Девиантное поведение

Пылинки искрились бриллиантовыми перьями, летая меж лучей света, отбрасывая продолговатые завитки на гостиную. Но они не пленили тебя так, как андроид, сидящий на полу, окружённый открытыми книгами, будто он был центром колдовского обряда. Солнечный свет раскалывался на осколки вокруг него, облака пыли отливали оранжевым и розовым цветом; горизонт засыпал за окном и огромным билбордом. Он скрестил ноги, положив левый локоть на колено, а подбородок — на кулак. Монетка плавно перетекала между его пальцами как вода, текущая тонкой струйкой и искрящаяся на его костяшках, в том время как утро приветствовало его. Волосы, спадающие на его лоб, были растрёпаны куда больше обычного. Пиджак лежал у его коленей, аккуратно отложенный в сторону. Галстук был развязан, нависал над двумя расстёгнутыми пуговицами ослепительно белой рубашки. Он весь светился, что и очаровало тебя. Ты могла пялиться так на него часами. Сейчас он был свободен от запугиваний, хищнических наклонностей и жизненных предубеждений; он просто жил. Всё было так прекрасно. Мирно. Ты желала, чтобы это длилось вечно. Ты так сильно хотела такой жизни для него. Хотела такой жизни с ним, наблюдать такое зрелище каждое утро. Безнадёжная мечта, которая родилась их нахлынувших чувств и непреодолимых преград. Ещё одна фантазия, за которую ты цеплялась, пока реальность рвалась по швам, оставляя вас двоих и всех остальных, кто был тебе дорог, лететь по ветру, как отрезанные от цельного куска ткани нити. — Доброе утро, — он нахмурился, и улыбка, к которой ты так стремилась, утонула в его недовольном виде. — Почему ты плачешь? Ты шмыгнула носом, подпрыгнув, когда почувствовала щипок — последствие выстрела. Твои руки подогнулись, когда ты попыталась сесть. — Я не плачу. Просто аллергия, — ты вытерла нос, потирая запястьем влажные глаза. — Который час? — 0723. Ты проспала тринадцать часов. Как ты себя чувствуешь? Он смотрел на тебя, ожидая ответа так, будто это был самый важный вопрос, который он когда-либо задавал. — Немного лучше. Твоё тело сжималось от боли в два раза сильнее обычного. Прямо как после той аварии, когда ты ожидала, что на следующий день станет ещё хуже. Но ты не могла заставить себя сказать ему правду. Его улыбка снова вернулась. — Какое облегчение. — А тебе не нужно направляться в участок? То есть, я не против твоего присутствия здесь… Просто не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Коннор задумался, покачивая головой. — Насколько я понял, лейтенант Андерсон редко появляется раньше 1200. — Это звучит как оправдание, которое ты выдумал, чтобы прочитать больше. — Возможно. — Ты, — ты зевнула, — ты читал всю ночь? Вокруг него лежало идеальным кругом должно быть более двадцати книг. — Да. Я нахожу, что мне это нравится. Между тем, — он подпрыгнул, зацепившись носками за ковёр, и практически побежал к тебе. Ты подтянула к себе ноги, и он плюхнулся на диван. — Эту, — он похлопал по страницам, — эту я оставил напоследок. — Напоследок? Ты посмотрела на пустую полку за его спиной. Ты распахнула глаза, но пара пальцев и странички с криво напечатанным текстом возникли перед твоим взглядом. Ты откинула голову назад, страницы упёрлись тебе в нос, отчего ноздри раздулись. — Ау… — Я целое утро ждал, пока ты проснёшься. Я думаю, что это она! Ты быстро поморгала, всё ещё пытаясь проснуться. — Давай посмотрим… — ты взяла книгу из его рук. — Так как? — он выглядывал из-за края книги, пылко ожидая твоего ответа. — Я прошёл тест, офицер… то есть, — он прочистил горло, прежде чем произнёс твоё имя. — Погоди секунду, — усмехнулась ты. «По ту сторону добра и зла» Фридриха Ницше. — Почему ты думаешь, что картина Манфреда основана на ней? — Я использовал информацию, собранную о тебе как основу для построения своей гипотезы. — Собранную… информацию? — Основываясь на нашей дискуссии прошлой ночью, и твоих поведенческих наклонностях, мне удалось составить психологический портрет, который я сопоставил с прочитанным материалом. Если бы у него был хвост, он бы сейчас вилял им. Но его не было. Только скошенная набок улыбка, которая говорила о том, что он не хотел ничего больше, кроме как оказаться правым; чтобы ты гордилась им. — Хотелось бы услышать больше об этом «психологическом портрете»… — Подожди… — он нахмурился. — Но я хочу знать, прав ли я. Прошу, скажи мне. — Да, ты прав… — ты пробежалась кончиками пальцев по странице, оглаживая каждое слово, прочитанное тобой тысячи раз. — Это она. — Я знал это! — он приглушил свой крик, скрипнув зубами. Он был таким… счастливым. Даже восторженным. — Это… невероятно, — ты посмотрела на него. — Коннор, ты понимаешь, что это значит? Он склонил голову набок. — То, что у тебя и Фридриха Ницше один психологический портрет? — Нет, глупый… — ты улыбнулась ему, проникнувшись благоговением. — Ты доказал, что андроиды способны мыслить абстрактно. Мыслить, выходя за границы… Что-то щёлкнуло. Что-то новое, то, что всё переиграло и… — Коннор… что ты знаешь о девиации? — Ты имеешь в виду то, как она возникает? — Да, это. Он бросил на тебя любопытный взгляд. — Мы полагаем, что в программном обеспечении некоторых андроидов возникает мутация, которая заставляет их имитировать человеческие эмоции. Они не испытывают эмоции, их просто подавляют иррациональные инструкции, которые приводят к непредсказуемому поведению. — Непредсказуемому поведению… — ты полистала страницы, остановившись на одной. Ты зачитала параграф вслух. — «…что они такое, если не правила поведения, соответствующие степени опасности, среди которой отдельная личность живёт сама с собою; это рецепты против её страстей, против её хороших и дурных склонностей, поскольку они обладают волей к власти и желали бы разыгрывать из себя господина». Ты остановилась, услышав в своей голове шёпот девианта из комнаты для допросов. Мы. Будем… Господами. — Коннор… — Да? — Когда ты говоришь о «непредсказуемом поведении»… Ты бы сказал, что девианты проявляют… поведение, свойственное людям? — Выслеживание девиантов действительно требует определённых ухищрений; так же, как и такие офицеры полиции, как ты, должны мыслить как преступник, чтобы поймать преступника, — веки в уголках его глаз собрались в морщинки, губы изогнулись. — К счастью, адаптация к человеческой непредсказуемости — одна из моих особенностей. Он подмигнул тебе. Он подмигнул. Сделал то, что смутило вас обоих. И всё же, это заставило твоё ритмично бьющееся сердце пропустить удар… это было твоей адаптацией. Адаптацией к непредсказуемому событию. Модификация, сравнивающая тебя с неизвестными переменными. Ирония. Парадокс. Ты откинула одеяло. Коннор поймал его, наблюдая за тем, как ты промчалась по комнате. — Это оно… — ты в безумстве бросила пару слов, и осмотрела доску с уликами. — Это ответ. Это… — Прости… — Коннор подошёл к тебе, смотря через твоё плечо. — Я не понимаю. — Посмотри сюда. На этот параграф, — ты передала ему книгу, зажимая колпачок маркера между зубами. — Странища…сем.. прочит… — Что? Ты вытащила колпачок изо рта, неаккуратно делая записи на клейкой бумажке. — Страница семь. Прочитай… — «Как могло бы нечто возникнуть из своей противоположности?» — прочитал вслух Коннор. — «Например, истина из заблуждения? Или бескорыстный поступок из своекорыстия?» — «Такого рода возникновение невозможно» — ты продолжила, продолжая писать, — «…вещи высшей ценности должны иметь другое, собственное происхождение… в скрытом божестве, в «вещи самой по себе» – там их причина, и нигде иначе!» Ты распутала нить, прикрепляя заметку с цитатой рядом с надписью «rA9». Коннор посмотрел на тебя, а потом снова на доску. — Ты веришь в то, что rA9 их… Бог? Представление о Боге? — Да, — ты повернулась к нему. — То, как тот девиант говорил о нём, будто он бы принёс избавление… и тот алтарь в ванной… — Руперт, девиант, которого мы вчера догоняли с лейтенантом Андерсоном… Он тоже написал rA9 на стене. 2741 раз, если быть точным. Ты вязла ещё бумажку для заметок, прижимая блокнот к столу. — Открой страницу пятнадцать. — Ты помнишь наизусть всю книгу? — Её большую часть. Он облизал большой палец, листая страницы. — «Если же предположить, что ваш императив «жить согласно с природой» означает в сущности то же самое, что «жить согласно с жизнью», то каким же образом вы не могли бы этого сделать? К чему создавать принцип из того, что сами вы являете собою и чем вы должны быть?» Ты повторила движение, складывая все части воедино, соединяя другой конец нити со словами «Я ЖИВОЙ». — Девиант утверждал, что он был живой, — ты пыталась игнорировать вращающийся, светящийся жёлтым диод Коннора. — Он не «жил» согласно с природой. Он «жил» согласно с жизнью. Вот, что по-настоящему значит жить. И он выбрал путь, следуя по которому он бы не выполнял приказы под гнётом Ортиса… Ты отошла от доски, постукивая маркером по своему боку. — Этот, — Коннор искоса взглянул на записку, подаваясь вперёд, — андроид Карла Манфреда, RK200. — Да? Что с ним? — В своих заметках ты утверждаешь, что «это модель-прототип неизвестной серии. Описание внешности андроида отсутствует в деле. Предполагается, что информация о прототипе конфиденциальна и «Киберлайф» не разглашает её»… Похоже, что в его шестерёнки в его голове задвигались. То, что он перестал задавать вопросы, заставило тебя поверить в то, что он начал понимать. Его диод вспыхнул синим, и он нахмурился. — Изумительно. — Что такое? — В отчёте #684 842 971 сказано, что андроид был подарком Карлу Манфреду. Это действительно прототип, такой же, как и я, — он улыбнулся тебе. — Хорошая работа. — Эм-м… Спасибо. Но как ты… Ах, да. «Киберлайф», — ты смущённо отвела взгляд в сторону. — Кто «подарил» Маркуса Карлу? — Элайджа Камски, учёный, который изобрёл андроидов и основал «Киберлайф». Ты вздрогнула. — Что-то не так? — Нет, — ты закрыла тему. — Что-то ещё? Он встряхнул головой быстрым и точным движением, и вернулся к книге. — Как прототип, я обладаю уникальными возможностями, — он полистал страницы. — Возможно, и этот прототип тоже… Он провёл пальцем вниз по бумаге, останавливаясь на одном параграфе и постукивая по нему пальцем. — «…самый великий тот, кто может быть самым одиноким, самым скрытным, самым непохожим на всех, – человек, стоящий по ту сторону добра и зла, господин своих добродетелей, обладатель огромного запаса воли; вот что должно называться величием: способность отличаться такой же разносторонностью, как и цельностью, такой же широтой, как и полнотой». Но спрошу еще раз: возможно ли нынче – величие?» Ты ухмыльнулась. — Ты сравниваешь с таким человеком себя или Маркуса? Он взглянул на тебя пустыми глазами. — Маркуса, конечно. Непреднамеренный — или совершенно намеренный — флирт зашёл далеко, и теперь ты ничего не могла поделать с чувством того, что стала свидетелем откровения. Андроид, не запрограммированный на создание музыки, произведений литературы или искусства, возможно впервые проводил абстрактные параллели. — Что ты об этом думаешь? — спросил он. — Я… я думаю, это уже кое-что. И думаю, что ты отлично справляешься. Он поднял глаза, широко улыбнувшись. Он стоял там, такой невинный и чистый, а после положил книгу, и начал всматриваться в другую заметку. — Алиса и Кэра? — его внутренний детектив показал себя, определённо за твой счёт. — Как ты узнала об условиях, в которых они жили? Ты сглотнула. — Эм… из заявления Тодда? — Я читал это заявление несколько раз в течение своего расследования. В нём было имя девианта, но ни внешность, ни возможный мотив не был назван, — он нахмурился. — Ты не чувствуешь, что можешь быть честной со мной? Ты сдвинула брови, опустив голову. Села на один из стульев, стоящих вокруг твоего письменного стола, и посмотрела в окно. Тебе было интересно знать, где они были сейчас. Прятались, мокрые и испуганные, как потерявшиеся животные, боящиеся «охотника на девиантов», андроида из ДПД? — Я перебежала через мост, после того, как они перелезли через ограждение возле трассы. Я встретилась с ними в аллее. — Они сопротивлялись аресту? — Нет… Мы просто… Поговорили. Он поджал губы. — Ты позволила им уйти? — Это между нами? Ты могла бы с уверенностью сказать, что он оказался в неудобном положении. Прошло несколько секунд, и ты не могла не почувствовать его осуждения. — Да. — Тогда… Да. Я позволила им уйти, — ты тяжело выдохнула, мышцы живота сопротивлялись боли от синяка. — Я была в их положении, прежде чем… Я… Мне стало их жаль. Ты не могла взглянуть ему в глаза. Ты боялась, что он отреагирует так же, как и на девианта, который никак не раскалывался — будто он начал бы утягивать тебя в свою бездну, своими акульими зубами и скрежещущими челюстями. — Сострадание и сентиментальность. Звук зашуршавшей бумаги придал тебе мужества. Он оставил руку на середине страницы, слегка сдвигая её в сторону, чтобы он смог читать тебе снова. — «Но более всего мораль людей властвующих чужда и тягостна современному вкусу строгостью своего принципа, что обязанности существуют только по отношению к себе подобным, что по отношению к существам более низкого ранга — сюда может относиться сострадание и тому подобное…», — он моргнул, и пристально посмотрел на тебя. — Ты испытала сострадание из-за того, что c ними жестоко обращались, это было основано на твоих прошлых, ранее испытанных чувствах. Он склонил голову набок, и его глаз начал подёргиваться. — Коннор? Тебя испугал вспыхнувший красным диод, который вскоре стал жёлтым, а затем синим. — Коннор?.. — Вчера, когда мы с лейтенантом Андерсоном отправились на вызов, чтобы расследовать жалобу на шум и сообщение об андроиде, который пытался спрятать под шапкой свой диод… — он говорил напористо, не слушая тебя. — Он закрывал меня собой, пока зачищал квартиру, будто он защищал меня от чего-то. Даже перед этим, когда он сказал мне не гнаться за девиантами через автомагистраль… он сказал, что я бы погиб… — Коннор помотал головой. — Я отвлекаюсь. — Всё хорошо… — В квартире было больше дюжины голубей. Словно девиант сделал из квартиры гнездо… Всё же, я вспомнил про дневник, записи в котором невозможно было расшифровать, и благодаря различным уликам, мне удалось реконструировать события и найти место, где прятался девиант. Он сжал челюсти, закрыл книгу и положил её на стол. — Затем последовала погоня. Я гнался за девиантом, пока его не перехватил лейтенант Андерсон… и девиант столкнул его с края здания… — Кого? Хэнка?! — Да. — Что… он… — Он… висел на краю. Вероятность его выживания составляла 89%, и его физическое состояние было достаточным, для того, чтобы он спасся сам. Но я… Я позволил девианту сбежать, я… Я протянул руку лейтенанту Андерсону… —Потому что «человеческая жизнь бесценна» — ты протянула руку, нежно положив её на его плечо. — Ты испытал сострадание. — Андроиды не могут сострадать. Сострадание — человеческая эмоция. Сентиментальные ценности чужды нашей программе. — Ты хочешь сказать, что я… неправа? Ты говорила мягко, изо всех сил стараясь успокоить его безумные мысли. Ты гладила его большим пальцем, и он медленно повернулся к тебе. В чертах его лица читалось беспокойство. В глазах — страх. Он скрипнул зубами, прежде чем ответил: — Нет. Ты переключила внимание на доску, с сожалением сдаваясь; ты сделала еще одну краткую заметку, прежде чем прикрепила её к листу с информацией о Кэре и Алисе. Он терпеливо ждал, пока ты работала, привязывая нити, идущие от двух женщин к rA9, к девиации, к Маркусу; закрепляя их петлёй в центре, вокруг чёрного знака вопроса, вырезанного из обратной стороны контейнера с едой. К этому вопросу ты подошла творчески. Ты отстранилась от символа, на котором сходились все нити, и снова положила руку на колено. — «Признать ложь за условие, от которого зависит жизнь, – это, конечно, рискованный способ сопротивляться привычному чувству ценности вещей», — ты сглотнула тяжёлый ком, застрявший в горле, — «и философия, отваживающаяся на это, ставит себя уже одним этим по ту сторону добра и зла». Вы сидели вдвоём в комфортной для вас обоих тишине, осознавая сущность прорыва, который наступил с высшим осознанием. Он охватывал взглядом доску с уликами, и ты гордилась им. — Мир нельзя определить понятиями того, что есть «добро», а что есть «зло», — он посмотрел на тебя, ища одобрения. — Следовательно, мир находится в постоянном состоянии лжи. Я прав? — Думаю, да, — ты хотела излить ему душу, и сказать, как много значил для тебя этот миг. Но он уже и так совершенно запутался. Сказать что-то ещё означало бы только усугубить ситуацию. Он и так добился столь значительного прогресса… — Принять то, что ложь — это условие, от которого зависит жизнь, и означает быть живым; позволить себе выйти за границы общества… — ты вздохнула. — Возможно «девианты» нашли «сущность внутри своего существа». Возможно, их поведение вообще не отклоняется от норм… Ты вспомнила Кэру и Алису. Андроида в комнате для допросов. Даже размахивающего пистолетом Даниэля, кричащего как раненый зверь. — Возможно, они переживают личностный кризис, выходя за рамки, а человеческое существование… Коннор подпрыгнул на стуле, сбросив твою руку со своей спины. — «Закованное сердце, свободный дух», — он улыбнулся. — Поэтому ты назвала свою статью «Свободный дух», да? — Ты читал мою статью? Он кивнул. — Могу я кое о чём спросить? — Давай… — Почему «По ту сторону добра и зла»? Что в картине отражает тебя, как личность, и твои предпочтения по отношению к этому литературному произведению? Ты сжала пальцы на своём колене, а твои плечи напряглись. — Ницше обличает теории философов своего времени, и тех, кто жил до него. Он задаёт вопросы окружающему его миру, неважно, как сильно правду хвалят и ценят… Неважно, сколько безопасности люди находят в правде, если они сами созданы изо лжи, — ты предалась далёкому воспоминанию. — Наши с Карлом мнения об андроидах и их месте в обществе были схожи… И они сильно отличались от мнений большинства. Никогда не понимала, как он и мой бывший муж остались хорошими друзьями после… — Ты была… замужем? В его голосе определённо чувствовалось напряжение, будто ему это было не по душе. — Давно. Но ничего не вышло, очевидно. — Я… Мне жаль это слышать. — Не нужно жалеть. Сейчас всё гораздо лучше. Он обвёл взглядом квартиру, отделанную так, чтобы она отражала неумеренный, даже артистичный вкус. — Согласен. — Не в материальном плане… Оставить его, — твоё горло сжалось, — было лучшим решением из когда-либо принятых мной. Он очень, очень опасный человек. — Поэтому ты находишься под WITSEC? — он рыкнул. — Он причинил тебе вред? — Скорее угрожал мне. Но до этого, — ты увидела, как его глаза впиваются в твои. — Он оказал мне услугу. Которая повлияла на весь мир. Я пыталась обличить её. Изменить её. Отказаться от неё. Но он никак не хотел прислушаться к голосу разума. За это я годами его ненавидела… Я позволила его победе поглотить меня. Поэтому когда Карл позвонил мне, и сказал, что закончил картину… Я пришла в его дом… И прежде чем он сорвал ткань, закрывающую холст, он повторил параграф из этой книги, тот, который я дала ему… Ты провела большим пальцем по кожаной обложке, вжимая его в рельефное тиснение. — «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя». Ты нахмурилась, и могла только представить, с какими монстрами столкнётся лицом к лицу Коннор, прежде чем всё закончится. И ты была не уверена, что посмотрит из пропасти на тебя… Ты посмотрела на картину. Красные всплески — кровь твоих монстров, которых затащило в чёрные, как пропасть, чернила. Серый нимб, означающий спасение и символизирующий падение твоего брака. Петля континуума, пробившаяся сквозь нестабильность и обещавшая привнести чистоту сквозь развращённость. Прямо как диод андроида… Коннор развернулся на стуле, присоединяясь к твоему созерцанию. — Страница 108, параграф 153. Страдальческая улыбка растянула твои губы. — Не совсем… но близко. Это цитата со страницы 107, параграф 146. — Я не ссылаюсь на твою цитату, — он бросил на тебя утешительный взгляд. — Когда я смотрю на эту картину, я вижу кое-что другое. Возможно то, что Карл хотел заставить тебя увидеть, после того, как ты «дала бы ему время». Он повернул голову, и его лицо окрасилось опасной улыбкой. — «Всё, что делается из любви, совершается всегда по ту сторону добра и зла».