Когда её не было

Но нет, я не падал. Оказалось, весь я с головы до пят привязан к земле. И, странно умиротворенный, я предавался ей всею своей тяжестью. Сила тяготения показалась мне всемогущей, как любовь. Антуан де Сент-Экзюпери "Планета людей"

Они курят пятую пачку на двоих. Майк не знает, как Макс, но его уже почти выворачивает от слов и зверского никотинового отравления. Но он всё равно выговаривает сухими обкусанными губами: - Давай повторим ещё раз. Она смотрит на него в упор. Затем встаёт и говорит: - Нет. Он делает вид, что не слышал. - Итак, на прошлой неделе скончалась миссис Райли. Джонатан почти накопил на бьюик и мы держим ставки на цвет, я на красный, ты на черный, что остальные я не помню, но выкручусь. Мы всё надеемся, что на последнем концерте усатый мужик был агентом, погода последний месяц слишком жаркая, слева по улице живут не Томпсоны, а ребята с идиотской фамилией... Сейчас, Сквайры, да, и у них сын на пару лет младше нас. Кто-то поцарапал Лукасу мотоцикл и он ищет виновного, но мы не верим, что найдет. В новой игре у меня самый низкий... - Хватит! Хватит, или ей богу, Майкл Уиллер, ты пожалеешь, что родился на свет! - Мне этого недостаточно! Как ты не понимаешь?Ты сама говоришь - он треплется без перерыва, а я даже не знаю, о чём! Он тоже вскочил, они с Макс стоят по обе стороны стола, забросанного кусочками его здешней жизни так, что не видно столешницы. На электронных часах 4:30 утра. - Ты справишься. - Нет. Мне нужно... - Ты справишься, я с тобой. - Нет! - Я на твоей стороне, долбанный ты кретин, кем бы ты не был! Я переведу тему, совру, уроню что-нибудь, чёрт, я всегда это делала! - Не для меня. Макс смотрит ему прямо в глаза, и он чувствует острый стыд. Нельзя так. Она выслушала его. И поверила. Это уже было слишком хорошо для правды. Но если люди из лаборатории разоблачат его прежде, чем он поймет, что делать - опасность грозит не только ему. Да пока вообще существует клятая лаборатория жить в этом Хокинсе небезопасно. А у него должны быть развязаны руки. Он должен быть беспечным, глупым и болтливым Майком, которого не заподозришь в подмене. Как глупо, что он рассказал Макс. Как правильно и здорово, что он ей рассказал, потому что шансы справиться в одиночку меньше, чем либидо терминатора. Макс будто читает его мысли. Знает, когда наорать, а когда подойти и уткнуться губами в волосы. Чертов метод кнута и пряника, как он его избегал, а всё равно оказался на крючке. Его реакция на неё всегда была излишней, но сейчас превратилась во что-то сродни одержимости. Он столького о ней не знает, он беспомощен, но все равно именно с ней - на своём месте. Шее щекотно от лёгких прикосновений её пальцев. - Ш-ш-ш-ш, пара часов сна помогут тебе гораздо больше, чем ты думаешь. А шесть - просто откроют врата в рай. - Я люблю тебя. - Не меня, помнишь? - Я люблю тебя, - упрямо шепчет он ей в живот, пока она чуть покачивается, баюкая его лохматую голову. Ему может больше не представиться шанса сказать это. Когда Майк наконец возьмёт себя в руки, например. Слова-табу, слова-яма. По спине пробегает волна мурашек каждый раз, что он решается их произнести. - Хорошо. - Хорошо. Макс утягивает его на пол, благо тут, в подвале, есть одеяла. Рухнув, Майк понимает, что встать уже не сможет. Губы не хотят говорить, ноги - носить на себе такого несуразного кретина. Но он может притянуть Макс так близко, чтоб стало больно и жарко. Он возбуждён, но здесь и сейчас это не грязное чувство. Ну, вроде как. Здесь, в долбанном подвале, он - чужак, двойник, беглец и бог знает кто ещё - имеет право её хотеть. Моральное или какое там нужно, чтоб не грызть себя поедом. Майк отключается, зарывшись носом в ямочку между её шеей и плечом. Но Макс не спит. Она смотрит на него, и глаза её странно поблескивают. *** - Ты какой-то странный сегодня, - говорит Лукас. Майк, чей голос уже охрип от трепотни, вскидывается: - С чего ты взял? - Ты держишь гитару задом наперед. - Эй, он просто решил попробовать играть, как левша. - Нет, Макс, думаю надо сказать им правду. - Ты же не хотел. - Я должен. - Он глубоко вдыхает и продолжает: - Я хочу бросить игру на гитаре. Вообще музыку. Думаю, это не моё. Макс хватает его за руку и выводит, ей, что характерно, никто не мешает. - Если ты хотел показаться нормальным - поздравляю, тебе это не удалось. Её губы сурово сжаты, глаза злые. Майк кивает. Не стоило этого делать, но он просто не смог. Соскочил в первый же день, вот тебе и вся решительность, вот тебе и "строго действуй по плану". Не стать ему шпионом. Только вот агенты разведки обводят вокруг пальца незнакомых людей. А как врать, например, Уиллу? Нести чушь, когда Дастин смотрит на него так прямо и доверчиво? Ну, Лукасу он бы, конечно, без проблем навешал лапшу на уши, но не о серьезных же вещах. Хорошо, что здесь нет Джейн. "Но ведь Джейн ты врал," - напоминает внутренний голос. "Я врал себе," - не соглашается Майк. "Отмазка как из сопливого кино". "Кому ты это рассказываешь?". Макс толкает его в плечо: - Эй, Уиллер, а знаешь что? - Ну? - Теперь я точно верю, что ты не он. - То есть до этого?.. - С одной стороны история слишком дикая, чтоб быть ложью, а с другой... Я думала, может, ты так отреагировал на то, что я хочу от тебя уйти? - Что? - Но музыку - её бы ты, то есть он, точно не бросил. Так что, пришелец, сиди тут и придумывай план, а я пойду как-то с ребятами улажу. - Макс! Стой! Но она уже уходит внутрь, только у него в глазах ещё держится отпечаток её волос, как засвет на фотопленке. И Майк как стоял, так и садится прямо на нагретый асфальт, в голове его прокручивается на предельной скорости диафильм, про то, как они спят, целуются, разговаривают, про то, что она хочет уйти. Бедный, бедный здешний Майк. У него не было никаких шансов на хороший конец, даже без монстров и лабораторий. Майк хмыкает и качает головой. Рыжая зараза. Лгунья. Вертихвостка. Бессердечное чудовище. Как же она ему нравится, это просто с ума сойти. *** Они идут по аллее, и Макс на него совсем не смотрит, зато уж он на неё – во все глаза. Инструменты Лукас обещал закинуть в подвал на своей машине. Конечно, у этого идиота есть машина, в придачу к долбанному мотоциклу. У него же нет своей собственной семьи, только благодушно настроенные родители. Майк хмыкает. У него семьи, вообще-то, тоже нет. Но он в какой-то степени понимает здешнего себя. - Ты не должен на меня злиться, - вдруг выпаливает Макс. – Тебя-то это не касается. - Ну, отчасти касается. - Вообще не касается. Они переглядываются. Ему очень весело, так весело, что он мог бы пробежаться и сделать сальто. Только дурацкие очки ещё возьмут и соскользнут. Эх, сколько от них мороки. - Сам говорил, что ты – не он и вообще меня ненавидишь. - Я ошибался, - говорит он беззаботно. – И это место тому подтверждение. Хочешь мороженое? - Майк! - Там ты любила с лакрицей. И медовое. А ещё мы однажды все выбирались в Иллинойс и там зашли в лавку алкогольного мороженого, так вот ты всё время брала… - Глинтвейн. - Да. Совпадает? Она досадливо дергает плечами и начинает идти быстрее, так, что он остается за её спиной. Майк догоняет. - Эй, Макс Мэйфилд, раз уж ты свободна и независима, можно мне за тобой ухаживать? - Нет. Я не свободна. И ты, насколько я помню, тоже. Твою мать, двойник, ты здесь третий день, а уже забил на свою девчонку. Майк не знает, что ответить. Если бы он знал, это не раздирало бы его так последние пару лет. И даже раньше. Он не чувствует себя подонком, но вроде как именно так они себя ведут? Но ведь может такое быть, что ты любил одного человека, а потом просто так, без всяких причин, полюбил кого-то другого? Не потому что кто-то из вас так плох или хорош, вообще ни почему. Разное ведь бывает. Он отвлекается от своих мыслей, поднимает глаза и понимает, что Макс с интересом наблюдает за ним. - Я не знаю, Макс. Просто хочу за тобой ухаживать. Смеяться с тобой, касаться тебя, ходить куда-то вместе. Не знаю, правда. Мне кажется, эти три дня – лучшее, что происходило со мной за последние пару лет. - Однако, жизнь тебя не баловала, двойник, - разводит она руками. И они вдруг как-то само собой притягиваются друг к другу, оказываются ужасно близко – и целуются, целуются так, что губам становится больно. Неловко, сталкиваясь локтями, зубами, языками. Бешено. Непривычно. Узнавая друг друга как бы в первый раз. Её сумочка летит на асфальт, и они сами чуть не падают, путаются в ногах. Он хватается за неё, так крепко, что даже пальцы немеют. Это уже не привычное что-то между ней и тенью здешнего Майка Уиллера, это они настоящие, знакомятся, пробуют, трогают – узнают. И так же резко отстраняются. Макс вытаскивает руки из-под рубашки Майка, уже расстёгнутой снизу почти до самой груди и трясущимися руками вдевает пуговицы в петли. Он быстро пытается пригладить ей волосы, которые сам же когда-то успел чудовищно разлохматить. - И лифчик застегни, я не дотянусь, - хрипло говорит она. Он краснеет так, что горят щёки. - Долбанный герой-любовник. Их пальцы соприкасаются. Им не хватает сил это прекратить. Шум шин и рокот мотора резко заставляет обернуться. Майк осторожно отталкивает Макс с дороги. Ему не знакома эта большая мощная машина, но что-то заставляет внутренне напрячься, особенно когда она тормозит рядом с ними. Невзрачный человек с гладко выбритым лицом открывает водительскую дверь. - Майкл Уиллер? Я Шон Адамс, министерство энергетики. Боюсь, вам придется поехать с нами. Время как будто застывает в длинной тягучей смоле. Что делать? Бежать? Ехать с ним? Отбиваться? Эта секунда всё решает, а ты всё молчишь, Майк, нельзя молчать, нельзя. Надо… - Мы вас как раз ждали, мистер Шон, я могу называть вас по имени или правильней будет мистер Адамс? Но ведь нас ожидает долгое сотрудничество, как я надеюсь, о, я не назвалась – Максин Мэйфилд, приятно познакомиться. Это ведь ничего, что я еду с Майком, он успел вас спросить? Майк, ты успел? Он смотрит в её ослепительно голубые глаза. Язык не слушается. «Я переведу тему, совру, уроню что-нибудь», так она говорила? Капля пота скользит по виску. - Нет. Не успел, извини. - Нет? Ну как же так? Ну ничего, всё равно лучше встретиться лично, верно? И она ныряет в машину. Прямо в этот чертов ебучий адов салон. Он, понятное дело, садится следом. Мистер-мать-твою-Шон-Адамс пожимает плечами и заводит мотор. Они едут по Хокинсу к границе, где стоит лаборатория. Возможно, в последний раз.