое-как отвёл взгляд с Шэрил и, проглотив слюну, ответил: «Связь». Мэри сощурилась, пожала губы, а после сказала что-то вроде: «Ну, тут уже посмотрим…». Она вновь посмотрела на Шэрил и всё-таки оторвалась от Гейла, очень скоро покинув палату.       Аджаю сложно было смотреть на инвалидов. Всегда было сложно. В Кирате их не было особо видно, складывалось впечатление, будто бы их никогда и не существовало здесь. Но это было неправдой.       Инвалидность — не новость для киратцев, но и не почесть. Инвалиды здесь обычно сидели дома и особо не контактировали ни с кем, кроме своей семьи. Притом не было особо важно, лишился ты зрения, ноги или руки — для киратцев всё это было ужасным несчастьем. Это было понятно — киратцы очень трудолюбивый народ, они готовы пахать до седьмого пота на любой работе за мизерную плату. И они очень не любят, когда что-то меняется. Даже в своей матери Аджай замечал эти черты, особенно это было заметно по её одежде — одно и то же, изо дня в день, из года в год, редко что-то менялось в ней. Она жуть как не любила покупать что-то новое для себя.       Когда что-то меняется, всегда становится немного неудобно. Примерно такое впечатление Шэрил и производила на Аджая, который так отвык видеть активных инвалидов за более чем полгода в Кирате. У Шэрил не было левой руки — виднелся лишь обрубок, заканчивающийся на половине предплечья. А из-за формы, которая открывала руки обеих медсестёр практически полностью, это было особенно заметно. Тем не менее, она не выглядела так, будто её это особо заботило. Возможно, этим они и не нравились местным, судя по их возгласам здесь несколькими минутами ранее.       Впрочем, ладно. Туристы действительно иногда посещали Кират. Но они редко оставались здесь надолго. Эти-то здесь что забыли?       Аджай попробовал рис на вкус. Вкус вполне терпимый, но чувствовалось, что сделан в рисовой печке. Это был тот самый лёгкий привкус копоти и странной соли, которую использовали только местные. Капуста была также неплохой, жирной, правда, но это было тем, чего Аджай сейчас и хотел. Глиняная чаша с едой была небольшой, наклоняться было неудобно, так что он держал её в руках. Свет от свечей отражался бликами на чаше, бегал по ней взад-вперёд, смотря как Аджай вертел её. Аджай быстро закончил с едой и отложил поднос в сторону.       Примерно через пару минут, которые Гейл провёл в молчаливых размышлениях, вернулась Мэри. Она резко ворвалась в палату, благо, свет теперь не был таким болезненным для Аджая, хотя неприятная тяжесть в голове сразу переросла в какой-то шум в ушах из-за грюкнувшей о стену двери. – Чего такой несчастный? — Мэри похлопала его по плечу. — Говорю же, возрадуйся! Ты нам кислый не нужен. – Где мои вещи? — спросил Аджай. – «Где, где», заебал, — перекривила она его, — твои вещи лежат в этой тумбе, — она стукнула ногой тумбу рядом, и свечи аж немного подскочили на месте, — а ты будешь сейчас помогать нам понять, что с тобой. – Вы же медики? – И что? Я по звёздам тебе диагноз поставлю? — она покрутила пальцем у виска. — У тебя помимо амнезии и сотрясения может быть что угодно. – А откуда я пришёл? Что случилось?! – Ой, разозлился что ли? — она цокнула. — Спокойным ты мне больше по душе конечно. – Просто объясни мне! – Да ёб твою… — она раздражённо сжала кулаки, — …мне откуда это знать? Ты пришёл к нам в три часа ночи, два дня назад, весь в крови и с раной на голове и в боку. В боку открытая кстати, и, честно, я не знаю, какой гений зашивал тебя, но передай ему, что рана всё равно открылась, так что можно было не устраивать нам геморрой с тем, чтоб с его швом париться! «Может, на нас напали?» — об этом думать не хотелось, но что иначе могло произойти? – ...Больше я не знаю! Тут только ты мне объяснишь, — она скрестила руки на груди, — ну и, кажется, ты либо упал откуда-то, либо тебя неплохо так избили. Чем-то тупым, камень, скорее всего, но, может, и прикладом, но это нужно упорство иметь конечно. Хотя в остальном ран нет, — она ухмыльнулась, — я не детектив, но кто-то явно не хотел, чтоб ты оставался в сознании. – Я не понимаю… – А я тем более.       На улице явно было утро, слышались голоса людей, где-то недалеко гуляли дети. И звон колоколов. Аджай только сейчас услышал его. Вместе с тем заскрипела дверь и в палату вошла Шэрил, держа под боком какую-то коробку. – Вот, — она поставила коробку на койку и закрыла дверь за собой, — будем работать.       В палате вновь стало темно, и Мэри была этим явно недовольна, судя по раздраженному цоканью. – Темно, — она потянулась к занавескам и раскрыла их, — как в мамке твоей.       Несмотря на явно не лучшее состояние, Аджай прыснул и улыбнулся. Свет залил помещение и теперь всё было прекрасно видно. Мэри задула свечи. – Смешно тебе? – Да. – Вот он — национальный колорит, — сказала Шэрил. – Это национальный пиздец, ребята, — Мэри пощёлкала пальцами, — Шэри, перчатки подашь? – А ты руки мыла? – Мыла, — пока Шэрил доставала упаковку перчаток и раскрывала их, Мэри заулыбалась в очередной раз и сказала. — То, что я акушер-гинеколог, не означает, что я не мою руки, сучка. – Ты акушер? — удивлённо спросил Аджай. А вот это уже было хорошей новостью. – Ага, у меня есть образование, чувак. – Раковое, — заметила Шэрил. — Акушер-гинеколог головного мозга. – Рот свой закрой, «пластический хирург», — она повернулась к Аджаю и указала на Шэрил. — Несколько трупов в универе ушло на вот такое чмо, представляешь? Люди завещали своё тело науке, надеясь, что помогут кому-то… А теперь в раю такие: «Бля-я-ять! Ну за что?!» – Прямо как мамка твоя, — Шэрил пожала ей перчатки, — держи. – Культяпкой своей полгода распаковываешь, — она забрала у неё перчатки, — спасибо. – Не за что.       Мэри стала надевать перчатки, а Аджай тем временем обдумывал всё, что с ним происходит. И смех, и грех, как говорится, но, в целом, было всё неплохо, главное сейчас было связаться с Амитой и Сабалом. Он мог лишь надеяться на то, что те новички были целы.       Кто-то схватил его за предплечье и потянул влево. Аджай оглянулся и увидел Шэрил, которая выглядела предельно спокойно. Она опустила его и потянулась за чем-то в коробке. Оттуда она выудила шприц, который передала Мэри, а сама достала пузырёк со спиртом и ватку. Прижав ватку к горлышку пузырька, она перевернула его в руке и через пару секунд перевернула обратно. Оставив пузырёк в покое, она принялась водить ваткой со спиртом по запястью Аджая. – Короче, — Мэри уже набрала в шприц какое-то вещество и отставила банку в сторону, — что мы делаем, мой дорогой. Скажу сразу — это не «лекарство». Это стимулятор. А… – Зачем он мне? Что вы делаете? — Аджаю перестало это всё казаться смешным. – Не перебивай меня! — она раздражённо замахала руками. — Понял? Я пытаюсь объяснить. Во-первых, это круто, что ты выжил. А мог не выжить, если ты хочешь спросить. Помимо твоего сотрясения, когда ты к нам попал, от тебя ужасно пахло, — она поморщилась, — и ладно, если бы ты просто не мылся или типа того, но пахло от твоей головы. Волос, лица… – Мы подумали, что ты упал головой в кучу трупов, — добавила Шэрил. – Ага. Мы долго не могли вдуплить что это. Ну до момента, как ты в первый раз сблевал… – Мы подозревали, что тебя топили, потому, что, когда мы тебя осматривали, у тебя рот наполнился водой. Обычно это происходит иначе, но твой организм прямо-таки отторгал от себя эту воду. – Да, и где-то в половине пятого тебя вырвало… – Ты будешь колоть? – Подожди, Шэри, дай я объясню мальчику, в чём дело. Ты ж ему мозг сломаешь! В общем, вода эта была далеко не из рекламы мыла, Аджай…       Она посмотрела на него то ли с отвращением, то ли с сочувствием. Аджай обеспокоенно заёрзал на месте. – …Честное слово, удачливее тебя я редко кого видела в жизни. Походу тебя топили в сраном море токсинов! Поэтому, если ты не умер во сне, это уже неплохо! – Где? – Под храмом есть одно такое место. Рассказывать долго что там, но можешь и не узнавать — ты жив, этого достаточно, — Мэри положила руку ему на плечо и вкрадчиво проговорила, — достаточно для того, чтоб тебе успели оказать помощь. Мы с Шэри подорзе… Тьфу, подозреваем отравление. Ну то есть по минимальному уровню проходимся.       Аджай что-то такое припоминал… Будто бы ему уже рассказывали об этом, но он не мог припомнить, кто это был. – Это… Под каким-то храмом? – М? Да. Под стареньким тем. Слышал, да? — Мэри поморщилась. — К нам до сих пор приходят некоторые такие индивидуумы, которые решили там искупаться… А потом у них ноги гниют.       Аджаю стало плохо. Он опустил взгляд вниз и нахмурился. – Эй, нет, не переживай! Это те, кто хотя бы год или два не обращались за помощью. Ты, конечно, другой случай, немного более необычный… Но и тебя вылечат, — она отстранилась, вынула салфетку из кармана и протёрла ею иглу шприца, — не факт, что мы, правда. – Что?       Мэри схватилась за его плечо левой рукой, правой с размаху ввела шприц в запястье Аджая. Аджай болезненно ахнул, Мэри вынула шприц и отстранилась от него. – Мы подозреваем отравление ядохимикатами. При нём повышается слюноотделение, возникает потливость, страдает нервная система. Ну и кушать ты, само собой, спокойно не сможешь. Мы хотим проверить свои догадки. Прости, но у нас нет времени для того, чтобы твой организм проснулся сам. Своими потом и кровью ты уже пропитал все наши полотенца, задолбались менять. Слюны много было, приходилось вытирать её тебе, чтоб не захлебнулся. Но это могла быть и вода, которую отвергал организм, мы точно не поняли. Голова болит?       Аджай ощущал себя так, будто в его голове всё это время была облачная ночь, и тут внезапно наступил ясный солнечный день. – Болела… – Болела, да? — спросила Мэри. Повернувшись к Шэрил, она цокнула. — Это плохо, друг мой. – Боль…       Шум в ушах внезапно стал таким пронзительным, что оглушил Аджая, и тот аж болезненно простонал. Медсёстры насторожились. – Как стимулятор? Тебе плохо? Аджай?       Голова стала ещё тяжелее, чем прежде. Аджай чуть не свалился с кровати, потеряв координацию, от падения его спасла Мэри, вцепившись в его плечо. – Если мутит — не сопротивляйся, выпусти из себя это дерьмо, — вторую руку она положила на его спину.       Гейла действительно жутко тошнило. Было такое ощущение, словно он и объелся чего-то жирного, и его укачало. Живот издал странные звуки, схожие с урчанием, внутри всё стало рвано пульсировать, и вскоре Аджай таки-свалился с койки, упав на колени и выпустив из себя всё содержимое желудка на деревянный пол. Мэри, которая не смогла его удержать, прижала руки к себе и сочувствующе смотрела на своего пациента. Шэрил же привстала и обошла Мэри, чтобы рассмотреть Аджая получше.       Аджай стал кашлять и хрипеть, стоя на коленях, одной рукой опираясь о пол, второй держась за живот. Внутри его кишок происходило что-то ужасное, он чувствовал это всем своим телом. – Н-да, мистер Гейл, — протянула Мэри, — кто бы сомневался. Кто бы сомневался…       Наступила прекрасная ночь. На часах уже за десять, практически все уже разошлись по домам. Город ночью освещали лишь редкие свечи и свет из окон домов. А также фонарики в руках у солдат, но это особо никто не считал за освещение.       Больница стояла будто бы поодаль от всех остальных домов. С учётом разрухи, которая была вечным спутником этого города, больница ещё неплохо выглядела, хотя и была совсем блёклой и неинтересной. Единственное, что досталось этой больнице от «суеверных киратцев», были подвесные небольшие колокола, висевшие рядом с дверью в кабинет, тихо звеневшие в такт ветру, что колыхал их в эту тихую безоблачную ночь.       Мэри вышла из пятой, последней палаты в ряду, закрыв за собою дверь. Она стащила с рук медицинские перчатки и выдохнула. Осмотрев тёмную улицу, она полезла в карман за сигаретами, что там должны были лежать. И они там и правда были, но та довольно быстро убрала их обратно и направилась к кабинету. Были дела поважнее, к тому же — зажигалка давно выдохлась, у Шэрил просить не хотелось, а если попробовать поджечь сигарету от свечей, оставленных местными, поднимется столько дерьма, что легче было перебиться жеваным табаком.       Колокола зазвенели немного активнее, когда она вошла в кабинет и закрыла за собой дверь, оставляя их звон позади. За рабочим столом уже сидела Шэрил и что-то печатала на ноутбуке, изрядно потрёпанном временем. – Что там? — спросила она, не отрываясь от своего дела. – Нормально, — Мэри кинул перчатки на стол, — дала ему успокоительное, может, поспит немного. Если будет послушным, дам рацию. Заодно и Амите пасть заткнём. – Окей. – И да, — она щёлкнула пальцами и указала на неё. — Сегодня ты с ним сидишь. – Я в курсе.       Мэри шумно выдохнула, осмотрела комнату в поиске непонятно чего и увидела ящик из-под фруктов, стоявший у стены. Она перетащила его поближе к столу и села на него. Уставшие ноги ныли и, получив долгожданный отдых, сразу пронзили облегчением её тело. Мэри опёрлась локтём о рабочий стол и подпёрла рукой голову.       С улицы доносилось пение сверчков, прохладный воздух заставлял её тело покрываться мурашками. Зато какой он был чистый. – Амита меня не любит.       Шэрил оторвалась от ноутбука и посмотрела на сестру. Точнее, на её затылок, ибо та сидела к ней спиной. Вскоре она опустила глаза и вернулась к делу. – «Амита не любит нас» — ты хотела сказать? – А какая разница, дорогая? — она сонно смотрела в сторону открытого окна, за котором не было ничего, кроме темноты. — Мы с тобой в одной лодке. Пойду ко дну — и ты за мной…       Шэрил вновь оторвалась от работы и на сей раз закрыла ноутбук, перестав обращать на него хоть какое-то внимание. Если бы она могла сложить две руки вместе, она бы так и сделала, вместо того просто положив руку на стол. – То есть, — начала она, — я повторюсь: Ирак, Афганистан, китайская триада, те разборки в России — это нормально, это прорвёмся, а вот бабища из какого-то там «Золотого дождя» — та самая, которую стоит опасаться? – Ну, во-первых, перестраховаться никогда не бывает лишним, а во-вторых — не недооценивай таких женщин, как она, — Мэри выровнялась на стуле, перебросив ногу на ногу, — женщин в целом не стоит недооценивать. Сама помнишь, чем это закончилось в последний раз… – Та была… — она поджала губы, — …та была хорошо подготовлена. – Ага, как и мы. Потому и избила тебя, и сбежала спокойно. Кират, может, и получше Южного Судана, но здесь тоже не стоит расслабляться.       Шэрил бросила взгляд на коробку с медикаментами, стоявшую сразу за ноутбуком на столе. Хаос Кирата для них обеих заключался в том парадоксе, в котором они застряли. Эта коробка — все медикаменты, которые у них остались. Всё. Больше нет. И не будет. Даже тот мужчина, что предлагал им помощь в Банапуре — никто не гарантирует, что он не напишет потом в рапорте о том, что они двое присвоили себе часть запасов Золотого пути, получив их от него обманным путём. А им не хотелось гнить в камерах по нескольку месяцев, не занимаясь ничем продуктивным. Снова.       У знахарей и дхами есть доступ к медикаментам, которые им доставляют Амита и Сабал, но те не знают даже, как ими пользоваться. У людей с высшим образованием есть все знания, но никаких лекарств попросту нет. Конечно, отчасти эти двое сами были в этом виноваты, но основным фактором здесь была их национальность и острая настороженность со стороны местных по отношению к ним, что значит — никакого доверия со стороны Сабала или Амиты.       Обе женщины не любили работать с местными людьми. – Ну и если откинуть наши с тобой шутки, то… — Мэри развела руками, — …мы с тобой всё ещё здесь. Без паспортов. Нас в этой стране просто не существует. – Без паспортов… — Шэрил продолжала смотреть на коробку, в это же время медленно указательным пальцем отдирая отмершую кожу с большого пальца. — …ну, это мы ещё посмотрим.       Паспорта у них изъяли ещё на таможне. Общение с гражданскими не заладилось. Всё валилось из рук, все планы попросту рушились.       Шэрил повернула к Мэри ноутбук и открыла его. Мэри не особо пришёлся по вкусу яркий свет, ударивший ей в глаза, но та всё равно стала всматриваться. На экране виднелось какое-то объявление, и сразу под заголовком «РАЗЫСКИВАЕТСЯ» виднелось до боли знакомое лицо. – Помнишь тех солдат в красном? Из «А-Ка», — спросила Шэрил. – Они здесь дня три назад были. – Ищут его. Прислали ориентировку.       Фотография Аджая Гейла была похожа на ту, что делают для паспорта. Им оставалось лишь предполагать, как его документы попали в руки Пэйгана Мина. Неужели документы здесь конфискуются вообще у всех, а не только у тех, кто для Мина интересен? – Блять, а типа до этого они его не искали? – Так серьёзно — ещё нет.       Мэри хмыкнула и перевела взгляд на собеседницу. Шэрил выглядела довольно серьезно. – Уже раз обожглись. Думаешь, вернём его — и всё мигом станет прекрасно? – Нет. Прекрасно ничего не станет, — она отмахнулась от её слов, — это не тот случай. Но дело с мёртвой точки сдвинем. – Амита убьёт нас нахер. – Да, а также это сделает Пэйган. Только второй — хоть какой-то шанс. Зачем переплачивать, если можно взять то же самое по обычной цене?       Мэри засмеялась. Старые-добрые деньки работы где попало, в том числе в магазине электротехники, лишь бы оплатить «этот сраный вуз», чтоб потом сидеть здесь и ждать, пока за тобой придут. И смешно, и плакать хочется. Она потянулась к ноутбуку и придвинула его к себе. – Подай мне рацию.       Шэрил потянулась к ящику внутри рабочего стола и открыла его. Вынув оттуда небольшую рацию, она подала её Мэри. Та сразу взяла её и принялась настраивать на линию, указанную в ориентировке. – Кстати, — вставила Шэрил, — у нас нет ничего для того, чтоб лечить Гейла. Нам бы в любом случае пришлось обращаться за помощью к Мину. – Думаешь, ему настолько не насрать на этого Сына Метана, или как там?       Мэри почувствовала на себе тяжёлый взгляд и оторвалась на пару минут от рации, чтобы посмотреть в ответ. Шэрил продолжила: – Он помнит его имя спустя чёрт знает сколько лет. Сама, блять, как думаешь? Не знаю, когда они успели познакомиться… Но он сам говорил, что очень давно.       Начнём с того, что сама внешность этих двоих заставляла присматриваться к ним. На фоне болезненно бледной кожи мешки под глазами обеих смотрелись как макияж. Они были настолько белыми, что, как Аджай слышал, некоторые из селян Тиртха не обращались к ним за помощью, считая, что они какие-то сказочные существа, которые питаются лунным светом и похищают детей. Они были настолько белыми, что китайские женщины с завистью оглядывались бы на них на улицах. Они были настолько белыми, что, скорее всего, сидели во время того, как играл гимн их родной страны — США. Гейл говорил, что никак не ожидал увидеть здесь кого-либо из родной страны, кроме Хёрка. Кто этот «Хёрк» женщины не знали и узнавать не хотели.       В тот день, когда Аджай пришёл к ним, медсестра сняла с него куртку, изрядно потрёпанную, затем футболку, майку, всё это буквально кидала на пол, стараясь не касаться кровавых пятен на них. Она оставила Аджаю всё, что было меньше всего повреждено — бельё. Всё остальное отправилось в стирку. Благо, в Тиртха было много прачек, которые были вовсе не против помочь им. В этом был и плюс, и, одновременно с тем, минус киратцев — они брались за любую, даже самую чёрную, работу.       Все те слухи о киратских условиях труда и о том, что оттуда мало кто возвращался, совершенно не смутили их во время, когда ещё можно было с криком и руганью забрать свои деньги у того водителя, который согласился подвезти их двоих и ещё нескольких врачей, и странных лекарей — первые были из какой-то организации, названия не вспомнить уже, которые то ли работать приехали, то ли искать какую-то давно пропавшую женщину под именем Нур, а вторые и вовсе отправлялись в экспедицию и планировали посетить несколько деревень. Обоим медсёстрам показалось, что в том «тралике», — как они гордо величали тот транспорт, — они обе были единственными, кто окончил медицинский университет, судя по острой любви и тех «врачей с открытым сердцем», — вспомнилось название, – и тех шаманов к травам и отварам.       Обе медсёстры посещали страну нелегально. Под громкие возгласы об «американских традициях» они отказывались предъявлять какие-либо документы, после чего из «тралика» их выпихнули прямо на киратской таможне.       Замысловатая цепочка событий, по которым они и попали туда, куда попали, до этого момента не имела никакого смысла для истории. До того момента, когда судьба не свела их с Аджаем Гейлом. А до этого и с Пэйганом Мином. Но об этом попозже.       Рация зашипела и издала немного неприятный звук. Мэри удалось настроиться. – Главное сейчас — грамотно установить требования.       Может быть, у них было бы больше шансов выбраться отсюда или получить больше лояльности от местных, если бы они не переводили медикаменты на лёгкие наркотики и не продавали их всякому, кто окажется рядом с больницей. Но как им тогда, спрашивается, было зарабатывать? Зачем они приехали в страну, в которой элементарно нельзя зарабатывать?       Вот и они не знали. И мириться с этим совершенно не хотели и не собирались. Как уже и говорилось ранее, для удобства будем звать их Мэри и Шэрил. Первая нажала на кнопку связи: – Алло, офицер Хат? Поболтаем…