Неправильная омега

Мадам мэр одобрительно кивает, слушая толковый отчет заместителя. Работы по благоустройству, ремонт школы, подготовка к празднованию Дня независимости — все идет полным ходом, даже с опережением сроков. Из подробного письменного отчета шерифа, полученного ею накануне по электронной почте, Реджина также знает, что все последние дни Лерой с головой погружен в работу и совсем перестал выпивать, а Джефферсон пока не был замечен в визитах в кафе с какой-либо еще целью, кроме как перекусить. Кафе. Вот в этой части донесение Свон было весьма любопытным и требующим проверки. Вспомнив, что один из чиновников финансового ведомства, Кейн, был одиноким альфой, она благодарит заместителя за доклад и просит секретаря вызвать Кейна. Не обратив никакого внимания на пухлые отчеты с цифрами в руках молодого человека, она приглашает его сесть и благодушно спрашивает: — Скажите, Алекс, вы в последние пару дней посещали Руби? — Да, мисс Миллс, — чуть покраснев, отвечает альфа. — Правдивы ли слухи, что Дороти Гейл помогает Бабушке в кафе и что ее силами затеян ремонт на втором этаже? — Все верно, мисс Миллс, — потупившись, подтверждает чиновник. — Мисс Гейл приехала с грузовиком мебели и строительных материалов. Она поселилась в угловой комнате и начала там ремонт, а ложе Руби — ну то, из красной кожи, вы знаете… то есть… ой… — смутился парень. — Да знаю, знаю, — спокойно подтверждает Реджина. — Да, так вот его перенесли в соседний номер. И… ну, в общем, Руби принимает пока в соседнем номере. — Принимает? — с сомнением переспрашивает мэр, вспоминая картину некогда разгромленного Дороти бара и разукрашенных синяками физиономий альф, с которыми случалась, как безумная, сорвавшаяся Руби. Разве ремонт не был затеян ее возлюбленной, чтобы хотя бы недолго их отношения были эксклюзивными?.. — Да, принимает, — многозначительно подтверждает альфа. Интересно… — А еще Дороти внесла дополнение в Бабушкино меню, — осмелев, продолжает Кейн. — Закрытая карта коктейлей для… хм… посетителей второго этажа. Пряные и возбуждающие, — понизив голос, добавляет он. — Ого, — не скрывает удивления Реджина. — Это… хорошо, наверное? — Ага, — беспечно соглашается Алекс. — Знаете, Дороти даже извинилась передо мной за тот случай… ну, когда в баре была та кошмарная драка. Хотя меня там даже не было. Ну, другие-то ведь были… куда уж ей теперь вспомнить всех, кому она ломала носы, — задумчиво рассуждает он. — Похоже, мисс Гейл изменилась, — подытоживает Реджина и хмурится, потому что радикальные перемены в характере альфы почему-то не очень нравятся ей. — Что насчет денег? — спрашивает мадам мэр со смутным и очень неприятным подозрением. — Мисс Гейл… она, случаем, не ввела заодно и оплату по таксе? — Нет, — мотает головой парень. — В этом смысле все осталось по-прежнему. Только вот еще коктейли появились. Они недешевые, конечно. Но вкусные! Я попробовал сразу два. Что ж, на организацию борделя и сутенерство, запрещенные законодательством штата, действия Дороти Гейл пока не тянули. Но все-таки ее деятельность сильно озадачивает Реджину. Она вспоминает кроткую улыбку девушки-альфы в Японском саду Портленда после медитации и чувствует желание обсудить происходящее. Но вот только с кем? Со Снежкой? С Арчи? С Эммой? Реджина решает отложить пока эти размышления и, прихватив заместителя, уезжает на проверку кипящих в парке работ по благоустройству территории. Увиденное нравится ей, и она благодарит Лероя и его рабочих. Бригадир кажется польщенным заслуженной похвалой, так что приятели хлопают его по плечу и шутят, что имя Ворчуна следует передать теперь какому-то другому гному. Реджина сулит им новые заказы и тепло прощается, демократично пожимая каждому рабочему руку (привычка, усвоенная ею у Джейн Тилби на встречах с избирателями). Под одобрительное ворчание гномов они с заместителем возвращаются к автомобилю, и у озера возобновляется шум строительной техники. — Закупка фейерверков ко Дню независимости также полностью произведена, мадам мэр, — вспоминает зам, когда они возвращаются в мэрию. — Спасибо, Фил. Я понимаю, что на вас свалилось много хлопот из-за моих частых отлучек… — Не стоит, мисс Миллс. Вы заняты важным делом. Никто из нас не заинтересован в победе сторонников Грина. Реджина понимающе смотрит на альфу и с признательностью кивает. Оставшись одна в кабинете, Реджина возвращается к просмотру отчетов. Дойдя до конца, она понимает, что не представлено ни одного документа из Сторибрукской больницы, и пронзившее сердце опасение заставляет ее достать телефон и немедленно позвонить шерифу. — И тебе добрый день, Свон, — скороговоркой отвечает она на приветствие. — Спасибо за подробный отчет, и — ты не знаешь, чем занимается Вейл? Он посещает кафе? И встречался ли с Руби? С Дороти? — Вчера и позавчера — нет. Но, насколько мне известно, сегодня утром — да, — сухо отвечает шериф. — Я попросила Бабушку пока сообщать обо всех посетителях второго этажа. На всякий случай. — Хорошее решение, — одобряет Миллс. — Кстати, как Бабушка? — Немного растеряна, но в целом в порядке, — спокойно рапортует шериф. Ее тон озадачивает Реджину. Такой официальный. Почему? Может, Свон считала задание мэра присматривать за Дороти паранойей? Но ведь раньше она не возражала… А может, Эмма жалеет о сказанных всего лишь два дня назад словах? Жалеет о своей откровенности, когда она призналась, что скучает? Жалеет в целом об их сближении? Может быть, Эмма уже закончила с их связью, осознав, что они становятся близки, и решив, что это неприемлемо? Или нашла кого-то получше, пока Реджина с сыном были в отъезде? От этих мыслей сердце начинает биться где-то в горле. «Вот это настоящая паранойя», — думает Реджина и угрюмо поджимает губы, тщетно стараясь успокоиться. Надо просто спросить. Это лучше, чем мучиться сомнениями. И, после затянувшейся паузы, она осторожно произносит: — Эмма, все в порядке? — Да, — сразу отвечает шериф. — Я ведь прислала отчет, и… — Я имела в виду, все ли в порядке у тебя? — Да, — уже не так уверенно говорит Свон. — Ты сердишься на меня, — вздыхает Реджина. — Почему? — Не сержусь, — упрямится шериф, — просто… — Скажи мне, — приказывает Реджина. Теперь вздыхает Эмма. — Я не сержусь. Немного раздосадована, да. Ты написала Дэвиду, чтобы он впрягся во всю эту мыльную оперу с девушкой из Канзаса. — Всего лишь попросила его помочь тебе! — Господи, Реджина, мы с Арчи и так, словно извращенцы озабоченные, постоянно присматриваем за этой парой! Я даже завербовала Бабушку стать нашим агентом, лишь бы ты не волновалась, что в нашем мирном и спокойном городке, в котором вот уже пару лет вроде бы никому не стирали все воспоминания и не обсыпали градом смертельных заклинаний, приключится массовая драка! — Эмма, ну ты чего так завелась? — старается сдержать собственный гнев Миллс. — Мы же все вместе решили, что так будет лучше. И дело не только в стремлении избежать неприглядных потасовок. Просто… это ведь Руби. Эмма, это же наша Руби! — Да, это наша совершеннолетняя и самостоятельная Руби, о которой вы со Снежкой заботитесь, как о маленькой несмышленой девочке… — ворчит Свон. Реджина изумленно распахивает глаза. Что значит эта реплика? Да, возможно, они лезли не в свое дело, но старались делать это деликатно, и… это ведь было ради Руби. — Подожди-ка, ты… ревнуешь? — внезапно догадывается она. Яростное фырканье и поток отрицаний из трубки укрепляют Реджину в появившейся догадке. Свон ревновала. Ведь первые двадцать восемь лет жизни никто по-настоящему не опекал Эмму и не предостерегал от ошибочных решений, никто из родных не заботился и не присматривал за ней… И вот теперь родная мать и мать ее сына стараются хоть как-то оградить Руби от боли, которую ей снова мог причинить любимый человек, в то время как Эмма когда-то была брошена своим любимым и была вынуждена отказаться от сына… И в тот драматичный момент никого из них не было рядом, чтобы ее поддержать. — Эмма, наверное, моя просьба была чрезмерной, — говорит Реджина. — И потом, Дороти, кажется, изменила отношение к… особенности мисс Лукас. Не надо больше «присматривать» за ними. — Как скажешь. Снова этот сухой тон. Мадам мэр расстроенно вздыхает. — Эмма, я попросила Дэвида помочь, потому что беспокоилась о тебе, — признается она. — Обо мне? — изумляется Свон. — Дэвид все-таки мужчина. И… — Альфа, — заканчивает ее мысль Свон. — Да… я просто подумала, что… — Господи, Реджина, ты, получается, до сих пор считаешь меня какой-то слабенькой омежкой, которую может нокаутировать любая девчонка альфа из Канзаса? — Эта девчонка разгромила бар и отправила на больничные койки полтора десятка здоровяков! — Если ты сомневаешься в моей компетенции, Реджина, — орет в трубку Свон, — могла бы просто попросить меня сдать значок! По-твоему, раз Дэвид альфа, он будет лучшим шерифом? — Нет. — Нет? — внезапно успокаивается Эмма. — Нет. Меня полностью устраивает мой шериф, — вздыхает Реджина. «Особенно когда не истерит на ровном месте». Эмма молчит, а Миллс пытается вспомнить рекомендации из книг, которые должны были бы успокоить и снять беспокойство нестабильной омеги. Кажется, все рекомендации сводились к тем, которые ей сразу озвучил доктор Стивенс: сладости, просмотр комедий, секс. «Надо было еще с вечера заехать к Свон с шоколадкой и оттрахать ее как следует», — думает Реджина. А теперь… даже непонятно, как и приблизиться теперь к омеге. — Ладно. Тогда, полагаю… — прерывает тишину Реджина. — Давай вместе пообедаем? — не дает ей закончить разговор Эмма. — Пообедаем? В смысле вдвоем? Сегодня? — удивляется Миллс неожиданному приглашению. — Ну, да. Сходим в кафе, заодно на всякий случай понаблюдаем за обстановкой, — бойко продолжает Эмма. — А. Хорошо, — растерянно соглашается Реджина. — Но… Эмма, мы в порядке? — Мы в порядке, — заверяет ее Свон. Мэр и шериф встречаются, как и договорились, через полчаса «У Бабушки». Пока они идут к столику, Реджина оценивающе проходится взглядом по ногам Свон. Пожалуй, она не знала ни одного человека, который выглядел бы в обычных синих скинни так же соблазнительно, как Эмма. Вспомнив о цели их визита, Реджина переводит взгляд на стоящую за стойкой Бабушку и суетящуюся возле кофе-машины Дороти Гейл, облаченную в униформу. Очевидно, Руби сейчас наверху. — Рада приветствовать вас в кафе. Что будете заказывать, дамы? — говорит Дороти, подойдя к их столику. — Кофе, обычный черный. И фруктовый салат. — Какао с корицей. И ризотто. И пончики с собой. — Отличный выбор. Наблюдая, как девушка забирает у них меню, Реджина не удерживается от реплики: — Не знала о ваших талантах, Дороти. — Не так давно я подрабатывала в кафе, — вежливо улыбается она. — И еще, видимо, на стройке? — с такой же вежливостью продолжает допрос Реджина. — Металлический профиль, гипсокартон, зеркальная поверхность и шуруповерт — это же как конструктор «лего», справится даже ребенок, — отвечает  Дороти. — Поскольку ваш заместитель отказал мне в привлечении знакомого строителя из Портленда, а гномы заняты благоустройством парка, я решила, что справлюсь сама. — Зеркальная поверхность? — переспрашивает шериф. — Я думаю, Руби не нужно стесняться своих инстинктов, ведь в ее случае они естественные, правда? — рассудительно произносит альфа. — Я хочу сделать, чтобы ей было удобно, чтобы она не страдала и не корила себя, а получала больше удовольствия, занимаясь сексом. Она ведь такая красавица, правда, Реджина? Теперь потолок и две стены станут зеркальными, и она каждый день будет видеть, как прекрасно ее тело. Кстати, хотя это и сюрприз для моей девушки, но вам я по секрету скажу, что готовлюсь украсить высокую спинку кровати стразами, — подмигивает мэру Дороти, и Эмма подозрительно косится на опешившую Реджину. Альфа уходит к стойке и варит напитки, пока Бабушка занимается подготовкой блюд. — Это все-таки очень странно, — думает вслух мадам мэр. — Я надеялась на ее понимание и принятие болезни Руби, но это… это что-то большее, так? — Наверное, она посещала психолога, как ей посоветовал тогда Арчи, — неуверенно выдвигает предположение Свон, и Реджина согласно кивает. На сливочной пенке принесенного Дороти какао отчетливо виден контур розового бутона, и настает черед Реджины сверлить свою визави подозрительным взглядом, который, впрочем, остается не замеченным Эммой. Опустошая мелкими глотками чашку кофе, мадам мэр думает о том, насколько может измениться человек на протяжении своей жизни. Припомнив собственную судьбу, она приходит к заключению, что человек может меняться очень сильно, причем не единожды. За мыслями она не сразу замечает, что в кафе заходит доктор Вейл. Тот просит Бабушку сделать кофе, окидывает помещение ленивым взглядом и, получив за стойкой свой заказ, приближается к их столику. — Шериф, мэр, какой отличный день, — произносит он вальяжно. — Здравствуй, Виктор, — отвечает Реджина. — Что-то случилось с твоим компьютером? Я не получила от тебя ни еженедельный, ни месячный отчет. — А, была куча других дел, — отмахивается Вейл и бесцеремонно присаживается рядом. Он выглядит утомленным, как и всегда, и устало трет веки, прикрыв ими покрасневшие глаза. — Мы собираемся пообедать, — неодобрительно замечает Реджина. — А? Так я сейчас уйду. Просто… вы же видели Гейл, да? Что за хрень с ней случилась? Ее правый хук стоил мне зуба, но все же я предпочел бы драчливую Дороти вот этой ее… просветленной версии, — сардонически замечает он и отпивает кофе. — Мы думаем, она посещала психолога, — говорит шериф. Вейл бросает задумчивый взгляд в сторону новой официантки и не отвечает. По лестнице спускается, чуть ли не насвистывая, Август и идет к выходу, вежливо кивнув их столику; все трое напряженно следят за каждым его шагом, потом дружно переводят взгляд на Дороти: на лице той написана исключительная доброжелательность. — Мне пора. Приятного аппетита, дамы. А отчеты… завтра в полдень пришлю отчеты, — угрюмо прощается Вейл, заметив, что Дороти с подносом в руках устремляется к их столику. Оставшись наедине, Эмма и Реджина не разговаривают, уткнувшись каждая в свою тарелку. — Думаю, нам с тобой надо все-таки обсудить эту ситуацию, — неуверенно предлагает Реджине шериф, когда они заканчивают с ланчем, а Руби, скромно улыбаясь, спускается вниз. — Надо, — признает Реджина, искоса наблюдая за поведением девушек. Дороти кажется очень ласковой с Волчицей: она заправляет ей за ухо выбившийся из прически локон и касается пальцами ее руки, вызывая в глазах Руби счастливые искорки. Посетители прибывают, и обе девушки начинают обслуживать столики; наблюдатели, не сговариваясь, понимают, что им тоже пора. — Так когда мы обсудим… это все? — спрашивает Свон, остановившись у машины Реджины. — Зачем откладывать? Поедем со мной в мэрию. — Сейчас? — удивляется Эмма. — Да. По-моему, мы видели и слышали достаточно. Эмма без лишних разговоров садится на место пассажира, по-прежнему с пакетом пончиков в руках. Так же бессловесно они преодолевают расстояние до мэрии и кабинета Реджины. Мадам мэр строго наказывает секретарю не отвлекать их с шерифом во время беседы и закрывает дверь. — Не знаю, что и сказать, Реджина, — говорит Свон, пристраивая пончики на стол мэра. — Не могу представить, чтобы я на месте Дороти могла бы вести себя так, — качает омега головой все в том же недоумении. — А ты? Ты смогла бы? Реджина хмурится. Представить Робина на месте Руби очень сложно, и она представляет Свон. Смогла бы она так же легко делиться телом омеги, с которой они даже не были в отношениях, с другими альфами? От одной мысли об этом Реджина чувствует, как в венах горячо начинает бурлить кровь. Черта с два она стала бы делиться Эммой. Скорее, заковала бы ее в цепи и держала в колодце или подвале, доставая для собственных надобностей… Устыдившись своих мыслей, она поднимает взгляд на шерифа. В зеленых глазах разлито беспокойство. — Ты так покраснела, Реджина, — тихо произносит Свон и касается очень холодными пальцами ее щеки. — Все в порядке? — Да, — рявкает мадам мэр. Опомнившись, она тихо добавляет:  — Со мной все в порядке, спасибо. Эмма, ты еще помнишь, как я учила тебя накладывать звуконепроницаемые чары? — Помню, — чуть удивившись, отвечает Свон. — Наложи. Сейчас. Эмма на секунду закрывает глаза, потом взмахивает рукой. Ощущать чужое волшебство Реджине сейчас так же болезненно, как и колдовать самой, — она убедилась, когда они вместе с Голдом мудрили над городской чертой. Но магия Спасителя не колет и не жжет, а словно обволакивает теплом, когда она проверяет качество наложенного Эммой заклинания. — Великолепно, — оценивает Миллс. Без какого-либо перехода она добавляет: — Теперь сними джинсы. — Что? — округляет глаза шериф. — Предлагаю потрахаться, — снисходит до пояснения Реджина. — Эмма, пожалуйста, сними эти кошмарные штаны, — повторяет она, добавив в голос капельку тепла. Свон лишь растерянно опускает голову и рассматривает видавшие виды джинсы. — Ты не хочешь сейчас заняться сексом? — спокойно уточняет Миллс. — Просто… я такого никак не ожидала, — нервно посмеивается Свон, но словно отмирает, когда Реджина показывает, что выбор остается за омегой. — А, знаешь, давай, — решается она. — Раз мой офис обгуляли, то потрахаться в твоем — просто необходимо, хотя бы во имя справедливости, — рассуждает омега, начиная расстегивать ремень. Реджина сегодня в платье, так что заперев дверь, она быстро избавляется от трусов и подходит к черному кожаному диванчику, подле которого мнется босая Эмма со снятыми джинсами в руках. Мадам мэр посылает ей успокаивающую улыбку и достает из шкафа чистый плед. Иногда, когда раньше ей хотелось развлечься прямо на работе, она вызывала Грэма и трахала на всех подходящих или не очень поверхностях. Неплохое тогда было время… если не вспоминать, что собственный сын в конце концов возненавидел ее. Расстелив плед, Реджина забирает из рук Эммы джинсы и бросает их на подлокотник своего кресла. Потом, спохватившись, достает из верхнего ящика стола презервативы и кладет их на диван. — Ложись, — говорит она омеге. — И почему на тебе все еще надеты трусы? — Сейчас сниму. Реджина, может, сегодня я буду сверху? — предлагает Свон. — Хорошо, — кивает мадам мэр и одобрительно наблюдает, как омега избавляется от трусов. Миллс садится на диван, пряча руку под подолом. — Нет, подожди, — останавливает ее шериф. — Предоставь это мне. Реджина настороженно следит, как Эмма встает подле дивана на колени и скользит пальцами по ее ногам, к подолу платья, а потом тянет его вверх. Глаза Эммы устремлены на припухшие складки между широко раздвинутых бедер альфы, и через мгновение там оказываются ее пальцы, а затем и губы. Отросток отзывается сразу же, и, подобно астронавту, перебирается через стыковочный узел из одного космического корабля на другой, заметно прибавляя в размерах. Эмма старается принять в рот как можно больше, но с каждой секундой роста ее задача делается все труднее, так что скоро наступает момент, когда отросток оказывается в открытом космосе, с горячим языком шерифа, облизывающем его быстрыми круговыми движениями, а потом на него натягивают скафандр, и он погружается в уже ранее изученный, но все такой же занимательный мир, становясь там одновременно испытателем и испытуемым, и эта гостеприимная вселенная живая и подвижная, и, когда ее стенки сжимаются, что-то качественно меняется: знакомая волна пронзает его насквозь, стремительно выплескиваясь в скафандр густым и горячим, и оставляет его ослабевшим и убывающим. Все те минуты, пока Эмма ласкала отросток ртом, а потом быстро и жарко двигалась на ее бедрах, Реджина не отрываясь смотрит на ее шею и рот, не в силах решить, к чему ее тянет сильнее. Челюсть легонько покалывает, и губы, кажется, тоже, хотя, должно быть, это фантомное ощущение, и все-таки они зудят, в неуемном желании коснуться мягкой кожи омеги. Объемная футболка Свон во время скачки сползает на одно плечо, оголяя грудь, и Реджина уводит взгляд от губ и шеи на соблазнительно подпрыгивающие прямо напротив ее лица округлости. Похоже, у Эммы новые духи, и их свежий цветочный запах приятно щекочет нос, а все больше открывающаяся при каждом движении ложбинка так и притягивает, чтобы зарыться в нее лицом. — Эмма, — бормочет Миллс, когда ее собственные руки вдруг отрываются от поверхности дивана и крепко охватывают грудь омеги, чтобы оттянуть футболку еще ниже и стянуть лифчик. Шериф стонет и закатывает глаза, одновременно запрокидывая голову назад. Стараясь не поднимать взгляд на соблазнительно выставленную стройную шею, Реджина устремляется ртом к груди омеги, осыпает ее жадными мокрыми поцелуями и легонько прикусывает соски, а потом целует и берет их по очереди надолго в рот, вызывая этим у Свон целый водопад стонов и вздохов. Кожа Эммы оказывается невероятно гладкой и нежной, и Реджине все труднее сдерживаться, потому что каждый миг их близости с омегой — словно восклицательный знак, в котором длинной палочкой является плавное движение Свон по ее члену вверх, а точкой — резкое приседание на бедра Реджины, и альфа тихо рычит от наслаждения, заставляя омегу поторопиться. И Эмма с трудом, но успевает, и тоже стонет, двигаясь совсем уже бессистемно, превращая восклицательные знаки в вопросительные, а потом в точки с запятой и многоточия. Реджина почти дрожит и закрывает глаза, когда, непрерывно рыча, кончает сразу следом за Эммой. Потом она перемещает руки с груди Свон на ее талию, бережно поддерживая шумно дышащую омегу на себе, и прячет раскрасневшееся лицо в ее плече. — Значит, тебе и правда… нравится моя грудь, — слышит она самодовольное, несмотря на сбитое дыхание, замечание Эммы. Альфа молчит, оставаясь в той же позе, но невольно ухмыляется. — Реджина, посмотри на меня, — просит Свон. Однако мадам мэр отрицательно покачивает головой, не в силах согнать с губ идиотскую ухмылку. О Господи, она трахнула шерифа в своем кабинете (это не было новым фактом ее биографии, если бы не поправочка: сегодня, скорее, Эмма трахнула ее), да еще и обслюнявила омеге грудь. Она нормальная вообще? Но Свон ведь уже трижды ласкала ртом ее член… Она не должна быть возмущена. С каждым разом близость Эммы все сильнее заставляла терять контроль, и Миллс с опасением задумывается о течке, которая рано или поздно должна начаться у до сих пор сидящей на ее члене омеги. Кого она обманывает? Это вовсе не опасение, а, скорее, чертово предвкушение. — Реджина, — ласково зовет Свон, и ее руки оказываются в черных волосах, поглаживая так же приятно и заботливо, как Реджина помнит. — Я… надо, наверное, поискать влажные салфетки, — хрипло говорит мадам мэр в плечо Эммы и пытается быстро отстраниться, но не тут-то было. Сильные руки ложатся на плечи, и внимательный взгляд зеленых глаз исследует каждый сантиметр ее лица. — Ты не заболела? Такая красная, — с притворной заботой спрашивает шериф. — Я в порядке. — А вот о моей одежде такого не скажешь, — легкомысленно замечает Свон и смеется. Миллс невольно опускает взгляд ниже, на торчащую перед ее носом грудь, вываливающуюся из распяленной футболки и скрученного лифчика, и ухмылка возвращается на ее лицо. — Мне стоит извиниться? — интересуется она. — Еще чего! — фыркает Эмма. Она переводит взгляд на грудь мадам мэр, прикрытую темно-синей тканью платья, и он быстро становится мечтательным.  — Не сейчас, — прекрасно понимая, где витают мысли омеги, предупреждает Реджина. — Ладно уж. Но будешь должна, — покладисто замечает Свон и наконец-то изволит слезть с ее колен. Реджина снимает презерватив, находит влажные салфетки все в том же верхнем ящике стола и сначала заботится о гигиене омеги, а потом о собственной. — Удобный диван, — замечает Свон, натягивая джинсы. — Надо будет как-нибудь повторить. — Было горячо, — соглашается Реджина. — Ты хорошо трахаешься. — У тебя офигенно приятные губы, — не тянет с ответным комплиментом Свон. — У тебя тоже. И ловкий язык. Обе женщины изучающе смотрят на губы друг друга, вспоминая, какие именно действия каждой привели их к таким наблюдениям. Реджина снова чувствует легкое почесывание в челюсти и, резко отворачиваясь в сторону, произносит: — Ну, что ж. Насчет нашего разговора… Думаю, можно обсудить ситуацию со Снежкой. Она-то наверняка не утерпит и будет спрашивать у Руби, как и что… А я напишу Зелине. Может, она знает, к какому психологу обращалась Дороти. В остальном же… наверное, нам стоит оставить Руби и мисс Гейл в покое, так? — И молиться, чтобы у нашей просветленной альфы снова не сорвало башню, — добавляет Свон. — Это была очень содержательная беседа, — не удерживается от подкола Реджина. — Благодарю за содействие, шериф. — Всегда пожалуйста. Жаль, твой подол во время нашего разговора немного помялся, — с ехидством отвечает Эмма. — Иди уже, выпендрежница, — по-доброму ворчит Реджина. Эмма улыбается, а потом, забрав со стола свои пончики, взмахом руки отменяет наложенное заклинание; при этом чудесным образом они обе становятся куда менее растрепанными и помятыми. — И в магии я тоже хороша! — гордо заявляет шериф, прежде чем уйти. Оставшись одна, Реджина с улыбкой признает: — Невероятно хороша.