О чем пела мельница

      У Сицких нынче принимали сватов от Басмановых-Плещеевых. Всякое, конечно, про семью говорилось, да только про кого же не говорят? Сегодня в дом собирался прийти отец жениха, что, конечно, казалось странно, но не было вовсе уж против правил, и Варвару с утра шугнули от себя не выходить да лишний раз не любопытничать: не ее ума дело.       Ей в голову не пришло прекословить, но и за работой после такого наставления не сиделось: то в окошко поглядеть приохотит, то скука нападет, а то боязно станет. Девушки поглядывали на нее с улыбкой, да вот только самой княжне было не до веселья. Не назовешь девичью жизнь привольной, да только не более ли тяжело мужней жене бывает? А паче всего страшно: какой он? Бить али ласкать будет? Пошлет ли Господь деток поскорее? Да и жить далеко ли увезут из отчего дома?..       Такую думку думать – ничего вокруг себя не заметишь, пока над ухом не крикнут. Куда запропастились все подружки, будто и не были здесь никогда? Звук чужих шагов будто возник у самой двери и поначалу не привлек внимания, но статный молодец, заглянувший внутрь, точно не принадлежал к числу домашних. Он, подсказало-стукнуло девичье сердечко, и стало по-настоящему жутко. Что он здесь делает? Ей и не сказали, что жених придет вместе с отцом, а уж тем более – что он так по-хозяйски будет бродить по чужому дому.       Варвара уставилась в пол и замерла, будто не она, а изваяние сидело на скамье.       – Нелепие творишь, гость милый. Уйди...       – А чем же нелепие, девица красная? – тот весело улыбнулся. – У нас купец, у вас товар... Хочу я сыскать одну девушку: говорят, что она княжеская дочь, а еще – будто прозывается Варварой Васильевной. Я уж не буду ее допытываться, скажу тебе пару слов, а ты их прошепчи ей на ушко да ответ выслушай – вот и все, чего я прошу. Посильно ли?       – Все сделаю, – робко вымолвила девушка. – Только уйди поскорее, увидят.       – Низкий тебе за то поклон, краса ненаглядная, – продолжал зубоскалить гость. – А что увидят – так то неправда. Ты вот одна тут сидишь, и охранить некому... Да не бледней, я не пойду дальше порога. Только одного прошу, Варвара Васильевна: взгляни на меня хоть разок да скажи, желаешь ли моею женою быть. Пригож ли я тебе, ладен ли?       – Отец мой... меня выдает... – в горле у девушки встал тяжелый ком. Глаз она не поднимала. – Чай, не сирота я, а дочь княжеская...       – То ведаю, да только не отцу со мной жить, а тебе. Приеду я домой со службы царской али из похода победного – станешь ли привечать меня? Буду тебя перстнями да серьгами дарить – возьмешь ли?       – Выдадут – в твоей буду воле. Как люди живут, так и я буду... – она уже вовсе шептала.       – Не хочу я своей воли на тебя налагать, я твою волю знать хочу. Ведь ты княжна, – он усмехнулся, – а я какой-то Басманов без роду-племени. Уж и твой отец моему об этом напомнил – поварчивает. Чего тебе за мной? Коли песен петь не захочешь, то, пожалуй, что и вовсе не надо. Один раз взгляни на меня да скажи: да или нет, и я уйду.       Она наконец покорилась: подняла голову, заглянула в яркие глаза Басманова, и уж Бог знает, что она в них увидела, – да только отшатнулась, холодея от испуга, и заслонилась рукою с тихим вскриком:       – Не губи меня, Федор Алексеич!       – Не погублю тебя, Варвара Васильевна, – ответил Федор так, будто жар сердечный взыграл в нем. И хотела бы уже Варвара снова на него глянуть в ответ на такое, да не возмогла. – Ни волоса с твоей головы не упадет, я клянусь тебе в этом!       Она отложила пяльцы и ответила твердо:       – Ступай, прошу тебя. Я нынче нездорова.       – И на том спасибо, – неожиданно легко согласился тот и поклонился, коснувшись рукой пола. – Челом бью на ласковом слове! Да чаю – увидимся еще...       Ушел Федор так, будто и не приходил, и не видали его. Вернулся к отцу, который неспешно и обстоятельно беседовал со старым князем, да будто и не отлучался. Заговорил с родителем своим вполголоса, да будто и не слыхал никто...       – Хорошая она, батюшка. Пугливая только.       – Ты кого хочешь испугаешь, – так же странно и незаметно отозвался Алексей. – Что сказала?       – Будто ничего не сказала, – Федор со значением блеснул веселыми глазами, – да нашей будет!       Ему уже вовсе не было жаль бедную девушку.