Неправильная омега

— Реджина, что это была за фигня? — слышит мадам мэр в трубке, едва принимает звонок. — И тебе доброго дня, Свон. — Серьезно, Реджина! Джефферсон оставил заявление на тебя и пошел в больницу фиксировать побои. Пожалуйста, скажи мне, что ты не била его по лицу? — Это допрос? — холодно уточняет Миллс. — Считай, что это приглашение на него! — рыкает Эмма. — Жду тебя в участке. И… ладно, черт, просто приходи. Мадам мэр откладывает проект конкурсной документации по благоустройству парка и устало потирает лицо рукой. Не приходится сомневаться, что слухи об их конфликте с Болванщиком очень скоро достигнут ушей Генри. Наверное, из-за этого на сердце сейчас ощущается такая тяжесть. Она решает не откладывать визит в участок и выходит из мэрии, как только раздает сотрудникам поручения. Эмма кажется ей удивленной и рассерженной. — Шериф, — приветствует Миллс ее, — у меня не так много времени. Давайте приступим. — Садись. Ладно. Не буду спрашивать твое имя и прочие формальности. Просто ответь — ты правда его ударила? И почему? Что ты вообще у него делала? — Пришла в магазин выбрать шляпку. — В половине восьмого утра? — скептически уточняет Свон. — Около того. — То есть в семь утра ты подумала, что хорошо бы выбрать шляпку и отправилась в лавку Джефферсона? — переспрашивает Эмма, не скрывая недоверия. — Да. — Ложь. Наступает молчание, во время которого они сверлят друг друга глазами. — Так почему ты его ударила? Он посоветовал тебе устаревший фасон? Или цветочки на шляпке были не того цвета? — Это… никого не касается. Я готова понести ответственность, шериф. Могу заплатить штраф и выплатить компенсацию пострадавшему, — решительно отвечает Реджина. — Нет, так не пойдет, — мотает головой Эмма. — Я должна расследовать инцидент. Неужели ты не понимаешь, что при отсутствии мотива твое поведение выглядит как хулиганство? Ты хочешь, чтобы избиратели думали, что их мэр — правонарушитель? И… чтобы Генри тоже так думал о тебе? — Каждая собака в Сторибруке знает, что я Злая Королева, — хмурится Миллс. — Понести ответственность за хулиганство — не такое уж большое дело по сравнению с этим. Эмма резко встает с места. Обойдя стол, она останавливается в шаге от Миллс и, склонив голову на бок, убежденно произносит: — Ты давно не она, Реджина. И все это знают, кроме самых упертых идиотов. Пожалуйста, расскажи мне, что случилось? Не как шерифу, а как своему другу. — А мы друзья, Свон? — ощетинивается мадам мэр, не готовая к смене поведения Эммы. — Да, — твердо отвечает шериф. — И — даже не начинай, Реджина, потому что я прекрасно знаю, как ты умеешь отталкивать от себя людей, боясь показаться слабой. Так вот, не надо. Я считаю тебя своим другом, и, уверена, ты с этим смирилась. Поэтому сейчас мы выйдем из этого душного помещения и прогуляемся, и ты расскажешь, что произошло, а потом мы зайдем «К Бабушке», и ты купишь мне какао и пончик. Реджина невольно кивает, стараясь казаться меньше впечатленной речью шерифа, чем это было на самом деле. Эмма протягивает руку, помогая встать, и мадам мэр следует за ней, понимая, что причин скрывать правду от своего друга у нее нет. Какое-то время они просто молча идут рядом, а потом Реджина откашливается и начинает: — Я давно планировала поговорить с Джефферсоном, потому что он… он бета и он… не помогает. — Не помогает? Кому? — включается Свон. — Руби, — неохотно отвечает Реджина. — Ей может помочь только альфа, но Шляпник все равно… наносит визиты. И я решила попросить его по-хорошему оставить ее в покое. — Это потому, что Дороти возвращается? — уточняет Эмма. — В том числе. Свон кивает, принимая ответ. Потом она теребит лежащий на плече локон и спрашивает: — Полагаю, он отказался? — Да. — И… ты его ударила? — Он назвал Руби шлюхой, Эмма! — остановившись, выпаливает Реджина, и ее лицо краснеет от гнева, как в ту минуту, когда она со всего маха ударила в пухлые пунцовые губы Болванщика костяшками пальцев. — Но Руби… она просто очень хороший и очень несчастный человек. Она не заслуживает такого отношения! Ты это понимаешь? — Конечно, — поспешно соглашается Свон. — Это было не для протокола. Просто выпиши мне штраф, — с вернувшейся надменностью произносит Реджина. Они как раз оказываются у кафе, и Эмма ограничивается молчаливым кивком. Она открывает дверь и пропускает Реджину впереди себя. Мадам мэр проходит внутрь, но потом, запнувшись, с недоумением оглядывается на Эмму. Шериф отвечает небольшой улыбкой. Они проходят за столик, и Бабушка принимает заказ. Наверное, Руби сейчас наверху. — Прекрасный второй завтрак получился, — радуется Эмма, выпив за один присест полбокала какао. — Куда только все эти калории деваются, — бормочет Реджина, делая аккуратный глоток кофе из своей чашки. Шериф горделиво ухмыляется и сгибает руку, чтобы продемонстрировать идеальный бицепс. — Тренировки, Реджина, — гордо произносит она. — Тебе стоит попробовать это. — Это? Видение обнаженной Свон в постели бостонской гостиницы проплывает в ее голове. — Тренировки, — важно кивает шериф. Они одновременно оборачиваются к лестнице, привлеченные шумом. Питерс, некогда главный ловчий Ее Величества, спускается со второго этажа с весьма самодовольным видом. Реджина задумывается, почему этот высокий симпатичный альфа не найдет себе кого-нибудь постоянного, а потом вспоминает о многочисленных жалобах на его вздорный характер. К тому же она ведь и сама была одинокой. Не ей судить других. — Мадам мэр, шериф, хорошего дня, — с легкой ухмылкой приветствует их Питерс и идет к стойке. Обычно, получив удовольствие на втором этаже, он выпивает бокал пива на первом и, оставив хорошие чаевые, возвращается в свою мастерскую. — Наверное, мне пора, — проводив его глазами, замечает Реджина. — Угу. Постарайся в ближайшие дни избежать конфликтов, ладно? — просит ее Свон. — Это легко устроить, — обещает Миллс. — Я рано утром уеду и вернусь лишь в субботу. Кстати, ты ведь присмотришь за Генри? — Да, но подожди… а куда ты уедешь? — теряется Эмма. — И как же, — оглянувшись, тихо добавляет она, — наша беседа с Дороти? — В четверг я как раз буду в Портленде, — успокаивает ее мадам мэр. — Но… — сдвигает брови Свон. — Я приняла решение поддержать сенатора Тилби на выборах, — заявляет Реджина. — Мы с Джейн давно знакомы, и я уверена, что ее избрание в Сенат будет наилучшим вариантом. Помощь такого политика очень пригодится в будущем; Сторибруку нужно привлекать больше инвестиций для развития, и я подумала, нет ничего страшного в том, чтобы немного «поторговать лицом» и выступить на нескольких встречах с избирателями. Не скрою, если в процессе мне удастся пару раз щелкнуть по носу сторонников Грина, — это тоже будет приятно. — Значит, ты уйдешь теперь с головой в агитацию? — Можно и так сказать. Разумеется, это повлечет для меня большое количество поездок в ближайшие месяцы, — признает Миллс, — но если удастся найти дополнительных инвесторов, то оно того стоит. Хотя… мне чертовски жаль терять время, которое я могла бы провести с Генри… — Понятно, — бубнит Эмма и упирается взглядом в стол. — Что? — оборонительно спрашивает мадам мэр. Эмма лишь неопределенно пожимает плечами, так и не поднимая глаз. — Ладно. Мне на самом деле пора, — извиняется Реджина. Она встает из-за стола и выходит из кафе, успев дружелюбно кивнуть спускающейся по лестнице Руби. Решение подключиться к избирательной кампании далось нелегко. Но городу действительно нужны инвестиции, а ей самой — сексуальная разрядка. Частые отъезды сделают и первое, и второе легко достижимым. И она сможет держаться в стороне и от Руби Лукас, если они с Дороти решат возобновить свой роман, и от Свон тоже. Потому что, выпив накануне пару бокалов сидра, Реджина стала достаточно смелой, чтобы признать очевидное: было неприятно и крайне досадно, что годовой абонемент на случки с шерифом достался не ей. Решение Эммы выбрать для оздоровительного секса кого-то другого, не мать своего сына, было разумным, и рациональная часть мадам мэр полностью его одобряла. Но куда деть воспоминания, в которых она трогала упругие холмики Свон, сдирала с гладких стройных бедер тесные джинсы, ставила ее на коленки или к стене, или раскладывала на столе, или сажала на себя, и — трахала, трахала, трахала?.. Как вытравить из памяти их последнее утро в Бостоне, когда Реджине снился волшебный сон, в котором она снова была счастливой, юной, влюбленной и тайком возвращалась с конюшни с неведомой прежде тянущей сладкой тяжестью внизу живота, а потом вдруг проснулась и застукала Свон с отростком во рту? Почему Реджина, всегда такая здравомыслящая, однажды забылась в матери своего сына настолько, что кончила на ее тело, почему в другой раз назвала ее по имени в момент наивысшего блаженства? Почему до сих чувствовала себя дурацки гордо, вспоминая слова Свон о том, что она была «великолепна»? Хорошо, что теперь поиск ответов на эти вопросы не имел никакого смысла. Она в любом случае не смогла бы дать Эмме ту заботу и внимание, которые ей требовались. Злая Королева на это не способна, как бы ни старалась. Ей нужно окончательно выкинуть из головы все, что они разделили с Эммой. Миллс тратит много времени на работе, передавая дела заместителям. Она обещает оставаться на связи и уходит с работы вовремя, чтобы успеть уложить чемодан. Генри получает от нее свою порцию инструкций, выслушивая их с мученическим выражением лица. Затем Реджина готовит несколько блюд и после убирает все в морозилку, отправив Свон просьбу забрать их завтра вместе с вещами Генри. — Может, мне лучше пожить в лофте? — неуверенно предлагает подросток. — Эмма… она какая-то странная в последнее время. Что, если она все-таки с кем-то встречается? И я помешаю началу ее романа? — Что ты имеешь в виду, называя ее поведение странным? — стараясь не показывать тревоги, уточняет Реджина. Должно быть, Свон успела привести в свою спальню деревянного парня. Черт. Эта мысль была колкой. — Ну, — хмурит брови Генри, — она стала готовить еду. Вчера я зашел к ма после школы, а она угостила меня пиццей. Вкусной, хотя и немного подгорелой с одного бока. А потом сказала, что сама ее сделала для улучшения кулинарного навыка, и так сияла при этом. И еще… Я слышал сегодня, что она… Подросток делает интригующую паузу, и Реджина, не вытерпев напряжения, торопит: — Что она?.. — Она… насвистывала «На прекрасном голубом Дунае»! — зловещим голосом произносит Генри. — Действительно странный выбор музыки для мисс Свон, — тихо замечает Реджина. Генри прищуривается, и ей становится еще более неуютно. — Мам, скажи честно, вы поругались? — Что? Нет… Мы утром перекусили вместе «У Бабушки», а буквально пять минут назад я написала Эмме сообщение, — обороняется она. — А-а. Хорошо тогда. Я просто удивился, что ты назвала ее «мисс Свон». — Старые привычки трудно забываются, Генри, — объясняет Реджина. — Я хотела попросить тебя быть с Эммой более терпеливым, хорошо? — Что ты имеешь в виду? — Хм… Ну, ладно. Ты ведь знаешь, какая сильная твоя мама, да? — Она Спаситель, — кивает Генри. — Да… но только она все равно человек и иногда может быть ранимой. Будь с ней сейчас… более деликатным, пожалуйста, — просит Реджина. — Почему? — с подозрением спрашивает сын. — Ну, потому что ведь не так много времени прошло, как Крюк покинул город, — выкручивается Реджина. — Какой бы сильной она ни казалась, ты ведь понимаешь, что она очень переживает из-за расставания со своим любимым человеком. — Занятно, — задумчиво произносит Генри. — Эмма сказала мне примерно те же слова, когда Робин погиб. Чтобы я… был заботливым и внимательным к тебе. Мадам мэр откашливается, потому что в горле словно появляется какой-то острый предмет, мешающий дышать. — Ты всегда был заботливым сыном и относился ко мне лучше, чем я заслуживала, Генри, — говорит она. — Не надо таких слов, пожалуйста, мам, — морщится Генри. — Ты не Злая Королева, все это давно в прошлом. Хорошо? — Да, сынок… извини. Кстати, в четверг тебе в любом случае придется переночевать в лофте, –говорит Реджина. — Эмма вместе с доктором Хоппером уедут в Портленд по одному делу. — Хорошо, — соглашается сын. — Нил вроде бы увлекся постройкой замков и теперь планирует быть архитектором, а не художником. Так что мои учебники будут в относительной безопасности. Построим с моим дядей в песочнице кое-что масштабное! — Представляю, как теперь счастлива Снежка, — усмехается Реджина. — Хороший план, Генри. Когда часы показывают девять, мадам мэр думает, что было бы неплохо напоследок навестить Руби. Она идет в кафе, заказывает коктейль и цедит его через трубочку, задумчиво наблюдая за обслуживающей столики Волчицей. — Позвольте, Ваше Величество, — слышит она знакомый баритон. — Виктор? — удивляется Реджина. Обычно Франкенштейн посещал кафе только рано утром. — Ты уже знаешь о приезде Дороти Гейл, — констатирует Вейл, усаживаясь рядом. — А ты откуда об этом знаешь? — спрашивает Реджина. Глаза Вейла, красные, как и всегда после падения Проклятия, с сеточкой полопавшихся сосудов, сегодня особенно не нравятся ей своим холодным и сверкающим, словно хирургическая сталь, блеском. — Собираешься пойти наверх? — игнорирует ее вопрос Вейл. — А что? Хочешь снова присоединиться, кайфоломщик? — поднимает Реджина брови. — Я ничего не должен Вашему Величеству, — ухмыляется альфа. — И ты слишком плохо скрыла в прошлый раз, как тебя восхитило происходящее. Спорим, если мы будем сейчас иметь Руби в два конца, она получит от моего члена большее удовольствие? — Конечно, — сардонически замечает мадам мэр. — Всегда о таком соревновании мечтала. Вейл отвечает лишь очередной ухмылкой. Его глаза, не скрываясь, ведут наблюдение за ладной фигуркой официантки, и Миллс не понимает, пьян ли он или же притворяется. — Я домой пойду, пожалуй, — говорит Реджина. — Завтра рано вставать. — По-прежнему боишься проиграть серьезному противнику, Миллс, — осклабившись, говорит врач. — А ты по-прежнему влюблен в нее, — парирует Реджина. Она уходит, игнорируя тяжелый взгляд Вейла. Было плохой идеей прийти сюда. Следующие дни она проведет в Бангоре, Огасте и Портленде. Свет не сошелся клином на вагине Руби или Свон. К черту, пора ей вообще позабыть о такой Свон… Реджина решает, что во время поездки будет много работать днем, а в любой из вечеров очарует первую встречную омегу, нацеленную на приключение, и быстро убедит ее раздвинуть ножки.