Неправильная омега

Реджина старается быть терпеливой и не торопит Эмму, которая, пробормотав, что им надо обсудить нечто важное, проскользнула в номер и теперь сидит, вздыхая, на узком кожаном диване. — Ты можешь говорить, — подбадривает ее Миллс. Она старается незаметно посмотреть на часы. К этому времени в зале для взрослых людей наверняка уже есть посетители. Интересно, а кто работает за стойкой бара? Кроме Джесс, Реджине доводилось видеть там еще двух омег, но она никогда не оценивала их как возможную пару для случки; однако поведение рыжей барменши в ее последний визит доказывало, что правилами клуба им не возбранялось заниматься сексом с понравившимися посетителями, либо это правило было не строгим. Одна из сменщиц Джесс была сухощавой блондинкой года на три старше Реджины, и, совершенно точно, ее рука была свободна от кольца, как и шея от метки. Что, если сегодня она работает? Может, удастся подкатить к ней? За стойкой было служебное помещение; вот бы убедить омежку уединиться там… В клубе, пропитанном феромонами, даже находившаяся в спокойном периоде омега могла чувствовать слабость и желание отдаться сильной альфе; у Реджины не должно возникнуть особых сложностей, чтобы уговорить омегу сесть на ее член. — Что? — переспрашивает Миллс, когда Эмма, наконец, говорит что-то. — Я говорю, как тебе моя картинка? — Какая? — Я тебе прислала. Утром. — А… ты о кактусе что ли? — не сразу понимает Реджина. — Это было… мило. «Чертовски странно это было». Эмма встает с дивана и делает несколько шагов взад и вперед по комнате. — И что ты думаешь об этом? — спрашивает она, останавливаясь у двери. — Мне больше нравятся розы, — непонимающе улыбается альфа. — Хм. Конечно, тебе больше нравятся розы, — ворчит Свон. Она подпирает плечом дверь и сверлит Реджину тяжелым взглядом. — Эмма, — старается сохранять терпение Миллс, — может, объяснишься? Черт. Она могла бы сейчас игриво усмехаться красотке барменше, заказывая у нее коктейль, а приходится тратить время на мутный разговор с шерифом… — Я зашла на работу, — задумчиво говорит Свон, — а он как раз собрался цвести. Он никогда раньше не цвел, — словно это было очень важным, подчеркивает шериф. — Понятно, — кивает Реджина и скрещивает руки на груди. — И я сразу вспомнила о тебе. — Вот как? — И сфотографировала. И послала на твой мессенджер. — Ясно. — Правда? — Нет! Эмма, я тебя сейчас совсем не понимаю! Реджина тяжело вздыхает. Она могла бы уже вести смазливую барменшу в подсобку, шепча на ухо непристойности и давая потрогать свой член через тонкую ткань брюк, но вместо этого выслушивает загадки Свон. — Посмотри. Эмма достает из кармана джинсов телефон и приближается к Реджине. Мадам мэр стоически смотрит на знакомую уже картинку на экране: мясистая шарообразная колючка выкинула из себя пушистый, длинный, стремящийся вверх светло-зеленый цветонос, который на конце сильно утолщался, переходя в нежно-розовый плотный бутон. Реджина уже видела такие кактусы — несколько штук выращивала Кэтрин. Цвели они нечасто и всего один день, но, кажется, сорт не был таким уж редким. — Он напомнил тебе обо мне? — вспоминает она слова омеги. — Эмма, если ты намекаешь на то, что я грубая и колючая, то просто вспомни, с чего мы начинали знакомство и какой я была тогда! — Ты была в изумительном сером платье по фигуре, а твои волосы были короче и идеально лежали, — задумчиво говорит Свон и убирает телефон обратно в карман. — И еще ты была чертовски расстроенной из-за пацана и очень подозрительна со мной. Ты налила мне лучшего в мире сидра, а твои альфа-феромоны были запугивающими и яростными, и мне пришлось охрененно постараться, чтобы ты не заметила мои подкашивающиеся коленки. — О… мне тогда казалось, ты и бровью не пошевельнула, — растерянно выдает ответное признание Реджина. — Ни одна омега прежде не вела себя со мной настолько дерзко и бесстрашно… Эмма поворачивает голову и смотрит на Реджину в упор горящими зелеными глазами. — Трахни меня, Миллс, — хрипло говорит она. — Ч-что? — неверяще спрашивает Реджина. — Ты ведь все равно собиралась сейчас пойти трахаться? — усмехается шериф. — Вовсе нет, я… Омега приближается, бесцеремонно ныряет руками в карманы Реджининых брюк и извлекает презервативы, бросая их на пол. Другая рука так и остается в кармане и поглаживает через ткань подкладки пах альфы, задевая показавшийся, пока Реджина грезила о случке с белокурой барменшей, отросток.  — Свон, что ты делаешь? — изумляется Миллс. — Тебе ведь все равно, кого трахать, Реджина, правда? — Нет! — отрицает альфа, с подступающей паникой ощущая, как вырастает член. — У тебя уже та-ак стоит… — шепчет ей на ухо Эмма. — Давно не было, да? В избирательном штабе сенатора дефицит давалок-омег? — Свон, прекрати, — устало просит Реджина и отодвигается. Если бы у Эммы была течка, альфа бы уже разрывала упаковку презерватива и расстегивала брюки, готовясь ворваться в горячее ждущее лоно. Но отсутствие сладкого запаха Свон сейчас помогает Реджине удержаться от совершения опрометчивых поступков. Она смотрит на Эмму тяжелым взглядом, словно предостерегая ее от новых попыток сближения. В самом деле: Реджина только-только смогла перебороть грезы о продолжении случек с шерифом; расстояние и новые хлопоты позволили ей благополучно справиться со всеми лишними мыслями о Свон, так зачем же теперь, после того, как омега ясно высказала ей решение не продлять их сексуальные отношения, она снова ведет себя вот так? — Я зашла утром на работу, — хриплым и злым голосом говорит шериф, — а у этого гребаного растения за ночь из маленькой безобидной пушистой шишечки каким-то образом вырос огромный стояк! Ты же видела фото?! А потом мы с Арчи приехали сюда… и, черт, что это было? Вы с ним носились как два идиота по саду; ты нюхала розы, и каждая из них, особенно те, мясистые алые, дьявольски смахивали на вагину, а ведь ты едва ли не носом тыкалась в нее! в них! Это было невыносимо, как ты не понимаешь! Эмма машет руками и с каждым словом повышает голос, так что к концу едва ли не переходит на крик. — Можно потише?! — просит шокированная ее словами Реджина. — Арчи в соседнем номере… — Мы с ним поменялись. Он боится верхних этажей, — растеряв весь запал, бесцветным голосом поясняет Эмма. — Так что? Ты трахнешь меня? Реджина молчит и немигающе смотрит на раскрасневшееся лицо омеги. Может, из-за нестабильности цикла у Эммы опять приближается течка, и то, что она сейчас услышала, — свидетельство ее скорого начала? Или Свон не получила той степени эмоциональной близости, на которую рассчитывала, в постели с бревном, и теперь подсознательно тянется к знакомому партнеру? «Нельзя. Я не могу дать Эмме то, что ей нужно, не могу быть достаточно внимательной и заботливой, как ей требуется», — вспоминает Миллс. — Ладно, — тихо говорит омега, опуская глаза. — Я поняла. Пожалуйста, захвати меня с собой в клуб. Может, мне удастся снять кого-то там на ночь, и… — Ты туда не пойдешь! — отрезает Миллс. — Это совсем не то, что тебе нужно! — Откуда тебе знать, что мне нужно? — с досадой произносит Свон. Ох. Наверное, не стоит рассказывать о звонке ее лечащему врачу… Эмма ведь так и не поделилась с Реджиной всеми его рекомендациями, и показывать свою осведомленность омеге было бы как минимум невежливо. — Ты… Подожди, а Август…. Тебе не понравилось с ним? Или… он не согласен помочь тебе? — откашлявшись, спрашивает Реджина. — Н-не знаю. Мы… я так и не поговорила с Августом. — О, — удивляется Реджина. — Давай-ка сядем и обсудим все спокойно, — предлагает она, стараясь игнорировать тесноту в брюках. Они усаживаются за столик под прямым углом друг к другу, как в Бостоне, в их импровизированном «венском» кафе; изредка Реджина позволяет себе вспомнить тот вечер, и каждый раз он кажется ей нереальным, никогда не бывавшим. — Ты подумала и решила, что Август все же не подходит тебе? — мягко спрашивает Миллс. Омега кивает. — То, что ты сейчас предложила… — Реджина сглатывает, — ты хочешь этого со мной только сегодня или… потом тоже? — Потом тоже, — потупившись, тихо отвечает Свон. — Ты… получилось так, что я доверяю только тебе, Реджина. И… раз мне нужен секс, и тебе он тоже нужен, то почему бы нам снова им не заняться? — Ты… не в течке, — осторожно замечает Реджина. — Значит, тебе требуется секс и в обычные дни? — Да. По медицинским показаниям, в том числе, — морщится Свон. — Есть какие-то правила или требования к случке, о которых я должна знать? — продолжает Миллс плавно подводить Эмму к теме рекомендаций врача о необходимости со стороны альфы проявлять повышенную заботу о нестабильной омеге. В зеленых глазах появляется надежда, но при этом Эмма отрицательно мотает головой. — Просто трахай меня, как ты обычно трахаешь снятых омежек. Изредка, когда будешь сама нуждаться в случке, — старается улыбнуться Эмма. — Не нужно делать ничего, что ты сама не захочешь. «Гордая». Ладно. Хватит на сегодня разговоров. Реджина устало улыбается, берет руку Эммы в свою, подводит к гульфику брюк и прижимает. Пальцы омеги сразу охватывают обтянутый тканью орган альфы. — Мы сейчас будем трахаться? — с надеждой спрашивает Свон. — Да, Эмма, будем. — И потом… ты согласна… и потом тоже? — Только если пообещаешь не слать мне эрегированные кактусы каждый раз, когда захочешь секса, — ставит условие Миллс и широко ухмыляется. Однако эта ухмылка пропадает и сменяется стоном, едва Свон расстегивает ширинку и, поднырнув сбоку под трусы, решительно охватывает пальчиками давно стоящий член. — Пойдем, — возбужденно шепчет Эмма, — я хочу почувствовать тебя в себе… Реджина готова взвыть от нетерпения, но сдерживается, потому что сознание омеги лишено сейчас тумана, как это бывает в течке, и Эмме, кроме хорошего траха, требуется внимание и ласка; Миллс постарается (насколько сможет, конечно) это ей дать. Они встают одновременно. Пальчики Эммы перемещаются на ремень брюк альфы, и она расстегивает его, после чего свободные брюки спадают с бедер Реджины. Альфа делает шаг вперед, одновременно скидывая с себя пиджак. — На тебе все еще много одежды, — замечает Реджина. — И черт с ней, — рассеянно отвечает Эмма. Глаза омеги устремлены на выпирающий под трусами орган Миллс, и она, бессознательно облизнув губы, расстегивает собственные джинсы и вместе с трусиками приспускает их с бедер. — Давай, — просит Эмма, — трахни меня. Я хочу ощущать, как ты это сделаешь, хочу прочувствовать каждую секунду случки. «Откровенная». — Ложись на стол, — командует Миллс. Омега проверяет прочность стола, осторожно покачав его за угол, а потом ложится спиной на деревянную столешницу. Реджина тем временем поднимает с пола упаковку с презервативом, но не спешит и остается в трусах. Все-таки сначала надо было проверить, насколько омега готова. Реджина вспоминает свои давние забавы с Мал и решает действовать постепенно. — Ты хочешь, чтобы я молчала или говорила? — спрашивает она у Свон, разводя ее ноги, насколько это позволяют сделать приспущенные джинсы омеги. — Как тебе удобнее… Ты можешь… говорить… — отрывисто отвечает Эмма, чувствуя пальцы альфы на бедрах. — Могу, — терпеливо отвечает Миллс. — Но как бы ты сама хотела? — Не знаю… Наверное, было бы интересно попробовать… то есть, например, ты могла бы говорить… я тогда буду меньше нервничать… — Так, значит, ты нервничаешь, Эмма? — понизив голос, спрашивает Реджина, кружа пальцами по лобку омеги. — Почему? Ведь твоя вагина уже неплохо знакома с моим дружком… И каждый раз обеспечивала ему… горячий прием… — Реджина! — восклицает Свон, потому что альфа прижимает большим пальцем ее клитор — коротко, но сильно, а потом скользит всей ладонью по внешним складкам. — Ты уже увлажнена, Эмма… Неужели ты такая мокрая с утра? Скажи, о чем ты думала, посылая мне фотографию эрегированного растения? — Я… не думала… — И все-таки? — продолжая широкие скользящие движения рукой, настаивает Реджина. — Я думала… о твоем члене… — Хорошо, — подбадривает Миллс. — Я… вспомнила тот вечер, когда он в первый раз побывал во мне… — Что именно ты помнишь, дорогая? — Все как в тумане… Какой-то проулок, куда ты меня привела; там был полумрак, и кто-то уже трахался в нескольких шагах от нас, и я еще подумала о том, что хотела бы быть на месте той счастливой омеги… О… еще… Реджина! Альфа улыбается и снова поглаживает клитор, а другую руку переносит на грудь Эммы и выводит круги, лаская ее через одежду. — Да… так хорошо… — И что было потом? Ты ведь хотела альфу, да? — Да… очень… течка накрыла так сильно… я еле смогла вести машину… потом, в клубе… там было много альф… я безумно хотела, чтобы меня покрыла властная альфа… хотя и ненавидела это… и… я села за стойку и думала заказать выпить, но ты коснулась моего плеча, и… потом, в том переулке я видела… и еще я чувствовала по твоему запаху… ты была сильно возбуждена… но твой аромат не подавлял, он просто делал меня еще более сумасшедшей… — Ты смотрела на мой член, — самодовольно вспоминает Миллс, приближаясь короткими поглаживаниями к дырочке Эммы. — Да… я и представить не могла… мне казалось, у женщин-альф должны быть скромные по размеру пенисы… но когда увидела твой, то… — Тебя порадовал размер, дорогая? Или ты была смущена? — Все вместе… Ты медлила и не входила, хотя он казался таким… таким большим и готовым. Ты надела презерватив, и я надеялась, что уж теперь-то ты не передумаешь… Но ты все равно не торопилась… Черт, Миллс, как ты можешь так подолгу дразнить меня?! — срывается снова на крик омега, елозя бедрами под игривыми пальцами Реджины. — Ты такая влажная, Свон, что, если бы не запах, я бы решила, что ты в течке, — бархатно говорит Реджина. — Как думаешь, мой палец не встретит сложностей, проникая в тебя? — Вставляй уже! — нетерпеливо рычит Свон. — Ты была такой доступной в тот вечер, такой отчаявшейся, — шепчет Миллс, вводя в Эмму на одну фалангу указательный палец. — Я знала, что легко войду в тебя… Эмма стонет и резко запрокидывает подбородок к потолку, когда Реджина продвигается пальцем дальше. — Всегда такая горячая, Эмма… Я тоже помню ту ночь. В переулке было прохладно, и на контрасте мне показалось, что мой член оказался в мартеновской печи; твоя смазка, словно расплавленный металл, вязкий и раскаленный, была повсюду, и когда мой инструмент взад и вперед ходил у тебя внутри, ее капли стекали на грязный асфальт, — она добавляет еще палец и интенсивно двигает ими, — а потом стенки сжались так сильно… Оу, Свон… Почти так же сильно, как сейчас… — Я скоро кончу! Черт, Реджина, не останавливайся! — просит омега, и часто подается бедрами навстречу берущей ее руке. Через несколько секунд Эмма действительно кончает с громким стоном, и Реджина медленно извлекает из нее пальцы, ощущая ломоту в собственном паху. — Я… все еще хочу твой член в себе, — шепчет омега, когда Миллс раскатывает собранную пальцами влагу по бедрам омеги. — Мне не терпится поскорее его вставить, — заверяет Реджина. — Но давай все-таки разденемся? — Хорошо… — Тебя ведь не смутит это? — останавливается Реджина. — Мы уже были голыми тогда, в Бостоне, и ты в наши последние разы всегда пялилась на мой член, — рассуждает она. Эмма соскальзывает со стола и, хотя не очень уверенно стоит на ногах, тихонько смеется. — Я и на грудь твою пялилась, если была возможность, — почти без смущения признается она. — Она тебе нравится? — спрашивает Реджина, подводя руку к нижней пуговице. — Это просто кошмар! — фыркает Свон. — Точнее, она прекрасна, и это-то и обидно: твоя грудь больше моей, хотя тебе даже не надо выкармливать ребенка! — Похоже, ты все уроки анатомии прогуляла, — с осуждением замечает Реджина, расстегивая блузку. — Женщина-альфа может выкормить ребенка, если родивший партнер укусит ее за соски. Секрет, который вырабатывается в лактационный период у родившей омеги, стимулирует появление молока у ее партнера. В случае, когда омега — мужчина, этот способ был раньше и вовсе единственным, чтобы обеспечить выживание потомства. — Угу, — бормочет Эмма, таращась на грудь альфы в бордовом бюстгальтере. — Можно, я потрогаю? Немного? — просит она, заглядывая в темные глаза. — Ты ведь трогаешь мою… — Ладно, — сдержанно кивает Реджина. Альфа решает, что может поступиться своими принципами, позволяя Эмме больше, чем другим омегам, которых она трахала. Если Свон испытывала потребность в некотором количестве прикосновений, что ж, Реджина сможет потерпеть, ведь омега симпатична ей, так что едва ли ее исследование окажется настолько же плохим, как лапания ненавистного Короля. — Она мягкая, — говорит Свон, осторожно проводя кончиками пальцев по кромке чашек. — Упругая, но при том такая мягкая… Можно, я сниму с тебя белье? Реджина отвечает кивком. Робкие касания омеги дополнительно заводят ее, и она мысленно смиряется, что очередные трусы окажутся не отстирываемыми и падут жертвой их страсти. Получив разрешение, Эмма заметно смелеет: она быстро стаскивает с альфы расстегнутую блузку, а потом открывает застежку бюстгальтера и снимает его за лямки. Реджина тем временем нежно обхватывает ягодицы омеги и еще больше спускает по бедрам ее джинсы. Нет, все-таки их определенно надо запретить… — Реджина, — шепчет Свон, стискивая ладонями грудь альфы, — у тебя потрясающее тело… — У тебя тоже очень красивое тело, Эмма, — мягко замечает Миллс, — но твоя одежда мешает… — Сейчас, — сразу откликается Эмма и, путаясь в пуговицах, расстегивает рубашку и скидывает ее на пол, а потом выпрыгивает из джинсов — ее грудь в скромном хб-шном бюстгальтере при этом забавно подпрыгивает. Оставшись без белья, омега заметно робеет, но Реджина намеренно не замечает ее смущения, пробегая жадным взглядом по ее плечам и груди. «Красивая». Эмма переминается с ноги на ноги, прежде чем спросить: — В кровать? — Да, — хрипло выдыхает Реджина. — Как мне лечь? — А как ты хочешь? — отвлеченно спрашивает альфа, решив наконец-то окончательно избавиться от трусов. — В прошлый раз, когда мы лежали на боку, было очень приятно, — неуверенно предлагает Свон. — Отлично. Реджина аккуратно складывает одежду на кресло и подходит к кровати, чтобы сдернуть с нее покрывало. — Ложись. Она понижает голос, допуская кошачьи интонации, чтобы омега, не теряя возбуждения, все же не сильно бы волновалась перед случкой. Дождавшись, когда Эмма устроится на матрасе, Реджина надевает кондом и укладывается на бок позади омеги. — Не бойся, — шепчет она, когда Свон вздрагивает, ощутив первое прикосновение члена. — Я и не боюсь, — шепчет в ответ омега. — Хочу его внутри… Миллс поглаживает бедра и бок Эммы, потом накрывает ладонью грудь — ей нравится это ощущение, а потом снова перемещает пальцы к лобку. Они мгновенно оказываются в смазке. «Страстная». Реджина продолжает вести руку ниже, разводя бедра Свон, а потом, поддерживая под коленкой, фиксирует ее ногу на весу. Сама она приподнимается на локте и свободной, хотя и очень ограниченной в движении, рукой помогает члену проскользнуть в лоно омеги — сначала на головку, а потом целиком. — Как хорошо, — благодарно бормочет Эмма, — двигайся, прошу тебя… Реджина прижимается плотнее к Свон и начинает движения — не только членом, всем телом, словно на танцполе, только лежа. Эмма что-то говорит, но альфа не слышит и не разбирает ее слов — слишком долго ждала она случки, слишком сексуальной была Свон, слишком жарко было в ее лоне; двигаясь толчками, Миллс понимает, что вот-вот готова будет кончить, но замедляться очень не хочется; на ее счастье, Эмма как раз произносит несколько непечатных слов и кончает, и Реджине не приходится сдерживать себя, и она повторяет судороги Свон, пока ее семя заполняет пространство презерватива внутри омеги. Реджина осторожно вынимает член, присаживается на кровати и, стянув резинку, кладет ее на бумаги на тумбочке — кажется, то был проект очередной речи сенатора. Эмма тем временем переворачивается на спину и с любопытством наблюдает за опавшим отростком. — Интересно увидеть, как он прячется? — усмехается Реджина. — Ну… да, — кивает Свон. — Можешь посмотреть, — разрешает альфа. — А… ты разве не пойдешь сейчас в ванную? — Позже. Хочется просто полежать. Гигиена всегда была для Реджины на первом месте, однако, помня о советах лечащего врача Свон, альфа решает пока повременить и просто побыть рядом с Эммой. Она подтягивается на подушке выше, предлагая омеге лучший обзор и мысленно уговаривая себя, что ни в этом ее предложении, ни в том, что Эмма садится в кровати и блестящими любопытством глазами таращится на ее промежность, нет ничего особенного. Действительно, хватит. Они взрослые люди, и глупо продолжать стесняться друг друга после всего, что у них уже было. — Ой… Он сжался… и уходит внутрь! — комментирует Свон. — Такое у всех альф женского пола? — Да, дорогая. — Ничего себе… О… уже почти гладко… Вот это да, ты теперь выглядишь, как тогда, утром… как обычная женщина… — Обычная? — Нет! Как очень красивая женщина! — мгновенно исправляется Эмма. — Слушай, а он… тебе не больно, когда он прячется? — Совсем не больно, — улыбается Реджина. — Хотя в первые несколько раз ощущения были… непривычными. — Это было у тебя после того, как ты случалась… с Грэмом? — Да. Он был единственным омегой, с кем я спала, пока ты не приехала и все не порушила, — шутливо пеняет Миллс. — Как ты догадываешься, извинений за это не последует, — ухмыляется Эмма. — Я их и не жду, — спокойно реагирует мадам мэр. — Кстати, если хочешь, можешь обнять меня. — Если хочу? — удивляется омега формулировке. — Да. — А ты сама этого хочешь? — В прошлый раз мне понравилось, как ты меня обнимала, Эмма, — честно признается она. — Ух, — не скрывает радости Свон. — Я лучший обниматель, говорила же! Давай-ка, положи голову мне на плечо. Омега ложится на спину и отводит руку в сторону, показывая, чего она ждет от Реджины. Та придвигается вплотную к боку Свон и, отведя назад волосы, устраивает голову на ее плече. Эмма притягивает ее еще теснее к себе, и теперь они обе чувствуют это: тепло человеческого тела рядом с собой. — Мне очень понравилось… как ты взяла меня пальцами… было неожиданно и круто, — через какое-то время говорит Эмма, а потом сразу резко меняет тему. — Что теперь будет? Ты не передумаешь? Я… мне немного стыдно от того, как я предложила тебе продолжить связь, и мне жаль, если ты почувствовала давление… — Я альфа, Свон, — спокойно отвечает Реджина. — Я не стала бы ввязываться в то, чего сама не хочу. Она кладет свою руку поперек живота Свон, и теперь обе обнимают друг друга. — На самом деле… я хотела тебе предложить это в Бостоне. И потом, когда мы вернулись домой, тоже. Но… ты все время говорила об Августе, и я не смогла, — поколебавшись, признается Реджина. — И теперь… знаешь, я рада, что ты оказалась решительнее меня. — Ну, все круто тогда, — с заметным облегчением выдыхает Эмма, и Реджина понимает, как было непросто омеге прийти в ее номер и предложить возобновить их занятия сексом. «Храбрая». — Даже не помню, когда мне последний раз было так хорошо, — через минуту произносит Эмма. — Спасибо, что осталась со мной, Реджина. От неожиданной похвалы эго мадам мэр взлетает до потолка. Получается, она напрасно сомневалась в себе: в ее силах не только покрыть омегу, но и сделать ее умиротворенной и довольной. — Мне тоже было хорошо с тобой, Свон, — говорит она и с удивлением замечает в голосе мурлыкающие интонации. — Значит, я могу остаться на ночь? — с плохо скрытой надеждой спрашивает Эмма. — Можешь, — разрешает Реджина. — У меня даже найдется подходящая футболка для сна. — Я живу в соседнем номере вообще-то… — И что? Мысль о том, что полуголая блондинка будет бродить по коридору гостиницы, сильно не нравится альфе. — И… ничего, — правильно понимает ее интонацию Эмма. — Посплю в твоей футболке. Реджина усмехается и поглаживает живот омеги. Она думает, что в Свон невероятным образом сочетаются самые противоречивые качества: она могла быть дерзкой и яростной, переть напролом и ниспровергать авторитеты, но при всей этой внешней ершистости в ней иногда проявлялись глубинные омежьи черты, и тогда Эмма становилась покорной, нежной, легко смущающейся, даже робкой. Все вместе это соединялось в интригующий и крайне возбуждающий коктейль, и Реджина впервые задумывается о том, что было бы неплохо, если бы Крюк еще какое-то время провел в скитаниях по морским просторам, где-нибудь вдали от Сторибрука…