***
День прошел довольно быстро к большой радости Хэнка, желавшего скорее свалить. Внимание в отделе, вопреки ожиданиям, не было приковано к новичку, как это обычно случалось. Возможно дело в том, что Коннор не производил впечатление общительного человека. Возможно в том, что он будто врос в стул и весь день с завидной дотошностью разбирал макулатуру лейтенанта. Да и выражение лица было каким-то неживым, словно у робота. Отвлекать и расспрашивать его не было желания от слова вообще. Пару раз Хэнк замечал, что Коннор прекращал свою возню и замирал, смотря в одну точку, словно и вправду был роботом, которого неожиданно выключили. В первый раз Андерсон растерялся, не понял, что происходит, и готов был начать бояться. Но один легкий толчок, и вот уже стажер испуганно на него смотрит, мол, что не так. Хэнк решил не акцентировать на этом внимание и просто аккуратно толкал его, когда такое происходило. Коннор вздрагивал, не понимал, где находится и что вообще происходит, но после осознавал произошедшее и со смущением, выражавшемся в покрасневших ушах, возвращался к работе. Зато в остальном его труд был успешен — бумаге, копившейся у лейтенанта месяцами, грозило быть разобранной за неделю. Это было хорошо, просто отлично, если бы не одно «но» — Хэнк не знал, чем он дальше займет стажера. За весь день он больше ни разу не говорил с ним. Сначала он просто решил не отвечать на его вопросы, но Коннор и не пытался спрашивать о чём-либо Хэнка и, казалось, совсем потерял к нему интерес. Хэнка такое равнодушие к своей персоне, особенно после пламенного приветствия, не устраивало, так что он снизошел до того, чтобы попытаться начать разговор. С тем же успехом можно было распинаться перед стеной. Коннор, конечно, отвечал, и его интонации были весьма красноречивы, но вот лицо так и оставалось безразличным, словно он не хотел говорить с лейтенантом. Такое отсутствие эмоциональной отдачи раздражало, убивало всякое желание продолжать разговор. Хэнк быстро бросил эти попытки, и работали они молча. Андерсону хватало и того, что Коннор просто рядом — он одним своим присутствием напоминает Хэнку о том, что тот вообще-то лейтенант, а это звание не просто так достается. Он был хорошим копом и мог им ещё быть… Хэнк душил такие мысли в своем сознании, не давая им развиваться в что-то большее. В первый день стажировки Коннора лейтенант покинул участок раньше подопечного, что было неудивительно. Но вот когда он утром, дабы показать пример, пришел вовремя и увидел Коннора спокойно работающим за своим столом, то знатно так прихуел и даже протер глаза, словно пытаясь изгнать призрака. Но нет, вот он, стажер, по-прежнему сидел с этой безупречной осанкой за бумагами, будто бы и не уходил никуда. Хэнк, подавив желание уточнить свою мысль в регистратуре, плюхнулся за свой стол, услышал сухое приветствие, буркнул что-то в ответ… и всё. Их общение этим ограничилось, и это было адски неловко. Одно дело, когда ты специально игнорируешь собеседника. Другое — когда собеседник никак не реагирует на твои попытки общаться, не пытается поддерживать диалог. И вроде бы надо задать пару вопросов уже капитану, но не всё ли равно?.. Так прошло пять дней. Хэнк приходил на работу вовремя, что было для него нехарактерно, разбирал скопившийся хлам — не мог же он прям всё отдать Коннору, оставлял его и шел обедать, приходил и работал дальше, уходил пораньше. Такой распорядок дня грозился стать нормой. Стажер вел себя до тошноты монотонно, лишь периодически зависая, что можно было решить с помощью лёгкого толчка. Если его что-либо совсем напрягало, а происходило это без видимых причин, то он начинал что-то тихо подсчитывать, иногда играя со своей монеткой. Хэнк не особо в это лез. Остальные сотрудники, кстати, не лезли к Коннору, видимо, решив, что лейтенант поставил себе самоцель — изжить стажера. Что ж, так, пожалуй, было лучше. На шестой день, уже вечером, Коннор разобрал бумажный хлам лейтенанта и снова завис, не зная, что теперь делать. — Можешь пойти домой пораньше, — милостиво разрешил Хэнк, с удовольствием потягиваясь. Предыдущие дни стажер чуть ли не ночевал на работе, так что вряд ли хоть кто-то сможет поставить единственный уход пораньше ему в упрек. Нет, было конечно тут одно такое говно, но оно уже само пораньше свалило. Коннор впервые за всё это время позволил своему лицу выразить эмоцию и состроил кривую гримасу, будто съел горький лимон. Но спорить не стал и, бросив быстрое «доброй ночи», пошел своей отчеканенной походкой к двери. Уже потом Хэнк пригляделся и понял, что при ходьбе стажер переносит вес на пятку, но тогда он удивился тому, какое громко эхо раздается от звука его шагов. — Что, решил сжалиться над ним? — спросил проплывающий мимо Крис с кофе и пончиком в руках, будто бы стол Андерсона возник на его пути случайно. — Я бы рад его до полночи тут оставить, да только работа закончилась, — усмехнулся Хэнк, театральным жестом указывая на ровные стопки бумаги. Отчего-то он решил не оспаривать роль садиста-куратора, надеясь тем самым пресечь попытки взаимодействия стажера с остальными. Конечно, это поможет только первое время, может, месяц. Но тогда Коннор уже освоится и, скорее всего, сможет сам разобраться с окружающими. Хэнк не мог объяснить почему, но был уверен, что это именно то, что нужно парню. В их отделе был как минимум один говнюк, готовый подкалывать его за любую мелочь, а стажер и так от каждого резкого звука трясется. Пусть… Пусть пока Хэнк побудет в роли сволочи, не дающей парню передохнуть от работы. Так проще.***
Андерсон слишком хорошо знал работу в полиции, чтобы предположить, что стажировка Коннора тихо-мирно закончится в офисе. Так и случилось — на следующее утро им поступил вызов. Поступила жалоба от соседей, что некий Карлос Ортис угрожал курьеру. У Хэнка болела башка (что удивительно, даже не от похмелья, стареет), настроение было соответствующе хуевым, так что шататься по домам ненормальных уродов он не хотел. А вот Коннор, хоть внешне это никак не выражалось, был рад, и это чувство словно исходило волнами от этого прямоспинного болванчика. Хэнк мысленно пожелал ему проблеваться от вида первого трупа и приказал следовать за ним. Доехали они до нужного адреса на старой машине лейтенанта. Коннор внимательно рассматривал пыльный, заваленный хламом салон, о чём-то задумавшись, но ни о чём не спрашивая. Хэнк периодически поглядывал на него, но за всю долгую (спасибо пробкам) поездку не уловил ни малейшего изменения на его окаменевшей роже. На месте их ждала крайне непривлекательная картина. Мало того, что над городом висели низкие серые тучи, из которых уже лился дождь, так ещё и место преступления было под стать погоде. Маленький американский дом с облезлой белой обшивкой, местами утратившей свой первоначальный цвет под слоем грязи. Деревянный забор был полон дыр, оставшиеся доски косо стояли неровным рядом, словно пытались удержать неблагополучие хозяина дома в его пределах. Даже некошеная трава на участке казалась сухой и колючей. Дополняла картину жёлтая лента, уже повешенная кем-то перед калиткой. Хэнк припарковался, потянулся, матюкнулся и вздохнул. Ну, понеслась. Он вылез из теплого салона машины в этот хмурый осенний мир и пошлепал по собравшимся лужам в дом, нутром чуя, что Коннор следует за ним как привязанный. Отчасти это подтверждалось ритмичным шлёпаньем сзади, отчасти он ощущал тяжелый взгляд стажера около своего затылка. Так обычно Сумо смотрел, если ему долго не приносили вкусняшек. Андерсон усмехнулся этому сравнению и вошел в заваленную хламом комнату, где уже повсюду сновали полицейские. — А, Хэнк! — Бен уже был тут, готовый изложить лейтенанту суть дела. Краем глаза Хэнк заметил Коннора, который уже ощупывал комод, и ощутил прилив раздражения. — Соседи услышали ругань и крики и вызвали нас. Как оказалось, не зря, — он коротко кивнул на труп, распластавшийся подле стенки. Толстый мужчина с засаленными короткими волосами, трехдневной щетиной, одеждой в пятнах пота и жира. И несколько колотых ран в живот. Красота. Хэнк вздохнул, понимая, что один такой ненужный никому ублюдок съест вагон его времени. — Карлос Ортис, хозяин дома. Напал на курьера, который доставлял пиццу от «Пиццемании». А тот… Самозащита, всё ясно. Он сейчас на кухне. Полицейские обнаружили его в ванной, он пытался… Справиться с шоком, я полагаю. Я… я пойду на улицу, мне нужно допросить соседей. — Иди, Бен, спасибо за информацию, — кивнул Хэнк и проводил поспешившего к двери офицера взглядом. А потом вернулся к любимой (ни за что) работе. Труп, конечно, не лежал тут несколько недель, но приятного всё равно мало. Он бегло пробежался взглядом по телу и уже собирался идти на кухню, как вдруг Коннор нарисовался сбоку. — Я нашел это, — сообщил он и сунул ему какую-то бумажку. Хэнк пригляделся, поскольку освещение даже днем оставляло желать лучшего. Довольно потертый скидочный купон фирмы «Пиццемания». — И что тут?.. — Андерсон не успел даже договорить, а стажер уже полез лапать пол, вляпавшись рукой в лужу крови. — Ты что творишь? — зашипел он, уцепился за его воротник и одним резким движением поставил на ноги. Коннор с удивлением на него посмотрел, будто не видел в своих действиях ничего удивительного. Дети с таким видом в земле копаются, да только он уже не ребенок, а перед ним труп, а не почва, так что нахер так-то такие повадки. — Место преступления изучаю, — спокойно ответил Коннор с непроницаемой миной. Лейтенант едва удержался, чтобы не выставить его за дверь. — Никогда не трогай ничего возле трупов и уж тем более их самих. Ещё не известно, какой заразой он при жизни болел. Для этого есть криминалисты или пара одноразовых перчаток на крайний случай, — нетерпеливо объяснил Хэнк, невольно пародируя надменный тон учителей. Коннора перекосило. — Я перчатки не люблю, — как-то совсем жалостливо пролепетал он. Андерсон тяжко вздохнул, не желая читать лекции. Он тут в няньки не нанимался. Хэнк вообще с удовольствием в баре бы выпил, а не вот это всё. — Иди в ванную и помой руки, — приказал он, отпуская воротник, который теперь смешно торчал. Коннор уже потянулся его поправлять, но Хэнк пресек это одним предложением, — сначала руки, потом остальное. Коннор посмотрел на него с обидой, но послушно поплелся в нужную комнату. Андерсон же прошел на кухню, стараясь не наступить на разбросанный мусор. Как можно превратить дом в такой свинарник, он понятия не имел. У него, конечно, не кристальная чистота дома, но всё же… На маленькой, такой же грязной кухне под присмотром офицера сидел курьер. Коди Нельсон расположился на потертом старом стуле, за столом, на котором годами копились куски приставшей пищи. Он был бледен, насколько может быть бледен человек с темной кожей. При появлении Андерсона его руки задрожали, и Хэнк отметил, что на них остались следы крови. — Итак, Коди, я лейтенант Андерсон, и сейчас я задам тебе несколько вопросов, — сказал он, садясь напротив парня. Курьер посмотрел на него, и в его взгляде читалось отчаяние. — Говорить сможешь? Нельсон кивнул, прикусив нижнюю губу. — Как часто вы доставляли Карлосу еду? — послышался голос Коннора прямо позади лейтенанта. Хэнк от неожиданности подпрыгнул. — Коннор, мать твою, не подкрадывайся… — он не закончил предложение, начав пристально рассматривать парня. Он резко изменился. Обычно Коннор выглядел так, будто реальность давит на него со всех сторон, так что эта внешняя скованность бросалась в глаза одной из первых. Теперь же стажер стоял, гордо расправив плечи, глядя прямо в глаза курьеру. Костюм, который обычно нелепо топорщился от торопливых движений стажера, теперь сидел на нём, как влитой. Он отодвинул стул, сел рядом с Хэнком, и лейтенант вдруг понял, что задавать вопросы теперь будет Коннор. — Он делал заказы примерно раз в неделю, — подал голос Коди. У него оказался довольно мелодичный голос, дрожащий от эмоционального шока. Он даже не спросил, кто перед ним. Да и Хэнк, увидь он Коннора в первый раз, никогда бы не смог сказать, что это стажер, ни разу до этого не допрашивавший преступника. Чудеса, да и только. — И доставляли заказ всегда вы? — снова задал вопрос Коннор властным тоном, как человек, привыкший приказывать, и Хэнк заметил, что характерный кривой порядок речи стажера ушел. — Да. — И он ни разу не пытался вас ударить? Коннор, казалось, не слушает ответы. Он достал телефон убитого и стал в нём что-то искать. Андерсон хотел было вмешаться, но его слишком поразили изменения в поведении Коннора. К тому же, это хорошая практика для него. Он ведь должен как куратор заботиться об этом, верно? А такое легкое дело никакой идиот не испортит, так что пусть. — Нет, но всегда оскорблял из-за цвета кожи, — сказал Коди, и по его щекам потекли слезы. — Сегодня я зашел к нему как обычно, чтобы он поставил роспись в этих дурацких бланках… — Почему не дали расписаться, не заходя в дом? — перебил его стажер. Хэнк наградил его неодобрительным взглядом. Надо выслушать, а потом задавать вопросы. Новичок, что сказать. — Так удобнее. Да и он сам приглашал, — парень глубоко вздохнул, собираясь с силами для следующего предложения. — Мне всегда казалось, что его забавляет оскорблять меня… — И вы никогда не просили начальство посылать к нему другого курьера? — снова перебил его Коннор, переводя взгляд своих темных глаз на Нельсона. Тот одарил его непонимающим взглядом, словно удивляясь, почему ему не дают договорить. — Мне нужны деньги. Сегодня он был явно не в духе, говорил, что лучше бы всех черных убивали при рождении… Я попросил его прекратить, и он взял биту… Я не помню, как очутился на кухне, но там я взял нож и… — тут нервы Коди не выдержали, и он вскочил с места. — Это была самозащита! Я ни в чём не виновен! Я не хотел его убивать! Я просто хотел жить! — Мы понимаем это. Присядьте, — спокойно приказал Коннор, и Коди подчинился. Казалось, на него эта вспышка эмоций не произвела впечатлений, и он потерял к потерпевшему всякий интерес. — Лейтенант, я нашел под ванной это. Тут он положил на стол пакетик, полный красного льда. Андерсон закрыл глаза и медленно досчитал до десяти, стараясь не материться хотя бы вслух. Ну конечно, куда же без наркотиков. Каждое блядское третье дело приводит к ним. А это означало одно: ещё с десяток ненужных отчетов, и обойдется, если этот Ортис не был дилером. А то сволочь Фаулер ещё и это дело им впихнет. Настроение Хэнка упало на пару пунктов, где-то до отметки «нахуй всё это дерьмо». День к черту, привет выпивка дома. — Вы знали об этом? — поинтересовался Коннор у Коди, который выглядел испуганным. — Да конечно же нет! Стал бы я связываться с нариком. О Боже… — произнес он и резко зарыдал. Хэнк с осуждением посмотрел на стажера. И чего он до курьера докопался? Вот научатся херне в своих академиях, потом творят ахинею всякую. Коннор, казалось, не замечал состояния Коди и снова обратился к Андерсону. — Лейтенант, я посмотрел телефон убитого. В пиццерию он звонил каждую субботу в интервале с двенадцати до пяти на протяжении полугода. Перед этим он всегда набирал один и тот же номер, — сказал он и протянул Хэнку телефон. Тот с неохотой взял его и пробежался взглядом по журналу вызовов. Стажер оказался прав, но это ровным счетом ни о чём не говорило. Хэнк любопытства ради набрал этот номер. В тишине кухни раздался голос «абонент недоступен». — Что ж, номер мы пробьем по базам. С вами, Коди Нельсон, мы свяжемся в случае необходимости. Нужно будет завтра приехать в участок и повторно дать показания, но для вас, полагаю, эта формальность. Всего доброго, — сказал Хэнк и поднялся. Коннор остался сидеть, изучая глазами курьера, наконец-то решив уделить ему должное внимание. — Почему вы просто не убежали? Вы могли оттолкнуть его и… Тут Хэнк хлопнул ладонью по столу. Коннор вздрогнул от резкого звука, и что-то в нём сломалось, словно скорлупа, вернув миру робкого стажера, коим он был все эти дни. — Мы уходим, Коннор, — медленно сказал Андерсон, чеканя каждое слово, и пошел к выходу. Настроение было хуже хуевого, и он не собирался сидеть с пацаном, которому приспичило поиграть в детектива. Тем более, что дело завтра закроют, и это всё станет забыто. — Лейтенант, — он нагнал его в коридоре. Хэнк с раздражением посмотрел на него. — Дом не выглядит так, будто в нём дрались, и… — Да ладно! — прошипел Хэнк. — Знаешь, не все преступления происходят в местах, которые выглядят, как город после бомбежки. Коннор не оценил сравнения, достав свою монетку и начав с ней играть. Андерсон на миг забыл, из-за чего он злился на него, настолько неожиданным стало это действие. Стажер словно выпал из реальности, но всё же сказал: — Я не про бомбежку. Я про драку. А здесь… — Да угомонись ты! Тут и так всё ясно. — Но… — И хватит играться — бесит, — выплюнул Хэнк и отобрал монету. Коннор кинул на него взгляд полный испуга… и обреченности, словно он давно смирился. С чем именно, Хэнк не мог понять. Он догадывался, что многие люди в прошлом пресекали эти его странные привычки. Хэнку было похуй на остальных людей. Здесь и сейчас эта хрень мешала ему. Если бы он был менее раздражен, то понял бы, почему Коннор так поступил, но тогда стажер представлялся ему набором непонятных и нелогичных действий, которые можно пресекать, будто бы это ничего не меняет. Это меняло буквально всё, но понял Хэнк это позднее. — В участок уже нет смысла ехать, я домой. Тебя подвезти? — с раздражением в голосе спросил он, чтобы хоть как-то попытаться стереть это душераздирающее выражение с лица стажера. Коннор покачал головой. — Сам доеду. Я сам доеду. Хэнк кивнул, отметив вернувшиеся повторы и приказав себе не оборачиваться, пошлепал по лужам к машине, даже не стараясь обходить лужи. И всё же перед тем, как сесть на свое место, он кинул быстрый взгляд на Коннора. Тот стоял под дождем и задумчиво смотрел то на дом, то на лейтенанта, будто пытаясь решить какую-то сложную логическую задачу. Хэнк фыркнул — мне всё равно на стажера он скоро исчезнет из моей жизни и чем быстрее тем лучше, — и уселся в машину. Только дома он понял, что забрал монетку с собой.