***
Они остановились на горячих источниках. Ради этого пришлось несколько ночей и дней провести в лесах, но Кеншин уперся. Он морщил нос, отмахивался и заявлял, что не останется даже на одну ночь в мотеле, где можно встретить тараканов, клопов и крыс. Араши лениво говорил о том, что в лесах этого всего ещё больше. Но их негласный лидер был упрям до невозможности в вопросах, что касались его обители и комфорта. Араши в этих вопросах не был столь принципиален. Он напоминал наемника, которому привычно бродить по лесам и горах без малейших удобств. Но при детальном рассмотрении, а у Сайго на это было время. Первые дни она почти не говорила, а присматривалась к ним. Она поняла, что Араши больше похож на наемника, чем таковым является. Если вначале она думала, что Кеншин безусловный лидер, то теперь понимала, что между этими двумя мужчинами очень размыта черта лидера и подчиненного. Только, когда они уже добрались до отеля стоящего на горных источниках Сайго могла говорить без опасения быть убитой. Она все ещё настороженно поглядывала на свою нынешнюю команду. Сайго не доверяла им, но теперь не опускала пугливо взгляда и не прятала дрожащие от страха руки за спиной. Кеншин и Араши были неплохи как попутчики. Они не тревожили её лишними расспросами или вопросами, иногда заводили ничего не значащие разговоры, но не более. Не упрекали, не повышали голоса и вели себя с ней крайне по-джентльменски. Иногда они ссорились между собой, но эти ссоры напоминали дружеские перепалки. Они походили на двух братьев. Разные внешне и разные по характеру, но так притерлись и полюбили друг друга, что не могли представить своей жизни по отдельности. Кеншин снял им три номера, небрежно протянув позвякивающие монеты с видом, как будто деньги для него были сущим пустяком. И их было явно больше нужного, поскольку настороженный мужчина при виде такой странной компании тут же благодушно заулыбался и раскланялся вызываясь их проводить. Кеншин великодушным взмахом руки позволил ему это сделать, заявив, что самый большой номер должен быть у девочки. Мужчина вопросов задавать не стал и запричитал, что да, конечно. По дороге он распинался о их чудесных горячих источниках. Говорил, что есть раздельные, а есть семейные или же просто совместные. Компания молчала и как только их проводили до соседних трех номеров Кеншин закрыл перед носом мужчины сёдзи, прерывая разговор. Сайго осталась одна в номере. Он был большой и в традиционном японском стиле, по другую сторону комнаты были ещё одни сёдзи, как в её прошлой комнате. Казалось, что та комната осталась так далеко в прошлом. С того дня, как она решила покинуть деревню это был первый раз, когда она чувствовала такое уединение. Кеншин и Араши не следили за ней постоянно, казалось, они вообще практически не уделяют ей внимания, но они постоянно маячили где-то на периферии сознания. Теперь же она осталась наедине с собой и мысли начали нагнетаться. Жалела ли она о том, что сделала? Нет, не жалела. Её пьянило чувство восторга от мысли, что она свободна. Ей казалось, что она скинула какое-то ярмо, как выразился в ту встречу Кеншин у двухсотлетнего дуба, поводок, что затянули на шее. Она не чувствовала себя неполноценной, напротив же, она чувствовала себя особенной. В мире шиноби значим ты или нет измеряется по твоей силе. В этом не было вины шиноби, но в этом была вина всего и сразу. Ты уважаем, тебя видят, если на твоих руках достаточно крови. Бывали те, кто не измерял свою значимость этим, те кто считал, что смерть необходимость, но многие шли к своим целям не обращая внимания на кровь, что заливала их. Они гордились страхом, что вызывали. Они пьянели от крови и власти. Девочка открыла сёдзи. К счастью там была небольшая веранда. Вместилось бы несколько человек и по желанию можно было бы поставить небольшой столик. Отсюда открывался чудесный вид. Цветущие деревья благоухали и нежные лепестки кружили срываемые ветром. В небо поднимался пар от горячей воды, а со всех сторон эту гостиницу окружали величественные хребты гор. Они темными массивами возвышали и на вершинах некоторых виднелись кристально-белоснежные снежные шапки. Девочка присела на свои колени — от вбитой привычки тяжело избавиться. Она бы хотела выпить чаю, пока они бродили по лесу у неё не было такой возможности, но выходить из номера не хотелось. Природа делала это место волшебным и все тревоги исчезали. Воздух пах цветением персика, Сайго закрыла глаза вдохнув этот запах, отныне этот запах будет для неё олицетворением безмятежного спокойствия. Кеншин вручил ей толстую записную книжку ещё в начале путешествия. Та была испещрена мелкими иероглифами. Девочка быстро пролистала страницы, найдя несколько зарисовок. На одной был схематический набросок тех нитей, что она видела у себя. В этой книге были ответы на вопросы, что её мучили. Она читала её в свободное время, но под выжидающими взглядами Кеншина и Араши ей было тяжело. Она убедилась несколько раз в том, что они не врали, когда у неё легко выходило то о чем говорил автор книжки. Каждый раз, когда у неё получалось что-либо Кеншин загорался гордостью, а улыбка Араши становилась ещё более пугающей. Последнее её особенно пугало. Пусть причина для опасения была лишь улыбка, Сайго не могла с собой ничего поделать. Иногда её терзала мысль, что Араши думает о чем-то кровавом, замышляет что-то полное боли и безумное. Она достала книгу из своей сумки. Все что там было написано получалось у неё до абсурдности легко и она получала удовольствие даже от безуспешных попыток. От того будь у неё возможность она бы пыталась вновь и вновь, как художник, который доводит себя до истощения пытаясь довести свою картину до совершенства. Девочка оставила книгу открытой и спрыгнула со ступеньки. Небольшие камешки впились в босые ноги, но они были круглыми и больно не было, даже в неком роде, приятно. Сайго постояла так ещё немного, наслаждаясь странным чувством единения с природой и взяла в руку один из камешков. Он был не больше трех сантиметров в диаметре, светло серого цвета с приятно гладкими краями. Первое чему она начала учиться — это телекинез. Ей казалось, что это будет одним из того, чего научится тяжелее всего, но Кеншин по отечески немного улыбаясь заверил её в том, что телекинез освоить ей будет проще всего. Объяснил он это тем, что она не будет менять природу вещей или вторгаться в «живое» пространство, как сознание другого человека. Перемещение предметов это естественно и от того просто. Но, естественно, только в том случаи, если у тебя есть улучшенный геном. Сайго подкинула камешек, немного, на сантиментов десять. Он приземлился обратно в ладонь и девочка подкинула его вновь, внимательно следя за его движениями. Она подкинула его в третий раз и на этот раз камешек завис в воздухе, как будто его удерживали на ниточке. Он слегка вращался, но оставался на месте. Сайго немного улыбнулась уголком губ — это действительно было просто. Если ты знаешь, что делать, это кажется таким же естественным, как передвигать предмет с помощью рук. Ей нужно было лишь в малых количествах направлять чакру к тем самым каналам, но чакра сама по себе циркулировала по ним, как и по всему телу, так что она не меняла естественного потока. — У тебя отлично получается, — прозвучало неожиданно откуда-то сзади и девочка вздрогнула. Камешек упал обратно в ладонь. Сайго обернулась и встретилась взглядом с Кеншином. Тот переоделся и теперь был одет в темно-синее кимоно с серебристой вышивкой. Широкие рукава не скрывали его рук, на одном запястье был браслет с круглых деревянных бусин. — Сегодня вечером в отеле проведут представление для постояльцев, — он сложил руки на животе спрятав их в рукавах, — я принес тебе кимоно. Тебе нравится красный цвет? — Где ты здесь его достал? — спросила Сайго забираясь в комнату. — Ещё в Конохе купил, — как ни в чем не бывало ответил мужчина, — начало через несколько часов, так что поспеши. Гребень, косметика и все, что тебе может понадобиться здесь же. Он кивнул в сторону свертка, который положил на низкий чайный столик и вышел с комнаты. Могло показаться, что он отдает приказы и у Сайго не было выбора, но за время, что она провела в этой компании она поняла, что Кеншин говорит так со всеми. Привычка отдавать приказы циркулировала по его жилам вместе с кровью. Но при этом он не был деспотичным, как могло показаться. Сайго может отказаться идти на праздник и Кеншин не будет возражать, просто кивнет с холодным выражением лица, но Сайго не хочет отказываться. Она развернула сверток и принялась с восхищением рассматривать кимоно. Оно было с плотной ткани насыщенного алого цвета украшенное вышитыми журавлями. Она провела кончиками пальцами по вышивке, та была приятна на ощупь, гладкая и казалась сплошной. Она любила традиционную одежду. Возможно этому послужило то, насколько усердно Кзед пыталась привить Сайго любовь к традиционной одежде, а возможно это была у неё в крови. Она помнит свою маму в красивом белом кимоно. Сайго не знает, что это был за день, не знает почему она одела его и было ли это на самом деле. Но она помнит как белая ткань струилась по стройному телу матери, помнит черные волны волос. Её мать была прекрасной тогда. В её номере не было отдельной ванной, потому девочка пошла в общий источник, решив искупаться после дороги и перед праздником. Она захватила простое светло-голубое кимоно, которое было вместо халата в этом отеле и пошла в женское отделение. К счастью людей там было не очень много, а природный бассейн был большим. Женщины и девушки не обращали внимания друг на друга, наслаждаясь горячей водой, только некоторые весело переговаривались и шутили. Сайго высоко заколола волосы, но все равно несколько коротких прядей выпали с прически. Она зашла в воду и тут же присела на крупный гладкий камень, откинувшись назад, опираясь. От пара, что исходит от воды её лицо и шее стали влажными и кожа слегка порозовела. Она прикрыла глаза, наслаждаясь банными процедурами, которыми не могла насладится за время похода. — Добрый вечер, — раздалось рядом и девочка открыла глаза. Рядом с ней сидела женщина лет сорока, но выглядела она намного моложе своего возраста. В её манерах и лице скользило что-то неуловимо величественное, черты лица были аристократично-утонченными и даже небрежно заколотые тяжелые черные волосы были поразительно красивы. — Добрый вечер, госпожа, — поприветствовала её Сайго. — Я давно здесь гощу, — немного улыбнувшись, заговорила женщина, — но тебя не видела. Сегодня прибыла? — Да, госпожа. Несколько часов назад. — С родителями? Девочка напряглась, не зная, что ответить. Ей ещё не приходилось придумывать легенду, чтобы объяснить кто она и кем ей приходится её компания. Она не может сказать, что шиноби, она ведь и не похожа на них. Возможно женщина решила завести ничего не значащий разговор, но глаза её были поразительно проницательными. Тишина затянулась и девочка бросила поспешное «нет». — С госпожой? — поинтересовалась женщина и казалось это был вопрос, который она и хотела задать. — Простите? — искренне недоумевая уточнила Сайго. Женщина улыбнулась слегка покровительственно. — Ты ученица кисен и здесь со своей учительницей? — Нет, что вы, — слегка громче, чем следовало воскликнула Сайго, но продолжила уже понизив голос, — с чего вы взяли? — Твои манеры, — легко ответила женщина, как будто её не смутила собственная ошибка, — я раньше была гейшей и сейчас занимаюсь молодыми девушками. Обучаю их. Довольно многие хотят пойти ко мне ученицами, но я беру не всех. Знаешь почему? В некоторых от природы есть это, в некоторых нет и это не развить. Внутренний свет, манеры, то, что заставляет цепляться взгляду и запоминать. Ты можешь быть не самой красивой, но иметь больше всех поклонников. И дело во взгляде, смехе, в том как ты двигаешься. Соблазнение — это искусство и не всем дано его постичь. В тебе есть это. — Благодарю, — вежливо немного поклонилась Сайго. — Если ты решишь стать моей ученицей я буду здесь ещё долго. Найди меня. — Благодарю, госпожа, но у меня нет намерения становится кисэн. — Что же, — спокойно сказала женщина, — жаль. Тогда удачи тебе в том пути, что ты выбрала. Позволишь ли ты мне извиниться за ошибку? Я могу помочь тебе омыться. Сайго кивнула и они поднялись с горячей воды и пошли немного в сторону, где стояли деревянные стулья, щетки и мыла. Сайго сняла полотенце и села на стул спиной к женщине. Та медленно лила воду, а после взялась за щетку, намыливая кожу, вокруг запахло лавандой. — Тебе не стоит беспокоиться об этих шрамах, — пробежав кончиками пальцев по белым полосам на спине, сказала женщина, — ты достаточно красива, чтобы они тебя не уродовали. Девочка вздрогнула, но поблагодарила. На её спине было шесть продолговатых белых полос шрамов, они пролегли наискосок, как била Кзед. Одному было почти пять лет и он был меньше всех заметен. То ли из-за того, что когда Сайго была маленькой Кзед сдерживала силу, то ли из-за того, что прошло уже много времени. Вскоре Сайго поблагодарила женщину, поклонившись ей, та ответила добродушной улыбкой. Сайго пошла к себе в номер собираться на празднество, бывшая гейша вернулась в воду. Ей оставалось не так уж много времени, но девочка не спешила. Она с каким-то удовольствием медленно расправляла ткань кимоно, поправляла ворот и рукава. Она гладко зачесала волосы в высокую прическу и заколола их красной заколкой, которую так же принес Кеншин. Та была простой, она не бросалась в глаза своей чрезмерной роскошью и тем была красива. Сайго знала, что традиционно ей следует нанести отбеливающую пудру, но не Кеншин, ни она не считали это необходимостью. Потому, даже если мужчина принес бы её, Сайго оставила бы её без внимания. Она лишь аккуратно подкрасила губы. Кзед всегда наносила много пудры, думала девочка глядя в зеркало. Та скрывала все неровности лица, пигментацию, кожа женщины становилась белой. Но красоты, по мнению Сайго, это не добавляло. Девочка вздохнув и осмотрев свою прическу, чтобы ни волосок не выбился, и вышла из комнаты. Праздник только начинался, но было уже шумно. Множество низких чайных столиков были заняты, за несколькими сидели миловидные молодые девушки, смеющиеся и флиртующие с посетителями. Мужчины садились рядом с ними, гордо выпячивая грудь и пытались произвести впечатление на приглашенных гейш. Сайго присела за столик Кеншина и Араши. Те сидели негромко переговариваясь, Кеншин скользил по посетителям ленивым взглядом, Араши же попивал что-то явно алкогольное, часто отвечая на вопросы товарища мычанием и угуканьем. Девочка придерживая кимоно присела на колени напротив мужчин, стараясь выглядеть невозмутимо и элегантно. Она знает, что даже если ты выглядишь превосходно все может испортить сутулая спина или растерянно-испуганный взгляд. Кеншин смотрел на неё одобрительно и от того она могла гордо сделать вывод, что ничем не выдала своего волнения. — Чудесно выглядишь, куколка, — сказал Араши, приподняв пиалу с саке, как будто говорил, что пьет за неё. — Благодарю, — немного поклонилась девочка, сложив руки на коленях. Кеншин приподнял руку, подзывая бегающую между столиками девушку в простом жёлтом кимоно. Та слегка неуклюже поставила перед одним из мужчин саке и подбежала к Кеншину, стыдливо потупив взгляд. Сайго с любопытством рассматривала девушку. Та бросала на Кеншина иногда застенчиво-восхищенные взгляды, а ее щеки заливались краской. На Араши она внимания не обращала, приняв его заказ как-то небрежно, а когда она смотрела на неё, на Сайго, то губы девушки поджимались в каком-то недовольстве. Кеншин приказал принести ему чай с двумя чашками, уточнив каким должен быть чай, чашки и прочие в таких подробностях, что девушке пришлось записывать, подобно тому как ученики конспектируют самое главное. Мужчина был требовательным, щепетильным к деталям иногда просто до ужаса. Но это не раздражало, по крайней мере уже. Сайго это лишь смешило, потому что она знала, что за каждым замечанием Кеншина последует дружеская ссора между ним и Араши. Каждый раз, когда Кеншин указывал Араши на то, что у того перекрутилась одежда, растрепались волосы или ещё что-то Араши из прирожденной вредности перекручивал, растрепывал это ещё больше. Официантка принесла чай, слишком громко и неуклюже поставила чайничек, от чего смущенно потупилась, а Кеншин недовольно поджал губы, но на девушку не бросил и взгляда. Девушка умчалась, а чайничек оставался нетронутым и потому, Сайго поняв молчаливую просьбу/приказ, приподнялась и придерживая рукав кимоно разлила чай по чашкам. — Здесь мы будем неделю, — попивая чай, говорил мужчина, — и нам с Араши постоянно нужно будет уходить. Так что неделю ты будешь в одиночестве. Сайго молча слушая, придерживая чашку правой ладонью снизу. — Потому, чтобы ты не скучала, — он достал из-под стола несколько книг и положил их на столик, пододвигая ближе к Сайго, она рассматривала, что названия гласят «тактика», «манеры» и ещё парочка книг с похожей тематикой, — спустя неделю мы отправимся в другую деревню и там поселимся в доме. Начнется наше задание. И оно будет длиться несколько лет. — Я поняла, — девушка пробежала взглядом по посетителям. Между столиков бегала активная женщина лет тридцати пяти с массивным фотоаппаратом. Она фотографировала веселые компании, гейш, посетителей и мчалась дальше. — Сейчас вернуться в деревню последняя возможность, — закончил Кеншин и замолчал. Сайго тоже молчала, не видя причин говорить, что она приняла решение и изменять его не планирует. — Улыбочку, красавица, — раздалось рядом и Сайго вздрогнула. В следующее мгновение рядом сверкнула яркая вспышка фотоаппарата.Глава 12
1 января 2019 г. в 01:42
В дверь громко стучали не переставая. Какаши накрыл голову подушкой, простонав, но стучать не перестали, а через подушку слышно было так же отчётливо. Надоедливое и однотонное тук-тук-тук, даже интервалы между ударами, кажется, совпадали.
Какаши едва приоткрыл глаза. Ощущение было такое, что ресницы слиплись, лицо опухло и мужчина отчётливо чувствовал запах алкоголя и пота. Если ты пьешь с Гаем вы не ограничиваетесь парочкой рюмок за душевным разговором. Он был настолько пьян, что не сменил одежду по приходу, а о душе и говорить не о чем. Он криво упал на диван, как только пришел домой и так мгновенно заснул.
Кряхтя он пошел к двери. По дороге мужчина ударился мизинцем об угол стены и скривился от боли. Ты можешь быть сколько угодно шиноби и терпеть боль от любых ранений, но ты никогда не сможешь не обращать внимание на удары мизинцем об что-либо.
Какаши распахнул дверь, наваливаясь на косяк, чтобы не упасть, дыша на пришедшего перегаром. По ту сторону двери стоял шиноби со спокойным, даже апатичным, выражением лица. Его темные волосы были завязаны в идеальный хвост, с которого не выбивалось ни волоска. Весь его образ кричал о чрезмерной строгости и он выглядел так спокойно, что и не подумаешь, что именно этот мужчина вот уже как минут двадцать стучит в его дверь аки дятел.
— Чем могу быть полезен? — спросил Какаши, зевнув.
— Хатаке-сан? — спросил шиноби, хотя Какаши знал, что тому ответ не нужен. Тот и так его знал, но все же кивнул, — Вас вызывает к себе Хокаге-сама.
Хатаке тут же подобрался, слегка хмурясь. Если его вызывают, то дело серьезное. По мелочам Хокаге никогда не вызывает, от того он кивнул мужчине и захлопнув дверь у того перед носом. ушел в дом быстро, по-солдатски, приводить себя в порядок. Уже через десять минут ничего не выдавало вчерашнюю пьянку, разве что слегка помятое лицо, но то, к счастью, было тщательно спрятано за маской.
По крышам он добрался за минуты три и пусть в его правилах было опаздывать он и так опоздал, учитывая сколько времени его пытались разбудить.
Время было ещё ранее, отчего Какаши беспокоился ещё больше. Было не позже семи утра и улицы только наполнялись людьми, небо было ярко оранжевым, а воздух ещё сохранял ночную свежесть. Она отрезвила как и ветер от быстрого передвижения и в голове не осталось ни одной лишней мысли, лишь строгая собранность.
К Хокаге он решил не забираеться через окно, а соблюсти хоть каплю приличия. Потому спустился с крыши и зашёл через главный вход. Здание только наполнялось людьми от того по нему скользнуло только несколько лениво-сонных взглядов.
Он вежливо постучал и вошёл в кабинет, когда услышал разрешение. Зашёл Какаши слегка вразвалочку, засунув руки в карманы, не выдавая своего волнения. Для полноты образа ему оставалось лишь парочку раз зевнуть. Хирузен ничем не выдал недовольства по поводу его фривольности — привык за столько лет.
Он сидел, как обычно прикрывая старое лицо в тени шляпы Хокаге. Опирался локтями на стол, скрестив пальцы перед лицом, таким образом закрыв его нижнюю часть. Брови он задумчиво свёл, от чего и так морщинистый лоб прорезала складка.
Повисла тишина, которую никто не спешил прерывать.
Казалось, спустя целую вечность, старик прокашлялся и как-то каркающе заговорил.
— Я тебя вызвал по поводу твоей ученицы, — он замолчал, как будто подбирал слова, но старик не выглядел, как человек, который опасается ненароком оскорбить чьи-то чувства, — Сайго но Сакуру.
— С ней что-то случилось? — скупо поинтересовался Хатаке, сжимая кулаки в карманах.
— Она больше не является твоей ученицей.
Сказав это Хирузен опустил глаза и взял в руки какую-то бумагу. Пробежал взглядом по написанному и переложил в стопку. Он всем своим видом демонстрировал, что разговор окончен, как будто эта короткая фраза могла удовлетворить Хатаке.
— Объясните, — требовательно сказал Какаши, позабывая о субординации и делая шаг вперёд, подобно угрожающему зверю. Хирузен вновь поднял на него взгляд, став ещё мрачнее.
— Подробности не твоя забота, — холодно сказал глава деревни, — теперь твоя команда обычная. Один джонин наставник и трое генинов.
— Сайго сдала экзамен на генина. Она прошла мою личную проверку. Она не может просто перестать быть моей ученицей.
— Даже если приняла решение оставить путь шиноби? — слегка, как-то зло, ухмыляясь спросил Хирузен.
Какаши замолчал, поджав губы. Вновь наступила тишина, пока джонин обдумывал слова главы. Оставить путь шиноби? Нет, Сайго бы этого не сделала. Она не с тех кто сдается. Возможно, у нее плохие способности к ближнему бою, но она бы не бросила бы всё. Она бы поговорила с ним, если бы её что-то тревожило.
— Но она ведь этого не сделала, — уверенно сказал он.
— Нет, — отстраненно подтвердил его мысли Хокаге, но продолжать не спешил, — Ты хотел, чтобы твоя команда участвовала на экзамене на чунина. Теперь у них есть шанс.
— Не такой ценой! — с неожиданной для себя резкостью воскликнул Какаши.
Хирузен неожиданно и гулко стукнул ладонью по столу, не отрывая по-змеиному холодного взгляда от лица Какаши.
— Но Сакуру и её жизнь больше не твоя забота. Я все сказал. А теперь уходи.
— Есть, — скрипя зубами, от того, что он так крепко сжал их, ответил Какаши и хлопнул дверью слегка сильнее чем следовало бы.
Чтобы Хирузен не говорил он не может это оставить просто так. Сделать вид, что человека просто не существовало? Он не посмеет. Он в ответе за неё, он и так не смог её защитить. Он не может позволить себе ещё хотя бы раз не быть рядом, когда она, возможно, нуждается в нем. Хотя бы в ком-то кому может доверять.
Какаши все так же сжимал кулаки в карманах, размышляя. Но когда он подошёл к дому, традиционному и слегка вытянутому, с деревьями во дворе, он приобрел внешнее спокойствие, вернув в свое поведение некую плавную-ленивость.
Сад и дом казались пустыми. Он не был здесь ни разу, за что теперь винит себя, но он знает, что в этом доме живёт Сайго. Внешне пустом и холодном, объятый какой-то напыщенностью. Это строение как будто окружила атмосфера холодного одиночества. Напыщенности и грусти. Где-то под ребрами, в районе солнечного сплетения что-то сжалось. Он вспомнил время, когда он был ребенком, шесть лет от роду, а его окружал холодный и пустой дом. Он не был внешне похожим на этот, но запах навевал воспоминания. Он попытался их стряхнуть. Незачем вспоминать прошлое. Ему нужно поговорить с Сайго.
— Госпожа, — позвал он громко, никто не откликнулся и тогда он позвал ещё парочку раз.
— Что за манеры приходить в такое время и без приглашения? — с дома вышла женщина.
Она медленно подошла к нему, стоящему по ту сторону невысокой кладки забора. Деревянная подошва ее обуви слегла стучала по камням садовой дорожки. Женщина сложила сухие руки на животе, спрятав их в рукава кимоно и слегка кривила тонкие губы. От того те выглядели тонкими, морщин у рта было больше, а уголки губ натянулись вниз.
— Госпожа но Сакуру? — спросил он.
Какаши знал, что фамилия бабки Сайго другая и назвав её этой бесславной фамилией, которая досталась Сайго от обычного отца шиноби он может оскорбить самолюбивую женщину, но поделать с собой ничего не смог. Не смог укротить детский порыв хотя бы немного задеть эту женщину. Та скривилась ещё больше, как будто от зубной боли.
— Нет, я ношу иное имя. Вы же назвали мою внучку. И разве вы не знаете, что вначале подобает представиться самому?
— Мое имя Какаши Хатаке. Я сенсей Сайго-чан и мне нужно с ней поговорить.
— Меня не беспокоит то, что вам, молодой человек, нужно, — едва не прошипела женщина. Она развернулась чтобы уйти, все такими же маленькими шагами, когда Какаши её окликнул, уверенно сказав, что разговор не терпит отлагательств.
— Хатаке, говорите? — как будто вспомнила его, сказала женщина, — Что ж, проходите.
Какаши послушно последовал за женщиной, позволив ей в приливе любезности усадить его за столик, но от чая отказался. Женщина от этого решительного отказа вновь, казалось, разозлилась, но гнева не выдала. Она положила сложенные руки перед собой на столик и Какаши невольно бросил на них взгляд, хмурясь.
«Этими руками она оставляла ей шрамы», — пронеслась в его голове мысль, от чего его охватила злость на эту женщина и вина, что ему удавалось так долго оставлять это без внимания.
— Моя дорогая внучка сейчас на задании за пределами деревни и поскольку вы, как уверяете, ее наставник, вам ли этого не знать.
— Мы вернулись с задания две ночи назад, — со скрытой яростью проговорил Какаши. Женщину, казалось, эта ошибка не смутила.
— Тогда я вам ничем помочь не могу. Эта девчонка не считает необходимым ставить меня в известность о своем месте пребывания.
— А зачем ей это делать? — скривив губы в ироничной ухмылке, сказал Какаши, — Что бы она не вырвалась из ваших рук? Или чтобы у неё не осталось места, где она может скрыться от вашего глупого гнева?
Взгляд женщины стал настолько яростным и прожигающим, что, казалось, она может убить ним. Кзед закаменела, её лицо стало неподвижным, а кисти рук напряглись. На шее вздулась венка и Какаши почувствовал отвращение к этой женщине. Оно было ко всему в ней. Её нарочитости, картиной правильности и идеальным манерам. Идеально напомаженным волосам и лицу. К пятнам на коже, что виднелись за краской. К желтоватым белком глаз с красноватыми жилками. Но больше всего к тому, что было за всем этим фасадом. Жалкая женщина, которая выплескивает свой гнев на ребенка.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу знать, где комната Сайго, — поднявшись, сказал мужчина.
Женщина уперто молчала, впиваясь острыми искусственными зубами во внутреннюю часть щеки. Она молчала, пока Какаши не шагнул угрожающе в её сторону, как будто говоря, что его злость не остановит, что она старая уважаемая женщина. Она на выдохе дала указания куда идти и как будто устало осунулась.
Хатаке не стал обращать на это внимания. Больше не бросив на женщину ни взгляда он пошел в комнату. Та была в самом конце прямого коридора, сёдзи в неё были неплотно закрыта.
С чувством, что он оскверняет чей-то храм он зашёл в комнату, прикрыв за собой сёдзи. В личных комнатах часто скрывается суть, жизнь человека. От того он чувствовал такую неловкость «оскверняя» это помещение. Когда он по приказу вторгался в чужие лаборатории и кабинеты его не одолевало такое чувство. Возможно, сейчас оно на него так навалилось от того, что это была комната Сайго. Его ученицы.
Той, конечно же, в комнате не оказалось. На полу лежал расстеленный футон, как будто его владелица только проснулась и отошла на минуту, не решив по приходу лечь ли ей ещё поспать. И как будто приглашая это сделать один угол одеяла был загнут.
Но комната казалась пустой и одинокой. Его небольшая квартирка и то была более обжитой и личной.
Сёдзи по ту сторону были слегка приоткрыты от чего на пол и стол падала оранжевая полоса света. Двери в шкаф были тоже приоткрыты, как будто их в спешке забыли плотно закрыть. А у входных сёдзи лежал, упавший на бок, рюкзак. С ним она ходила на миссию и от чего-то не разобрала.
Какаши с чувством неловкости, но ту перевешивало волнение, полез осматривать шкаф и тумбочки. Те были в беспорядке, от чего создавалось впечатление, что что-то искали. Тетради для рукописей, одежда, парочка резинок. Ничего, что могло бы ему сказать хоть что-то.
Он открыл рюкзак и почему не осмелился высыпать все вещи на пол. Потому он запустил руку в рюкзак и вытаскивал по одной. Спальник лежал сверху, после лежали личные вещи. Средства гигиены и одежда. Почти с самого дна он достал теплую кофту темно синего цвета. Сайго одевала её на ночь, с печалью подумал он, ночи холодные, а эта кофта теплая и не давала замёрзнуть. Девочка натягивала капюшон на голову и так спала все ночи в лесу. От того как только он достал эту кофту он почувствовал запах лаванды. Волосы Сайго пахли лавандой и ткань впитала в себя этот запах, хотя он был слабым, лишь отголоском того, как пахнут волосы девочки.
Какаши со смущением отогнал эти мысли и аккуратно отложил кофту.
Он не нашел чего-то что могло подсказать ему, что случилось, а значит нужно думать о том, чего он не нашел, хотя это должно быть. Он не нашел протектора и совместной фотографии команды. А та точно была в рюкзаке у Сайго. Он раздал фотографии каждому ученику перед миссией, а времени сбегать домой и оставить те там, не было. Потому все задание у них с собой были фотографии. Теперь её не было, а значит Сайго забрала её с собой.
Он вздохнул, хотя повод для радости был смутным. Но когда над тобой висит такая мрачная неизвестность даже мысли о том, что девочка хоть и торопливо, но брала то, что хочет, а значит её не утащили куда-то не спросив, чтобы убить, приносила мимолётное облегчение. Она ушла по своей воле, а значит, жива и, возможно, здорова.