Багровый пик

Тилль неуверенно сходит с подножки поезда, забрасывая на плечо походную сумку. Холодный, полный мелких снежинок, ветер тут же ударяет лицо, ослепляя. В Берлине сейчас лишь начало осени, а здесь, в горах, круглый год вечная зима с почти январскими температурами. Необычно было встретить на родине такой участок земли, но Тилль любил всё необычное и надеялся, что в ближайшее время не разочаруется в этом курорте. Курорт в заснеженных горах - звучит почти как оксюморон, ведь при этом слове на ум приходит что-то тёплое и влажное, как морской летний воздух. Он постоял на перроне, вглядываясь в толпу тепло одетых и оттого одинаковых людей. Среди них должен был быть член альпинистского клуба, с которым Тилль начал общаться ещё летом. Их свела автограф-сессия, когда мужчина презентовал свою последнюю книгу. Тогда они и познакомились - худощавый мужчина в больших тяжёлых очках, занимающийся альпинизмом, но с внешностью учёного, и писатель, больше похожий на спортсмена. Внешность у поклонника, который заинтересовался книгами откровенно порнографического содержания, была самая непримечательная, а имя слишком распространённое. Но Тилль запомнил его робкую, полную искреннего счастья улыбку, когда тонкие музыкальные пальцы коснулись глянцевой обложки. Тилль не знал, почему запомнил и выцепил из толпы именно его, но теперь ничуть не жалел об этом. Тогда писатель, движимый каким-то странным желанием, попросил поклонника дождаться. И когда томительная, невыносимо долгая автограф-сессия подошла к концу, и довольные читатели разошлись, прижимая к груди драгоценные книги, Тилль вспомнил про этого мужчину. Он скромно сидел в углу зала, нежно, почти невесомо поглаживая книгу, и такое отношение к искусству тронуло писателя, хотя подобное он видел не первый раз. Тилль подошёл, руководствуясь писательским чувством - такая встреча не может быть случайной, если верить повороту сюжета в большинстве книг. За такой встречей обычно следует приглашение в ресторан, где происходит откровенный разговор, а потом... О таком Тилль даже не решался писать, несмотря на всю свою эпатажность. Но когда он краем мысли представил этого хрупкого мужчину в зелёном пуховике на себе, его не передернуло, а наоборот, в глубине сердца разлилось что-то тёплое. Приглашение действительно последовало, но не в ресторан, а в пивную. Откровенный разговор не завязался - очкарик не представлял, как это можно - вот так, запросто болтать с кумиром. От его молчания Тилль тоже чувствовал себя скованно, и всё смотрел на заливающееся робким румянцем лицо, стараясь удержать в памяти неправильные, но такие приятные черты. Они оказались ровесниками и оба занимались искусством, только в разных сферах - Кристиан (таково было имя поклонника) был пианистом, и Тилль довольно ухмыльнулся, потому что всегда считал музыку и литературу взаимосвязными. Правда, классическая музыка вдохновляла его не так сильно, как рок, но писать под неё, поставив диск сонат Бетховена где-то на фоне, было приятно. А Кристиан, судя по внешности и скромным повадкам, о современной музыке не имел никакого понятия. После стакана чешского светлого они расстались почти друзьями, пообещав созваниваться хоть иногда, и обменялись визитками, что со стороны выглядело довольно трогательно. На прощание Кристиан попросил разрешения обнять Тилля. И когда очкарик повис у него на шее, писатель почувствовал запах его дезодоранта, сочащийся через серую рубашку, сладкий, несильный и совсем не мужской. Уже то, что Кристиан не пользовался мужскими ароматами с резким и кислым запахом одеколона, наталкивало на соответствующие мысли. Но Тилль не решился об этом думать, всё же втайне желая, что когда-нибудь дойдёт и до этого. Оба сдержали обещание и звонили друг другу раз в неделю, не переходя за официальные границы. Для Тилля это было весьма болезненно, но он не делал первого шага к сближению, надеясь, что Кристиан первый предложит сменить приятельские отношения на дружеские. Вдобавок у обоих не находилось времени, чтобы встретиться в той пивной ещё раз - желание было, но постоянно обнаруживались отговорки. Но обстоятельства сами подтолкнули их к сближению, когда Кристиан, бывший президентом альпинисткого клуба, предложил Тиллю провести неделю-другую в Альпах со словами: "Вдруг от перемены мест вдохновение появится". И Тилль, страдавший от отсутствия идей, согласился, потому что в горах ему ещё никогда не приходилось бывать. Поэтому он сейчас стоял на перроне, вглядываясь в толпу в надежде увидеть знакомый профиль. В ожидании время тянулось медленно, и Тилль решил позвонить. Но в этой глуши связь не ловило, и писатель, которому надоело ждать, решил пойти по дороге к курорту. В незнакомой местности он чувствовал себя несколько скованно, да и редкие фигурки отдыхающих не добавляли храбрости. По сравнению с огромным белым пространством человечки казались совсем маленькими и чёрными, как муравьи, и Тилль боялся не узнать среди них Кристиана. Чёткой дороги не было, и писателю приходилось идти прямо по лыжне - желобки от лыж пересекали луг перед зданием санатория в самых разных направлениях - наверное, тут было невозможно передвигаться иначе, как на лыжах. Потому что идти по снегу в городских ботинках было отнюдь не легко, а снег вдобавок был рыхлый и мягкий. Тилль остановился, раздумывая, не вернуться ли на перрон, но тут же увидел, что к нему стремится высокий силуэт на лыжах. Видно, что человек обращался с ними виртуозно, и в его стремительных движениях было даже что-то красивое. Завидев Тилля, лыжник остановился, резко воткнув палки в снег. Зелёный пуховик мужчины показался Тиллю знакомым, и писатель понадеялся, что это Кристиан. Ведь этому человеку явно что-то было нужно от Тилля, раз он остановился. Мужчина снял лыжную маску, выпуская наружу растрепанную тёмную бороду. Удивлённый, Тилль попятился, не веря, что эта буйная борода могла принадлежать интеллигентному на вид Кристиану. Но мужчина приветливо протянул руку в пестрой варежке, и на заросшем лице Тилль увидел столь знакомые очки. - Неожиданно, не правда ли? - негромкий голос с дребезжащими нотками Тилль узнал сразу и впервые обратил внимание, какая открытая и ясная у Кристиана улыбка. Она совсем не походила на то робкое, несколько подобострастное выражение, не сходившее с лица Кристиана в Берлине. - Более чем, - Тилль, на самом деле от природы не слишком раскованный, всё ещё не мог привыкнуть к такому Кристиану и продолжал нагло разглядывать его бороду. - Я тут просто уже месяц живу, - Кристиан зашаркал лыжами, стараясь примериться к Тиллю, который уже забыл, каково это - ходить по снегу. - Вот и зарос совсем. Так даже теплее, на самом-то деле. - Возможно, - Тилль неуверенно тронул колючий подбородок, думая, может ли у него отрасти такая же борода. Но было понятно только одно - Кристиану она не идёт. Растрепанная борода вкупе с поношенным пуховиком придавала ему вид бездомного. Правда, и Тилль в своей чёрной куртке и подростковой обтягивающей шапке выглядел ненамного представительней. - Тебе повезло, - спустя небольшой промежуток молчания вновь обратился к нему Кристиан. - Мы поспеем как раз к ужину. - Разве уже так поздно? - с удивлением спросил Тилль, оглядываясь и вспоминая, что зимой темнеет раньше, чем в шесть вечера. - В санатории ужин подают к шести, - объяснил Кристиан, не в силах превозмочь желание поболтать. - И согласно календарю, тут всё ещё сентябрь. - А здесь легко заблудиться во времени, - усмехнулся Тилль, запуская отмерзшие руки в карманы. Становилось всё труднее замечать холод, но Кристиан, видно, давно к нему привык. - Я уже давно потерял счёт дням. Решил обратиться к календарю, когда ты собрался приехать. На "ты" они перешли после второго разговора, но обоим всё ещё было немного неловко. - Это могло бы стать идеей для рассказа, - тихо заметил Кристиан. - Давай не об этом. У меня очень давно нет вдохновения. - мрачно буркнул Тилль, ускоряя шаг, хотя это было трудно. "Оно пропало с того момента, как мы познакомились", - понял писатель, разглядывая длинноносый профиль под капюшоном. - Я тоже уже давно не играю, - с сожалением заметил Кристиан, не надеясь, что Тилль поддержит разговор. - А что так? - Тиллю было не особенно интересно, но он всё равно спросил, потому что загрустивший Кристиан выглядел совсем уж жалко. - Да просто понял, что классическая музыка это совсем не моё, - вздохнул Кристиан, переводя дыхание. - Слишком поздно, правда, понял. Знаешь, музыка прошлого это ведь очень скучно. Сложно, непонятно, механично. Подчинено одним законам, и в них, как в алгебраические формулы, подставляются ноты. И вдобавок это требует большого труда. Титанического. А отдачи от слушателей никакой. Приходят старики, которые ждут перерыва, чтобы вдоволь покашлять. Молодым не нужна классическая музыка. А если она никому не нужна, если говорить честно, то зачем играть? - закончил он почти с отчаянием. - Понятно... - выдохнул Тилль, поняв, что не может помочь потерявшему себя человеку. - Но может, была другая причина, по которой ты ушёл из музыки? - прибавил он тише и деликатней. - Познакомился с рок-музыкантом, - как бы между прочим произнёс Кристиан. - Он тоже сюда приехал. А мы, кстати и пришли. Он остановился, указывая на розоватое здание санатория в квадратном стиле немецкого модерна - видно, санаторий стоял здесь ещё со времен Ремарка. "В таком отеле могла бы жить Патриция Хольман, - героиня много лет назад прочитанной книги встала перед глазами, как живая. - Да. Именно в таком". - Оказывается, тут совсем близко, - зайдя под своды санатория, Тилль повернулся, оглядывая оставшийся позади луг. - Это снег. С ним всё кажется длиннее, - ободряюще заметил Кристиан, толкая тяжёлую дверь на тугих петлях. - Заходи. Надеюсь, тебе понравится.