Мой гений

Мисс Айрин не видела, как в спальню ворвался Преображенский. В те минуты нечеловеческого ужаса сознание ее покинуло. Ей казалось, будто время остановило свой ход, будто она провалилась под лед, при малейшей попытке выплыть бездна лишь сильнее затягивает одеревеневшие ноги в свою пасть. Она не знала, долго ли так тонула, толща воды каменной плитой давила на грудь, все тело обжигало ледяным ознобом, мисс Миллиган не могла сделать ни единого вздоха, даже шевельнуть губами... Из головы словно сквозняком выветрило все мысли, стоял лишь звенящий гул. Чтобы хоть как-то отрешиться от происходящего с ней кошмара наяву, Айрин пыталась думать ну хоть о чем-то, но мысли о безысходности по-прежнему тянуло ее на дно, страх липкой тиной обвивал ноги, чем сильней она барахталась и сопротивлялась, тем больнее сжимало ей ребра и сдавливало горло отчаяние. Юная леди вновь и вновь вспоминала слова Генри о топкой трясине, однажды ступившему куда нет спасенья... Генри... Генри! Внезапно гул в голове стих. В памяти ярким всполохом взвились картины этой ночи и раннего утра. Теперь она вспомнила! Мисс Айрин металась в жару, но отчетливо понимала, что происходит. Этой ночью ей тоже было тяжело дышать, все тело сотрясалось от лихорадки, на лбу выступали крупные капли пота, но сознание не путалось. Вдруг на пылающее чело легла чья-то холодная ладонь, заботливо убирающая испарину полотенцем. К изголовью кровати кто-то склонился. С трудом разлепив отяжелевшие и распухшие от слез веки, Айрин увидела перед собой какого-то человека, но лицо его никак не могла разглядеть , его черты были неясны, как беглый набросок на листе, она смотрела будто сквозь слюду на него. Она не знала, кто это, но какое-то потаенное чувство подсказывало ей, что это не мистер Хайд. Пересохшими губами барышня пыталась что-то сказать этому незнакомцу, но ничего не получилось, тогда он поднес к ней стакан. Она жадными глотками осушила его, ощутив на языке горький привкус лекарства. Незнакомец ласково погладил ее по голове. - Он здесь... - взахлеб шептала она, - Хайд здесь! Он меня не отпустит! Уходите, он может вас убить! - Айрин, я тоже здесь, - он наклонился к ней ниже, из тумана постепенно выткалось его лицо, - я рядом с тобой сейчас и всегда был. Ты только не бойся. Не сомневайся. Он больше никому не причинит вреда, на этот раз точно. Ты гораздо сильнее меня, мой Ангел, не сдавайся сейчас, не опускай оружие. Пока ты рядом, мне есть, за что бороться. Я люблю тебя... И разом слетела вся шелуха. Айрин Миллиган ясно видела перед собой доктора Джекилла. Его умные карие глаза, добрую понимающую полуулыбку, аристократичные тонкие черты. Это был ее Гений! Генри был рядом с ней! Он жив! И любовь к нему жива тоже. А где живет любовь, там пребывает Бог, а страху нет места. У злобы и ненависти нет шансов, если только человек впускает сам в свое сердце Господа и любовь. Как огонь свечи разгоняет мрак, так бегут бесы от любви, истинной, святой и жертвенной. Разве не этому учили ее родители, дядюшка Хэсти и тот священник из России? Вот оно, то оружие, о котором твердил отец мисс Айрин, шотландец-аптекарь... Тяжелое, порой неподъемное, о которое можно пораниться. Но если овладеешь им, то никакой враг не страшен. Нужно отважиться и вытащить его из ножен, разжать ладони покойного отца, принять этот меч из натруженных рук... Это любовь. И настало время разобраться, воин Айрин Миллиган или нет, в пору ли ей отцовский меч. Образ-воспоминание стремительно исчез из ее мысленного взора, девушка вновь ощутила себя под водой с путами по рукам и ногам. Ее ладонь нащупала рукоятку меча, покоившегося в ножнах. "Генри!" Приложив громадные усилия, Айрин взмахнула клинком, обрубив водоросли, стягивающие ноги. Затем ее меч взвивался вверх-вниз, в разные стороны, разгоняя этот густой туман, похожий на водяную ловушку. Движения становились все более свободными и умелыми, пространство вокруг прояснилось и утратило тягучесть, под ногами появилась земная твердь. "Генри!" Мисс Миллиган вобрала побольше воздуха в легкие и сделала последний рывок вперед... И смогла подняться, наконец, с кровати, поперек которой до сих пор безвольно лежала. Первое, что она увидела, это была кочерга в руках Эдварда Хайда, занесенная над Филиппом, что лежал на полу, изрядно потрепанный с кровавой раной на голове. - Генри! - Оба мужчины обернулись на ее призыв, Айрин сама удивилась внезапно прорезавшемуся голосу. - Генри, нет! Не дай ему убить Филиппа! Хайд неотрывно смотрел на нее, кочергу он не опустил, но его глаза вдруг на момент остекленели. - Генри, ты дал мне слово, - Айрин сделала к нему два шага навстречу, - ты дал мне слово, что он больше никого не убьет. Я знаю, что ты был рядом со мной все это время, подавляемый Хайдом. Я знаю, ты слышишь и понимаешь меня. Так помоги же мне! Хайд резко опустил кочергу, чуть не уронив ее, сгорбился и тяжело задышал, будто его что-то душило изнутри. Он зажмурился и скривился, обнажая зубы в оскале раздражения. Но через мгновение он вскинул голову и приоткрыл глаза. - Зря стараешься, он тебе не поможет! - Генри, я прошу, ты нужен мне... - Айрин подошла к скрюченному Хайду почти вплотную, положив свои руки ему на ладони, сжимающие кочергу, - отдай мне это. Помнишь, слова Авиценны, твои любимые? Нас трое, ты, я и болезнь. Будь моим союзником, и мы победим болезнь. Будешь заодно с болезнью - погибнешь. Так вот, мой милый Генри, здесь ты, я и Хайд. Если ты мне не поможешь, а будешь с ним заодно, мы погибнем все! Я хочу помочь, но у меня ничего не выйдет без тебя! Мистер Хайд издал утробный рык, резко дернув кочергу на себя. Филипп, пришедший уже в себя, попытался встать, но лже-доктор буквально наступил ему на горло. - У тебя и с ним ничего не получится! - Хайд, удерживая Преображенского ногой на полу, замахнулся кочергой на Айрин, позабыв о былом вожделении, движимый непреодолимым желанием забить девчонку до смерти, ибо уже успел соскучиться по вкусу крови и пьянящему чувству безнаказанного прерывания чье-то жизни. - Генри, - мисс Миллиган говорила спокойно, стоя на месте неподвижно и творя про себя молитву, - Генри, я тебя люблю и не отрекаюсь... Я не боюсь его! Неужели ты не будешь бороться? В этот момент глаза Хайда вновь потемнели. Выронив свое оружие, он схватился руками за голову, отступил от задыхающегося уже Филиппа и упал на колени. Айрин подбежала к нему и опустилась рядом, обхватив руками его плечи. Когда он поднял на нее свои глаза, у шотландки уже не было сомнений, кто перед ней. - Генри! - Айрин обняла его, не сдержав слез. - Я знала, что ты не оставишь меня одну! Джекилл прижался лбом к ее голове. - Айрин, насилу я вырвался! Ты не ранена? - Со мной все в порядке, не бойся, но Филипп... Генри пошатываясь встал на ноги и сразу пошел к московскому гостю, помогая подняться и ему. - Филипп, я не знаю, как вас благодарить за то, что помешали этому зверю... - хоть голос и не изменился, но речь доктора отличалась от манеры Хайда, его вторая натура говорила быстро и порывисто, будто боялась, что не успеет сказать что-то едкое, выбирая самые оскорбительные интонации и противные тональности, Джекилл же говорил негромко и неспешно, будто подбирая нужные слова, - я ваш вечный должник... И сгораю от стыда, что вам пришлось испытать, на что он способен. Простите, дорогой Филипп. Ваша рана, позвольте, я займусь ею... Преображенский сначала невольно отшатнулся от своего друга, с опаской переводя взгляд от него к мисс Айрин. - Все хорошо, мистер Преобрадженски, - ободряюще заверила его юная леди, - это действительно Генри, не сомневайтесь. - Так значит, вас теперь ничто не отличает... - медленно пролепетал Филипп, чуть склонив голову, чтоб Джекилл мог осмотреть его увечье. - Он довлеет над вами? И он может появиться в любой момент? - К несчастью, да, вы сами в этом убедились... Филипп был бледен и выглядел ошарашенным до глубины души. Генри пошел к своему письменному столу, видимо, чтобы достать что-то, но в один момент его спокойное и сосредоточенное лицо до неузнаваемости исказилось гримасой боли. Джекилл дернулся и согнулся пополам, будто его резко ударили в грудь, а потом рухнул на стул. - Генри, нет! - Мисс Миллиган бросилась к столу, однако Филипп перехватил ее за руку. - Мисс Айрин, не приближайтесь к доктору, пока мы не будем уверены... - Преображенский мягко, но с чисто русской настойчивостью отвел юную леди назад, встав перед ней и загораживая собой, - он сам просил меня об осторожности. Пожалуйста, не бросайтесь в самое пекло, хотя бы ради Джекилла! Рыжеволосая шотландка сперва бросила на москвитянина протестующе-осуждающий взгляд, но затем смиренно подчинилась, отступив ему в арьергард. - Генри, что с вами? - Филипп, держась на расстоянии, внимательно вглядывался в черты лица Джекилла, пытаясь понять, что за сущность за ними кроется. - Вам плохо? - Н-нет, уже нет... - Джекилл закусил губу, сдерживая страдальческие стоны, и зажмурился, на лбу выступила испарина, - Филипп, друг мой, боюсь, что времени у нас мало... Эти чертовы метаморфозы, ох, они... Они происходят против моей воли... Прошу вас, подойдите, ко мне... Одной рукой он впился в подлокотник до побелевших пальцев, а непослушными движениями другой открыл верхний ящик стола, по-прежнему не размыкая глаз. Доктор со свистом втягивал носом воздух, будто ему отчаянно не хватало дыхания. Настороженность уступила место состраданию в сердце Филиппа, не уловив в голосе друга ничего подозрительного, он с готовностью приблизился к скрюченной фигуре на стуле. Джекилл задергал плечами, а затем замер, будто бы боясь сделать лишнее движение или кого-то спугнуть. - Филипп... - едва шевельнул он губами, рука, нырнувшая в ящик, задрожала и тоже застыла, - есть одно... средство... Я должен... Я должен вам сказать... - Что? - Филипп подошел почти вплотную, склонившись, чтоб несчастному доктору не пришлось напрягать голос, - говорите, какое средство? - А вот такое! Преображенский слишком поздно осознал свою роковую ошибку. Метаморфозы уже произошли. Фигура за столом доктора распахнула сузившиеся глаза, горящие адским огнем, злобно ощерившись, молниеносно вытащила из ящика тонкое лезвие бритвы и одним махом полоснула им Филиппа. Хайд целился точно в горло, русского студента от гибели спасла случайность, в последний момент он инстинктивно вскинул руку. Раздался треск материи. Острое лезвие в один миг глубоко пропороло кожу от локтя до запястья. Обмершая мисс Айрин расширенными от ужаса глазами наблюдала за всем происходящим, все случилось так быстро, что она не успела ничего сообразить, а тупо смотрела, как побелело молодое лицо Филиппа и покраснела манжета. Разрезанный рукав стал мокрым и багряным от хлынувшей крови. Впавший в ступор от болевого шока Преображенский сначала выпрямился и остолбенел, а затем повалился на колени, прижимая к груди пораненную руку, повисшую плетью. Здоровой рукой он механически пытался зажать порез, но все было тщетно, на ковер к ногам Хайда упали несколько капель свежей крови. - Так-то лучше, сучий потрох, - довольно ухмыльнувшись, как будто он славно потрудился, произнес лже-доктор, вытирая бритву о свой шарф такого же красного цвета, - не тебе, щенок, со мной тягаться! Мистер Хайд повернулся к мисс Миллиган, которая была не в силах пошевелиться и отвести глаз, совсем как в ночь убийства Кэрью, и подмигнул ей, криво улыбаясь. - Сейчас ваш последний заступник, мисс Айрин, захлебнется собственной кровью! И что дальше вы будете делать, интересно, а? От кого еще ждать помощи? Рассмеявшись, он двинулся к скорчившемуся Филиппу. Сжимая окровавленную и изуродованную руку, Преображенский через силу поднял на своего палача глаза. Несмотря на полыхающую в ни боль, в тот взгляде не было ни капли отчаяния или униженной мольбы. На негнущихся ногах молодой студент попытался подняться, твердо решив, что умрет стоя, нежели будет ждать смерти на коленях, и будет как можно дольше тянуть время, чтоб Айрин могла оправиться от шока и сбежать... Быть может, она успеет схватить девочку и выбраться отсюда. - А ты, стало быть, только и способен убивать стариков и измываться над беззащитными, - просипел Филипп, опираясь здоровой рукой о пол, - а без ножичка, что, кишка тонка со мной справиться? Ты просто трус... жалкая трусливая сволочь, которая как следует по зубам не получала! Не дожидаясь, пока этот наглый щенок выпрямится во весь рост, Хайд с силой пнул его под колено, повалив обратно на пол. - Да я из тебя голыми руками могу твою загадочную русскую душонку выбить, - у Эдварда заиграли желваки на скулах, - но сперва вырежу британский флаг прямо на твоей роже, как в Риме выжигали клеймо у рабов! Одной рукой он сдавил Филиппу шею, лишив последних сил сопротивляться, а второй покрепче сжал рукоятку бритвы, водя лезвием над его лицом. Внезапно мистер Хайд почувствовал, что его рука остановилась против его воли, как будто на нее повесили пудовую гирю. Повернув голову вправо, он увидел растрепанные рыжие волосы и маленькие ладошки, намертво сжимающие его предплечье, отводя удар от русского. - Не смейте трогать Филиппа, - тихо, но твердо прозвучал голос юной леди. Хайду не потребовалось большого усилия, чтоб девчонка оказалась на полу рядом с этим окровавленным ошметком из Москвы. - Ай-ай-ай, Светлячок, ты так и не усвоила моих уроков, - лже-доктор горделиво выпрямился, поигрывая бритвой, поглаживая ее кончик пальцем, будто проверяя остроту, - нет на свете такой силы, что может мне что либо запретить! Можешь звать своего несчастного ублюдка Генри сколько влезет, можешь слезно молить о пощаде, можешь кое-что поинтереснее предложить... Но я все равно зарежу твоего дружка, потому что я так хочу! - Тогда вам придется зарезать меня первой, - так же спокойно, не меняя интонации, сказала Айрин. - Чего?! Хайд ожидал услышать что угодно, только не это. Ему, пожалуй, даже хотелось помучить ее тлеющей надеждой, поглядеть, как она будет ползать перед ним на коленях, умолять, читать очередную лекцию о милосердии... Но такого он не ожидал! Мисс Миллиган тоже выпрямилась во весь свой небольшой рост, встав на между Хайдом и лежащим Преображенским. На ее веснушчатом лице появилось очень странное выражение, которое он доселе никогда и ни у кого не видел. Он даже не мог точно описать, что это такое. Это была одновременно и свирепая решимость, и отвага, и сострадание, и жалость... И какая-то непоколебимая уверенность в своей правоте. И ему впервые было нечем крыть и угрожать. Эта рыжая девчонка сама добровольно предлагала свою жизнь, причем, непонятно, за что! - Только через мой труп, - повторила она, глядя прямо и смело ему в глаза. - Отойди... - процедил Хайд, смутно понимая, что теряет самообладание и скорее просит, нежели приказывает, - не играй со мной! Я ведь могу и впрямь зарезать тебя! - Так вперед, за чем же дело стало? - Айрин говорила уже с дерзинкой. - Отойди! Иначе, клянусь, всласть наиграюсь, такое придумаю, что умереть захочешь! Неужели ты, Айрин, не боишься? Не верю... - А я верю, и поэтому не боюсь... Хайд издал животный рык, впился когтями в плечо барышни и занес над ней лезвие, целясь прямо в сердце. - Твоя жизнь на кончике моей бритвы, в моих руках! - Моя жизнь в руках Господних и моих... Я не боюсь, потому что я не одна. Я с Генри! А когда с ним, то ничего не боюсь. - Врешь! - Голос Хайда сорвался на фальцет, рука с бритвой задрожала, так и не опускаясь. - Это вы врете! Есть сила, способная вам помешать в ваших бесчинствах. Это любовь. Моя и доктора Джекилла. Настоящая, данная Богом, которая сильнее страха и смерти. Вы ее и боитесь, Эдвард... Айрин Миллиган натянулась как струна на арфе, гордо расправив плечи, на которых лежали огненные пряди волос, бесстрашно подставляя грудь навстречу лезвию бритвы. Хайда стала бить крупная дрожь. С трудом ее уняв, он заново как следует замахнулся и со свистом разрезал воздух, направив острие прямо в сердце упрямого маленького шотландского воина Светлячка... "Айрин!!!"