Неправильная омега

Реджина открывает глаза и потягивается. Как сладко спится в собственной удобной кровати, под легким, невесомым почти, покрывалом… Кажется, сейчас очень рано и можно поспать еще, только вот сначала надо разобраться, почему так жарко спине? Может, к ней оказалась прижата вторая подушка? Реджина лениво переворачивается на правый бок и едва сдерживает крик, обнаружив, что она в постели не одна. Как так получилось, что свернувшаяся клубком Эмма в пижаме Реджины сладко посапывает у нее под боком, словно так и надо?! Будто они в очередном отеле вдали от Сторибрука, а не в собственном доме Реджины! Мадам мэр включает ночник и, косясь на спящую омегу, лихорадочно начинает вспоминать вчерашний вечер. Сначала они с Голдом, встретившись у городской черты, внесли изменение в формулу заграждающего заклинания. Опытный маг сразу заметил дискомфорт Реджины, когда они накладывали чары, и оказался серьезно встревоженным этим. Он настойчиво просил ее вспомнить, после чего у нее начались проблемы с магией, а когда Реджина затруднилась с ответом, предложил ей выпить зелье восстановления памяти, но она отказалась. Зачем? Магия не могла покинуть ее тело, и все эти затруднения и дурное самочувствие, несомненно, носили временный характер. Потом вместе с Генри и пакетом кексов она приехала в лофт; Эмма уже была там, помогая брату разобраться с конструктором. Младший отпрыск Прекрасных гордо вручил «Джине» ее портрет на фоне зубчатых стен замка (и Реджина непритворно восхитилась талантом юного художника), Снежка подала еду, и они дружно, словно настоящая семья, уселись за стол и вели спокойную беседу, пока Генри не объявил о своей предстоящей поездке в Нью-Йорк. После этого разговор стал крутиться вокруг конных соревнований, а потом свелся к обсуждению, с какого возраста Нила лучше посадить на лошадь. Эмма не принимала в этих беседах никакого участия, лишь коротко заметив, что, по ее мнению, лучшие кони сделаны из железа и пластика. Хотя Свон и одобрительно высказалась о поездке Генри с приемной матерью на скачки, от внимания Реджины не укрылись ее поджатые губы. Омегу можно было понять: после двухдневного отсутствия в городе ей наверняка хотелось больше времени провести с сыном, но получалось так, что Миллс увозила его с собой. Генри тоже заметил грустные глаза матери и сказал: — Я ведь уже во вторник вернусь… Мам, — повернулся он к Реджине, — а можно, я переночую сегодня у мамы? — Генри, надо ведь еще собрать вещи, — возразила мадам мэр. — И еще давно пора убраться в комнате; не думай, что я не заметила, какой беспорядок ты там развел. Хотя… — она кинула внимательный взгляд на печальное лицо Свон, — может, твоя мать согласится сегодня переночевать у нас? Эмма, что скажешь? Шериф настороженно посмотрела в глаза Миллс, потом перевела взгляд на обрадованного Генри, и ее лицо тоже повеселело. — Думаю, это будет неплохо. — Будет здорово! — поправил ее Генри. — Я тоже хочу к Джине! — надул губы Нил. — Сынок… — попробовала остановить его Снежка. — Хочу! Хочу к Джине! — завопил ребенок. — А почему бы и нет? — решила мадам мэр. Снежка открыла было рот, чтобы отказаться, но Дэвид выразительно посмотрел на нее, и, очевидно, почуяв его властные феромоны, которыми супруг обычно не злоупотреблял, она сразу согласилась. После недолгих сборов на Миффлин-стрит приехало удвоившееся количество людей; остаток вечера прошел очень приятно за общими играми, чаепитием и разговорами; трудно только потом оказалось уложить Нила. Реджина оказалась невольно впечатлена тем, как Эмма с ним обращалась. Они вместе искупали мальчика и уложили в кровать, и, вечно импульсивная, в этот вечер омега демонстрировала исключительную доброжелательность и терпение по отношению к своему младшему брату. — Ты можешь пойти отдыхать, — сказала Свон хозяйке дома, когда Нил потребовал прочитать третью сказку. — Я тут справлюсь. — Хорошо. Ты ведь запомнила, где твоя спальня? — Да. Не заблужусь, — заверила ее Свон. Реджина проверила, как Генри управился с уборкой, спустилась вниз и убедилась, что двери заперты, включила посудомоечную машину и отправилась в свою комнату. Все происходило слишком быстро: ее подключение к избирательной кампании сенатора, возвращение в Сторибрук, приглашение на скачки… Нужно было как следует отдохнуть, ведь дорога займет несколько часов: сначала они с Генри должны доехать до портлендского аэропорта, а уж потом улететь в Нью-Йорк и добраться до отеля. Реджина остановилась у двери в отведенную Нилу комнату; не было слышно ни малейшего шума, значит, Эмме все-таки удалось уложить непоседу. Мадам мэр усмехнулась при воспоминании, какой домашней и мягкой казалась омега, когда они купали и укладывали в кроватку Нила: материнский инстинкт, столь жестоко подавленный Свон в юности, сейчас проявлялся вовсю. Реджина подумала тогда, что если бы Эмма и Крюк завели своих малышей, то оказались бы хорошими родителями; возможно, это и произойдет, когда паруса «Веселого Роджера» поймают попутный ветер и пират вернется к страдающей без него омеге. После мадам мэр умылась и легла спать, как помнила, в полном одиночестве… Что ж, Свон оказалась на Миффлин-стрит по ее приглашению, но почему она спит в хозяйской кровати? Реджина снова вспоминает, что в доме, кроме них, находятся Генри и Нил, и решает немедля отправить омегу в отведенную ей комнату. — Эй, — тихо зовет она, — Свон! Проснись! — Еще так рано, — сонно отзывается шериф. — Давай поспим… — Эмма, что значит «поспим»? Иди в свою комнату! Как ты вообще здесь оказалась? Сказала ведь, что не заблудишься? — Оу… — омега хлопает глазами и переворачивается на спину. — Я не смогла заснуть и хотела поболтать с тобой… но ты уже спала, а когда начала мурлыкать… — Я не мурлычу! — негодующе шипит Реджина. — Ага, как скажешь… В общем, я решила, что только минутку полежу рядом с тобой, но заснула, — беззаботно пожимает плечами Свон. — Заснула?! — продолжает шепотом возмущаться альфа. — А если бы Генри или Нил зашли в комнату? Что они могли бы подумать?! Все, уходи, пока дети не проснулись. — Реджина, у тебя паранойя, — с упреком произносит шериф. — Время полпятого, самый сладкий сон. И оба пацана спят так, что из пушки стреляй — не разбудишь. — Все равно, — признавая правоту Свон, настаивает Реджина, — тебе пора. — Ладно, — угрюмо буркает шериф и привстает на матрасе. В этот момент паника от обнаружения чужого присутствия покидает Реджину, и ее сменяют вопросы. — Эмма, подожди-ка. Ты не могла заснуть… плохие мысли? В одной из книг в числе симптомов, которые тяжело переживали омеги в период нестабильности, называлась бессонница, вызываемая бесконтрольным чувством тревоги. — Ерунда, — пробует отмахнуться шериф и спускает ноги на пол. — Подожди, я сказала, — настаивает Реджина, но то ли ее властные феромоны еще не проснулись, то ли омега, как всегда, оказалась к ним не очень-то восприимчива. Приходится ухватить Эмму за пижаму и, как обиженного котенка, втащить обратно в постель. — Сама же сказала мне убираться отсюда, — бубнит шериф, избегая внимательного взгляда темных глаз. — Хватит уже. Сейчас обнимешь меня и расскажешь, что происходит! — заявляет Реджина. — Ты серьезно? — не верит Свон. Но ее рот уже растягивается в широкой улыбке, а руки оказываются на талии альфы, притягивая к себе, даря защиту и спокойствие. Как странно: даже когда обе они были взвинчены, объятия помогали им снова обрести равновесие. Другой странностью было, что, позволяя Свон обнимать себя, Реджина не думала, что она слаба и что такое поведение не свойственно альфе; напротив, оказываясь в кольце сильных рук, она обретала дополнительную уверенность и ощущала в себе большее могущество и силу, чем когда она была одна. Миллс позволяет себе уткнуться в плечо Эммы. Теперь, когда покрывало отброшено, чужое тепло оказалось желанным и приятным. Судя по замедляющемуся дыханию Эммы, близость тела Реджины положительно сказывается и на ее состоянии. «Партнеру-альфе следует избегать любых ситуаций, при которых нестабильная омега может почувствовать себя отвергнутой», — вспоминается Реджине цитата из книги. Она мысленно делает зарубку быть еще терпимее с Эммой и после пары минут тишины тихо спрашивает: — Ты расстроилась из-за того, что я забираю почти на три дня Генри, так? — Возможно, немного, — подумав, отвечает Свон, — хотя это и глупо: в участке накопилось много дел, и я, наверное, даже не успею заметить, что вас нет в городе… «Вас?» — удивляется про себя мадам мэр. — Мне просто не спалось; этому нет никаких явных причин, — добавляет омега. — Правда. — Ладно, — говорит Реджина и позволяет своей руке проскользнуть между их телами и замереть на лопатке Свон. — Черт… Не знаю… Наверное, это все потому, что ты альфа… Хотя с Крюком… В общем, рядом с тобой мне всегда очень хорошо спится, — шепчет Свон и тихо смеется. — Вот бы Генри удивился! Знаешь, когда он удостоверился, что ты твердо выбрала путь добра, то некоторое время был поглощен идеей, что, раз мы альфа и омега и притом обе его матери, то просто обязаны быть вместе. — Вот как? — изумляется Реджина. — А мне он ничего такого не говорил… — Я запретила ему, — спокойно поясняет шериф. — Ты пробовала тогда построить семью с Робином… а я… а я решила дать шанс Крюку. — Понятно, — неопределенно отзывается Реджина. Как много информации… И как несвоевременно. — Потом, это все равно было бы… слишком странно, да? — с сомнением говорит Эмма. — Да, — машинально подтверждает Реджина, и шериф вздыхает — кажется, облегченно. Какое-то время они молчат, а потом Эмма теснее прижимает альфу к своему телу и сбивчиво шепчет ей на ухо: — Послушай, тебя не будет в городе почти три дня, и мы до этого целых два дня не виделись. До утра еще полно времени, значит, мы успеем… — Эмма?! — удивляется мадам мэр. — Ты предлагаешь заняться сексом? Сейчас, когда в доме твой брат и наш сын? И… здесь? В моей кровати? — Дети крепко спят, а насчет твоей кровати… В моей, значит, можно трахаться, а твоя что, неприкосновенна? — разозленно шепчет Свон и перемещает руку к паху Реджины. Миллс коротко беззащитно скулит, когда омега понуждает ее раздвинуть бедра и движется пальцами по створкам, теснимым уже изнутри набухающим отростком. — Ладно, — сдается Реджина, осознав невозможность договориться сейчас с собственным телом. — Давай по-быстрому, только запри на всякий случай дверь. Они встают с кровати одновременно. Эмма устремляется к двери, а Реджина — к хранящейся в тумбочке большой заначке презервативов. Свон оборачивается от дверного проема и, слегка улыбнувшись, бормочет: — Сейчас вернусь. Разденься пока. Недоуменно хлопая глазами, Реджина наблюдает, как омега выходит из комнаты. Вернется ли она? Может, это была такая месть за ее грубость — возбудить и оставить? Ведь, не находясь в течке, омеги нуждались не столько в сексе, сколько во внимании, поглаживаниях… Ее внутренний монолог прерывает возвращение Свон с какой-то бумажкой в руках. — Все еще не разделась? Раздевайся, — уверенно говорит омега и запирает дверь. — Что это? — кивает вопросительно на листок мадам мэр и без лишних споров стягивает с себя пижаму. — То, что позволит нам обходиться без этого, — самодовольно кивает Свон на водруженную на тумбочку объемистую коробку. — Почему? — Читай: «отрицательно, отрицательно, отрицательно, отрицательно», — насмешливо произносит Эмма и вручает недоумевающей альфе бумажку, в которой та запоздало признает медицинскую справку. — О, — понимает, наконец, Реджина. — Ты имеешь в виду, что мы можем обойтись… — Да. Я забрала в лаборатории результаты как раз перед вчерашним ужином. И теперь ты можешь безбоязненно трахать меня без резинок. — Эмма, — чувствуя неловкость, произносит Миллс, — я тогда тоже пройду обследование. Это должна быть двусторонняя вещь. — Хорошо. Хотя, зная, какой ты маньяк гигиены, я не настаиваю. — Я сделаю это, — повторяет Реджина. — И только потом… — Как скажешь, — кивает омега и тянется к подолу сорочки. — Подожди, — вырывается у Миллс. — Можно ли… могу я раздеть тебя? — стараясь не показывать смущение, спрашивает она. — Конечно, — кивает Эмма. — Как я и говорила раньше, ты можешь делать со мной все, что делаешь с другими омегами. В пределах разумного, конечно. Раздевание определенно не входило в перечень того, к чему привыкла Миллс за время своих случайных связей. Но Эмме ведь не обязательно знать об этом? Реджина подхватывает ткань за подол и тянет вверх. Поразительно, насколько хорошо ее собственная одежда подходит Эмме. Омега шумно вздыхает, когда руки Реджины, задирая ночнушку, намеренно ощутимо касаются груди. Эта часть тела, несомненно, была одним из лучших достоинств шерифа, и, раздев девушку, Миллс возвращается к своему исследованию. — Я тоже хочу потрогать твою, — шепчет Эмма. — Это ничего? — Это… хорошо, — разрешает альфа. Ладони Свон немедленно накрывают грудь Реджины, и та забывает, что они собирались заняться сексом по-быстрому, забывает о спящих в доме Генри и Ниле, забывает о предстоящей поездке на скачки… Руки шерифа двигаются неуверенно, как у Даниэля в их самый первый раз, но потом, отзеркаливая движения альфы, сжимают ее все сильнее, обхватывают соски… — Эм-ма, — стонет Миллс. Член встает уже в полный рост, и очень хочется поскорее погрузить его в знакомую щелку; для этого надо сначала проверить, достаточно ли увлажнена омега, но тогда придется оторваться от ее груди, а это сделать невозможно, потому что руки словно приклеились к этим восхитительным выпуклостям. — Возьми меня, — выдыхает, заметно волнуясь, Свон. — Могу я?.. — Да. Трахни меня, Реджина. Мне не терпится почувствовать твой член в себе. Реджина с сожалением отрывается от груди и тянется за презервативом. Так, надо побыстрее пройти проверку и больше не тратить на это время… — Погоди, — останавливает ее Свон. — Дай мне. Реджина передает ей упаковку и ухмыляется, когда Эмма с очень серьезным видом извлекает резинку и раскатывает ее по стволу. — Так хорошо? — Идеально, — одобряет альфа. Эмма вопросительно смотрит на нее, медленно опрокидываясь на спину. Реджина решает, что предложенная поза очень неплоха, потому что, трахая Свон, она все еще сможет мять грудь омеги и смотреть на нее. — Ты влажная, — удовлетворенно констатирует Реджина, нырнув рукой в трусики партнерши. Свон приподнимает бедра, и, поняв намек, альфа стаскивает последний элемент одежды с ее тела. Она придвигается ближе, раздвигает ноги Эммы и вклинивается между ними. Проведя членом по увлажнившимся нижним губам, она замирает у входа и дразнит, едва входя в нетерпеливо ожидающее ее влагалище. — Ты же по-быстрому хотела, — укоряет ее шепотом Свон. — А ты говорила, что у нас полно времени, — беззлобно отзывается Реджина и накрывает свободной рукой грудь омеги, тиская ее с полной бесцеремонностью. Горестно вздохнув, Эмма позволяет альфе еще какое-то время водить отростком по своей влажности, так толком и не входя, но ее терпения хватает ненадолго; Реджина успевает лишь жалобно мяукнуть, когда сильная рука Свон обхватывает ее за ягодицы и впечатывает тело альфы в свое. — Эмма, больно же! — вскрикивает Реджина. — Мне тоже, — многозначительно говорит шериф. Решив больше не искушать судьбу, альфа спешит поместить ушибленного при столкновении зверька в заждавшуюся его норку. — Здорово как, — бормочет Свон, — давай же, двигайся… И они двигаются, все более ускоряясь; каркас кровати, отвыкший от подобных нагрузок, слегка скрипит. Реджина оставляет упор на одной руке, а другой продолжает тискать и мять грудь Свон, сопротивляясь желанию коснуться ее губами. Мысленно она уже десяток раз прикусила розовые соски и увлажнила их ртом, но в реальности она едва позволяет себе смотреть на мягкие округлости омеги. Реджина переводит взгляд на лицо Свон с полузакрытыми глазами и показавшейся уже на висках испариной, на разметавшиеся по подушке золотистые локоны, и находит ее невероятно привлекательной. Интересно, Крюк тоже чувствовал это? Он так же наслаждался, трахая принцессу? Это соображение почему-то злит альфу, и она начинает двигаться более яростно, с рычанием соединяя их с Эммой бедра. Ее активность встречает немедленное поощрение в виде тихих сдающихся стонов омеги, и предыдущего опыта с Эммой достаточно для распознавания того обстоятельства, что та близка к своему финалу. И вскоре это происходит: Свон закусывает губу, чтобы сдержать особенно громкий стон, и выгибается всем телом, животом тесно прижимаясь к альфе. Реджина тоже прикусывает губы, чтобы не стонать, и скользит, скользит взад и вперед в восхитительно сжимающемся влагалище, пока не достигает собственного удовлетворения. Ее взгляд останавливается на белеющей в полумраке спальни шее Свон, и необъяснимо откуда взявшееся мощное желание так и подталкивает ее наклониться ниже, сомкнуть зубы на этой нежной беззащитной шее и сжимать их, пока не угомонится зуд, раздирающий сейчас ее челюсти; лишь хороший опыт самоконтроля удерживает Миллс от этого действия, и, кончая, она зажмуривается, чтобы избежать искушения, чтобы не видеть желанной для укуса плоти и не совершить того непоправимого, из-за чего тело омеги станет более для нее недоступным. Она тяжело выдыхает, скатываясь с Эммы, и избавляется от резинки; сильные руки тут же вовлекают ее в крепкое объятие, и Реджина, едва не дрожа от пережитого эмоционального напряжения, укладывает голову на грудь омеги, успокаиваемая ее ритмичным, понемногу замедляющимся дыханием. Что это было за наваждение? В здравом уме ей никогда не пришло бы в голову отметить Эмму или любую другую омегу… — Тебе хорошо? — наивно спрашивает Свон. Реджина задумывается. Если быть откровенной, каждый их раз с Эммой казался лучше предыдущего, хотя у омеги сейчас даже не было течки. — Мне нравится заниматься с тобой сексом, Эмма, — стараясь, чтобы это прозвучало легко, говорит Миллс. — Ты великолепна в постели. И твое тело мне тоже кажется привлекательным. — Здорово, — довольно замечает омега и поглаживает рассыпанные по груди темные волосы Реджины. — Все-таки интересно, что мы подошли друг другу в этом смысле, правда? — Да. Но, Эмма, в будущем постарайся быть терпеливее. У меня едва успели зажить царапины на заднице, а сегодня ты… Думаю, еще пара таких ушибов, и отростку несдобровать. — Отростку? — удивляется Эмма. — Ты так называешь свой член? — Хм… ну, да, — смущается альфа. — Это первое, что мне пришло в голову, когда я оказалась в Сторибруке и стала изучать изменения в собственном теле. — Мило, — с улыбкой в голосе замечает шериф. — Обещаю впредь очень бережно относиться к твоей красивой попке и отростку. Они… как бы это сказать… замечательные. И еще понадобятся мне! Фамильярный ответ Свон почему-то не раздражает, и Реджина даже усмехается в ответ. Поглаживания Эммы переходят с головы на плечи и спину альфы, и, оказывается, это очень приятно — когда тебя гладят, словно большую кошку. Грэм иногда коротко обнимал ее, послушный приказам, но ничего похожего она с ним не испытывала, хотя его движения были такими же ласковыми и осторожными… но все же в них не было подлинной жизни, не было настоящей вовлеченности. А Свон… да, Свон и в самом деле была лучшим в мире обнимателем, хотя Реджине больше и не с кем было сравнить. Мадам мэр обхватывает рукой талию Эммы и с такой же осознанностью движений нежно проводит кончиками пальцев по гладкой бледной коже, на что омега издает умиротворенное счастливое «м-м». Тело Реджины расслабляется, но сонливость не появляется, и после нескольких минут полной неги она говорит, подняв голову от груди Свон: — На часах такая рань, но, кажется, я уже выспалась. — Я тоже. Будем вставать? — Да. Сейчас приму душ и пойду готовить завтрак. — Хорошо. Я тогда вернусь в свою комнату и тоже оденусь, — решает омега. — Кстати, спасибо, что передумала и не выгнала меня из своей спальни. — Оказывается, мне очень нравится утренний секс, — невинно улыбается хозяйка особняка. — Да я уж заметила, — хихикает Эмма и, заключительным широким движением проведя по спине альфы, наконец, размыкает объятия. Они долго и с нескрываемым чувственным удовольствием смотрят друг другу в глаза, а потом одновременно встают с постели. Эмма не торопясь натягивает на себя ночнушку, а Реджина, с трудом отведя взгляд от этой соблазнительной картины, открывает шире окно, чтобы выветрить из спальни запах секса. Подхватив халат, она скрывается в ванной, явственно ощущая на ягодицах провожающий пристальный взгляд омеги.