Лондон, 188* год. Сгоревший особняк на Болтон-стрит
- Мистер Аттерсон! - Ньюкомен, перепрыгивая еще дымящиеся останки роскошной мебели и кашляя от удушающего запаха гари, с трудом отыскал высокую фигуру нотариуса, бродившего по пепелищу. - Прошу вас, сэр, будьте разумны! Пожарные прочесали все тут вдоль и поперек, мои полисмены в данный момент исследуют сгоревший особняк самым тщательнейшим образом. Шли бы вы к себе, сэр, время уже позднее. Вы у нас только путаетесь под ногами! Я вас заверяю, мы немедля пошлем за вами, как только нам понадобится ваша помощь на опознании.. - При всем уважении, инспектор, - без реверансов оборвал его Аттерсон, разгоняя сумрачный дым светом своего фонаря, - я предпочту остаться. Я адвокат и душеприказчик Генри Джекилла, и имею полное право находиться здесь. И давайте не будем торопить события с опознанием. - Понимаю ваши чувства... - страж порядка окинул беглым взглядом пустые глазницы окон и обугленные стены и снова поспешил за бодро шагающим адвокатом, едва не запнувшись о развороченные металлические груды, - но я не думаю, что при таком пожаре кто-либо выжил. Доктор Джекилл и мисс Миллиган мертвы, это я вам как специалист говорю. - А я не скажу ничего, пока сам не увижу тел моего друга и Айрин! - Аттерсон, проявив необычную для себя горячность шагнул из бывшего помещения кухни в бывшую гостиную, прямо по лежавшей на полу почерневшей двери. - Филипп! Что у вас? - Пока ничего, - Преображенский, смахнув рукавом копоть с лица, тяжело вздохнул и опустился на уцелевшие ступеньки лестницы, - у Энфилда и Джозефа тоже, они на втором этаже. Остается только лаборатория, пойдемте туда! - Филипп, мой мальчик, вам нужен отдых, - нотариус с отеческой заботой положил молодому человеку руку на плечо, мягко усаживая обратно, - как ваша рука? - Терпимо, - сдержанно отозвался русский студент, аккуратно проверяя повязку. - Быть может, подождете нас на Кавендиш-сквер? Давайте, я попрошу инспектора отвезти вас к Лэньонам? - Абсолютно исключено! - Филипп, подбоченясь, вскочил было на ноги, но Аттерсон вернул его обратно на ступеньку. - Я никуда не уйду, пока мы их не найдем! Я отказываюсь верить, что Генри и Айрин погибли! - И я того же мнения, - нотариус, не страшась замарать костюм, присел рядом, оглядывая свои руки, покрытые сажей, - как у трубочиста, честное слово. Мужчины сидели в тягостном молчании, прислушиваясь к вою ветра, гуляющему среди остовов дома, где возможно нашли свое пристанище в равной мере Джекилл и Хайд. Все-таки, смерть стала той чашей, что испили они оба. Чудовище, на руках которого было столько невинной крови, прекратило свое существование во всех смыслах этого слова. Но радости никто от такой победы не испытывал, ибо далась она слишком высокой ценой. Друзья доктора отметали эту страшную мысль, как могли, но она ночным лазутчиком прокрадывалась в их умы и сердца - Эдвард Хайд не мог так просто сдаться и уйти, не выкинув напоследок пакость в своей манере. Он утянул за собой в могилу не только измученного им узника, но и невинное, чистейшее создание. Где-то раздавались шаги Ричарда и Брэдшоу, инспектор нетерпеливо торопил торопил констеблей, разбирающих завалы. Доктора и его невесты нигде не было, ни мертвых, ни живых. - Может, это и к лучшему, что все так случилось, - прервал могильную тишину Аттерсон, - по крайней мере, доброе имя Джекилла и честь его семьи будут незапятнанными. Огонь уничтожил все свидетельства о пребывании Хайда на этой земле. Наконец, все тайны этого дома ушли в небытие. - А ведь не только у Генри были тайны, - с некоторым упреком бросил Филипп, - а как насчет его отца? Вы знали, мистер Аттерсон? В любой другой ситуации нотариус бы не потерпел такого тона, указав наглецу на место. К тому же, были вещи, которые он ни при каких обстоятельствах не должен был с кем-то обсуждать, это был долг не только юриста, но и друга. Но этот русский мальчишка не побоялся вступить в настоящую схватку с исчадием ада, защищая мисс Миллиган ценой собственной жизни, поэтому для него Аттерсон сделал исключение. - Да, знал... И покойный Лэньон тоже.***
В тот вечер нотариус допоздна засиделся в гостях своего друга, доктора Лэньона. Двое старых товарищей давно не виделись, поэтому потеряли счет времени за увлекательной беседой и игрой в бридж. Хэсти как раз рассказывал об очередной проделке своей маленькой воспитанницы, как вдруг стук дверного молотка прервал его. - Кто бы это мог быть? - удивился Аттерсон, отпив немного джина. - Доктор, к вам миссис Джекилл, - доложил дворецкий, и через мгновение в гостиную вошла женщина, одетая в легкую накидку в февральский вечер, шляпка совсем не подходила по цвету к малахитовому платью, да и вообще во всем ее виде была некая небрежность, будто она собиралась впопыхах, что было для почтенной замужней дамы совсем уж неприемлемым. Оба джентльмена встали, поприветствовав нежданную гостью, доктор Лэньон был очень рад видеть супругу профессора Джекилла, но был весьма удивлен ее появлению в столь поздний час да и без Александра, вдобавок. - Доктор, мистер Аттерсон... - Эмилина говорила очень тихо, каким-то странным, осипшим голосом, она вся дрожала и была зажата, не смея подойти ближе и не поднимая лица, сокрытого вуалью. - Я прошу прощенья за свою бестактность, явиться к вам без приглашения, но... Мне некуда больше идти! - Господи, что случилось? - Лэньон сам приблизился к ней. - Проходите скорее, не стесняйтесь, миссис Джекилл! Что произошло? Вместо ответа Эмилина приподняла вуаль, и они увидели, что ее нижняя губа разбита кровь, на щеке ссадина, а глаза опухшие от слез. Она сделала пару шагов, прихрамывая и как-то странно наклоняясь вперед, горбясь, как болезная старуха. Доктор подал ей руку и довел до кресла, а нотариус налил стакан воды. - Это опять случилось? - без обиняков спросил Лэньон, он всегда отличался солдатской прямотой. - Он опять напился вусмерть? Эмилина закивала и сняла накидку, под которой было вечернее платье с коротким рукавом. На правом плече четко виднелось темно-фиолетовое пятно, выделяющееся на белой коже. - Я бы ни за что не посмела доставить вам неудобства... - одними губами прошептала женщина, стыдливо пряча взгляд, - но я боюсь, не сломано ли чего... Он так бушевал на сей раз. Лэньон помог ей подняться на второй этаж, в свой кабинет. Эмилина с трудом могла двигаться, поэтому служанка помогла ей снять корсет, и тогда доктор ужаснулся от увиденного. Все ее тело было покрыто синяками и кровоподтеками, особенно спина и живот. Это же какой силы должны были быть удары, с какой звериной яростью... Хэсти всерьез опасался, цели ли ребра, но осмотр показал, что переломов нет. - Доктор, я молю вас, никому ни слова... - Эмилина дрожащими пальцами шнуровала корсет поверх сорочки, не поворачиваясь к Лэньону изуродованным лицом, - если вы будете так любезны и позволите мне остаться в вашем доме до утра, этого будет более чем достаточно в моем положении. Но прошу, не предавайте это огласке. Я не страшусь за себя, мне уже все равно, но если кто-то из совета попечителей прознает, то для Александра это будет равносильно смерти! Его имя, его карьера, положение - все обратится в прах! - И поделом, - угрюмо отозвался Лэньон, сжимая увесистые кулаки, - ничего, переживет. Ему не впервой выходить чистеньким из грязи. А как по мне, так профессору Джекиллу бы не помешал визит инспектора. - Хэсти, помилуйте! - несчастная женщина снова разразилась рыданиями, будто это ее собирались подвергнуть публичному бичеванию, - если вы привлечете полицию, то погубите нас всех! Если вам не жаль своего друга, то подумайте хотя бы о Генри. Каково будет бедному мальчику жить с клеймом сына пьяницы и лиходея? Это поставит крест на его будущем, Генри никогда не выбьется в ученые с такой репутацией! Доктор Лэньон протестующе нахмурил кустистые брови и прошелся несколько раз по гостевой комнате, заложив руки за спину. На его румяном лице читалась решимость прямо сейчас сдать Джекилла-старшего в Скотленд-ярд или самолично намять ему бока. - Доктор, пожалуйста... - только и смогла вымолвить миссис Джекилл, сидя на кровати и сжимая в руках перчатки, - пусть все останется как есть. Ради нашего мальчика! Лэньон наконец кивнул. - Я сейчас пошлю к вам горничную, она поможет вам устроиться. Утром возьмете кэб, мужу скажете, что гостили у родственников. А до той поры вы останетесь здесь. - Господь с вами, сэр, об этом не может быть и речи! - Эмилина резко встала, принявшись лихорадочно натягивать перчатки. - Вы не представляете, в какое негодование придет Александр, ежели не найдет меня дома. Я улизнула тайком, пока он уснул, а вдруг он проснется... Нет, я немедленно поеду назад, спасибо вам за помощь, вы оказали мне такую услугу... - Вы останетесь в моем доме, - не дожидаясь конца ее сбивчивой истеричной речи, резюмировал Лэньон, - и это вопрос закрытый. Завтра я лично отвезу вас на Болтон-стрит, и пусть только попробует этот ирод устроить какой-нибудь спектакль! И не желаю ничего больше слушать, это решено. К величайшему изумлению и испугу доктора, миссис Джекилл рухнула на колени, бросившись ему под ноги. - Я заклинаю вас, молю Господом и всеми святыми, не делайте этого! - она не просто закричала, а возопила, и в том жутком вопле смешались самые противоречивые чувства, когда-либо ею испытанные. - Вы не понимаете, сэр... Алекс сказал, что если хоть слово кому скажу, то... Она судорожно сглотнула, согнувшись в земном поклоне и коснувшись лбом пола. -...он объявит меня Лукрецией Лондона и умалишенной вакханкой, запрет меня в желтом доме! Я умру там от стыда и ужаса! Вы друг семьи, Хэсти, поэтому я вам открылась, вы же знаете Алекса! Он отоспится и станет прежним, наутро он даже не вспомнит, что творил! - И так до следующего раза... - Лэньон, подхватив обессилевшую женщину под руки, помог ей встать и буквально дотащил до кровати, - и долго так будет продолжаться? Эмилина, дорогая моя, бедная, милая Эмилина, вы понимаете, что когда-нибудь он вас в пьяном угаре забьет до смерти? - Значит, такова моя доля... - она произнесла это уже спокойно, как обреченная на заклание жертва, - такой мой крест. - Тогда мой крест - сделать так, что ваш крест вас не задавил! Доктор Лэньон оставил Эмилину на попечение Аттерсона и слуг, а сам накинул пальто и цилиндр и скрылся в вечерней мгле, ничего никому не объясняя. Он не стал брать кэб, решив пройтись пешком. - Мистер Пул, дайте знать вашему хозяину, что я очень хочу его видеть, - без реверансов огорошил незваный гость дворецкого, едва оказавшись в просторном холле особняка на Болтон-стрит. - Виноват, сэр, сие невозможно, - бормотал Пул, старательно отводя глаза в сторону и изображая, что решительно не знает причины столь неожиданного появления здесь Лэньона, но судя по всему, он все прекрасно понимал, - профессор сейчас отдыхает... - Прекрасно, - отозвался доктор, устраиваясь в кресле у камина с видом завоевателя, штурмующего крепость и не собирающегося никуда отступать, - тогда я подожду, когда он, наконец, соизволит вылезти из кучи бутылок и принять меня. Или он уже протрезвел? - Сэр, я, право же, не смею... - Пул побледнел, по-лакейски склонив седеющую голову и прижав руки к фраку. - А я вот посмею, - грозно заявил Хэсти и без приглашения последовал в кабинет хозяин дома, благо он прекрасно знал расположение дома и в провожатых не нуждался. Дворецкий побаивался грубоватого господского друга и не решился ему перечить. Миновав лекционный амфитеатр, где обычно собирались ученые, приглашённые на диспуты, и студенты медицинского факультета, Лэньон поднялся п ступеням в кабинет, оказавшийся открытым. Профессор Александр Джекилл собственной персоной сидел за своим столом, играя в шахматы с самим собой, только вместо фигур из слоновой кости на доске стояли рюмки с горячительными напитками. - О, старина, чертовски рад тебя видеть! - салютовал визитеру Джекилл-старший, опрокинув стопочку сидра. - Хорошо, что забрел на огонек! Проходи, сыграем партеечку! - Благодарствую, не силен на сем поприще, - сквозь зубы ответил доктор, с трудом сдерживаясь, чтоб не разбить его шахматное поле ко всем чертям, - по какому поводу гуляем, Алекс? - В Королевское общество приняли, - профессор гордо выпятил грудь, на которой покоились злотые часы с монограммой на крышке, - а Генри, негодник, даже телеграмму не послал, отца поздравить! Учиться он уехал, как же! По кабакам небось мои денежки проматывает, неблагодарное отродье! - Ты сам-то сыну давно писал? - с укором спросил Лэньон. - Генри уже полгода как в Германии, и кажется, не собирается возвращаться. - Да и черт с ним! - Александр попытался встать, оперевшись на стол, но только опрокинул все рюмки и чуть не порезался. - Жена где? - А зачем ты меня об этом спрашиваешь, - Лэньон чувствовал, как закипает кровь в его жилах, а руки сжимаются в кулаки, - Эмилина твоя же супруга, а ты не знаешь, где она. - Что, думаешь, не знаю, что к тебе приползла? - Джекилл наконец вышел из-за стола и пошатываясь поплелся к гостю, - и что она тебе наболтала? Не хватало еще нам с тобой ссориться из-за бредней безмозглой распутной ведьмы! - Замолчи! - взорвался доктор. - Ты на коленях должен вымаливать прощение у этой святой женщины, что так тебя любит и терпит все твои мерзкие выходки! - Кому, мне вымаливать? - Александр расхохотался. - Да она врет как корова машет хвостом, а ты и купился, наивный шотландец! - Я видел синяки, Алекс, побойся Бога! Ведь ты же убьешь ее! - Захочу - убью, захочу - взашей из дома вытолкаю, - сунув руки в карманы, профессор расплылся в улыбке, походившей на оскал дикого зверя, - и не твоего ума это дело, Лэньон! В своей доме хоть Варфоломеевскую ночь могу устраивать! А ты не учи меня, как с бабой быть, а если такая охота распирает, так пойди к тому оборванцу Миллигану и одолжи у него женушку на ночку-другую... В следующий миг его разгульный хохот превратился в фальцетный крик боли, и Джекилл сам не заметил, как оказался на полу. - Если ты еще хоть раз на Эмилину руку подымешь или хотя бы заикнешься про сумасшедший дом, то я тебя собственными руками прикончу и не побоюсь виселицы, - Лэньон говорил коротко и сдержанно, игнорируя брань и проклятия в свой адрес, - слово доктора. И чтоб ты знал, Роберт и Этельберта недавно скончались от тифа, и их осиротевшая дочь теперь под моей опекой. И я костьми лягу, но не допущу, чтоб Айрин стала женой чудовища, подобного тебе, будь он хоть сто раз лорд или член чертова Королевского общества!***
- Признаться, я тогда Лэньона осудил, что тот учинил самосуд, - Аттерссон снял шляпу-котелок, отряхивая тулью от осевшей сажи, - но он поступил как настоящий мужчина и джентльмен. И профессор больше не трогал миссис Джекилл. А я смалодушничал, не о том думал. Пекся о репутации Генри, о том, как он будет выглядеть... - В глазах тирана-отца и общества, которое позабудет о нем на следующий день после некролога в "Таймс"? - Филипп осуждающе глядел а адвоката, а тот ничего говорил в свое оправдание. - У нас в России говорят: "отели, как лучше, а вышло как всегда!". - Я склонен к Каиновой ереси, - вздохнул Габриэль, - я смотрел, как гибнет Александр и губит Эмилину, смотрел, как гибнет их сын... А теперь погублена и Айрин... Все-таки, Лэньон воспитал ее правильно, она не побоялась тоже. А я е мешал искать своим друзьям погибель, что им по вкусу. Нотариус говорил так безжалостно о себе, что Преображенский невольно проникся сочувствием и к нему. Молодой человек по-братски похлопал мужчину по плечу, мол, вы сделали все, что могли. - У каждого человека есть свой потайной подвал мрачного прошлого, как у этого дома был тайник, где лекари в прежние века прятали трупы для вскрытия... - Тайник... - повторил задумчиво Филипп и резко сорвался с места, - тайник! А где, где он располагался? - В секционной, - растеряно ответил адвокат, не понимая разыгравшегося ажиотажа, - вернее, под ней, сам Джекилл-старший показывал мне его, с гордостью заявляя, что этот тайник ни одна собака не найдет... Постойте! Неужели вы думаете... Не сговариваясь, она оба двинулись сквозь разрушенные огнем комнаты к секционной, боясь спугнуть теплящуюся надежду преждевременными восторгами. Несомненно, лаборатория пострадала от пламени больше всего, выгорев практически дотла. Ничто здесь больше не напоминало о былых научных свершениях, все обратилось в прах и в золу. Джентльмены осторожно ступали по черным головешкам пола, глядя себе под ноги и отчаянно пытаясь разглядеть хоть какой-то намек на потайной ход. - Мистер Аттерсон! - воскликнул Преображенский сбивающимся голосом. - Я кажется нашел! Встав на колени, Филипп принялся тщательно смахивать горелую пыль, как археолог на раскопках, а Аттерсон вооружился поломанной доской. После расчистки их взору предстал квадратный люк, похожий на крышку ларя. Подцепив его доской, мужчины вместе принялись осторожно приоткрывать его. дверца с трудом поддавалась их совместным усилиям, но под конец, со скрипом, как бы нехотя, откинулась в сторону, подняв вокруг темное облачко сажи. Им обоим в лицо пахнуло сыроватым запахом подвального помещения, в которое много лет не заглядывала ни единая живая душа. Теперь на колени опустился уже почтенный нотариус, внимательно исследуя взглядом зиявшую под ними черную дыру. Сначала ни Филипп, ни мистер Аттерсон не могли ничего разглядеть. Но как только рассеялась завеса пыли, они с изумлением и радостью увидели на дне этого подземного укрытия две грязные, помятые, но знакомые и родные фигуры своих друзей. - Живы... - прошептал Филипп, а затем прокричал во все горло, чуть не свалившись в тайник самолично, - они живы! Инспектор, скорее сюда, нам нужна помощь, мы нашли их!***
Лондон, 188* год, Кавендиш-сквер
Капли били по свежей упругой листве, гулко расшибаясь об окна гостиной и широкими струями стекая вниз по стеклу. Обезлюдевшие улицы было почти не видно из-за плотной пелены дождя и тяжелых свинцовых туч, которые изредка пронзали серебристые стрелы молний. Бушевала первая настоящая майская гроза. Всполохи озаряли сквозь не задёрнутые шторы лица собравшихся в гостиной людей. Габриэль Аттерсон был как всегда невозмутим, сидя у камина и машинально наполняя свою трубку табаком, которую так и не раскуривал. Артур Лэньон, племянник его покойного друга, стоял, опершись на спинку кресла, на котором сидела его молодая жена, утиравшая беззвучно слезы. По персидскому ковру беспокойно вышагивал Филипп Преображенский, шепча что-то на русском, понятное лишь ему. А у окна стоял Генри Джекилл, безучастно глядя на разыгравшееся ненастье. В гостиной стояла такая тишина, что был слышен треск уголков в камельке и тихий ход часов. Время от времени каждый из присутствующих устремлял взгляды на лестницу, ведущую на второй этаж, словно в ожидании какого-то знака. Пару раз Филипп нетерпеливо подступал к ступенькам, но так и не осмеливался подняться наверх. Иногда миссис Лэньон болезненно вздрагивала от раскатов грома. Когда Аттерсон в очередной раз набил трубку, до них донесся хлопок двери откуда-то сверху, а вскоре за этим последовали шаги по лестнице. Господа и дама как по команде встали и обступили спустившегося к ним доктора Кэрисфорда. Доктору шел уже шестидесятый, но он был бодр и расторопен, в здравом уме и трезвой памяти. В Лондоне он слыл лучшим специалистам по различным травмам и переломам. Когда Кэрисфад достиг последней ступени, напряжение ожидающих достигло пика. Но задать вопрос отважился лишь Джекилл. - Скажите, доктор, мисс Миллиган, она... Встанет? - Советую вам подыскать хорошую сиделку или пансион, - последовал ответ,- если боли усилятся, придется прибегнуть к морфию. Сожалею, но юная леди не встанет никогда. Она не сможет ни ходить, ни сидеть. Просите за прямоту, но будет лучше, если вы не станете тешить сея пустыми чаяниями и обнадеживать понапрасну бедную девушку.