Неправильная омега

— Реджина, Реджина! — М-м… — Ну проснись же! Реджина… Альфа с трудом разлепляет глаза и видит над собой взлохмаченную Свон в длинной майке и ее горящие отчаянием зеленые глаза. — Эмма, что случилось? — Не могу больше… — признается омега. — Я уже час не сплю, а ты здесь, через стенку, и это мучение — чувствовать тебя, твой запах и оставаться непокрытой… Реджина переводит взгляд на будильник. Два часа ночи. Однако! Благоухание, идущее от Свон, щекочет ноздри, но полусонный мозг лишь вяло фиксирует этот факт. Нужно хорошенько выспаться, чтобы быть свежей и готовой к участию в дурацком телешоу, надо отдохнуть от забот и долгой дороги… — Ну, Реджина… — тормошит ее за плечо Эмма, и альфа хмурится и с неодобрением косится на сжавшиеся на краешке одеяла пальцы. — Ладно, — подавив зевок, говорит мадам мэр и в который раз думает, как же утомительно быть доброй. Она трет рукой свою промежность, чтобы отросток тоже проснулся и высунулся наружу. Запах Свон хорошо помогает в этом, как и ее взгляд, которым она с нескрываемым интересом следит за движениями руки Миллс, легко угадываемыми под одеялом. — Принеси резинку, — буркает Реджина. — В портфеле, — добавляет она, заметив, что омега лишь растерянно озирается вокруг. Когда Эмма возвращается к кровати, одеяло уже бесцеремонно отброшено в сторону, как и нижняя часть пижамы Реджины. — Садись сверху, — командует мадам мэр, надев кондом. Свон присаживается на матрас боком и в сомнении косится на включенный ночник. — Оставь. Можешь сесть спиной, — говорит Реджина. Эмма молча закатывает подол своей расхристанной майки и перебрасывает одну ногу через тело альфы, усаживаясь спиной к ее лицу. Помогая себе рукой, Свон насаживается на член и начинает елозить на нем с небольшой амплитудой. Это приятно, и первые пару минут Реджина почти неподвижна, но потом жалобные постанывания омеги понуждают ее к активности, и она подхватывает Свон под ягодицы и быстро двигает ее от себя и немного вверх, как безвольную куклу. Через несколько минут Реджина кончает, а Эмма, кажется, так и нет, но альфу заботит только необходимость освежиться и, наконец-то, выспаться. Когда она возвращается из ванной, то обнаруживает заснувшую омегу в своей постели, но сил выпихнуть нахалку уже не осталось, и Миллс валится рядом, чтобы, с трудом отвоевав край одеяла, вернуться в страну сновидений. К счастью, до звонка будильника ничто больше не тревожит ее сон. Проснувшись, Реджина потягивается и, повернув голову в сторону, сталкивается взглядом с любопытными зелеными глазами. Похоже, Эмма уже какое-то время не спит, и Реджине не вполне комфортно ее присутствие рядом в постели; с другой стороны, она благодарна Свон, что той хватило совести больше не будить ее. — Доброе утро, — говорит Эмма, и ее голос вкупе с загадочно-очарованной улыбкой заставляет мадам мэр насторожиться. — Доброе утро, — хрипло отзывается она и зарывается руками в волосы. Свон продолжает смотреть на нее все с тем же довольным видом и тянущимися вверх уголками губ. Заметив, как она покусывает их, по-прежнему не сводя глаз с альфы, Реджина недовольно спрашивает: — Что? Эмма молчит, уже не скрывая лукавой усмешки. Да что снова не так с этой омегой? Может, ее развеселила прическа Реджины? С утра темные волосы всегда выглядят растрепанными и начинают виться на кончиках, но, кажется, Эмма уже видела ее такой в Неверлэнде и в том злосчастном походе, на который каким-то чудом уговорил их Генри прошлым летом… — Говори! — велит мадам мэр. Эмма слегка розовеет и с все тем же глупо-восторженным лицом выпаливает: — Тымрлрррчешшь! — Что?! — восклицает Миллс, грозно сдвинув брови. — Ты мурлычешь во сне, Реджина! И Свон довольно хихикает, наблюдая за ошеломленным лицом альфы. — Ерунда! Я не мурлычу! — решительно заявляет мадам мэр. — И даже не пытайся сравнить меня с какой-то блохастой кошкой! — О, я скорее сравнила бы тебя с пантерой, — с соблазнительным придыханием произносит Эмма, и Реджина вдруг осознает, что ночью в очередной раз трахнула мать своего сына, а теперь та лежит рядом в постели, в одной лишь майке, поддразнивает и… флиртует с ней? — Ты невыносима, — говорит Миллс. — Какое счастье, что это было мое первое и последнее утро с тобой, — добавляет язвительно она и решительно отодвигает от себя одеяло. Мадам мэр чувствует спиной пристальный взгляд Свон, но не реагирует. В ванной Реджина задумывается, достаточно ли будет Эмме ночной случки, чтобы не начать фонтанировать феромонами где-нибудь по дороге в клинику, и решает, что достаточно, но для избегания риска все же думает сходить туда вместе с омегой. — Раз мы в Бостоне и у нас есть время, давай после завтрака погуляем по городу? — неуверенно предлагает Свон, когда Реджина возвращается в комнату. — Это у тебя есть время, — возражает мадам мэр, — а мне надо подготовиться к эфиру. — К какому еще эфиру? — Я согласилась на съемки в шоу Фреда Карригана по злободневной теме перемывания косточек Грина. — Ого, — удивляется Свон. — Ну и ничего страшного! Можешь взять с собой ноутбук, записи или что там у тебя, и отправимся в Центральный парк. Может, это и попсовое место, но все равно самое мое любимое в городе; погода отличная, и мы можем посидеть у озера и прогуляться по тенистым дорожкам. Идея неожиданно нравится Реджине, но она вынуждена сказать: — Эмма, я бы пошла, только у меня нет подходящей одежды, да и обуви тоже. — Значит, не зря я прихватила кроссовки, — радуется шериф. Они завтракают в отеле, а потом на такси едут в парк, согласившись, что это удобнее, чем заморачиваться с парковкой. На Реджине собственная легкая юбка изо льна, а также белые кроссовки Эммы и такого же цвета легкая хлопковая рубашка шерифа; Свон — в обрезанных джинсах, серых мокасинах и ярко-голубой безрукавке. Они решают покататься на лодке, и Эмма гребет, а Реджина откидывает назад голову, подставляя лицо ярким лучам. Смех играющих на берегу детей, ритмичный плеск воды, раздвигаемой веслами, и шум от работающего где-то неподалеку насоса сливаются в равномерный приятный гул и шелест, как в самолете, когда засыпаешь. Но Реджина отгоняет сон и вместо того наблюдает за сверкающими в зеленой, как Эммины глаза, воде солнечными бликами, а потом — за красиво ходящими плечами Свон. Сильная. Эмма была именно такой, вопреки всем стереотипам об омегах. Реджина задумывается, почему Свон отвергла предложение пирата принадлежать ему, ведь они почти целый год жили вместе. Если забыть о собственной неприязни, даже сама мадам мэр готова была признать, что Крюк оказался подходящей парой для Эммы и неплохим отчимом для Генри. Может, в омеге все еще бурлил юношеский максимализм? Непринятие себя как омеги? А может, Крюк просто выбрал неудачный момент, предлагая знак собственности, и Эмма отреагировала слишком резко, спровоцировав ссору? Свон мягко улыбается, заметив обращенный на нее взгляд, и спрашивает: — Тебе здесь нравится? — Да, — решает не вредничать Реджина. — Думаю, в нашем парке тоже можно сделать пару улучшений, которые не сильно подорвут бюджет, но повысят качество городской среды. — Даже здесь ты остаешься мэром до мозга костей, — фыркает Эмма. Реджина пробегает взглядом по светлым, заколотым сейчас наверх, волосам омеги, по сильным рукам, уверенно направляющим лодку, а потом останавливается на ее белозубой улыбке и усмехается в ответ. Поездка в Бостон, случившаяся так спонтанно, неожиданно начинает ей нравиться. У альфы даже появляется робкая мысль, что позднее, когда Эмма будет уже не в периоде, им стоит повторить эту поездку втроем, вместе с Генри. Вот только не воспримет ли Свон это приглашение как ожидание альфой ответной благодарности за ее «помощь»? Сейчас они оказались здесь вместе только по крайней необходимости — ради здоровья Эммы. Никогда в прошлом, если не вспоминать тот глупый поход, они не отдыхали в компании друг друга. Миллс решает, что пришедшая ей в голову идея — полный бред, и думает, что зря она не прихватила шляпу, которая могла бы сберечь голову от солнечного удара. Они причаливают к берегу, и Свон помогает Реджине выйти из лодки, буквально спасая от соскальзывания на мелководье. «Сильная», — снова думает мадам мэр, когда Эмма ставит ее на сушу и разжимает медвежьи объятия. Они перехватывают какой-то дряни в кафе и покупают мороженое, а потом идут к выходу, обсуждая расположенные в парке объекты и разношерстную публику. — Что ж, похоже, мне пора в клинику, — замечает Эмма. — Поехали, — говорит Миллс, и омега ошеломленно смотрит на нее. — Ты… поедешь со мной? — Так будет лучше, — многозначительно кивает Реджина. — Спасибо! — не скрывает облегчения Свон. — Я… знаешь, никогда не ходила туда прежде… с кем-то. Только одна… — ее голос дрожит, но она справляется и весело добавляет: — И они наверняка заставят тебя надеть маску и наклеят блокирующие запах полоски! Уж слишком ты властная, Ваше Величество! Действительно, едва ли не на входе в здание Реджине настоятельно рекомендуют надеть маску, блокирующую запахи, а также наклеивают антиароматизаторы на шею и запястья. Не очень-то удобные штуки, но чего еще ожидать, когда ты альфа и заявляешься в клинику для омег. Эмму сразу приглашают в кабинет; Реджине остается ждать. Она заходит с телефона в интернет и пробегает глазами новости. В топе событий — обвинение конгрессмена Джексона (альфы) в сексуальном насилии. Такое иногда случалось, но сейчас, когда сторонники Гая Грина ведут непримиримую охоту на ведьм, это все так некстати… Минут через десять Свон в сопровождении медсестры выходит из кабинета и, кинув быстрый взгляд на Реджину, уходит с ней-то куда-то дальше по коридору. Следом за ними выходит полноватый мужчина лет сорока, в белом халате. Поздоровавшись с Реджиной, он говорит: — Меня зовут доктор Стивенс, а вы, полагаю, сопровождаете мисс Свон? — Реджина Миллс, — кивнув, представляется она. — Найдете пару минут для разговора? Они проходят в кабинет. — Мисс Свон нужно сделать пару анализов, но… В общем-то, мне нельзя что-либо рассказывать вам о ее состоянии — это может сделать только сама пациентка, но я подумал, что, раз уж вы здесь, я могу побеседовать с вами и высказать просьбу. — Просьбу? — настораживается Реджина. — Да. Возможно, у мисс Свон будет неважное настроение после процедур или, скажем так, нетипичные проявления… это нормально. Я хотел попросить вас быть терпимее к ней. — С Эммой что-то серьезное? — Нет. Не о чем беспокоиться. Но вы как альфа можете быть раздражены некоторыми ее… Доктор замолкает, подыскивая слова, а Реджина начинает понимать. — Подождите-ка, доктор Стивенс… Вы решили, что я — альфа мисс Свон? Но это не так, мы не живем вместе и даже не встречаемся, просто… — запинаясь, говорит она. — Но ведь именно вы помогаете ей сейчас пережить течку, так? — участливо спрашивает мужчина. — Да, но… — Я не знаю, кто вы друг другу, и это совсем не мое дело. Но раз вы сейчас оказались рядом, то просто… просто будьте терпеливее, — настоятельно повторяет врач. — Хорошо, — обещает ничего не понимающая Реджина и прощается. Что происходит? Вскоре Эмма возвращается в кабинет, а еще минут через пять она выходит и окликает Реджину. — Пойдем? Свон молчит, пока они усаживаются в такси, и в дороге молчит тоже. Помалкивает пока и мадам мэр. Лишь когда они поднимаются в номер, она спрашивает: — Эмма, как все прошло? Ты в порядке? — Да, я в полном порядке. Есть некоторые… трудности. Но ничего такого. Спасибо, что сходила вместе со мной. Она широко улыбается Реджине, и та приняла бы все за чистую монету, если бы не разговор с врачом. Миллс внимательно всматривается в лицо Эммы и теперь ясно замечает грусть в холодных, как лесное озеро, зеленых глазах. Сколько же раз Свон говорила, что она в порядке, и Реджина спокойно принимала ее ответ? Как часто и раньше не замечала, что с шерифом что-то неладное, пока та скрывала свои переживания и сложности за дурашливой беззаботной улыбкой? — Эмма, — низко и успокаивающе начинает она, — мы ведь давно зарыли топор войны? Даже, в каком-то смысле, благодаря Генри, стали семьей? — Конечно, — кивает Свон, но Реджина чувствует, как она полностью, наглухо закрывается. — Мне бы хотелось знать, как все прошло. Я… мне не безразлично твое состояние. Расскажешь мне? — Да, — с сомнением в голосе отвечает Эмма. — Тебе разве не пора на съемки? — Пора. Сейчас начну собираться. Тебе ведь больше не требуется от меня?.. В зеленых глазах появляется паника, и Реджина чувствует себя уже серьезно встревоженной. У нее теперь не остается сомнений, что Эмме требуется ее внимание. На эту мысль наводит и появление запаха течки омеги — еще очень слабого, но все же заметного. Как же некстати это глупое телешоу! Хотя по-другому уехать из Сторибрука не удалось бы из-за проверки… — Дорогая, — мягко говорит она, потому что Эмма продолжает молчать, — я вернусь со съемок, и мы обо всем поговорим, ладно? Я не знаю, что сказал тебе врач, но думаю, не ошибусь, предположив, что так быстро ни одно средство не подействует. Мне тревожно оставлять тебя здесь одну, вот так… Разрешишь мне покрыть тебя сейчас — просто на всякий случай? Это ведь… не повредит? — Если у тебя есть время и… ты уверена? Для тебя это будет уже третий раз… менее, чем за сутки, — покраснев, говорит Эмма. Реджина думает, что печальная лав-стори Дороти и Руби послужила формированию заниженных ожиданий у сторибрукских омег. Действительно, у большинства альф (включая Миллс) не возникала такая частая потребность в контакте. Но это не означало, что она не смогла бы сейчас покрыть нуждающуюся омегу в течке. — Раздевайся. У нас мало времени, — сглаживая улыбкой свои слова, говорит Реджина. Она прячется в ванной, стесняясь стимулировать себя при омеге; когда Реджина выходит, то не видит Эммы в комнате и догадывается, что та ушла к себе. Ну, хорошо, это будет уже… четвертая, кажется, кровать, которую они опробуют на прочность? Хотя счет все равно был пока не в пользу кроватей… Реджина замечает, что от этих мыслей отросток еще немного увеличивается в длину и становится твердым, как камень. Захватив презерватив, она идет в соседнюю комнату, с некоторой горделивостью выпячивая стоящий член. Она обнаруживает Эмму на постели, и та действительно полностью разделась; стройные ноги сведены вместе, лобок с тонкой дорожкой волос выставлен напоказ, рука с зажатым в ней уголком простыни прикрывает грудь. На самой Реджине все еще надета полурасстегнутая рубашка, которую она решила не снимать. Мадам мэр намеренно медленно поворачивается закрыть дверь, чтобы Эмма успела оценить силу эрекции альфы, а потом приближается к кровати. Эмма, придерживая у груди простыню, приподнимается; ее глаза бесстыдно устремлены на член Миллс. Заметив, как она облизывает губы, Реджина усмехается и надрывает упаковку кондома. Опомнившись, омега встает на колени у края кровати, предлагая себя в позе, которую они использовали чаще всего. Реджина встает позади, молча вставляет и, фиксируя руками поясницу Эммы, совершает плавные фрикции, стараясь не допускать слишком резких движений. Когда омега, тихо постанывая, кончает, Реджине уже очевидна невозможность собственной быстрой разрядки, поэтому сделав еще пару глубоких толчков, она выходит из Свон и ласково шлепает ее по ягодицам. — Ложись, дорогая, — шепчет она и подталкивает Эмму вниз, к матрасу. — Ты ведь… не кончила? Потрахаемся еще? — бормочет омега, и Реджина понимает, что на этот раз Эмма осознавала больше, чем обычно. — Мне действительно пора собираться, — отвечает Реджина. — Отдыхай. Она заглядывает к Свон после, уже готовая к выходу. Омега спит, выглядя расслабленной и безмятежной, и Реджина испытывает противоречивые чувства: с одной стороны, Эмма нуждалась в сексе, и, покрыв ее, Реджина совершила хороший поступок. С другой же стороны, во всей их вынужденной и тайной связи было нечто глубоко порочное, то, что временами заставляло ее содрогаться от ужаса при одной мысли о том, что кто-то (Генри) может узнать об этом. Им с Эммой необходимо поговорить; здоровье матери ее сына давно перестало быть заботой только самой Свон. Реджина обещает себе, что после съемок она расспросит Эмму о диагнозе и рекомендациях врача, даже если для этого разговора ей потребуется очень много терпения. Когда мадам мэр приходит к этому решению, Эмма хмурится, потому что солнечный луч смещается с подушки на ее лицо, и тогда Реджина бесшумно приближается и задергивает штору, а потом подходит к изголовью кровати убедиться, что сон омеги не потревожен. Она склоняется к подушке, улавливает тихое, еле слышное дыхание и едва сдерживает себя, чтобы не поцеловать Эмму в щеку, как привыкла годами целовать их спящего мальчика. Мать и сын были такими похожими — такими красивыми во сне… Тут Реджина понимает, что засмотрелась, и мысленно ругает себя, потому что очень не любит опаздывать. Хватит любоваться на спящую омегу, пора пойти в студию и быть готовой отвечать на ехидные вопросы Фреда Карригана.