Племянница нашего мэра

Байльшмидт уснула намного позже привычного, давно установленного времени. Мысли, бродившие в голове, мешали ей расслабиться, кроме того, ей надо было решить несколько вопросов… Первый вопрос гласил: «Какой смертью убивать Франциска Бонфуа?». Моника ощутила приятное злорадство: по крайней мере, у Франциска будет хоть на одну поклонницу меньше! Записывать Аличе в его подруги — даже бывшие — Байльшмидт категорически отказывалась. Моника сразу узнала Мэгги Вильямс, симпатичную неприметную девчонку, страшно обижавшуюся, когда ее путали с пробивной и уверенной в себе Дженни Джонс*. «Надеюсь, она додумалась ему врезать» — хмуро подумала Байльшмидт. Она уже не чувствовала и тени раскаянья за свой визит в комнату Бонфуа — да за одну только слезинку Аличе Варгас он уже заслуживал самой жестокой кары! Моника всей душой презирала личностей, не умеющих справляться с собственными инстинктами — для чего нужен разум, если им все равно не способен пользоваться? Может быть, поэтому она так рассвирепела, едва узнав, что Варгас вертится рядом с Бонфуа?.. В глубине души Байльшмидт понимала — дело совсем не в этом. Дело было в Аличе — маленькой и беспечной, наивной и совершенно чистой, как вода в горном роднике… Ей не следовало допускать, чтобы Аличе вообще приближалась к подобной личности! Пожалуй, если бы она не вмешалась, то не в этот день, так в какой-нибудь из ближайших… В комнате послышался тихий и нежный всхлип. Моника повернулась и с беспокойством посмотрела на Аличе — девушка спала, беспокойно вздрагивая во сне. Помедлив, Моника тихо встала, подошла к постели, осторожно положила ладонь на ее лоб — не простудилась ли? — и задумчиво улыбнулась. Пушистые локоны Аличе волнами рассыпались по подушке, длинные темные ресницы спали на щеках, покрытых нежным сонным румянцем… Моника смутилась и, боясь разбудить, осторожно убрала руку.

…

Байльшмидт проснулась от запаха чего-то очень и очень вкусного. Нежная ручка коснулась ее волос, осторожно гладя — и тут же отдернулась, словно испугавшись. — Веее… так жалко будить… — шепнул чуть слышно знакомый голос, и Моника окончательно проснулась. — Который час? — спросила она, зевая. Минуточку, если ее разбудила Аличе, а не будильник… — Десять-тридцать два, — браво рапортовала Аличе Варгас. — Сбор твоего общества математиков через один час двадцать три минуты! Я посмотрела в твое расписание, веее! И приготовила тебе завтрак! «Да, точно, сегодня ведь суббота, — запоздало припомнила Байльшмидт. — Занятие математического кружка…» Кажется, Моника впервые в жизни забыла о дне недели. — Доброе утро, — приветствовала она, протирая глаза и садясь в постели. — Спасибо за заботу, но, право же, не стоило… — Я просто хотела тебя порадовать! И принесла завтрак тебе в постель! — Аличе засмеялась, гремя подносом, заставленным армией тарелок и тарелочек, во главе с большим кофейником, от которого шел заманчивый аромат. — З-завтрак в постель? — немедленно покраснела Моника. — Аличе, ну что ты опять придумала! Черт знает что у тебя в голове, — буркнула она, не зная, как реагировать. — Честное слово, он очень вкусный! — принялась убеждать Аличе. — Тебе понравится! Я так старалась, я уже запомнила, что ты любишь! Моника покраснела еще сильнее. М-да, веселенькое начало ее субботы. Хотя… на это просто невозможно было пожаловаться.

…

— Байльшмидт-сан, вы не могли бы уделить мне внимание? — как обычно, вежливо поинтересовался ее старинный знакомый Хонда Кику. Только с ним она могла иногда поговорить о не связанных с учебой вещах, хотя никогда не знала, что он на самом деле думает. — С вами действительно все в порядке? — Да, само собой, — Моника решительно отмела все иные возможные варианты. — Я просто не могу толком сосредоточиться. Мысли о грядущем соревновании по точным наукам действительно не хотели выстраиваться в привычную ей систему. Байльшмидт следовало должным образом подготовить команду — соперники были весьма серьезные, и она в самом деле отвлекалась на посторонние мысли, не связанные с учебными делами. Все утро, под очень вкусный завтрак, они с Варгас все-таки составляли правила совместного проживания, причем Аличе так бурно радовалась, словно они обсуждали поход куда-нибудь в Дисней-ленд. Она с удовольствием взяла на себя обязанность готовить ужин, а если нужно, то и обед — насчет завтрака девчонка разумно сомневалась, и Моника махнула рукой — ладно, тут уж как-нибудь разберется, хотя конечно, блюда, которые умела готовить она сама, не шли ни в какое сравнение с тем, как священнодействовала госпожа Варгас. Аличе весело соглашалась со всеми предложениями, и Моника громко хмыкала — ей хотелось посмотреть, как та сумеет следовать этому распорядку. — Сегодня же днем возьмешь свою карту и отправишься в медкабинет, а потом в спортзал, — грозно велела Байльшмидт в финале разговора. — Тебя нужно привести в более-менее человеческий облик. — Но у нас же есть физкультура, вееееее…. — безнадежно заныла Варгас. — Я не хочу прыгать через быка — я же не собираюсь стать тореадором… — Если тебе так хочется, я приведу именно быка, — не дрогнула перед молящим взглядом госпожа Байльшмидт. — Ты в ужасной спортивной форме! Теперь Аличе наверняка сидела в художественной студии — или, что еще вероятнее, вместе со всеми отправилась писать с натуры, на свежий воздух… Возможно, куда-нибудь во двор… — Моника невольно бросила взгляд за окно и усилием воли снова вернулась к документам.