Дом, где нас уже нет

— Мое полное имя Артур Энтони Дрейт. Я родился в 1875 году в этом самом доме. А умер… — слегка запнулся рассказчик, — в 1909 в возрасте тридцати четырех лет… Моя семья не была невероятно богатой, но и не знала бедности, нам принадлежало немалое количество земли и ценных бумаг различных мануфактур. И я был единственным сыном и наследником почти всего нашего состояния, земель и в том числе этого поместья. Я никогда ни в чем не нуждался, получил прекрасное образование в одном из престижнейших учебных заведений страны — Итонском колледже. После несколько лет только тем и занимался, что путешествовал по Европе, да участвовал во всяких столичных забавах со своими приятелями. Но потом моя природная тяга к занятию каким-нибудь делом и любовь к справедливости толкнули меня на поступление в юридическую контору. Ее я посещал и занимался делами скорее, чтоб не заскучать и не растерять все полученные во время учебы знания попусту, чем из необходимости работать. В делах я был достаточно ответственен притом, что по жизни всегда был довольно легкомысленным молодым человеком, а еще импульсивным и вспыльчивым, к сожалению… — с невыразимой горечью прибавил мужчина, а я внимательно слушала каждое его слово, стараясь не перебивать. — Да-да, не удивляйтесь, леди, — прибавил он после паузы, — я не всегда был столь благообразен и спокоен, как теперь. Но время и одиночество взаперти этого дома… Они поменяли меня. Очень сильно, — тихо прибавил призрак и вновь воцарилось долгое молчание. — У меня случались кратковременные увлечения той или иной миленькой девушкой, как водится, была и первая любовь, еще в годы юности, — с легкой усмешкой продолжал мой собеседник через пару минут. — Но лишь когда я, на тот момент двадцатишестилетний любитель скачек и веселых посиделок с друзьями за бриджем, на одном из вечеров был представлен юной Кэролайн Эванс… Лишь тогда я смог приблизиться к пониманию того, что такое настоящая любовь… — в негромком голосе зазвучала ностальгия. — Я влюбился в нее с первого взгляда. Эта молоденькая яркая и очень красивая девушка приковывала взгляды многих-многих несчастных мужчин, павших жертвой ее очарования. На момент нашего знакомства за ней ухаживал не один и не два поклонника и я жутко мучился и терзался ревностью и страхом, что она предпочтет кого-то из них. О, я был совсем неплохой партией! — всплеснул руками мужчина, который, по мере повествования, все более и более оживлялся (если можно так сказать). — Но и ее семья не нуждалась, родители любили свою младшую прелестную дочку и прислушивались к ее мнению, а не решали сами, исходя из соображений личной выгоды, с кем связать жизнь их ребенку, как это происходило во многих других семьях. Поэтому моя судьба была целиком и полностью в маленьких ручках моей очаровательной возлюбленной, — тепло улыбнулся мужчина. — И, друзья говорили, я всегда был везунчиком, — со смешком вспомнил он, — небеса смилостивились надо мной и моя красавица тоже влюбилась в меня. Как она потом признавалась, влюбилась еще в тот первый вечер нашего знакомства. Но, конечно, поначалу она и виду не подавала. Держалась отстраненно и с большим достоинством, как и положено молодой девушке нашего времени, однако ее яркие зеленые глаза поглядывали на меня благосклонно и немного лукаво. А я отчаянно ухаживал за ней и не решался просить ее руки у родителей до тех пор, пока Кэролайн не даст мне понять, что не против стать миссис Дрейт. Наше лето пролетело совсем незаметно для меня, а к середине осени моя любимая давно перестала при мне принимать напускной несколько суровый вид и все больше тянулась мне навстречу. Тогда и я понял то, на что мне уже не первый раз намекали родители моей избранницы и указывали все мои друзья, что ее знали. Понял, что и я немаловажен для этой молодой веселой девушки, что она вряд ли будет огорчена моим предложением и маловероятно, что я получу отказ. Нет, — поспешно добавил мужчина, — не подумайте, мисс Мерфи, что я так страшился отказа Кэролайн из-за боязни уязвить свое самолюбие. Я тогда вовсе не думал об этом, просто ее отказ лишил бы меня всех надежд, а как с этим жить дальше, я себе не представлял и страшился представить. Но, к счастью, мои наблюдательные приятели оказались правы и возлюбленная ответила согласием на сделанное мной по всем правилам приличия предложение. Как же я тогда нервничал… — рассмеялся рассказчик. — Мы поженились, когда мне было двадцать семь, а моей невесте — двадцать лет. Торжество получилось довольно пышным и гостей было много. И я, и Кэролайн любили устраивать приемы и чтобы в доме было много гостей… И мы оба были в достаточной степени безрассудны, веселы и склонны ко всяческим забавам и развлечениям, модным в то время. Так, Кэролайн тоже увлеклась посещением скачек с моей легкой подачи. А еще она сама просто обожала верховую езду. И я с радостью разделял ее увлечение и предавался ему вместе с ней. У нас часто гостили мои приятели и ее подружки. Этот дом никогда не бывал так тих и пуст, как теперь… - он умолк на какое-то время, вспоминая. — Так мы и жили беззаботно и весело, месяц за месяцем и год за годом. Счастливейшие годы моей жизни… — с печалью и болью проговорил в задумчивости мужчина, прикрыв глаза. — Моих родителей, признаться, уже сильно беспокоило отсутствие у нас детей. Мои младшие сестры успешно вышли замуж и обзавелись потомством, но отец хотел, чтобы это все, — меланхолично обвел он рукой комнату, — передалось по наследству моим детям. Я всегда был его любимцем. Меня же тогда отсутствие наследников волновало несильно. Я еще даже не задумывался всерьез, хочу ли их, — усмехнулся он. — Мы жили вдвоем с Кэролайн в нашем маленьком счастливом мирке и появление кого-то еще не представлялось таким уж необходимым. Но, конечно, я всегда полагал, что у нас непременно будут дети и как минимум трое. Просто я не торопил жизнь — если ребенку пока не суждено было родиться, что ж… Мы еще так молоды, все успеется. Я так думал, — немного мрачно прибавил мой собеседник, а я с грустью вздохнула, понимая, что, по всей видимости, жизнь распорядилась совсем не так, как хотелось моему призраку и его любимой. — Но вот однажды осенью, — продолжил после продолжительной паузы мужчина, — мы с женой в очередной раз устраивали небольшой прием для приятелей и моих коллег с выездом на однодневную охоту в окрестный лес. Собралось человек двадцать… — задумчиво припомнил мужчина. — И среди них был один джентльмен — очень уважаемый человек, на три года старше меня, холост, богат, да к тому же совладелец конторы, где я работал. Не особо приятный мне, но не пригласить его, пригласив менее важных персон из конторы, с которыми у меня установились хорошие, приятельские отношения, было бы проявлением огромного неуважения. Так что у меня просто не было выбора. Ранее он не видел мою супругу, так как приобрел долю в нашем предприятии лишь совсем недавно… Вильям Хенсли, так его звали, сразу же обратил внимание на мою красавицу Кэролайн. Да, и через семь лет ее красота и очарование нисколько не уменьшились, наоборот, к ним прибавился еще и некий шарм молодой уверенной в себе женщины, — призрак вновь прикрыл глаза, полностью погружаясь в свои воспоминания. Теперь, похоже, он позабыл о моем присутствии и пересказывает свою печальную историю для себя самого. Или… для своей возлюбленной? — Она была ослепительна в тот вечер, а он… Он имел наглость, в отличие ото всех остальных, позволявших себе лишь почтительно отдавать дань красоте моей Кэролайн и любоваться ей издали, как и приличествует при общении с чужой женой, посмел в открытую флиртовать с ней на глазах у всех, не особо заботясь даже о том, чтоб замаскировать это под шутку! — эмоционально вскричал мой новый знакомый. — Она, конечно, вежливо и холодно пресекла эту бестактность, но… Хенсли это не особо-то смутило. Он лишь усмехнулся и продолжил вести себя так дерзко, смотрел на мою любимую, как на свою очередную дешевую содержанку, что я просто вскипел, — мужчина непроизвольно сжал свои призрачные руки в кулаки. — Но все же я уже не был несмышленым горячащимся по поводу и без юнцом, а потому, заперев всю свою злость, все негодование внутри себя, я еще старался исполнять роль радушного хозяина и не придавать большого значения нахальному поведению одного из гостей. В конце концов, возможно, Хенсли просто перебрал виски, вот и позволяет себе больше, чем следовало бы. И моя умница Кэролайн также отчаянно пыталась не обращать ровным счетом никакого внимания на омерзительные взгляды Вильяма. И остальные гости своими шутками и историями стремились разрядить быстро накалявшуюся атмосферу. Да, мы все пытались вести себя благодушно и спокойно относиться к странностям некоторых личностей. Однако моих стараний надолго не хватило… — совсем помрачнел мой собеседник. — Отправившись в погреб за бутылкой редкого вина, которую я обещал подарить другу, я услышал приглушенные голоса из малой гостиной. Слуг мы отпустили, кроме тех, что подавали на стол, но все они сейчас были в зале, гости должны были быть там же. Заинтересованный я приблизился еще немного ближе к дверям, откуда доносились звуки. Будь там кто угодно другой, я бы сразу же, как только понял это, продолжил свой путь — подслушивать чужие разговоры никогда не было моим хобби. Но в гостиной оказалась моя Кэролайн, что вышла некоторое время назад за нашим альбомом с коллекцией каких-то старинных монет, которыми мы увлекались в то время, а компанию ей составлял мой коллега — Вильям Хенсли. Этот подлец вкрадчиво говорил что-то (слов я не разобрал) моей жене, находясь возмутительно близко от нее, а после так и вообще протянул свою ручищу к ее нежной щеке, якобы заправить выбившийся из прически локон. Вся кровь бросилась мне к лицу, а Кэролайн в то же время резко отпрянула назад и с негодованием оттолкнула руку Хенсли. Не знаю, что бы было дальше, но тут уже я влетел в гостиную и, схватив этого подонка за лацканы его изысканного дорогого пиджака проволок его через полкомнаты и с размаху впечатал спиной в стену. Хоть он и был крупнее и сильнее меня, тогда я был так разъярен, что мне хватило бы сил и на большее. Но — о, мой Бог! — во мне взыграла кровь благородных предков и какая-то чушь в стиле дамских романов. В общем, вместо того, чтобы в ту же ночь устроить знатную драку и поставить на место этого несусветного наглеца, а после уволиться из конторы, где мне, конечно, уже не работать, я совершил нечто иное. Я, сменивший цвет лица с красного на бледный от ярости, молча указал своему нежеланному гостю на дверь. Тот лишь хмыкнул, посмотрев на меня своими бесстыдными, почти кошачьими глазами, с достоинством оправил пиджак и вальяжно удалился. Моя любимая и подоспевшие на шум друзья кинулись ко мне с увещеваниями и заверениями в том, что я поступил правильно и пачкать руки об такого вовсе ни к чему. Но я абсолютно не был удовлетворен таким исходом. И прекрасно понимал, что никогда уже не смогу уважать себя, если вот так и оставлю это нанесенное моей семье оскорбление. Да и как бы я тогда смог смотреть в глаза моей обожаемой Кэролайн? — горячо говорил мужчина. — Однако в мои намерения вовсе и не входило закончить на этом. О нет. Еще в момент, когда увидел его, прикасающимся к моей жене, я моментально решил, что буду делать. А потому я всех успокоил, заверив, что в порядке. Убедил, что разумный взрослый человек, тем более джентльмен не падет так низко, чтоб устроить банальный мордобой, в особенности на глазах у дам, и что недостойное поведение-де останется полностью на совести того господина, который, конечно, никогда больше не будет приглашен в наш дом. Я же не намерен боле работать под его началом и минуты, так что завтра же уволюсь. Все полностью разделяли и поддерживали мое решение и постепенно успокоились, забыв неприятный инцидент. Но не мог забыть его я. Мне нужно было сделать срочные распоряжения касательно моего имущества и сделать это втайне от жены. Впервые я делал что-то втайне от Кэролайн, но, как я тогда полагал, это было необходимостью. Знаю, что и ей было не так просто забыть хамское поведение и наглые домогательства мерзавца Хенсли. Это выдавал ее рассеянный, невеселый взгляд, который оставался таким на протяжении всего того времени, что гости пробыли у нас. Я совсем не хотел видеть ее такой расстроенной из-за какого-то проходимца и поэтому вид моей любимой лишь укрепил меня в моем намерении. И следующим же утром я не только написал заявление об увольнении, сделал на всякий случай распоряжения управляющему касательно всего, что мне принадлежало и составил завещание, но и сочинил краткий вызов для ныне ненавистного мне человека, — мрачно произнес рассказчик. — И вот что странно, — в задумчивости проговорил он, такой подонок из приличного общества явно дорожит своей никчемной жизнью, но то ли Хенсли был настолько в себе уверен, то ли обладал не меньшей вспыльчивостью и не менее обостренным самолюбием, чем я… Но он принял мой вызов безо всяких уверток, хотя в наше-то время вполне мог передать это дело в суд или просто проигнорировать…— с легким удивлением продолжал призрак. — И прохладным октябрьским утром следующего дня мы сошлись на небольшой поляне, скрывающей нас от посторонних глаз хмурым ельником. Вопреки правилам, решили обойтись без секундантов (я не хотел впутывать своих друзей, он — очевидно, тоже не хотел афишировать), но с нами был врач — надежный человек, обещавший молчать, он же исполнял для нас роль обоих секундантов разом. Да, впрочем, тогда уже правила дуэлей не были столь строги, как раньше, и зачастую нарушались. И вообще дуэли уже отживали свое и уходили в прошлое… Только вот для меня этот вариант тогда казался единственно правильным, — невесело усмехнулся мой собеседник. — И, по правде, я не жалею и теперь, нисколько не жалею о том, что сделал тот вызов, о том, что не передумал, о том, что моя рука не дрогнула, когда я пускал пулю из своего старого фамильного дуэльного пистолета прямо в грудь этому подонку… — жестко продолжил он. — Я стрелял первым, так выпал жребий — я же везучий малый, — хмыкнул мужчина-призрак. — И не промахнулся. Вся моя злость сосредоточилась в этой пуле и она пробила легкое моему визави. Наш доктор сразу же бросился к нему, но ранение было таким, что тот скончался почти мгновенно, прямо там, в лесу… — сейчас глаза моего собеседника не выражали ничего и понять его чувства было сложно, но уже в следующую минуту, когда он продолжил свое повествование, в них явственно отразилась сильная душевная боль. — В общем, так я стал убийцей. Но убийство на дуэли всегда считалось делом особым и даже достойным. Поэтому совесть совсем не мучила меня. Я возвратился домой, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Кэролайн, а врач взялся заняться оповещением о случившемся представителей власти так, чтобы мое имя не всплыло, ибо это навлекло бы на меня очень большие неприятности. К тому же мы с Хенсли заранее обговорили вариант с убийством в ходе дуэли одного из нас и сошлись на том, что в любом случае истинные ее причины и имена обоих ее участников не должны стать известны широкой общественности. Таким образом, в то утро я вернулся сюда с чистой совестью, — в очередной раз горько усмехнулся рассказчик. — Вот только тщетны были мои усилия не будить любимую жену — она и так не спала. Проснулась вскоре после того, как я ушел и обо всем догадалась… Когда же я вернулся, набросилась на меня со слезами на глазах: и ругала, и целовала от облегчения, что я остался жив. А потом, когда немного успокоилась, принялась выпытывать подробности нашей дуэли и я, подумав, что она воспримет это так же, как приняли бы мои друзья-товарищи, сдался и выложил ей всю правду. Хотя… о смерти Хенсли она бы все равно рано или поздно услышала и тогда легко бы предугадала исход нашего поединка. Но, возможно, узнай она позже, в более спокойном состоянии… — в смятении проговорил мужчина. — Возможно, тогда не случилось бы всего того, что случилось потом. Пауза была особенно долгой, а потому я робко кашлянула и негромко спросила: — И что же произошло потом? Призрак слегка вздрогнул, услышав чужой голос, и тут только вспомнил о моем существовании, посмотрел на меня с грустной-грустной улыбкой, от которой кошки на душе скребут, и продолжил рассказ: — А потом у нее случилась жуткая истерика. Когда Кэролайн узнала, что я натворил весь ее страх за мою жизнь, все волнение прошлого дня и этого утра, вкупе с чувством вины — да, она винила себя в смерти человека, каким бы он ни был, и она винила себя в моем падении, ведь Кэролайн при всей своей светскости была набожной и очень верующей англиканкой и считала, что этим убийством я загубил свою душу. Ну, — вздохнул с легкой ухмылкой мужчина, — в чем-то она была права. — В общем, я довел свою жену до ужасного нервного состояния. А моя возлюбленная не в первый раз в такие моменты, когда была чем-то очень раздосадована или огорчена, стремилась оказаться подальше от людских глаз где-нибудь под пологом наших окрестных лесов. Вот и на этот раз, высказав мне все, она, оттолкнув меня, бросилась в конюшни, велела подготовить для нее ее любимого резвого скакуна и, вскочив в седло, умчалась как ветер. Я мог поскакать за ней и вернуть ее. Я, наверное, даже мог удержать ее… — безэмоционально проговорил мой собеседник. — Но ничего из этого я не сделал — мне казалось, что так будет лучше, ей просто, как обычно, требовались время и скорость, чтобы успокоиться. А затем она бы сама вернулась домой и мы еще раз поговорили обо всем, уже гораздо спокойнее. И она бы поняла меня и мои мотивы, ведь я защищал честь нашей семьи… Мы бы примирились и наше счастье восстановилось, а неприятного инцидента — как не было. Но… прошло два часа, три, а Кэролайн все не возвращалась. Но я не волновался за нее тогда. Ведь прошло еще так мало времени, да и потом, моя жена с детства в седле, а ее конь отлично выезжен… — он тяжело вздохнул. — Но еще спустя некоторое время беспокойство прокралось мне в сердце и я, оседлав своего коня, отправился на поиски Кэролайн. И обнаружил ее, — голос мужчины дрогнул. — Мокрая после прошедших накануне дождей глина на тропке, по которой направлялась моя любимая и большая скорость, что она заставила развить своего скакуна, сыграли недобрую шутку — конь упал и придавил собой Кэролайн. К моменту, как я их нашел, моя жена уже некоторое время была без сознания. Обезумев от ужаса, я кое-как оттащил тушу животного от моей несчастной супруги и бросился обратно, чтобы позвать за врачом, так как, как ни странно, даже в те мгновения помнил, что, как бы мне ни хотелось, я не могу сам поднять Кэролайн на руки, не могу перемещать ее, пока врач не произведет осмотр. С тяжелым сердцем я слушала рассказ моего нового знакомого и все больше проникалась к нему сочувствием. — Я вернулся так скоро, как только смог, с врачом и его помощниками. Врач осмотрел Кэролайн и покачал головой, но я видел, что она дышит, а значит, все не так плохо. Моя надежда жила до последнего… Помощники доктора забрали на носилки мою любимую и принесли в этот дом, устроив на постели в нашей спальне, где уважаемый пожилой мужчина — наш местный врач еще раз тщательно осмотрел ее. А после отозвал меня в другую комнату для разговора. Он прямо и откровенно сказал мне, что с Кэролайн, и чем это грозит. Но, признаться, я не поверил ему и прогнал прочь. А сам в тот же час уехал в столицу и там, умоляя и уговаривая, залучил в нашу глушь лучшего лондонского доктора. Но и тот смог лишь повторить мне то, что я уже слышал. И не желал слышать. У моей драгоценной, любимой, такой молодой и красивой, полной жизни и энергии, жены сломан позвоночник. И это не исправишь… Время ее жизни сочтено часами. Не знаю, как в нынешнее время, но в наш век в случае Кэролайн медицина признавала свое полное бессилие, — с горечью сказал призрак. — Ее оставили дома, потому что в пребывании в больнице не было смысла… — Мужчина надолго умолк. — Больше суток она еще была со мной. Больше суток она провела в страшных мучениях, заглушаемых лишь опиумом. Больше суток то приходила в себя и даже пыталась говорить со мной, то вновь погружалась в благодатное забвение. Из-за меня и только из-за меня!!! Из-за моей проклятой ревности, из-за моей ужасной ребяческой выходки! — в страшном отчаянии, исказившем приятные черты лица, резко крикнул мужчина так, что я даже невольно отшатнулась. — Мой светлый ангел, она пыталась сказать мне, что не винит ни в чем и что ей самой не следовало поступать так безрассудно… Что это лишь ее вина и чтобы я не корил себя… Но как?! Ведь я знаю правду. Да и произойди с ней что-то другое, такое, в чем бы и впрямь не было моей вины, все равно. Разве смог бы я после этого спокойно жить дальше? Не представляю… Кэролайн не стало дождливой осенней ночью через семь лет после того как другой осенью — яркой и радостной эта девушка согласилась стать моей женой… — Готова поклясться, в полупрозрачных глазах мужчины стоят прозрачные слезы. И я сама чуть не плачу… Мне так жаль их обоих… — А потом я был как в бреду. Плохо помню, что делал те дни, но, кажется мои и ее родственники и друзья очень помогли мне с похоронами… Я так благодарен им за все… — тихо проговорил дух. — А что было дальше… юная мисс, думаю, Вы совсем не удивитесь, узнав, что в тот же день, как тело моей любимой погрузили в холодную землю, я пустил себе пулю в висок из все того же дуэльного пистолета… — с невеселой усмешкой окончил свое повествование мужчина. Да, я ожидала чего-то подобного. Самоубийца… Так вот в чем дело. Вот только случаи самоубийств — одни из самых сложных, поэтому я еще не проходила их. Они стоят в моей учебной программе как раз на следующую осень… Но что же делать? Этому несчастному призраку явно требуется помощь и сейчас, а не когда я подробно изучу всю теорию по таким делам… Пока я ничего не придумала и не знала, чем заполнить образовавшуюся неловкую тишину, мое тело само потянулось к сидящему напротив мужчине с поникшими согбенными плечами и застывшим страшным отчаянием на лице. Мне просто захотелось обнять его, чтобы хоть как-то утешить в его горе. Однако, конечно, странно было бы, если бы моя задумка удалась. Мои руки, соприкоснувшись с полупрозрачными плечами, ощутили лишь холод, однако, когда не ожидавший от меня ничего такого мужчина изумленно вскинул на меня свои блестящие от призрачных слез глаза, а мои руки продолжали проходить сквозь его, кое-что произошло. То, чего я никак не ожидала. Мой мир вдруг завертелся и через несколько секунд, когда все вернулось на свои места, я поняла, что оказалась в каком-то ином пространстве.