Мой гений

Как только кэб со скрипом остановился у полицейского участка, двое солидных и чрезвычайно серьезных джентльменов молча выбрались наружу и, рассчитавшись с извозчиком, проследовали к двери. Один, коренастый и крепкий, с жесткой щеточкой усов над губами, что-то решительно разъяснял второму, внушительному и важному, с бакенбардами и орлиным носом. Миновав длинный коридор без окон, наши господа вошли в кабинет. Мисс Айрин Миллиган, свидетельница совершенного прошлой ночью преступления, сидела на стуле, сжимая в руках носовой платок. Ее глаза были слегка припухшими и расширенными, бедная девушка еще не отошла от пережитого ужаса. Позади нее стоял мистер Джонс, банкир, в чьем доме она служила. Узнав в джентльмене с бакенбардами мистера Аттерсона, Айрин так и взвилась со стула, словно в ее теле разогнулась большая пружина. Прижимая к быстро вздымающейся груди руки с побелевшими костяшками, она умоляюще посмотрела на нотариуса. Мистер Аттерсон подошел к ней, всем своим видом олицетворяя спокойствие и надёжность. Инспектор Ньюман, спутник адвоката, занял свое место за столом и достал из ящика небольшую стопку бумаг, на первом листе значилось: «Убийство сэра Дэнверса Кэрью». - Мисс Айрин, Боже мой, какой ужас довелось вам пережить! – проговорил мистер Аттерсон. – Как вы сейчас? Мисс Айрин подавила в себе всхлип и постаралась ответить ему как можно спокойнее, но ее голос предательски дрожал, угрожая в любой момент сорваться в плач. - Все… все в порядке, мистер Аттерсон… - медленно произнесла она, - вы… вы были на улице Сохо? - Да. Как я и подозревал, мистера Хайда там не оказалось. Юная леди издала почти беззвучный стон и тяжело опустилась на стул. Инспектор быстро налил ей стакан воды. - Ну, будет, будет, мисс, - дежурным тоном сказал Ньюман, - не извольте беспокоиться. Уж теперь-то мы этого мерзавца живо изловим, некуда от нас не денется! Как только он заявится в банк, мы тотчас же его под белы рученьки уведем. Вот еще нужно листовочки в описаньицем его наружности, да в газетке объявления… Не могли бы вы еще раз… Мистер Аттерсон чуть кашлянул. Инспектор посмотрел на адвоката и замолчал, поймав его осуждающий взгляд. Адвокат осторожно коснулся плеча мисс Айрин. - Прошу вас, не терзайте себя, мисс Айрин. Вы может идти? Я сейчас же пошлю за доктором Лэньоном. - Нет, умоляю вас, не нужно этого делать… - прошептала она, снова поднимаясь. – Бедный дядюшка с ума сойдет, ничего ему пока не говорите. Она замолчала, будто собираясь с силами. - Инспектор Ньюман, я могу быть свободна? - Ну, разумеется, дорогая мисс Миллиган. Мы очень признательны вам за помощь. - Тогда… мистер Аттерсон, пожалуйста, пойдемте к доктору Джекиллу. Я должна его увидеть. Не будете ли вы так любезны… Было видно, что мисс Айрин едва произносит слова, сдерживая слезы и дрожь. Мистер Аттерсон без лишних слов понимающе кивнул и, поддерживая едва стоящую на ногах барышню, попрощался с инспектором и мистером Джонсом. Словно вспомнив о нахождении здесь банкира, мисс Миллиган посмотрела на него. - Мистер Джонс, сэр, могу ли я просить вас о завтрашнем нерабочем дне? Банкир, очень нервный джентльмен, замахал руками. - Что вы такое говорите, мисс Миллиган! Да берите полноценный отпуск, неужто я не понимаю, какого страху вы натерпелись. Даже и не думайте, как только почувствуете себя лучше, тогда и приходите. Место за вами останется. - Благодарю вас, сэр… И спасибо, что вы остались здесь со мной. Надеюсь, Мэгги и Сэм не сильно испугались. - Это меньшее, что я мог сделать для вас. Вам спасибо за то, что успокоили моих малышей. Хвала Господу, они не увидели этого ужаса. - Мистер Аттерсон, я не упоминала имени доктора Джекилла… - сказала мисс Миллиган, когда они вдвоем с адвокатом выходили из полицейского участка. - Вы мудро поступили, мисс, я тоже опустил некоторые подробности при разговоре с инспектором. Злодея поймают, в этом я уверен, но ежели дело дойдет до суда и всплывет имя покровителя Хайда, то это может бросить тень на репутацию Генри Джекилла! - Ах, Боже мой! Бедный Генри… Всю дорогу до особняка доктора Джекилла мисс Айрин молчала, сидя как на иголках. Она была напряжена как натянутая струна, которая издает пронзительный душераздирающий звук перед тем, как лопнуть. Мистер Аттерсон, не отводя глаз от ее лица, всерьез опасался за рассудок девушки. Ему было бы понятнее, если бы она рыдала и билась в истерике, но это безмолвное страдание пугало его. Что творилось в душе у мисс Айрин, пока они ехали несколько кварталов в кэбе, было известно только ей и Богу. Вечерний Лондон был окутан таким плотным туманом, что сквозь эту пелену были едва различимы силуэты домов и редких прохожих. Стук копыт эхом раздавался над брусчаткой. Кэб ехал мучительно медленно, минуты казались часами, порой мисс Айрин даже чудилось, будто они вообще не движутся. В бессознательном состоянии, опираясь на твердую руку мистера Аттерсона, мисс Айрин вышла, наконец, из кэба и поднялась по ступенькам к двери дома Генри. - Доктор Джекилл дома, Пул? – без обиняков спросил адвокат. - Да, сэр, доктор в лаборатории. Позвольте, я провожу вас… - произнес Пул, пропуская гостей, - Батюшки мои, мисс Айрин! На вас лица нет… Вам нездоровится? Пул, взяв свечу, провел мистера Аттерсона и мисс Миллиган вглубь здания. Они шли через бывший анатомический театр, который в свое время был переполнен оживленными студентами, а теперь пребывал в угнетающем запустении. Айрин бессчетное количество раз этим путем ходила в лабораторию Генри, наслаждаясь замечательной акустикой этого помещения и любуясь его монументальностью и былым величием. Теперь же, оглядываясь на черные рваные тени, пляшущие на дубовых стенах, прислушиваясь к скрипу пола, Айрин крепче сжимала руку Аттерсона, повинуясь какому-то животному чувству страха. Анатомический театр плавно перетекал в лабораторию, которая представляла из себя полукруглую комнату с винтовой лестницей, ведущей в кабинет, располагающийся этажом выше. Айрин очень давно не была в этой части дома. Обычно Генри охотно пускал ее в свое «святилище», как она в шутку называла секционную, посмотреть, как он «колдует над скляночками». В лаборатории находилось несколько шкафов с прозрачными дверцами, где хранилось множество реактивов, баночек и прочих резервуаров для химических опытов. На сдвинутых в один ряд столах стояли колбы затейливой формы на спиртовках, в одной из них была какая-то красноватая жидкость. Мисс Айрин померещилось, что это кровь… Втроем они поднялись по лестнице в кабинет. Пул предупредительно постучал в дверь. - Входите, - послышался слабый голос. Доктор Генри Джекилл сидел в своем любимом вольтеровском кресле у камина в глубокой задумчивости. Его немного вытянутое лицо с аристократичными чертами всегда дышало умом и благородством, но сейчас оно было желтовато-бледным, словно доктор был болен. Его взгляд был потухшим, в нем больше не было той самоотверженного стремления к открытиям и экспериментам, той неукротимой жажды познания, которая вызывала уважение со стороны всех коллег Джекилла. Он смотрел на тлеющие угольки в камине, словно в его душе поселилось невообразимое отчаяние. Генри Джекилл выглядел неважно… Но Айрин была рада видеть его даже таким. Пока она томилась от тягостного ожидания встречи с Генри, в ее воспаленном воображении рисовались жуткие картинки, одна страшней другой. Пока они ехали по туманным улицам, ей всюду мерещилось лицо Эдварда Хайда, его жуткий смех. Мысль о том, что ее милый Генри оставался один с этим чудовищем, сводила мисс Айрин с ума. Все это время, думала она, Генри ходил по краю пропасти. Мистер Хайд без колебаний мог убить его из-за пресловутого завещания! И теперь, когда она увидела доктора Джекилла живым и невредимым, у нее отлегло на сердце. - Сэр, к вам пришли мистер Аттерсон и мисс Айрин, - доложил Пул. Джекилл обернулся на этих словах. - Генри! – вырвалось у мисс Миллиган вместе со вздохом облегчения. Она сделала шаг к нему навстречу и вдруг почувствовала, что ее сильно качнуло, будто бы они находились на корабле. Перед глазами все закружилось, поплыли огненные круги, черепную коробку пронзила острая боль. Айрин попыталась сохранить равновесие, но все ее тело подалось вперед, вся комната будто упала на бок, словно неровно повиснувшая картина. Прежде чем юная леди провалилась в кромешную тьму, она ясно ощутила, что ее подхватили знакомые сильные руки опытного доктора, а до ее слабеющего слуха долетели обрывки фраз: - Айрин! Айрин, ты меня слышишь?

***

- Нет-нет, Айрин, оденься потеплее, сегодня холодно, а ты еще не совсем оправилась. И не спорь, пожалуйста, ты можешь легко простудиться. Декабрь, как-никак. Мисс Айрин комично закатила глаза и ее губы тронула улыбка. Доктор Джекилл счел это хорошим знаком, поскольку несколько недель его невеста, перенесшая серьезное нервное потрясение, лежала в постели с горячкой. Генри Джекилл и ХэстиЛэньон по очереди дежурили у кровати больной, преисполненные ужаса и страха за ее жизнь.Мисс Миллиган беспокойно металась на кровати в бреду, умоляя о помощи, перед ее больным взором все время возникала мерзейшая физиономия мистера Хайда. Когда жар спал и сознание просветлилось, первое, что спросила у склонившегося над ней дядюшки мисс Айрин, было: «Жив ли Генри?». Убедившись, что доктор Джекилл жив, а опасность миновала, мисс Миллиган пошла на поправку, а прежние кошмары стали потихоньку рассеиваться из ее памяти. Раньше мисс Айрин, разумеется, знала, что Генри ее любит, но она даже и подумать не могла, какой заботой окружит ее жених. Он не твердил ей все время о своей любви, но его поступки говорили за себя. Во время ее болезни доктор Джекилл буквально ни на шаг не отходил от нее, прислушиваясь к каждому вздоху. Мисс Миллиган была весьма тронута таким вниманием к своей персоне. Пережив такие печальные события и осознав, какой хрупкой и скоротечной может быть жизнь, она ощутила, как любовь к близким людям заполыхала в ней сильнее. Побывав в настоящей буре, юная леди стала большей ценить покой. А сколько было вокруг любящих ее людей! Помимо доктора Джекилла, «совершающего вокруг нее свой ежедневный обход», доктор Лэньон, чуть закончив прием пациентов, мчался к своему Светлячку, а потом Айрин со слабой улыбкой слушала препирательства двух «Гиппократов» относительно медикаментов и рациона. Слуги доктора под разными предлогами заходили в гостевую спальню, где поселилась мисс Миллиган, чтобы проведать ее и принести ее горячо любимый мармелад. Дядюшка Хэсти, ярый противник сладостей, обнаруживая контрабанду, каждый раз хмурился и возмущался по этому поводу. Генри тоже хмурился, пожимал плечами, подмигивая Айрин, и мармеладные караваны продолжали поступать в ее спальню. Мистер Аттерсон, которого мисс Айрин не на шутку напугала своим обмороком, теперь, когда доктор Джекилл вновь распахнул двери своего дома для старых друзей, часто бывал у них. Сухопарый нотариус обычно задерживался ненадолго, не решаясь пройти и повидать мисс Айрин, он справлялся о ее самочувствии у Джекилла и передавал через него же ей пожелания о здравии. Даже едва известный ей мистер Энфилд побывал один раз здесь, когда мисс Айрин уже могла ходить по дому. Но больше всего мисс Миллиган радовало то, что Генри вновь стал похожим на того доктора, которого она однажды полюбила. Поэтому, когда он со свойственной ему вежливостью, но настойчиво повторил свою просьбу, она немедленно подчинилась, накинув на пальто теплую пелерину. - Вот, правильно, а то лондонский воздух весьма непредсказуем. Простудишься, не дай Бог, а доктор Лэньон упрекнет меня, что тебя не берегу. Мисс Айрин встала в прихожей у зеркала, поправляя свой наряд, а доктор Джекилл подошел сзади, с нежностью наблюдая за ее отражением. - Генри, ты бережешь меня, как корону Британской империи, дядюшка прекрасно об этом знает. Полно тебе беспокоиться, уверяю тебя, я в полном порядке. Их взгляды встретились в зеркале. Мисс Айрин, радуясь, что жизнь стала входить в привычную колею, долго не решалась поговорить с Генри о том, что ему пришлось испытать. Она понимала, что ему, возможно, неприятна эта тема, и что он намеренно не вспоминает об этом, чтобы лишний раз не расстраивать ее. Но мисс Миллиган была по-прежнему озадачена душевным состоянием доктора Джекилла. Да, он снова улыбался, они снова подолгу разговаривали обо всем на свете, словно не виделись много лет, но иногда в его глазах возникала скорбная тоска, свидетельствующая о тяжком грузе на сердце. Мисс Айрин очень хотелось облегчить его боль, она догадывалась, что мучит Генри, но не знала, как это сделать. Мир и покой, которые воцарились в душе доктора после многих месяцев затворничества, казались ей очень хрупкими. Мысли мисс Айрин прервал пронзительный голос мальчишки-газетчика с улицы, который мимо парадной двери доктора Джекилла. - Покупайте газеты! Таинственное исчезновение Эдварда Хайда! Неуловимый убийца все еще на свободе! Полиция не нашла никаких следов Хайда! Убийца безнаказанно бродит по улицам Лондона! Покупайте… Мисс Айрин вздрогнула от нахлынувших воспоминаний, а доктор Джекилл, смертельно побледнев, мягко развернул ее к себе и приобнял за плечи. - О, моя милая, постарайся забыть весь этот ужас. Все закончилось… Мы больше никогда не увидим Хайда, ты в полной безопасности. Господи, каким же я был глупцом… Айрин посмотрела на его взволнованное лицо и осторожно провела рукой по щеке Генри. - Я знаю, Генри… Не кори себя, ты ни в чем не виноват. Помрачнев, доктор Джекилл опустил голову и отошел от нее. - Виноват, Айрин, еще как! Ты даже не представляешь, как я заблуждался, какую чудовищную ошибку я совершил. Все презренные деяния этого чудовища на моей совести… Жизнь порой беспощадна к нашим промахам, она преподает нам жестокие уроки. В его голосе звучала обреченность арестанта, как будто это его сейчас ищут по всей стране. У Айрин сжалось сердце. Ее жених словно снова стал отдаляться от нее. Но собрав все свое мужество в кулак, она приблизилась к Генри и посмотрела на высокого доктора снизу вверх. - Что было, то было. Ты верно сказал, все закончилось. Пусть ты и покровительствовал мистеру Хайду, но теперь ты знаешь, какова его сущность. И ты не должен брать на себя его вину, невинно пролитая кровь на его руках, а не на твоих. Давай больше никогда не возвращаться к этой проклятой теме. Я понимаю, сколько боли и горя принес тебе твой злополучный друг, и постараюсь сделать все, чтобы твои душевные раны изгладились, залечу их так, как ты залечил мои… Да, иногда жизнь бывает жестокой, но мы вместе пройдем через все ее испытания. Увидев, что морщины на лбу доктора Джекилла разглаживаются, Айрин улыбнулась и, по своему обыкновению, добавила с хитрым прищуром: - Разве что ты снова запрешься от меня в своем святилище, колдуя над скляночками и раздражая дядюшку своими псевдонаучными фантазиями. Но поверь, это меня не остановит! Придется, заручившись помощью мистера Аттерсона и Пула, ломать дверь в твой кабинет. Джекилл рассмеялся, дивясь тому, как мог раньше обходиться без умных рассуждений мисс Айрин, плавно перетекающих в забавные реплики. Да, все-таки, в душе ее переполняло ребячество, она никак не могла справиться с ролью благоразумной и благочестивой викторианской леди. - Не волнуйся, мой добрый Ангел, с затворничеством покончено! Для нас с тобой начинается новая жизнь. - Превосходно, а в новой жизни этой мы пойдем на прогулку? Что же, сэр, мы с вами вроде бы на променад собирались, если мне память не изменяет. Итак, мы идем или нет? Пока мы тут стоим, уже лето наступит, тогда я точно не замерзну. И она обхватила себя руками, изображая, как ей холодно. Доктор водрузил на голову цилиндр и натянул лайковые перчатки, исполнив изящный реверанс перед невестой. - Терпение – благодетель, миледи. Направляясь за мисс Миллиган к двери, Джекилл прошел мимо зеркала, невзначай бросив взгляд на свое отражение. И в следующий миг покрылся испариной, содрогнувшись и едва удержавшись от вскрика. Он замер у высокого зеркала, облеченного в тяжелую резную раму, быстро заморгал глазами и снял с носа пенсне, будто отчаянно не желал верить в то, что увидел по ту сторону… Но замешательство его было недолгим, вспомнив о своем долге перед возлюбленной и внушив себе более достойные мысли, доктор стремительно вышел из дома на улицу, где его уже ждала мисс Айрин. «Даже не тешьте себя мыслью, что избавились от меня! Терпение – благодетель, дорогой мой доктор. И я терпеливо буду ждать своего часа, когда вы потеряете бдительность и не устоите перед искушением! Мы ведь оба знаем, что это всего лишь вопрос времени…»