Племянница нашего мэра

Наскоро приняв душ, Моника вышла из ванной, поправила любимую спортивную майку, в которой обычно спала, повесила на стул вещи и мимоходом убрала в холодильник стакан с соком и большой бутерброд. Судя по всему, заботливая Аличе оставила его на письменном столе для нее, полагая, что после прогулки на свежем воздухе у нее разыграется аппетит... Моника слегка улыбнулась и бросила на соседку благодарный смущенный взгляд — даже теперь, когда они стали официально парой, она все еще не могла привыкнуть к таким проявлениям заботы. Аличе была такой… необыкновенной, такой ласковой и приветливой… Моника не удивлялась, что ее любили все окружающие, но ей самой оставалось лишь поражаться некоторым особенностям характера своей девушки. Аличе часто угадывала ее желания — она приносила ей случайно забытые вещи, готовила то, о чем Моника успевала едва подумать, и порой даже гладила ее именно в тех местах, где Байльшмидт больше всего хотелось… Ну, не то, чтобы прямо-таки во всех… Вообще Моника не жаловалась на нехватку воображения… Покраснев, она повернула голову и невольно залюбовалась уснувшей девушкой. Аличе казалась ожившей картинкой к сказке — длинные каштановые волосы разметались по подушке, на губах играла легкая сонная улыбка… «Не разбудить бы, — с глубокой нежностью подумала Моника. — Какой длинный чудесный день… сегодня я стала старше на целый год — это повод еще раз пересмотреть и продолжить мой список целей на ближайшую пятилетку… ах ты ж, черт! — мысленно выругалась она, и с беспокойством поглядела на Аличе, поднимая с полки свалившуюся книгу, — только бы не проснулась…» — Моника, ты не замерзла? На улице такой ветер, — Аличе все-таки открыла глаза, зевнула и потянулась, устраиваясь на подушке так, чтобы смотреть на Монику. — Спи, — прошептала та, досадуя на себя — ну вот, не могла быть поосторожнее… — Все хорошо, я сейчас к тебе тоже лягу. — Давай! — согласилась Аличе весело и поспешно отодвинулась к самой стеночке. — Только я, кажется, уже выспалась. — Это только тебе так кажется, — хмыкнула Моника, окидывая взглядом ее фигурку, закутанную в одеяло. — Закрывай глаза, отбой был десять минут назад. — Но сегодня же праздник, веее! Даже тетя София по праздникам разрешала мне ложиться гораздо позже, — Аличе засмеялась. — И потом, у меня такое веселое настроение! Моника посмотрела на нее с беспокойством. Ей чем-то не нравился сегодняшний взгляд Аличе — с самого ужина в нем горели какие-то хитрые и коварные огоньки. Осторожно погасив все звездочки, кроме тех, что горели над кроватью, Моника присела на ее краешек и бегло осмотрела комнату, силясь вспомнить, не забыла ли она о чем-нибудь очень важном. — Кстати, смотри, что я купила к твоему Дню рождения, — откинув одеяло, Аличе уселась рядом, являя во всей красе полупрозрачную коротенькую сорочку из мягкой белой ткани, нежно подчеркивающей изгибы талии и приподнимающей грудь так, что Монике понадобилось несколько секунд, чтобы заставить себя поспешно отвести взгляд. Глубокий вырез ночной сорочки стягивался двумя ленточками, завязанными на не очень-то крепкий бантик, короткие рукава открывали плечи… «Оооооо», — простонала Байльшмидт, чувствуя, насколько ей становится жарко и как в животе начинают танцевать джигу матерые таежные лоси. «Аличе, ты не могла снова влезть в одну из моих футболок?..» — мысленно взмолилась она, одновременно желая убежать далеко-далеко оттуда — и продлить этот момент бесконечно долго… «Она такая красивая… и наивная… я не могу, просто не могу ее напугать…» — Вее, Моника, тебе нравится? — в голосе Аличе появились какие-то незнакомые нотки, и карие глаза сверкнули в темноте комнаты. — Потрогай, она очень мягкая, — Аличе изящно повела плечиком, придвигаясь к Монике, и положила ее ладонь на шелковистую ткань. — А… аличе… — судорожно сглотнула Моника, закрывая глаза и борясь с желанием опрокинуть ее на свою постель. Что же она делает с ней… — Аличе, ты… в общем, тебе идет… но… — она неловко скользнула рукой по ткани и покраснела, не решаясь оторвать руку. — Хм, да, действительно очень мягкая… Все плыло перед ее глазами. Моника чувствовала, как сбивается ее дыхание, как все мысли уступают одному, всего одному желанию… словно ощутив, что Байльшмидт подумывает сбежать, Аличе обхватила ее руками и заглянула в затуманенные страстью голубые глаза. — Обними меня, — попросила она, прижимаясь к ней и перекладывая ее руку к себе талию. — Моника, я тебя люблю… поцелуй меня, — она снова прильнула к ее губам и горячо зашептала: — Когда ты рядом, я постоянно думаю… как ты касаешься меня и целуешь… какая ты нежная и горячая… — Аличе..! — почти простонала Моника, сжимая ее в объятиях и горячо отвечая на поцелуи. — Ты… ты хотя бы знаешь, что ты… как я… Если ты этого не хочешь… — У тебя такие сильные руки… — шептала Аличе, тесней прижимаясь к ней. — Мне так хорошо с тобой… Пожалуйста, прикоснись ко мне… Мысли Моники неслись в сумасшедшем танце. Ей казалось, что все вокруг исчезает, окружающие предметы смазывались… Она прижалась губами к плечу Аличе, скользнула рукой по ее груди... — Моника… так приятно… — выдохнула Аличе, закрывая глаза, и Моника, плохо осознавая, что она делает, опрокинула ее на подушки, уперлась на руку и склонилась, накрывая ее губы обжигающими поцелуем. Карие глаза Аличе сверкали, как два бриллианта. Она запустила пальчики в ее волосы, легко, как хищная кошечка, провела по спине Моники острыми ноготками, притягивая к себе и вызывая сдавленный страстный вздох. — Аличе, господи, что же я творю… — хрипло прошептала Байльшидт, снова склоняясь к ее губам и целуя в шею, обдавая кожу пылающим дыханием. — Аличе… умоляю… останови меня… потом я уже не выдержу… моя девочка… — выдыхала она между горячими поцелуями. — Прикоснись ко мне, — на миг Монике показалось, что глаза Аличе засверкали адским огнем в манящей полутьме комнаты. — Я люблю тебя и хочу почувствовать… Хочу тебя, Моника… я никогда об этом не пожалею…

…

Аличе привычно и тепло устроилась в объятиях Моники. На минутку уткнувшись в ее плечо, она улыбнулась и осторожно, почти робко коснулась кончиками пальцев ее руки. — Аличе… — смущенно просопела в ответ Байльшмидт, почувствовав, что кроется за этим невинным жестом, и крепко сжала ее ладонь, переплетая пальцы. Ей казалось, что ее сердце распахнулось, и теперь она знает все, все, но она понимала, что пройдет очень немного времени — и эти ощущения пропадут, и снова вернутся, только когда они… «Тебе понравилось?» — без слов спрашивала Аличе. Моника покраснела в ответ еще сильнее — и Аличе коснулась ладонью ее пылающих щек. — Я люблю тебя… — голосок мисс Варгас прозвенел нежной минорной нотой. — Очень-очень… Моника зарылась носом в душистые каштановые волосы и еще раз вдохнула их аромат, прижала Аличе к себе покрепче, подняла глаза — и утонула в неземной глубине сияющих карих глаз. — Я тоже тебя люблю, — хрипло произнесла Моника, думая о том, как ошибалась, считая, что романы слишком много врали об этом — как оказалось, они серьезно не договаривали… — Я не знала, что так бывает, — Аличе вгляделась в ее лицо с такой горячей нежностью и любовью, что Моника почувствовала, как в комнате опять становится жарче. — Так тебе понравилась моя ночнушка? — засмеялась Аличе, осторожно целуя ее в плечо. — Знаешь, Моника, ты пряная и солененькая… Байльшмидт немедленно покраснела так, что рисковала взорваться тут же, на этом месте. — Али-и-че! — простонала она, снова утыкаясь лицом в подушку. — Какая же ты Аличе!