I believe in the hero

      Допросы всегда были нелегкой частью в работе полицейских, но необходимой и важной настолько, что методы его ведения вбивали в подкорку ещё зелёным юнцам в академии. Хэнк прекрасно помнил свой первый допрос, когда жена убила своего мужа из ревности. И пыталась это скрыть. Андерсон, будучи совсем неопытным полицейским, смог расколоть её только к третьему часу. Он никогда не забудет тот момент, когда надменная и нарочито холодная женщина постепенно теряла самообладание, а её голос начинал дрожать, взгляд бегать по комнате, руки нервно мяли одежду. Разрыдалась она резко, без каких-либо предварительных соплей, и начала скороговоркой описывать содеянное в деталях. Хэнк только тогда начинал понимать одну простую истину — преступники тоже люди.       Коннора он не хотел подпускать к этому делу на расстояние пушечного выстрела, но Джеффри, сука, так решил. Лейтенант даже не пытался его переубедить. Свеженький стажер, поступивший прямо из академии — находка для этого дела. И он отлично играл роль злобного мудака и сочувствующего олуха в одном флаконе. Угрозы тесно переплетались с обещаниями защитить, и речь была настолько проникновенной, что будь Хэнк той бедной девочкой, он бы поверил этим словам.       И Трейси, представьте, действительно ему доверилась.       Девочка сначала пыталась отпереться и придумать красивую легенду, которая обеспечила бы ей алиби. Но Коннор в красках грозным голосом описал, что будет за ложную дачу показаний и ласково-ласково сообщил, что он может ей помочь, если она во всем сознается. Скорее всего эту фразу он произнес по наитию, потому что ещё недавно вызубривал её перед очередным экзаменом. Однако она была решающей. После неё Трейси тихим голосом начала рассказывать об убийстве. Рассказывала медленно и слажено, словно давно придумала речь на тот случай, если придется оправдываться. Рассказывала о том, как одну из девочек клиент («я ещё сначала обратила внимание, что он странно двигался, но решила, что это мне кажется») сначала задушил напарницу, приложив заодно её голову к спинке кровати, и Трейси поняла, что она следующая. Она сама не понимала, откуда у неё взялись силы задушить такого кабана. А после ушла с работы к своей девушке, боясь завтрашнего дня. С ней она и придумала легенду, которая могла бы спасти её. Всё это она рассказывала отрешенно, будто бы отключив свои чувства. Коннор смотрел на неё отсутствующим взглядом, и Хэнк многое бы отдал чтобы узнать, что у парня творилось в голове в тот момент.       А потом Трейси резко зарыдала, и Андерсон был вынужден вызвать медиков.       — Вы же поможете мне? — спросила она, когда её уводили, — вы правда поможете?       Коннор молчал, не в силах сказать «нет».       «Конечно, нет», — думал лейтенант, удалившись из допросной с медиками, чтобы объяснить ситуацию, — «он всего лишь стажер».       Когда Андерсон отдал распоряжения насчет Трейси и вернулся, то Коннора в комнате уже не было. Он нашелся полчаса спустя на пожарной лестнице. Парень сидел на старом стуле, который кто-то туда притащил ещё до прихода Хэнка в участок. Стажер смотрел немигающим взглядом прямо в стену, но лейтенант не сомневался, что он видит перед собой совсем другое.       — Эй, парень, ты как? — спросил он, подходя ближе. Коннор не обратил на него внимание. Андерсон аккуратно дотронулся до его плеча. Стажер медленно перевел на него взгляд. Выглядел он разбитым. — Ты точно в порядке?       Коннор медленно кивнул, будто пытался осознать суть вопроса. Хэнк почувствовал, как внутри что-то леденеет от страха. «Нет. Только не это».       — Коннор, скажи мне что-то. Что угодно.       Стажер опустил взгляд и Андерсон всё понял. Подобное уже случалось, точнее, могло случиться, если бы не наступили выходные. Но в тот день — а было это после взбучки Фаулера для всех вместе и каждого отдельно, в том числе и по нераскрытым пропажам, которые за ними с ноября тянулись, — у Коннора резко начались проблемы с речью. Он то слишком громко выкрикивал слоги, то не произносил слова, и постоянно терял нить разговора. Под конец дня его речь превратилась в бессмысленное бормотание. Но после выходных он снова был в норме.       Сейчас же впереди был целый рабочий день, а Коннор не мог вымолвить и слово. Хэнк оперся спиной о холодный бетон и порылся в кармане.       — На, держи. Роб обронил свою любимую безделушку, и вот такой вот кусок откололся. Не порежься только.       Он подал стажеру небольшой кусочек разбитой статуэтки. В искусстве Андерсон не разбирался от слова совсем, поэтому назвать стиль, в котором всё ебать как непонятно и наворочено не мог. Но Коннор любил такую херь, и он подобрал кусочек, даже не думая, что он понадобится так скоро.       Коннор аккуратно взял её и принялся ощупывать, полностью уйдя в это занятие. Казалось, если сейчас сзади взорвется мина, парень этого и не заметит. Андерсон почувствовал укол грусти, смотря так на эмоционально уничтоженного стажера. Он не виноват в том, что какой-то мудак не умеет держать при себе руки. Не виноват, что посочувствовал девочке, которую ждут долгие судебные разбирательства и малюсенький шанс на успех. Не виноват, что обещал помочь. Не виноват, что за безэмоциональной оболочкой скрывается такой ранимый ребенок.       — Знаешь, а ведь каждый в этом участке хоть раз попадался на эмоции, — вдруг начал говорить он. — Крисс, Бен, Тина, Рид, да даже я, черт возьми! Да-да, такой старик как я тоже был когда-то юнцом, не удивляйся. Главное уметь с эмоциями справляться. Ты хоть знаешь, как Рид на своем первом задании психовал? Хотя пример неудачный, он всегда был придурковатым. Может в жизни у него что-то не сложилось, я не знаю… Кстати обо мне. Ты даже не представляешь, как я на первом задании облажался…       Он всё говорил и говорил, постепенно погружаясь в воспоминания, даже не уверенный, что стажер его слышит. Но когда Андерсон сделал секундную паузу, чтобы набрать в лёгкие побольше воздуха, то услышал тихие слова.       — Спасибо, Хэнк.       Он в изумлении посмотрел на Коннора, который перестал крутить деталь и руках и теперь смотрел на него вполне осмысленно. Видимо, лейтенант слишком долго изучал его взглядом, пытаясь убедиться, что он в порядке, потому что стажер продолжил.       — Я пойду за стол. Я… я пойду.       И он действительно поднялся и пошел, оставив Хэнка в одиночестве. На растерзание своим мыслям. Да, Коннор справился с этим, но это был только первый допрос, и вряд ли дальше будет легче. А Андерсон не хотел, чтобы в один момент эта проклятая работа сломала пацана, как уничтожила и многих до него.       В голове набатом звучал единственный, противный по своей сути вопрос: а точно ли стажер годится для этой работы?..

***

      Коннор был в порядке.       Это мог подтвердить каждый сотрудник, которых хоть немного проработал в участке. Ведь стажер ходил на работу, допрашивал свидетелей, искал своим способом улики, и был тише воды. И это беспокоило Хэнка. Ведь обычно Коннор был полон энергии, которую постоянно сдерживал внутри, подстраиваясь под скучный уклад рутинной жизни. Да, выезд на место преступления ещё никто не отменял, но после этого всегда следовали отчеты — и вот они добивали пацана. Он мог долго медитировать над одним несчастным предложением, потом быстро написать чуть ли не страницу, и снова застрять на полчаса. Это усугублялось тем, что во время творческого затишья Коннор мог надолго выпасть из реальности, и даже Хэнк не всегда мог отличить такое от обычной задумчивости.       Всё стало хуже, когда в марте пропала молодая Вуд. Ещё одно дело, которое рисковало отправиться в архив — никаких зацепок они ни дома, ни на её работе не нашли. Фаулер уже начал капать копам на мозги, мол, не зачерпнули ли его сотрудники где-то бессмертие, столько дел о пропажах накопить. А после пропажи Вуд он созвал планерку и назначил дополнительные патрули по городу. Андерсон, пользуясь положением, взял себе и стажеру минимум патрулей, — Коннор был не в восторге от внезапного занятия вне рабочего времени, — а заодно узнал, что в остальных отделениях творится. Ситуация была примерно такая же, хотя в северной части города было намного больше пропаж. Это пугало. По городу пошли неприятные слухи, в газетах появлялись статьи про новоявленного маньяка. Хэнк, выгуливая по вечерам Сумо, стал на всякий случай брать с собой пистолет. Так продолжалось неделю, и лейтенант уже хотел застрелить или себя, или преступника (предварительно поймав гада), но у Коннора начались проблемы, и Хэнк отложил свои пиздострадания на потом.       Всё началось с того, что стажер просил говорить помедленнее. Конечно, уже случалось так, что он просил повторить фразы медленнее, но это случалось перед выходными и быстро проходило. А теперь он не понимал каждую третью фразу. Через пару дней всё стало ещё хуже — Коннор не слышал, если его окликали, и понимал только медленную речь. Это не могли не заметить остальные. Кто-то пожал плечами, мол, что от аутиста можно требовать. Кто-то отпускал на эту тему шутки, кто-то делал вид, что всё как прежде. Джеффри предложил дать стажеру лишние выходные, но он отказался. А через пару дней перестал говорить. Это Хэнк понял, когда вместо привычного «Доброе утро, лейтенант» услышал невнятное бормотание. Он попросил повторить, и Коннор, похоже, удивился, что его не поняли. Выходной, впрочем, даже после уговоров Андерсона брать отказался. Не сделал он этого и после того, как Рид, окликнув его пару раз и не дождавшись реакции, подошел и спросил «хули его тут игнорят?», понял, что происходит с Коннором и потребовал того не мозолить им всем глаза, а отправиться отдыхать.       Это не могло хорошо закончиться, не должно было, да и не закончилось.

***

      — У нас третья пропажа за месяц! Дожили, лентяи! Хэнк, бери стажера и Рида, дуйте на адрес. И без преступника не возвращайтесь!       Хэнк не хотел ехать. Больше его привлекала возможность незамедлительно выйти в окно. Ладно, ехать со стажером, который вот-вот может сорваться. Гэвин-то ему за что? Чем он прогневал так богов? Детектив, впрочем, компанией тоже не был доволен.       — Старикашка-алкашка, да дохлик стажер. Охуенная компания, — оскалился он, подойдя к столу лейтенанта. Тот приветственно оскалился.       — Рифмы ноль. Поедешь с нами, сядешь сзади.       — Сяду спереди, мне дорогу так показывать удобнее. Твой стажер вроде не возражает, — Рид кивнул в сторону Коннора, который даже не пошевелился. Хэнк легонько дотронулся до его плеча, и он вздрогнул, уставившись на него непонимающим взглядом.       — У нас снова пропажа, — произнес Андерсон медленно. — Поехали. Ты едешь на заднем сиденье.       Коннор никак не отреагировал, но вроде бы суть понял.       Уже в машине Рид, к сожалению, начал болтать.       — Знаешь же заброшку недалеко от Билл-стрит? Нам туда. Какая-то добрая душа подсказала, что там часто чья-то тощая тень ошивается.       — У нас вроде бы пропажа, а не подозрительные тени? — нахмурился Хэнк, выворачивая на шоссе.       — Да, только пропавший мистер Янг каждый вечер мимо той заброшки проходит. Там камер нет, в отличие от соседних улиц. С одной он, как всегда, свернул, а вот на другую уже не повернул. Жена его утром позвонила, не стала положенное время ждать. Сам понимаешь, что за время сейчас…       — Понимаю, — буркнул Андерсон. Коннор сзади, казалось, не обращал на их диалог никакого внимания, рассматривая проносящийся за окном Детройт. Видел ли он хоть что-то из этого пейзажа? В этом Хэнк сильно сомневался.       Здание оказалось сильно заброшенным. Чудо, что не снесли, хотя давно пора бы. Они вышли из машины. Хэнк и Рид вооружились пистолетами, а Коннору по должности не положено было носить оружие.       — Ну, пошли, — скомандовал Хэнк. Гэвин не стал спорить.       Как только они вошли внутрь, стало ощутимо холоднее и как-то не по себе. Лестница, которая вела наверх, казалось, что ведет на новый уровень холодного Ада. Лейтенант, как старший из присутствующих, поднялся первый. Второй этаж состоял из нескольких коридоров и множество комнат. Вопроса, куда идти, не возникло — на одной из стен виднелся кровавый отпечаток.       — Да блядь, — выругался Гэвин. Хэнк, неожиданно, был с ним согласен. Пиздец, у них тут убийство. Отлично раскрыли дело, ничего не скажешь.       Они аккуратно, боясь произвести лишний шум, прошли вдоль коридора и остановились у дальней двери. На ней тоже была кровь.       Хэнк выбил дверь ногой и залетел в помещение. Рид и Коннор подтянулись следом. И замерли, не веря глазам. Повсюду были голуби. Птицы буквально устилали пол, сидели на шкафчиках и мебели, вили гнезда в пустых полках.       — Только попробуй тут что-то лапать, — произнес Андерсон, глядя на Коннора. Тот кивнул, что в принципе ничего не значило. Рид хихикнул, но промолчал.       Начался осмотр помещения. Хэнк осмотрел шкафчики, а Коннор стоял с закрытыми глазами и будто что-то вычислял. Тут Рид завопил из ванной:       — Блядь, Хэнк, посмотри!       Андерсон направился туда, собираясь вставить пиздюлей за всё хорошее, но заткнулся, едва увидев находку детектива. Труп мужчины, похоже, что Янга, с перерезанным горлом. Стопка документов и окровавленный нож лежали рядом на раковине.       — Рид…       — А?       — Та тень же попадала раньше на камеры?       — Мельком.       — А она уходила куда-нибудь после убийства?       Рид вместо ответа снова матюкнулся и взял пистолет двумя руками. Тут сзади послышались шаги, и они оба стремительно обернулись. Коннор.       — Что случилось? — спросил Хэнк. Вместо ответа стажер показал на диван потом на потолок. Хэнк пригляделся. Ну конечно, чердак. Всё самое интересное обнаруживается на чердаке, как же иначе?       — Он ещё тут, — сказал он. И в ту же секунду люк открылся и сверху упал человек. А голуби разом взлетели, не позволяя полицейским взять его на мушку.       — За ним! Бегите! — заорал Хэнк, надеясь, что хоть кто-то погонится за преступником быстрее, чем он.       Впрочем, из комнаты был единственный выход, и лейтенант пошел туда. Выйдя, он успел заметить, как Коннор выпрыгнул из окна на ближайшую крышу, а следом и Рид.       — Вот же черт, — произнес он, и кинулся за ними.       За заброшкой оказалась одна из тех современных ферм, которые выращивают свою продукцию на крышах зданий. В лабиринте грядок, теплиц, деревьев да колосьев лейтенант быстро потерял из виду и преступника, и Коннора с Ридом. Единственная надежда была на то, что они сделают крюк. Надежды на это почти не было, да и преступник бы не стал так блуждать, поэтому Хэнк остановился, чтобы отдышаться, и опустил пистолет.       Именно в эту секунду из-за пшеницы на него выскочил преступник. Это был до смерти перепуганный мальчишка, который тут же направил на него пистолет. Хэнк едва успел отпрыгнуть за кирпичный блок. Послышался выстрел и пуля оказалась в том месте, где только что стоял старик. Хэнк вжался спиной в камень, стараясь быть незаметным для преступника.       — Брось оружие! Ты окружен! — заорал Андерсон, надеясь, что парень одумается.       Тот ничего не ответил, но лейтенант услышал приближающиеся шаги. Вряд ли он промахнется на этот раз. Шансов выжить мало. Тут послышался топот и два выстрела. Хэнк выглянул и замер, не веря глазам.       На площадке, рядом с преступником, лежал Коннор. Он был ранен в руку — на рубашке уже появилось кровавое пятно.       — Коннор! Держись! — лейтенант подбежал к нему. Стажер что-то невнятно бормотал, с ужасом смотря на кровь. Его начало трясти. — Звони 911! Живо! — крикнул Хэнк Риду, а сам постарался порвать свою рубашку для повязки. Получалось плохо, кровь не хотела останавливаться. А потом Коннор закрыл глаза, и Хэнк почувствовал настоящее отчаяние.