Ядовитые омеги

— Мы — глубинный жук Воинства Аллаха, — Эдвард махнул рукой, включая голопроекцию Вселенной. — Наше воинское крыло осенило благодатью истинной веры карликовую галактику Киля, а именно, ее седьмой тессеракт. Ханц с интересом посмотрел на трехмерную проекцию седьмого тессеракта. В паре ячеек таились весьма перспективные звездные системы. С точки зрения георазведки, конечно, перспективные, насчет целей армейской разведки он не был уверен. И кстати, с кем вообще воевали уррийцы? Неужели им так же тесно в бесконечной Вселенной, как, например, ковдорской военщине? По занятиям политинформации у Ханца сложилось впечатление об уррийцах как о нейтральной и самой безобидной из цивилизаций человеческого конгломерата. — А с кем вы воюете? — спросил он. — Да в основном с Пространством, чтоб не зажевало, — махнул рукой Тони, — ну, и во время исследования планет бывают разные ситуации. Жруны, опять же... Ханц с некоторым облегчением улыбнулся — конечно, ради омег он бы даже с захватнической войной смирился, но это дело ему не особенно нравилось. Сразу после инкубятника он, как и все, наделенные талантом проходчика, провел полтора года на курсах углубленной самообороны и убивать людей ему не понравилось. Даже если это были подлые ковдорские захватчики или гнусные террористы. Отгонять межпространственных жрунов от узлов перехода и исследовать новые планеты казалось куда более достойным трудовым подвигом. Мирным. — Хорошо, что халифат так же, как и мы, поддерживает дело мира во всем мире, — не удержался он от высказывания — вся обстановка в трюме живо напоминала ему занятия по политинформации, и, следовательно, требовала его активного участия. Товарищи согласно покивали, а вот омеги посмотрели на него странно. — Да уж, — хихикнул Тони, — арктурианцы известные на всю Вселенную миротворцы. Ханц нахмурился — Тони говорил это с тем же выражением, с каким когда-то высказывался про классический арктурианский альфархат. — Мне кажется, я слышу неуместную иронию, товарищ, — с тихим рычанием в голосе сказал Лайдонер. Тони нервно от него отодвинулся. Арво, почуяв нарастающий конфликт, принялся тревожно заглядывать всем в глаза. Фрейде молча смотрел на Ханца. Эдвард завел руку за пояс — к кобуре парализатора, и Ханц поспешно положил Лайдонеру ладонь на шею сзади. Талант Лайдонера был того рода, что на курсах углубленной самообороны он провел почти семь лет, и справиться с ним в некоторых случаях было очень сложно. Тем более, что привычный способ сброса агрессии — драка — в данной ситуации был несколько неуместен. Не в присутствии слишком хрупких омег, нервирующих Лайдонера своими парализаторами. — Спокойно, товарищ Лайдонер, не теряем холодного разума, столь отличающего настоящего строителя светлого будущего, — сказал Ханц, вкладывая в голос максимум психического давления. И, медленно проведя большим пальцем по линии волос товарища, погладил его по сонной артерии. Тот тихо вздохнул и еле заметно отвел голову в сторону, открывая Ханцу лучший доступ. На самом деле, слова не имели значения, важны были именно прикосновения и то самое пресловутое психическое давление, способность к которому и сделала из Ханца бригадира. — Темно-материалистический метод диалектического познания требует от своего носителя горячего сердца, незамутненного взгляда и ясного сознания, дорогой товарищ. Лайдонер потерся о его запястье щекой, и Ханц с облегчением обнял его за плечи. Под другую руку немедленно подлез Арво, заявив при этом: "А я вот уже спокоен, товарищ бригадир! Как светлое будущее спокоен!". Фрейде смотрел на них с кривоватой усмешкой. А вот омеги... Они таращились на него с открытыми ртами и красными щеками — как будто увидели нечто, выходящее за грань всяких приличий. Может, Ханц действительно каким-то неведомым образом попрал уррийские понятия о достойном поведении? — Хм... — Ханц прочистил горло, — значит, мирный глубинный жук? А штатные единицы в экипаже? — Мы были прописаны с простейшей картографической миссией в качестве малого жука тринадцатого класса, — сообщил Эдвард, тоже откашлявшись. — Пилот, он же капитан корабля, и главмеханик. Если экипаж из шести человек… допустим, капитан-первый пилот, главмех, второй механик, — он посмотрел на Арво, и тот радостно ощерился на все тридцать два. Эдвард перевел взгляд на Ханца: — И, хм... партия георазведчиков… — Второй пилот и навигатор, — сказал Ханц. — У вас есть такая должность? Моя основная специализация — глубинный проходчик. — О да, — засмеялся Арво, — бригадир у нас в любую жопу пролезет! — Это мы знаем, — захихикал Тони, и Ханц покраснел, подумав об омежьих жопах. — Отлично! — оживился Эдвард. — А ты, Фрейде? — Я искатель, — улыбнулся Фрейде. — То есть, георазведчик, как ты и сказал. Эдвард, слегка приподняв бровь, посмотрел на Лайдонера. — Лайдо в нашей бригаде был взрывателем, — сказал Ханц, снова положив руку на шею Лайдонера. Говорить об основной специализации товарища было как-то неловко. Особенно после омежьих инсинуаций о миротворческих миссиях Арктура. Эдвард покачался с носка на пятки, засунув большие пальцы за ремень, и Ханц в который раз залип на хищность его движений. Какой контраст с изящной хрупкостью Тони! Омеги были восхитительно разными, и Ханца, привыкшего, что всю жизнь его окружают люди с одинаковым фенотипом и повадками, это завораживало. — Вшестером потянем на четвертый класс, — сказал Эдвард. — Правда, тогда и жука надо откормить, а баблишка… Так! Срочно летим к ближайшему мазхабу и регистрируем брак! Потом добавим вас в контракт с Воинством Аллаха, и пусть они только попробуют зажопить ваши подъемные. На них и откормим жука. — А сейчас — кусаем! — азартно потер тонкие лапки Тони. — Укусы только после свадьбы, — быстро сказал Эдвард. — С низкой совместимостью нас стопудов обвинят, что альфы недобровольно закусанные. Ханц тут же возжелал приступить к исполнению своих обязанностей навигатора и составить курс до ЗАГСа. — Помочь тебе разобраться с приборами, Ханцик? — спросил Эдвард, когда они оказались в рубке. — Да что тут разбираться, — пробормотал Ханц, азартно запуская руки в сплетение щупиков навигационной системы, — здесь крутишь, сюда пихаешь... В конце концов, все сделанное людьми для прохождения межпространственных глубин было интуитивно понятно. Перед глазами вспыхивали трехмерные срезы пятимерного пространства координат. Его сетка была нелинейно искажена относительно арктурианской. Эдвард, пользуясь их уединением, гладил его по заднице и горячо пульсирующему члену — и все это, и интеллектуальное удовольствие от любимого дела, и ласки ставшего самым настоящим товарищем омеги, и возбуждение от заново устанавливающихся коллективных связей, — все сливалось в безумный коктейль счастья, на фоне которого болезненная горечь потери Кайдо превращалась в светлую грусть. — Готово. Ханц кинул взгляд на индикатор времени — двадцать восемь минут, неплохой результат, особенно на незнакомом оборудовании. — Уже? — удивился трудившийся над отладкой внутренней связи Эдвард и посмотрел на маршрут. Глаза его изумленно расширились: — Аллах, Ханц, только не говори... Хотя нет, быстро признавайся, зачем тебя учили работать с уррийской техникой? Ханц самодовольно ухмыльнулся, и Эдвард игриво куснул его в шею. По загривку побежали острые мурашки, а в груди как будто заработал маленький реактор. Восхитительно упругие ягодицы Эдварда великолепно подходили под его ладони. Ханц прижал его к себе покрепче, словно пытаясь срастись. Процесс установления коллективных связей, сам по себе радостный (и очень ответственный), еще ни разу не приносил столько наслаждения. — Шайтан, да ты совсем твердый, — выдохнул Эдвард. И принялся расстегивать Ханцу штаны. Ханц, в свою очередь, стал торопливо избавлять его от одежды — та реально мешала. Их руки неловко и горячечно сталкивались. Эдвард запрыгнул на пульт управления, и Ханц жадно погладил его обнаженные бедра и развел их в стороны. Эдвард откинулся на локти, дырочка его была светлой и плотно сжатой. Ханц внезапно вспомнил Зигфрида и посмотрел на свой член. Тот угрожающе покачивался и выглядел неприлично огромным. Особенно по сравнению с омежьим. — А тебе не будет больно? — выдохнул он. — Не будет, если хорошенько разлижешь мне дырень, — хрипло сказал Эдвард, и Ханц с готовностью опустился на колени, ублажать омег ртом он любил. Эдвард сладострастно застонал, едва Ханц прикоснулся губами к его яйцам, но разойтись на полную не дал: не прошло и пяти минут, как он провел ладонью по уставному ежику Ханца и потянул его на себя. — Давай, засаживай. Ханц последний раз лизнул его дырочку, и та отзывчиво вздрогнула. Он встал и приставил к ней головку члена. Было вообще не похоже, что тот способен влезть и ничего не повредить. — Ну же! — нетерпеливо выдохнул Эдвард. — А вдруг я не сумею... — Ханц хотел закончить фразу: "сделать это не больно", но Эдвард перебил его: — Да что тут уметь, здесь раздвигаешь, сюда пихаешь, — сказал Эдвард, и Ханц нервно рассмеялся. А потом пихнул, куда сказали. Эдвард рвано выдохнул, и Ханц впился взглядом в его лицо, ища отголоски боли. — Остановись, — Эдвард взял его за яйца, и Ханц вспомнил, что именно на этом расстоянии находилась простата. Он подхватил Эдварда под коленки, открывая себе лучший доступ, и слегка пошевелил бедрами — так, чтобы головка проехалась по простате. Когда омеги проделывали с ним эту штуку, ему было очень приятно. Эдвард задрожал, и Ханц медленно ввел до конца. Ему казалось, что теперь они срослись по-настоящему, слились в единое целое. — Быстрее, — сказал Эдвард, и Ханц с удовольствием задвигался быстрее, все так же стараясь проезжаться по его простате. Эдвард подрыкивал на каждый его толчок, а потом изогнулся, напрягаясь, и застонал: "Аллах велик". Ханц замедлился, ему не хотелось, чтобы все закончилось слишком быстро. — Ханц! — Эдвард укусил его, и Ханц задрожал, чувствуя, как острые клыки пронзают его кожу, а в кровь вливается сладкий яд. — Что? — Ханц с трудом разжал зубы, челюсть свело от наслаждения. — Ты принимаешь ислам? Он смотрел в горящие зеленым глаза Эдварда. Надо было что-то ответить, но ему казалось, что он забыл все слова. — Я… я атеист… — Воля Аллаха соединила нас всех, Ханц, — Эдвард царапнул клыками его кадык. — Скажи: Аллах велик. — Вот еще, — пробормотал Ханц, продолжая вбиваться в его тело и почти не вслушиваясь в смысл собственных слов, — диалектический материализм… Эдвард как-то хитро пошевелил задницей и сжал ее, отчего дыхание Ханца сбилось. Эдвард снова его укусил, и яд побежал по венам чистым наслаждением. "Скажи", — приказ пришел по выделенному каналу объединенной внутренней связи — теперь к ней были подключены все шесть членов их нового коллектива. И Ханц сдался, решив, что слова ничего не значат, и почему бы не сделать приятное омеге: — Аллах велик, — повторил он, и в это мгновение яд вспыхнул в его крови огнем и выплеснулся из его члена прямо в тело Эдварда. — И Мухаммед — пророк его, — простонал Эдвард, тоже содрогаясь в оргазме.