Жизнь, о которой он так долго мечтал.

И вновь душ. Вновь Ване плевать на то, что он хочет спать, скоро это пройдёт, ведь скоро придут немцы. Мужчина сидит на кухне и осторожно пьёт, ещё горячий, чай, жуёт сладкую булочку и смотрит на наркомана, что снова старательно ровняет дрожки белого порошка ножом. -Как спалось, дорогой? - тихо спросил Иван, поправляя мокрые волосы. -Нормально. - ответил мужчина, а затем закрыл пальцем одну ноздрю, снюхивая одну дорожку, он вздрогнул и зажмурился, а затем начал шмыгать и разминать нос. -Тебе ничего не снилось? - спросил русский, хмурясь. Голландец отрицательно покачал головой, а затем отобрал у Вани кружку и отпил чаю. Брагинский вздохнул и поднялся, погладил наркомана по голове, а затем вышел из кухни и отправился в спальню. *** Русский смотрелся в зеркало и снова хмурился. Сегодня он для немцев полицай. Класс. Ваня покрутился и посмотрелся. Короткие, слишком короткие шорты на высокой талии, не скрывали мягкое место совсем, на ремне шорт была прикреплена кобура, только пневмата там, конечно, не было, она была пуста, с другой стороны с ремня свисала дубинка. Чулки, в широкую чёрную сетку, вновь обтянули его стройные изящные ноги. Верхняя часть тела русского была прикрыта больше: белая прозрачная рубашка, поверх неё темно-синий пиджак, в кармане которого звенели наручники и ключи от них. На голове у русского была фуражка и он как всегда был милым, только вот ему так, конечно же, не казалось. Он несколько раз назвал себя шлюхой, а затем попробовал надеть туфли, но тут же снял их, когда почувствовал в ноге покалывания. Ваня не хотел видеть немцев, хотел содрать себя этот костюм и сжечь вместе с остальными, но он не мог. Мужчина нахмурился и залез в шкаф, закрывая за собой дверь и свернулся внутри калачиком, думая, что его не найдут. Звонок. Затем стук в дверь. Говерт орет, чтобы Ваня открыл, но мужчина сидит в шкафу и дрожит, тихо плача, шорты врезаются ему меж ягодиц и от этого пепельноволосому хочется плакать ещё сильнее. Тяжелые шаги. Скрип двери. -Эм, а где он? Ваня? Алё, ты где, мать твою?! - возмущается голландец. -Его нет?- хрипло спрашивает Гил. -Был тут! Сука, куда делся?! - говорит зеленоглазый, а затем, видно, уходит куда-то. Ваня всё ещё сидит, надеясь на то, что его не найдут. -Хах, интересно где же он. - посмеиваясь, спрашивает Людвиг и ходит по комнате. -Да найдётся. Лучше скажи мне, зачем мы это делаем? Я не против, Ваня прям хорошая шлюха, на которую денег не жалко...Но видно же, что ему не нравится. Мне то похуй, но он же, тип, плачет постоянно...Я читал переписку с Говертом в твоём телефоне. Вот неужели ему его не жалко? - спрашивал альбинос, а затем послышался скрип кровати, видимо, он уселся на неё. -С каких это пор ты стал таким сочувствующим, брат? И с каких пор ты трогаешь мой телефон? Поставлю пароль! - громко говорил блондин. -Не знаю. Феличиано его не запомнит, поэтому не поставишь! Да и тем более у тебя не должно быть секретов от старшего братика! Ксе-се-се...- засмеялся красноглазый, а затем, видимо подскочил с кровати. Альбинос схватил Людвига за шею и начал тереть костяшками ему по голове, а блондин сопротивлялся и фыркал. Ваня вытер слезы и вздохнул, а затем открыл дверь шкафа и пошатнулся, выходя из него. Грустный взгляд фиалковых глаз запечатлел весёлую картину, на которой младший старался отпихнуть старшего, его волосы были растрепанны, а лицо покраснело. Мужчины удивленно хлопали глазами, а затем вздохнули одновременно и Людвиг отпрыгнул от брата, но Ваня ничего не сказал, а просто опустил взгляд сел на кровать. -Нихуя! А может в этом шкафу Нарния?! - воскликнул Гил и подошел к шкафу, распахнув дверцу, но даже пошарив там, ничего не обнаружил. Мужчина посмеялся, затем закрыл шкаф и улыбнулся Ивану, а затем уложил его на кровать и навис сверху. Русский смотрел в красные, темнеющие от страсти глаза и вздохнул, выгнувшись, а затем распахнул глаза, когда его руки были сведены над головой и прижаты к кровати. Брагинской выгнулся и поймал взгляд таких же темнеющих голубых глаз. -Не волнуйся Вань, всё будет хорошо...Знаю, наша первая встреча тебе не очень понравилась концовкой, но будь уверен сейчас этого не повториться. - сказал альбинос, облизнувшись, а затем наклонился и припал к бледно-розовым приоткрытым губам русского, начиная их кусать и облизывать, вовлекая мужчину в поцелуй и параллельно расстегивая пуговицы на пиджаке. Ваня вздохнул и выгнулся, зажмурившись, а затем всё-таки сдался, когда на его руки надавили, и стал отвечать на поцелуй Гила, краснея. Мужчину неожиданно оторвали от губ, но Ваня даже вздохнуть не успел, как его уже начал целовать младший. Эти поцелуи были схожи, но вот только Людвиг был слегка нежнее. Иван начал мычать в поцелуй, когда холодные руки в кожаных перчатках залезли под рубашку и начали мять бледно-розовые бусины сосков на молочного цвета груди. Брагинский заёрзал, а затем свёл брови, когда тёплый проворный язык Людвига начал по-хозяйски исследовать его рот. -Сегодня без туфлей? Жаль, очень жаль, Вань, они так тебе идут! - хрипло сказал альбинос, а затем запустил руку под сетку чулка и начал слегка царапать изящную ножку. Байльшмидт младший в это время, осторожно гладил шею пепельноволосого и водил большими пальцами по дрожащему кадыку, продолжая целовать мужчину, но вскоре отстранился и заглянул в фиалковые глаза, поцеловав их обладателя в щёку. -Мне тоже нравится, когда они надеты на тебе, но всё же, знаем, как трудно тебе сейчас на них ходить. Обидно было, что ты даже не посмотрел на меня тогда...на улице! - улыбаясь, говорил блондин. -А что я должен был делать? Твой Феличиано, что настолько глуп, что не начал бы подозревать, что-то, если бы я смотрел на тебя? - нахмурившись, ответил русский. -Так, не называй Иту глупым и прекрати выводить брата из себя! - встрял в разговор Гил, который уже немного стянул с Ивана чулок зубами. Птичка, что была у него на плече, перелетела на подушку и устроилась где-то там, закрыв глазки. Гил посмотрел на неё, затем на брата с Иваном и улыбнулся, а затем опустил голову, продолжая стаскивать с худенькой ножки чулок. -«Иту»? - тихо спросил Ваня, вздыхая. -Он итальянец, мы придумали ему такое прозвище...Точнее Гилберт придумал, да. - говорил блондин, а затем вздохнул и нахмурился, когда альбинос поднял красные глаза и уже хотел возразить. -Гилберт...- тихо сказал Иван, а затем ахнул, когда Людвига встал и начал расстегивать свой плащ. -Мм? - промычал немец, держа в зубах чулок. -По-твоему это нормально, что Людвиг изменяет Феличиано? - спросил русский и нахмурился. Альбинос нахмурился, посмотрел на Ивана, затем на Людвига, на русского, на немца, в фиалковые глаза, затем в голубые, а после вытащил чулок изо рта и вздохнул, пожимая плечами, а затем припал к ширинке на шортах Брагинского и потерся об неё носом, заставляя тот зажмурится и вздохнуть. -Я объяснял тебе миллион раз. - сказал Людвиг и взял Ваню на шею. Русский распахнул глаза, а затем ахнул, когда его перевернули на живот. Гилберт что-то промычал, а затем одним резким движением сдёрнул с русского шорты и медленно, начиная целовать поясницу и так далее, остановившись на ягодицах и пару раз их укусив, немец продолжил целовать и вылизываться ногу Ивана, стаскивая с него шорты совсем. Русский жмурился и ахал, сжимал шёлковую простынь и мычал, краснел, а затем вздрогнул, когда крупная, сочащаяся смазкой, головка члена Людвига упёрлась ему в губы. Ваня приоткрыл глаза, а затем слизал естественную смазку и вобрал головку в рот, начиная осторожно двигать головой. Вскоре Ваня подключил и руки, слегка ускоряя свои движения, начал мычать и постанывать, так как Гилберт уже развлекался там с его задницей, вылизывая его и растягивая. Голодные руки в перчатках больно шлепали его, оставляя горячие красные следы. -Ты довольно быстро заживаешь, как я посмотрю...Следов от плети уже не так видно, да и синяков меньше стало..- посмеиваясь, сказал Людвиг. Русский вздохнул и зажмурился, заглатывая глубже, чтобы заткнуть блондина. Получается. Голубоглазый вздыхает и мычит, укладывая руку на затылок Вани, начиная надавливать сильнее. Иван мычит громче, когда в него входят два пальца. Гилберт хихикает и сжимает свободной рукой бедро мужчины. Пальцы двигаются грубо, вызывая тянущую боль. Слюна- не лучшая смазка, но видимо, Гил и задумывал так. Задумал помучать русского. *** Брагинский приглушённо стонал и мычал, сжимая шёлк в кульках. Гилберт двигался быстро, так глубоко, что Ваня аж подвизгивал иногда. Людвиг же, облизывался, смотря на русского и хищно улыбался, когда взгляды их пересекались и немец видел слезинки в фиалковых глаза. Байльшмидт младший уже сам двигал бёдрами навстречу тёплому рту, входил полностью и старался как можно дольше побыть во рту русского, но всё же вынимал, немалых размеров, член, давая мужчине вздохнуть. -Ах..Ммн! - стонал Ваня, жмурясь, а затем промычал, когда его голову задрали и начали грубо целовать. Русский подвизгивал вновь, когда хлесткая рука альбиноса шлепала его. Ваня вздыхал и жмурился, по его щекам скатилось несколько слезинок, когда блондин прикусил его язык, а затем резко отстранился и тут же вновь ворвался в рот русского возбужденной плотью, мужчина только и успел, что открыть рот пошире, зажмурив глаз и нахмурив брови. -Ммм...ты милый...- тихо сказал блондин и начал поглаживает лицо Вани. -Да...Ах..а ещё такой красивый! Ваня, тебе хорошо? - хрипло посмеиваясь, сказал Гил и наклонился, начиная вылизывать и кусать шею русского, двигаясь быстрее. Брагинский промычал что-то раздраженно, а затем зажмурился, когда Людвиг толкнулся глубже. Мужчина двигал головой и рукой у основания, мычал и постанывал, краснея и слушая, как стучит и скрипит кровать. Ваня поднял глаза, когда блондин замешкался, а затем сказал что-то на немецком. Гил вцепился зубами в плечо пепельноволосого и шумно начал выдыхать через нос, тихо постанывая. Людвиг же вздохнул и схватил Ваню за волосы и полностью вогнал член в его глотку, сейчас с его губ сорвался первый несдержанный стон, от этого русский покраснел гуще и закатил глаза. -Д-да, сладкий? - сказал блондин. Иван распахнул глаза, заметив то, что немец сейчас говорил по телефону, а затем замычал и заёрзал на кровати, но его остановил Гил, взяв за волосы и потянув на себя. Мужчина ахнул выпуская член блондина изо рта, а затем сам не понял, как очутился на спине, с закинутыми на чужие плечи ногами. Фиалковые глаза искали на чем сфокусироваться, но когда Гил вновь резко вошёл в него, то мужчина зажмурился и вскрикнул, сжимая руки в кулаки, а затем начал стонать под ритм, который сейчас задавал альбинос. -Ммм? А, нет-нет, киса, я тут за Гилом пришёл, но он немного занят, как слышишь...Что?! Нет! Да я знать не знаю, с кем он там! Мне вообще всё равно, Феличиано! - говорил Людвиг, встав с кровати и отходя к окну. Ваня же в то время, пока блондин говорил, не мог вести себя тише Байльшмидт трогал его везде, где можно и нельзя, тихо рычал и ухмылялся, видя покрасневшее личико Вани. Брагинский и сам понимал, что подставляет блондина, поэтому сжал губы, закрыл рот руками и зажмурился, стараясь стонать тише. Это у него получилось, правда только немец в то время уже договорил и сейчас нависал над братом с недовольной кислой миной и что-то говорил ему на немецком. *** -Всё хорошо, не бойся. Понимаю, что страшно, но мы достаточно растянули тебя..- хитро улыбаясь и облизываясь, говорил альбинос. Ваня дрожал и сидел сверху на нем, смотрел через плечо, на младшего, что гладил и целовал его спину. -Ммм...- промычал русский, а затем слегка наклонился и вцепился в расстегнутую рубашку Гила, а затем уткнулся в его грудь носом и закусил губу. Блондин заулыбался, а затем погладил по заднице Ивана, осторожно начиная входить. -М! Ммм! - мычал парень, кусая губы. Русского совсем не успокаивали эти поглаживания, которые производили браться, несколько слезинок скатилось с бледных щёк, это слезинки не только от боли, но и досады, от того, что он уже и до такого опустился. Затем русский вздрогнул и закатил глаза, громко простонав, когда немец вошёл. Иван тяжело и часто задышал, между этим сбитым дыханием проскальзывали громкие стоны, вздохи и ахи. Мужчины двигались в одинаковом ритме, понимая, что для Вани такое впервые и надо, ну как-то пожалеть пацана. Людвиг наклонился и что-то нашептывал на немецком. Ваня узнал эти слова, их каждый раз шепчет Людвиг, чтобы хоть немного успокоить его, поэтому губы на автомате шепчут ответ, которому его учил сам голубоглазый. -Nein...- ответил на немецком русский, поворачивая голову в бок. -Точно? Я рад...- прошептал блондин уже на русском и лизнул красную щёчку, а затем затянул Ваню в поцелуй. Гил в это время кусал губы и тихо постанывал. Мужчина был очень рад встречи с Иваном, он ему приглянулся очень сильно ещё до того, как они стали спать. Гилберт лазил в телефоне брата и постоянно натыкался на фотки Ивана. Его очень обижало то, что брат не хотел делиться таким сокровищем. Его злило то, что Людвиг специально раздразнивал его, говоря, какой же Ванечка хороший в сексе, да и в жизни. Но всё-таки Байльшмидт старший упросил младшего делить с ним этого человека, иначе Феличиано бы узнал о его походах налево. Поэтому сейчас Гилберт и может видеть эти фиалковые глазки, что так часто прячутся под бледными веками со светлыми ресницами, как бледно-розовые губки блестят от слюны и сейчас их так страстно и властно целует младший брат. Перед глазами у мужчины всё плывёт, единственное, что он видит чётко так это Ивана, что сейчас смотрит на него из-под светлых ресниц и ахает, постанывая. Альбинос хватает его за шею и притягивает к себе, начиная ещё более жадно целовать. Русский устал, поэтому отвечает вяло, но Гилу всё равно, он упивается и наслаждается каждым движением, каждым вздохом и стоном русского. Руки мужчины властно, так по-хозяйски трогают дрожащее изящное тело. Изо рта Гилберта тонкой струйкой течёт слюна, он кусает губы, почти до крови, смотря на то, как хмурятся или поднимаются светлые густые брови, как Ваня тоже кусает губы, мычит и мило фыркает, раздувая ноздри. Рука альбиноса ложится на бледную щёку русского, а тот в это время закатывает глаза и приоткрывает рот, громко постанывая. -Красивый...- хрипло сказал немец, а затем зажмурился, начиная мычать и постанывать громче. Младший посмеялся, а затем убрал руку брата с щёки Ивана и повернул его голову к себе, затягивая в поцелуй властный и страстный. Брагинский сейчас вёл себя, как котёнок какой-то, его тискали и дергали, то нежно целовали, то кусали за язык, а он лишь мог стонать и дрожать, мычать, жмурится и сжиматься. Сейчас Ваня совсем растерялся, но решил довериться немцам, сегодня они такие нежные, даже непривычно. Пепельноволосый ахал, чувствуя, как внизу живота тянет и он не мог понять это боль или ему так приятно. Мысли русского смешались в голове, из его рта, как и изо рта Гила текла слюна, которую то и дело слизывали. По комнате разносились пошлые шлепки, вздохи, ахи, стоны и мычание, скрип и стук спинки кровати были фоном, для пошлых фраз, которыми браться то и дело перекидывались. Брагинский из котёнка превратился в какую-то куклу. Его уже в разных позах поимели, а русский настолько устал, что ему было плевать. Но наконец он стонет и слышит низких хриплый такой протяжный стон от Гилберта, а затем от Людвига, далее в глазах темнеет и он просто закрывает их, чувствуя, как один из братьев прижал его к себе. Ваня дышал тяжело и рвано, когда с его лба стёрли пот, он простонал и закусил губу от прохладной руки, а затем открыл глаза. Ярко-красные глаза смотрели так пристально, что мужчина аж вздрогнул, а затем затрепетал светлыми ресницами, когда его вовлекли в нежный, такой несвойственный старшему Байльшмидту, поцелуй. Ваня не состоит в интимных отношениях с ним так долго, как с Людвигом, но, кажется, что Гил всеми силами старается понравиться русскому, поэтому он так нежен с ним. Рука альбиноса осторожно поглаживает бедро, поднимаясь выше и останавливаясь, на талии Ивана. Мужчина слабо улыбнулся, затем мурлыкнул от такой нежности, что очень умилило красноглазого и тот отстранился, хрипло хихикнув. Затем братья засобирались и ушли, оставив на тумбе две пачки денег и пакетики с разными порошками и травами. Ваня поднялся с постели где-то через пять минут, переоделся в домашнее и взял пакетики, ковыляя на кухню. -Всё? Где ты прятался? - холодно спросил мужчина, держа в зубах шприц. Ваня распахнул глаза, а затем подбежал к любимому, схватив его за руку. -Говерт, нет! Мы же договорились, что только сигареты и порошки! - крикнул русский, осторожно выдергивая шприц из зубов голландца. Тот нахмурился, но в ответ ничего не сказал, лишь снял жгут на руке и выдернул из рук русского пакетики. Ваня же нахмурился и собрал надевая на иглу колпачок, затем выкинул его в мусорку и спрятал коробку со шприцами в вкладовку, куда никогда не заходит Говерт.