Ничей иной

Филипок умудрился доехать на автобусах, с многочисленными пересадками, аж до Танинска. Сообразил же, что на все прочие транспортные средства требуют документы, и несовершеннолетнего без сопровождения никто не возьмет. В автобус бы тоже, конечно, не взяли, но помогла хорошая легенда, немного актерской игры и... Сам, поди, этого еще не понял - аура иного, который даже не будучи инициирован может убедить обычного человека, если и не во всем, в чем захочет, то во многом. Теперь вот деньги кончились, и не знает что делать дальше. Скрючился от холода в неудобном кресле очередного автовокзала, между толстой бабкой с сумками и воняющим похмельем мужиком. Будь Филипп иным, то при желании мог бы проехать и пройти куда угодно, без денег и билетов. Но с другой стороны, тогда его точно засек бы местный Дозор, и живо передал бы родне. А амулет ему Надька нехилый замастрячила. Если бы не собственный магический маячок, давным давно висящий на мальчике, Даниил ни за что его не почуял, а так - легче легкого. И теперь сердце невольно сжимается от какой-то невыносимой нежной жалости. Голодный ведь, очень. Но упрямый. Понимает, что его плохо продуманная, глупая идея провалилась, но ни за что не попросит помощи. Даниил усмехнулся, узнавая в сыне себя. Да, затея Филиппа провалилась, а вот его собственная, кажется вышла на финишную прямую. Достал телефон из кармана, помедлил с полминуты, настраиваясь. - Надя, я его нашел... В порядке... Я разберусь... Нет, не сейчас, мне кажется, не стоит прямо сейчас возвращать его домой. Дай ему время хотя бы до следующего утра... Да, я с ним поговорю, объясню... Да. В трубке шорох, приглушенные перешептывания. - Надя, - не выдержал он, - Передай отцу, что это уже мое дело. А мы с ним договорились... Сама спроси, о чем. Отключился, сжал трубку в руке так, что корпус едва не треснул. Еще несколько секунд, чтобы прийти в себя после разговора с НЕЙ. Ну все, готов. Он подошел ближе к сыну, встал напротив сиденья. Мальчик медленно поднял голову. Хмурый, усталый. - Папа... - Вставай, идем. - Куда? - в голосе такая безнадежность, что хоть плачь. - Позавтракаем. Филипп сглотнул голодно, но сдался не сразу: - А потом? Ты меня домой потащишь? - Нет. - в глазах сына сверкнула надежда. Разве можно ее обмануть? - Сперва тебя надо привести в порядок, в частности - накормить, помыть, причесать и тэдэ. Чтобы Надю не напугать. Но, кстати говоря, я ей уже позвонил, сообщил, что ты жив-здоров. Чтобы не переживала. Мальчик виновато опустил глаза. А в следующую секунду, осознав смысл всех остальных слов, подскочил на ноги, подхватил за лямки свой рюкзак. - Так мы потом к тебе? К тебе домой? - Да, - Даниил грустно улыбнулся, - Можно и так сказать. - прижал сына к себе за плечо, одновременно согревая простым заклинанием, снимая усталость и головную боль от недосыпа, и повел прочь из здания вокзала, - Видишь ли, то место, где я сейчас... ночую, трудно назвать МОИМ ДОМОМ. У меня ведь очень давно... не было необходимости иметь свое, полноценно свое, жилье. Но, думаю, скоро решу эту проблему. - И все равно, пап... Перед ними вдруг выросли две высокие фигуры светлых дозорных, перекрывая выход из вокзального двора. Так себе середнячки, уровень пятый-четвертый. Недовольно-сердитые оба. Видимо, конец смены, домой уже собирались, а тут... - Стоять. Ночной Дозор Танинска. - объявил один из них неприязненно хмурясь, - Ты куда мальчика повел, темный? Филипка впился пальцами в его куртку на боку, глянул тревожно снизу. Спокойно, сына, это не то, чего следует опасаться. - Этот мальчик - мой сын. - Ага. Сын. - светлый недоверчиво скривился, - Документы, давай. Даниил оглядел его с ног до головы, именно так. Неспроста у светлого милицейские замашки, как пить дать, совсем недавно работал в органах. А вот документы им смотреть совсем ни к чему. Он с сомнением покачал головой, и подчеркнуто вежливо произнес: - Молодой человек, зачем вам мои документы? Что они вам скажут? А вот я имею право потребовать ваши. А потом заявить... куда положено, что местные дозорные... эмм... превышают полномочия. Цепляются необоснованно. Тыкают, понимаешь, порядочным, законопослушным иным. Молчаливый дозорный смутился и отступил. А вот "мент" продолжал напирать: - Откуда мне знать, что это твой сын? Может ты мальчишку до ближайшей подворотни ведешь, чтобы там в жертву принести, или еще что. - Во славу сатане. - закатив глаза вздохнул Даниил. - Потом расчленю, и на рынке продам, чего добру пропадать? Я же темный, что с меня взять, да? - Вот что, - "мент" нахмурился, - Пройдемте-ка, гражданин, в Дозор. Там и побеседуем. - Уже лучше. - оценил вежливое обращение Даниил, - Только никуда я с вами не пойду. У нас с сыном другие планы. - Пойдешь. - заверил светлый, полез в карман светло-серой куртки, отыскивая амулет, заряженный отнюдь не собственнолично. - Это правда мой отец! - подал голос Филипп, вдруг выпрямляясь, отслоился от бока Даниила, глянул гордо и уверенно,- Пропустите, пожалуйста. Иначе я Антону Городецкому пожалуюсь, что вы тут так... необоснованно и... некорректно. - Кому?? - обалдело заморгал светлый. - Вам объяснить, кто такой Антон Городецкий? - ядовито осведомился Филипп (откуда только что взялось?) - Может вам еще и Борис Игнатьевич не знаком? Так могу познакомить. Оба дозорных ошарашенно молчали. Переваривали. Ведь, судя по всему, мальчик... человек? Если даже и потенциальный иной, откуда такие сведения? Сведения о светлых? Тогда почему тот, кто объявил себя его отцом - темный? Даниил положил руку на плечо сына, одобряя, но и останавливая от дальнейших выступлений. - Полагаю, господа дозорные, хотя бы название Спецотдела Инквизиции вам что-то говорит? - он протянул ладонь, не к "менту", а ко второму, показавшемуся более адекватным, - Можете проверить мою профессиональную принадлежность. - Вы... при исполнении? - осторожно осведомился тот. Филипп же смотрел на отца во все глаза, восхищенно моргая. Он об этом еще не знал. - Нет. - Даниил снисходительно улыбнулся, - Есть ровно то, о чем я вам уже сказал. Я встретил сына на автовокзале. Теперь хочу отвести его домой. Думаю, это все, что вам стоит знать. Дозорный занес свою руку над ладонью Даниила. Легкое свечение окутало обе кисти. Светлый долго и неумело снимал информацию. У второго все-таки хватило ума молчать все это время. - Извините. - наконец сказал светлый, отступая в сторону, - Можете идти. - Благодарю. - кивнул Даниил, - И на будущее, господа дозорные, - не удержался он, - Я понимаю, что городок у вас небольшой и... далеко от Москвы, но... я бы посоветовал повторить правила поведения дозорных. Подобное хамство, - глянул на "мента", - вряд ли допустимо. Тем более для светлого. Ему ничего не ответили. "Мент" сердито сопел, а второй, едва Даниил сделал прочь пару шагов, вынул из кармана телефон, быстро отыскивая нужный номер, с намерением срочно куда-то позвонить. * * * В местном ресторанчике, оказавшимся на удивление приличным, усевшись за столик, Даниил поманил официанта, и велел ему позвать повара. Официант часто закивал и убежал выполнять приказ. - Зачем? - потянувшись через столик, шепотом удивился Филипп. - Видишь ли, я хочу быть уверен, что тебя накормят действительно свежим и вкусным. Заказ он сделал именно повару, подошедшему уже через минуту. Видимо, официант был достаточно красноречив, убеждая подойти к новому клиенту. Тем более, работы в этот час у них должно быть немного. Повар выслушал, сосредоточенно кивая. И унесся на кухню, выполнять. За кого он принял гостя? За министра? За президента? Ну да это не важно. - Ты его магией? - спросил Филипп. - Да. - рассеянно кивнул Даниил. - А я думал, что нельзя. - Ну, ты наших светлых приятелей так напугал Городецким, что вряд ли они рискнут предъявлять какие-то претензии. Филипп смутился, но тут же весело хихикнул: - Ты их рожи видел? Во обалдели, наверное. - Да уж. Причем, заметь, когда ты холодный-голодный на вокзале сидел - это было не их дело. Покуда злой темный не решил позаботиться о тебе, с коварным, разумеется, умыслом. - Так мы после завтрака куда? - опомнился мальчик. - Хочешь, по городу погуляем. - предложил Даниил. - А домой мы когда поедем? - Я договорился с Надей на сутки. - Даниил вздохнул, откидываясь на спинку стула. - И как же мы... успеем? - Порталом, - он небрежно пожал плечом. - Порталом? - глаза мальчика сразу загорелись, - А ты умеешь? - Никогда не ходил порталом? - догадался Даниил, и у него сразу возникла шальная идея. - Нет. А можно... - у Филиппа тоже, кажется, появились идеи. Во множестве. - Все можно. - подбодрил Даниил, - Сегодня можно все. Но к девяти все-таки домой. Тебе надо еще выспаться до завтрашнего утра. - Ну пааап! - Ладно, к десяти. * * * Оказалось, барселонские голуби ничем не отличаются от русских пернатых, так же любят клянчить корм у туристов, лезут прямо в руки. - Пап, а почему ты не в Канаде живешь? - Почему... Когда-нибудь побываешь там и поймешь. - Даниил усмехнулся воспоминаниям. - Они, дурачье, памятник поставили, прямо на площади. - Кому? - Филипп позабыв обо всем вокруг, даже о рябом голубе на ладони, глядел с живейшим интересом снизу, ловя взгляд. - Мне. - Даниил покачал головой, - Вот и скажи, как жить в стране, где тебе же самому стоит памятник? - А кто там... президент? Ну, на нашей, независимой территории, где иные живут? - Друг мой, Венька Филатов, прозвище Филин. Еле уговорил его дела принять. Но как оказалось, он неплохо в должность вписался. Видишь ли, я свое дело сделал. Я ведь по сути вояка, а не управленец. - А мы можем сейчас... туда? Даниил мгновенно погрустнел: - Нет, сына. Мне там лучше не появляться. - Почему? - Обратно не отпустят. - он улыбнулся сквозь грусть, - А у меня в Москве важные дела. * * * Исландская весна - это вам не Сочи. Сильно не Сочи. И даже не Красноярск. Голые скалы, клочки редкой прошлогодней травы и холодный, пронизывающий ветер. - Ну нафиг. - оценил Филипп, шаря взглядом по беспредельной водной глади с высокого скалистого берега, покрытого понизу черным песком. - Так себе пейзаж. Я думал, тут интереснее. Как они тут живут? - Ты не поверишь, но местные очень любят свою родину, и считают эту землю самой лучшей. Здесь потрясающие водопады, и летом очень красиво. А вот иных вообще - раз-два и обчелся. - Ты здесь жил? - Приходилось. Недолго. Даже язык толком выучить не успел. - Пап... А... - Что? Да не мнись, спрашивай. - Ты Антону сказал, что он хотел тебя убить... - Ты неверно понял. У него был приказ меня... "бить на поражение". - Приказ кого, Гесера? За что?? - Филипп по обыкновению заглядывал снизу в глаза. - Ну, его можно понять. Гесер взял меня в ученики, а я... Вобщем, когда я сказал ему, что собираюсь предпринять: уничтожить низших и инквизицию, изменить весь уклад жизни... - Даниил усмехнулся над собой прежним, - Я тогда был таким наивным мальчишкой... Он попытался меня остановить, но я был полон решимости. Обездвижел его и ушел. - Кого, Гесера? Того самого? - Да. - Даниил пожал плечами, - Сам удивляюсь, что мне это тогда удалось. - тяжело вздохнул, - Но Гесер успел отдать приказ заблокировать выход из здания Дозора, и... Наверное он понял, что я не намерен сдаваться. Должно быть, испугался за остальных дозорных и... Да, наверное это выглядело действительно предательством. Будто я предал учителя. - Но он тоже предал тебя. Таким приказом. Даниил вновь пожал плечами: - Пожалуй, мы квиты. И... Наверное, если бы я сейчас решился на встречу с ним, то... Думаю, извинился бы. - Почему? Разве он не понимает... не понимал, что ты прав, что хочешь поступить правильно, как лучше для всех? - С его точки зрения это НЕ правильно. Он очень боится новой войны Света и Тьмы. Он видел Первую Магическую, знает, как это страшно. - Но ведь без войны такое не провернешь? Верно? Революции, они же всегда... Ну, мы по истории учили... - Революции - дело молодых, Фил. Старикам и так тепло и удобно. Они привыкли, и не хотят ничего менять. А молодым пока нечего терять, и хочется все перевернуть по-своему. - Ты так говоришь, будто и сам уже старик, и ничего менять не хочешь. - Знаешь... Если бы я захотел действовать сейчас... Я бы все сделал по-другому... * * * - Это... Байкал? - Да. Ты же хотел посмотреть. - Он... такой огромный. Не как озеро, а как море. - Да. Красиво, правда? Филипп кивнул. Схватил зачем-то за руку, сжав ладонь. - Пап... А ты не хотел бы... Ну, снова... встречаться с мамой? - Это не мне решать. Прости, Фил, Антон прав, у нее ведь уже своя жизнь, свои... отношения. - С Егором? - мальчик фыркнул пренебрежительно. - Я не думаю, что она его любит. Он... неинтересный совсем. Хоть и артист. Так себе. Клоун. Это высказывание почему-то рассмешило отца. - Знаешь что, - сказал он вдруг, - Давай-ка я тебя кое с кем познакомлю. * * * Был уже вечер, улицы Москвы сверкали разноцветными огнями. Они вышли из портала где-то на окраине. Поворот, еще поворот, темная подворотня. И подсвеченная снизу вывеска "Клуб "Феникс" над полуподвальным помещением. Спустились по каменным ступеням. Потом коридор, ярко освещенный, дизайнерски украшенный светильниками, стилизованными под старинные фонари. Стены завешаны старыми афишами и фотографиями в рамах. На фотографиях - музыканты с разными инструментами, чаще с гитарами, длинноволосые, странно, порой очень вызывающе одетые. Филипп с интересом крутил головой, рассматривая все вокруг. Где-то громко играла музыка в стиле рок. Звук нарастал, выли гитары, гремели барабаны, чей-то голос выводил песню на английском: ... I can’t seem to separate the good times from the bad. The sun is shining but it’s raining in my heart... Вскоре они очутились в небольшом зрительном зале, всего-то мест на триста. Оказалось, играли здесь, на сцене. Даниил подтолкнул сына к креслу в первом ряду, сам уселся рядом, ожидая окончания песни. Музыкантов было пятеро. Солист - с длинными черными волосами, в стильной, дорогой джинсе, и почему-то в черных очках, пел очень артистично, и почти без акцента, сильно сжимая микрофон за тонкую шею штатива. Еще - два гитариста, ударник, и клавишник. Все они были очень молодыми, кроме одного из гитаристов. Тот был высокий, худой, с завязанными в хвост седыми волосами и с короткой седой же бородой, улыбнулся и кивнул гостям. Филипп еще не мог сходу определить - человек перед ним или иной. Но показалось, что это все-же иной. Светлый. И как только песня кончилась, отзвучал последний аккорд, седой сунул свою гитару в подставку, что-то сказал остальным, спрыгнул с невысокой сцены в зал, и быстро направился к единственным сейчас зрителям. Седой обнял вставшего ему навстречу Даниила, крепко прижав к себе, и тот не возражал. Оба улыбались, но как-то странно, с долей грусти. А потом, выпустив Даниила из рук, седой повернулся ко все еще сидящему, удивленному мальчику. - Привет, Филипок. - сказал он. - Здрасьте. - он поднялся, вопросительно глянув на отца. - Знакомься, Фил, это Георгий. Георгий Грановский. Мой отец. Седой криво усмехнулся, потрепал пораженного мальчика по голове. - Весь в Надьку пошел. - оценил он, - Но глазищи папкины. Хочешь поиграть на чем-нибудь, пока парни отдыхают? Музыканты и правда, расползались по сторонам, кто - курить, кто-то - говорить по телефону. Филипп отрицательно мотнул головой, он не ощущал большой тяги к музыке. - Пап, а можно?.. - обратился Даниил к Георгию, и это "пап", из уст отца, странно звучало для Филиппа. Договаривать не потребовалось. Георгий усмехнулся, сжал плечо сына, а потом обернулся к сцене: - Жень, позволь моему отпрыску на твоей установочке размяться? - Да пжалста. - отозвался ударник, на секунду оторвавшись от телефона. Счастливый от чего-то Даниил вспрыгнул на сцену, игнорируя ступеньки сбоку, почти подбежал к ударной установке, и первым делом ласково провел ладонью по поверхности одного из барабанов, будто по спине любимой собаки. - Садись, - предложил Георгий Филиппу, - Послушаем. Они уселись рядом, ожидая - что будет. Даниил взял барабанные палочки, взвесил их в руках, покрутил ими как-то особенно, привыкая. А потом... Филипп и подумать не мог, что его отец так умеет! Он словно снова увидел все те места, что они обошли сегодня. Шумели бурные реки, гремели парадные пушки, звенели птицы, и шелестела молодая листва. Ритмичная, бойкая музыка звала танцевать, она сменялась задумчивой грустью, и вновь порождала в душе радость. И было странно, невероятно, что это все создают те самые барабаны и тарелки, которые прежде вовсе казались Филиппу, если не лишними, то далеко не самыми нужными в любом оркестре. Музыканты давно позабыли о своих делах, стояли столбами, таращась на орудующего палочками незнакомца. В момент передышки, когда светящийся детской радостью Даниил остановился, отвечая что-то опешившему от услышанного ударнику, пояснял и показывал, делясь опытом, Георгий сказал Филиппу, склонившись к его уху: - Данька как ты был, когда я его в первый раз с собой взял. Тогда другие ребята, конечно, были, не эти. На чем, говорю, хочешь поиграть? Так он в барабаны вцепился, и несколько часов за ними... На гитаре-то он тоже умеет. Голос у него не очень, но слух абсолютный. Я потом ему на день рождения ударную установку подарил. Ленка ругалась сперва - полкомнаты занимает, грохот от нее несусветный, учеба вся побоку сразу. А потом взяла, да научила его звукоизоляцию ставить, так, чтобы акустику не портить. И целыми днями он за барабанами этими... - Ленка? - переспросил еще не отошедший от удивления Филипп. - Бабушка твоя, Елена. - пояснил Георгий. - Елена Бельгер. Ты же ее знаешь. Филипп знал ее. Он видел неоднократно, приходя с Антоном в Дозор, эту красивую, яркую женщину со странно холодными глазами. Только, заметив Филиппа, она будто теряла всю свою невозмутимую отстраненность, встречала его тихой улыбкой. И кажется, не прочь была пообщаться, но отступала, как бы опасаясь Антона, лишь смотрела издали. - Я вижу, дела у Даньки на лад пошли. - вновь заговорил Георгий, - Если так, может к нам в гости когда зайдете? А хочешь, один приходи. Мы рады будем. Даниил на сцене вновь воздел руки с барабанными палочками, чтобы в следующий миг обрушить на слушателей нечто мощное и дикое, как ураган или ритуальный танец диких индейцев. * * * Даниил постелил сыну свежее белье на своей кровати, в спальне. Сам он может и на диванчике в зале перекантоваться. Тем более, вряд ли ему удастся сегодня заснуть. Филипок буквально с ног валился от усталости и переизбытка впечатлений, глаза слипались, но все еще ломался, хорохорился. - Да не хочу я еще спать!.. Пап! - Что? - А... Мне что, прямо в трусах спать? - Ну, можешь футболку оставить. - Неее, жарко. - И верно. Мужику трусов должно быть достаточно. - А дома я в пижаме сплю всегда. Мама говорит... - Мама - женщина. Ей не понять. - Пап, а ты меня завтра до дома проводишь? Я... Я боюсь, что мама будет ругаться. Ты рядом постоишь? Сына-сына, белыми нитками шиты все твои махинации. - Провожу. Ложись, давай. Филипка вырубился, едва коснувшись головой подушки. Даниил прикрыл дверь спальни, сел на диване, и закурил. Он примерно знал, что будет дальше. Он ждал. * * * Звонок в дверь раздался почти через час. Спальня укрыта пологом тишины, Филька не проснется. Вдох, выдох. Пошел. Даниил отпер дверь. На пороге стояла она. Надежда. Как всегда свежая, легкая, тоненькая. И от того что она была такой сейчас - встревоженной, растерянной, спешащей - казалась еще красивей. Она толкнула Даниила узкой ладошкой в грудь, сгоняя с пути, пронеслась мимо, распахнула дверь спальни. Замерла. Даниил невозмутимо запер входную дверь, медленно подошел к ней, заглядывая через плечо. Да здесь Филипок, спит только. Чего буянить-то? Надежда оценивала состояние сына с полминуты. А потом развернулась на высоких каблуках, зло сверкая своими потрясающими глазищами. Закрыла дверь спальни, и обеими руками с силой припечатала Даниила к стене. Прессом сплющило так, что не продохнуть, прижало, размазывая по стене. Но Даниил и не думал сопротивляться. Так и любовался ею, позволяя себе лишь едва заметную улыбку. - Ты все это нарочно! - зло выдохнула волшебница, - Ты все это продумал заранее, и явился сюда чтобы... - Надя, - чудом найдя в себе силы, с трудом проговорил он, - Ты слишком много общаешься с отцом. Попробуй подумать сама, а не повторять его подозрения. Пресс осыпался в сумрак, освобождая скованное тело. Надежда опустила руки. - Разве он не прав? - Да в чем же?? - недоуменно развел руками Даниил. - Я что ли вынудил Фильку из дома сбежать? Это у вас что-то не так пошло. Общаться с пацаном надо было по-человечески, а не отслеживать каждый шаг. И заметь, - он прищурился, - Ты сама пришла ко мне. Я даже слова про это не сказал. Довел бы его завтра утром до двери, и всё. Он подождал несколько секунд, пережидая, когда складки между ее светлых бровей разгладятся, расслабятся поджатые губы, опустятся плечи. - Надя, давай-ка сначала, но... спокойнее. У меня есть на кухне чай и печенье. Сядем и поговорим. В конце концов, с Филом все в порядке. Я ему объяснил, что сбегать из дома это глупость и детский сад. Он больше не будет. - В обмен на встречи с тобой? - она не двинулась с места, но колючие ледяные искры из глаз пропали. - Я не настаиваю. Но, как мне кажется, имею некое право... Если ты так переживаешь за его... будущий окрас, мне кажется, он достаточно взрослый, чтобы провести инициацию. Будет светлый, никуда не денется. - Ему двенадцать. - возразила Надя, но как-то неуверенно. - Мне было пять. А тебе? - Он... - Надя сомневалась, рассказать ли? Можно ли этому иному рассказывать такое? Но кому еще можно это рассказать, чтобы понял? - Он сказал мне, что не хочет быть светлым. - Почему?? - искренне удивился Даниил. - Потому что... Он сказал, что темные - настоящие, хоть не притворяются, а такие, какие есть. А светлые... вовсе не светлые, а как серые. Вроде и хотят быть хорошими, чистыми, но это больше притворство и самомнение, а на самом деле... Даниил в удивлении высоко поднял брови, а потом заметил: - Сейчас ты скажешь, что это я его такому научил. По крайней мере, Антон именно так бы и решил. - Не знаю. Мама говорит: переходный возраст, максимализм... И что я тоже такая была. Надя вдруг растерянно развернулась, скинула туфельки, ловко запнув их в угол у дивана. Прошлась босиком по комнате, села на диван, устало опустив руки. Даниил уселся рядом, плечом к плечу. - Я сейчас плохую вещь скажу. - заговорил он, - Я знаю, что зря ее скажу. Я стал темным, когда мне понадобилось уничтожить целую семью оборотней. Трое взрослых, трое детей. Младшему было семь, но он уже ходил на охоту, учился убивать. У меня тогда не было выбора. Если бы я этого не сделал, все дальнейшее потеряло бы смысл. Все, чего я хотел добиться, кануло бы в пропасть, пошло прахом. - Господи, - Надя с жалостью посмотрела на него, - Как же ты с этим живешь? Он пожал плечами. - Так и живу. И честно говоря, светлым снова быть меня совсем не тянет. Это... не Тьма и не Свет. Я - нечто среднее. Просто... Филипп прав в чем-то, и Тьма мне все-таки ближе. Так... и правда честнее. - Светлые - не ангелы. Темные - не демоны. Так мне отец говорил в детстве. - Тогда почему они воюют? Знаешь, Надя, я ведь вдоволь повидал и тех и других. Они жили все вместе, в нашем лагере, и я точно могу сказать - ничем они не отличаются. Разве что уровнем, и способом брать силы из сумрака. - Я знаю. - она вздохнула. - Тогда почему, Надя?? Почему?? - он схватил ее за плечи, поворачивая к себе, - Что тогда еще остается между нами? - помедлил, - Егор? Она попыталась вырваться, без магии, совсем по-женски, но без особого желания. И тогда он не сдержался, приник к ней губами, будто делая глоток из свежего, живительного источника. - Пусти, - вспыхнула она, - Пусти, или я... - Что? - не поверил он, - Порубишь меня тройным лезвием? Парализуешь Букой? Или просто в прах развеешь по сумраку? Ну давай! И новый поцелуй. Она больше не притворялась, не противилась. Наверное, она и в самом деле знала, зачем пришла сюда, к нему, поздней ночью. Свалилось с плеч на пол дорогое пальто, с тихим щелчком улетела под журнальный столик заколка, освобождая длинные светлые волосы. Она теперь вся была в его власти. И это нравилось ей. Это было хорошо, так невероятно, неописуемо желанно, будто скинуть с себя осточертевшие вериги вечных рамок и притворства. В самом деле, только с ним она чувствовала себя настоящей, такой, какой хотела быть. И разве в самом деле важно: Свет, Тьма - нет никакой разницы между ними. Только... Полог тишины поставить (она ведь его разрушила невольно, когда ворвалась в квартиру), чтобы Филипп не проснулся от шума, и... А Филипп не спал. Счастливый и довольный, он слышал весь разговор родителей. Понял, когда вдруг пропали все звуки, что... Что все у него получилось! И только осознав это счастье до конца, он повернулся на бок, и с чувством исполненного долга, спокойно заснул.