Неправильная омега

Наступившее утро застает Реджину улыбающейся и необыкновенно энергичной. Она открывает глаза с намерением приготовить себе и Эмме завтрак, но обнаруживает, что вторая половина постели пуста. Омега ушла? Ночью она вовсе не казалась оскорбленной, но может, проснувшись, Свон переоценила ее поведение и… обиделась? От хорошего настроения не остается и следа. Реджина понуро встает и задумывается, не принять ли душ, но наложенное Эммой после секса заклинание вышло достаточно сильным, так что она и сейчас ощущает себя чистой. Хозяйка дома одевается и бредет к лестнице. Наверное, нужно позвонить и извиниться. Эмма сейчас очень уязвима и могла принять ее игру близко к сердцу. Как глупо вышло, ведь у Реджины даже не было пунктика на доминировании — это, по ее мнению, удел скучающих слизняков, не представляющих собой ничего в обычной жизни, а мадам мэр эти забавы никогда не казались привлекательными… Неужели омега расценила ее ночное поведение как попытку унизить ее или всерьез наказать за сделанную без разрешения запись? С кухни доносится металлический грохот и пара ругательств, и Реджина расцветает при звуках мата, как цветок под солнечными лучами. — Доброе утро, шериф! Громишь мою кухню? — доброжелательно осведомляется альфа, подходя к плите. — Доброе утро. Готовлю нам завтрак, — сосредоточенно закусив губу, отвечает Эмма и повернувшись, коротко чмокает Миллс в щеку. — Ты ведь любишь омлет? — Да-а, — удивившись ее жесту, подтверждает Реджина. — Сейчас все будет готово. Кофе хочешь? Сливки уже на столе. Наблюдать за домовитой омегой почему-то очень приятно, так что мадам мэр усмехается и приобнимает ее сзади за талию, прижимаясь к спине. — Реджина, у нас все сгорит, — строго предупреждает ее Свон. — Я же не в этом смысле, — обижается Миллс. — Просто мне нравится видеть тебя такой хозяйственной. Кстати, ты и с братом такая же… милая, вот. — Милая? — повторяет Эмма, словно не в силах решить, как отнестись к словам альфы. — Все готово, — говорит она, выключая плиту. — Пошли завтракать? Она разворачивается в ее объятиях, и Реджина на шаг отступает. Свон в ее футболке, шортах и переднике (слава Богу, не в том, кружевном) кажется ей очень домашней и при том невероятно привлекательной. — Пошли, — кивает Реджина. Они устраиваются за столом, пьют кофе и едят омлет, часто посматривая друг на друга. В глазах Свон отчетливо видны следы эмоций от совместно проведенной ночи, и Реджина надолго теряется в своих мыслях, гадая, как могло так случиться, что они от траха в одежде, в темноте или с закрытыми глазами столь быстро пришли к откровенному любованию своим совокуплением при свете и в зеркалах. Потом Реджине припоминается ночное признание Эммы в том, что та ей доверяет. Это автоматически расправляет плечи альфы и наполняет грудную клетку воздухом. А еще подсказывает о необходимости выполнить обещание и показать Свон результаты лабораторного исследования. — Эмма, все очень вкусно! Спасибо, что приготовила прекрасный завтрак, — делает она заслуженный комплимент. — Сейчас приду, — предупреждает она. Реджина действительно быстро возвращается, без лишних слов кладет справку на стол и подталкивает ее к Эмме. Та, оторвавшись от намазывания маслом второго тоста, быстро пробегает ее глазами. — Хорошо. Спасибо, что прошла обследование, Реджина. — Я должна была, — пожимает плечами хозяйка особняка. — Зато теперь мы можем… — Да, — кивает Эмма, немного краснея. Миллс увлеченно рассматривает ее порозовевшие щеки и выбившиеся из небрежного пучка кудрявые пряди, а потом останавливает взгляд на зеленых глазах, в ответ внимательно рассматривающих ее. Очень трудно не опустить взгляд ниже, на розовые губы и шею омеги, в последнее время ставшие для Реджины настоящим фетишем, так что она не выдерживает и какое-то время любуется ими, а потом возвращает взгляд вверх, к потемневшим глазам Свон. — Я хочу тебя, — хрипло говорит Эмма. — Пожалуйста, скажи, что у нас сейчас есть время. — У нас сейчас есть время, — как загипнотизированная, повторяет мадам мэр. — Генри вернется только к обеду, — спохватившись, уже осмысленно добавляет она. — Тогда пойдем в спальню? — предлагает Свон и откладывает недоеденный тост на тарелку. — Да! Реджина прячет справку, и они торопятся к лестнице, подпихивая друг друга локтями и посмеиваясь, как малолетки. На середине ступенек Эмма внезапно упирается в перила руками, фиксируя себя в таком положении, так что спешащая за ней Реджина врезается в сильное тело Спасительницы и негромко ругается, что вызывает у Свон новую вспышку вредного смеха. Когда они оказываются в спальне и видят разобранную постель, их действия еще более ускоряются: Свон сдергивает с себя передник, футболку и выпрыгивает из шорт, Реджина с такой же бешеной скоростью сдирает с себя домашнее платье. Теперь, когда на обеих только белое белье: дорогое атласное — на Миллс, простенькое хлопковое — на шерифе, они внимательно рассматривают друг друга, а потом Эмма делает шаг с ясно написанным на лице намерением, и мадам мэр уже и не думает отступать, когда, расстегнув и сняв с нее бюстгальтер, Свон прижимается губами к ее груди. Невероятно, что это случилось только сейчас. Все постоянные любовники Реджины, от Даниэля до Робина, подолгу залипали на этом местечке, и их можно было понять. Хотя, трахая по клубам незнакомых омежек, Реджина и не получила шанс стать настоящим ценителем женской груди, она все же могла объективно оценить свои прелести, и выражение блаженства на лице Эммы, когда она сейчас берет по очереди в рот плотные соски и сосет их, а потом покрывает поцелуями обе гладкие прохладные окружности, очень ей понятно: она ведь и сама недавно не удержалась от того, чтобы приласкать таким же образом омегу. Потом Реджину настигает понимание, что до нее Эмма спала только с Крюком и с бетами, среди которых, возможно, тоже не было ни одной женщины, и, если это так, то она — обладательница первой женской груди, которую касаются губы Свон. Впрочем, может, это ложное допущение. Предпринимаемые сейчас омегой действия распаляют так сильно, что Реджина начинает сомневаться в отсутствии у Эммы подобного опыта: влажные поцелуи и то замедляющиеся, то быстрые и уверенные движения языка, нежное очерчивание сосков пальцами с внезапным коротким прищипыванием делают альфу потерявшейся и слабой. Она закрывает глаза, вверяя себя умелым рукам и губам Свон, и омега чувствует это, понемногу меняя маршрут поцелуев, уводя их к югу, где, истомившийся по ее вниманию, из набрякших створок уж показывается половой орган. Эмма приспускает ее трусики и проводит рукой по образовавшейся припухлости, потом, опустившись на пол, заменяет пальцы языком и дышит шумно и тяжело, заставляя реагировать плоть альфы откровенно и грубо: непрошено тычась растущим и розовым в лицо Свон, отросток доверчиво ждет знакомую ласку. — Эмма, подожди, прошу, — почти умоляет Миллс, вспомнив о своей фантазии, которая с недавних пор неотступно осаждала ее мозг. Она открывает глаза и аккуратно отстраняется, до конца стягивая с себя трусики, после чего, успокаивающе погладив омегу по волосам, помогает ей подняться с колен и подводит к постели, по дороге умудрившись расстегнуть и снять с нее лифчик. От трусов Свон избавляется сама под вожделеющим взглядом Реджины. Показывая Эмме лечь на спину, альфа садится рядом и обегает взглядом бледное тренированное тело. — Ты очень красивая, Эмма, — произносит она и склоняется, чтобы поцеловать ее грудь. — Я… не очень уверена, но хочу попробовать, — мягко говорит она. — Ты разрешишь? — Ты имеешь в виду… — смущенно уточняет Свон и быстро стреляет глазами вниз. — Да. Боюсь, у меня совсем нет в этом опыта, но… Реджина переводит взгляд на изножье Свон и накрывает рукой лобок с узкой дорожкой светло-русых волос, касается большим пальцем клитора, ведет его ниже, по увлажнившимся уж складкам… — Делай все, что пожелаешь, — срывается с губ омеги, и стройные бедра дергаются и раздвигаются перед альфой. — Не стесняйся говорить, что тебе нравится, — успевает сказать Миллс, а потом ее сознание словно отключается, сменяясь полностью ощущениями. Она чувствует плотный, твердый комок нервов и чуть соленый вкус Эммы, и ее дрожание, и тихий, болезненный почти, шепот, и обильно выступившую влагу, и аромат ее желания, и острые касания ногтей на своих плечах, и легкие движения, с которыми Эмма встречает язык Миллс. — Да, да, еще… вот так, — стонет омега. Подбодренная этим вскриком, альфа учащает движения, и вкус Эммы наполняет не только ее рот, но, кажется, все ее существо, смешивается с дыханием и кровью, и все, что Реджине сейчас нужно — это пить еще и еще из щедро открывшегося ей источника, чувствовать Эмму все так же близко, быть ей необходимой. Она подключает пальцы, по широкому кругу очерчивая внешние губы, и омега снова стонет, и ругается, и сильно дергает бедрами, оставляя ушиб на подбородке Реджины, а потом, пока альфа все продолжает лизать, Эмму накрывает оргазм, и она корчится и протяжно стонет, сильно прижимая голову Миллс к себе, на какое-то время лишая ее возможности сделать вдох. — Боже, Реджина, — шепчет Свон, выпустив из хватких рук темные вспотевшие пряди, — это просто невероятно… как такое вообще возможно между людьми? Слегка усмехнувшись наивному вопросу, Реджина кладет голову на бедро Эммы и, поцеловав ее в живот, какое-то время безвольно лежит, позволяя дыханию обеих замедлиться. Пальцы Свон продолжают путаться в ее волосах, поглаживая кожу, и Реджина закрывает глаза, надеясь запомнить и сохранить в себе эти ощущения. После она подтягивается на теле Эммы выше и кладет голову на ее грудь; омега тут же обнимает ее одной рукой, а другой скользит по телу альфы вниз, к все еще напряженному члену, и начинает поглаживать ствол. — Эмма, у нас мало времени… — с сожалением замечает Реджина. — То есть как? — удивляется Свон. — Нам надо вызволить «жука» из дремучего леса и приготовить Генри обед. — Мы все успеем! — заверяет Эмма. Она высвобождается из объятий, садится на бедра Реджины и, ловким движением заправив в себя отросток, начинает покачиваться на нем. Ощущение горячих скользких стенок, сжавших, словно тисками, член, такое острое, что Реджина, как и ночью, громко стонет. Их руки перекрещиваются, потому что каждая хочет потискать грудь другой, и они хаотично двигаются, даря друг другу наслаждение, и в какой-то момент уже мадам мэр, подхватив Эмму за бедра, остервенело насаживает ее на свой твердый, как камень, орган, и омега полностью отдается общему желанию, откровенно похныкивая в такт чавкающим влажным звукам от работы члена, и восклицает с откровенным восхищением: — О!.. Ты чертов жеребец, Миллс! И от этой вульгарной похвалы альфа движется еще яростнее, и Эмма стонет под натиском ее члена все громче, пока Миллс, не сбавляя темп, вдруг не бормочет стыдливо: — Эмма, я сейчас кончу… И шериф отвечает, одновременно склоняясь, чтобы пососать ее грудь: — Да! Кончай… «Откуда во мне так много?» — недоумевает Реджина, долго и обильно изливаясь в омегу. Эмма продолжает елозить бедрами, усиливая ощущения, испытываемые содрогающимся отростком, а ее губы продолжают ласкать торчащие соски альфы. — Как хорошо, — вздыхает Реджина, наконец, замирая. Свон отрывается от груди и смотрит на нее, улыбаясь, переходит кончиками пальцев на ключицы и плечи альфы, поглаживает ее ушибленный подбородок и рельефные скулы. Реджина прижимается щекой к ласкающим пальцам, и это не проходит не замеченным омегой, которая удивленно поднимает брови, а потом еще шире расплывается в белозубой улыбке. — Там теперь так сыро… — замечает Эмма и опускает взгляд на их все еще соединенные тела. — Хм, ну, такое случается, когда отказываешься от презервативов, — ухмыляется Реджина. Она легонько подталкивает Эмму вверх и извлекает член, весь блестящий от их выделений, с размазавшимися по всему стволу соками их желания и спермой. Свон смещается выше, и несколько капель вытекают из ее влагалища и ударяют о живот альфы. — Ты кончила в меня, — тихо констатирует Эмма очевидное. — Мне показалось, ты разрешила? — Да. И мне… понравилось это, — признается омега. — Очень хорошо, дорогая. Я не стану делать то, что тебе неприятно. — Я знаю, — доверчиво кивает Свон. — Пойдем в душ? — Вместе? Пошли. Они помогают друг другу смыть пот и другие выделения, двигаясь рядом куда более слаженно, чем в первый раз. Реджина также моет голову, но решает не тратить время на укладку, вместо этого бесцеремонно воспользовавшись Эммой, как батарейкой, чтобы применить чары. Теперь они обе готовы к операции по спасению "жука". Поскольку накануне ни одна из них не вспомнила о поставленной стирке, Эммины джинсы еще не высохли, и альфа без труда убеждает Свон позаимствовать у нее прямое платье-сафари песочного цвета — с коротким рукавом, на поясе, чуть выше колена. Рассматривая свое отражение в зеркале, омега хлопает глазами. — Мне… типа того что… идут платья? — с подозрением интересуется она. — Платья — идут. Те ужасные цветастые сарафаны, которые ты носила… прошлым летом — определенно нет. Эмма кивает и какое-то время с сомнением таращится в зеркальную поверхность, словно отражавшаяся в ней девушка не знакома ей. Сама мадам мэр облачается в темно-серые брюки и легкую голубую блузку. В последний момент Реджина мстительно уничтожает файерболлом безнадежно испорченные кроссовки Свон, оставившие вечером немало грязных следов на ковре гостиной, и, игнорируя надутые губы омеги, выдает взамен мокасины из мягкой темно-зеленой кожи. Они усаживаются в «мерседес» и едут в лес. Генри написал матерям, что вернется из похода после двух, так что времени на операцию по вызволению «жука» из лесной чащи у них более чем достаточно. — И всего-то? — удивляется мадам мэр, когда по лесной дороге они на «мерседесе» достигают места вчерашних злоключений Спасительницы. Приметный желтый автомобиль съехал с обочины в густую траву и остановился в нескольких метрах от заболоченной почвы; обойдя его по кругу, Реджина убеждается, что колеса стоят на мягкой траве, не в болоте, и ни овраг, ни камни под днищем не являются препятствием, чтобы он самостоятельно выехал на дорогу задним ходом. — Он просто не завелся, — вздыхает Свон. — Я же не говорила, что въехала на автомобиле в топь. «Жучок» стоял здесь, пока я вытаскивала Понго. А потом зажигание не сработало, и нам пришлось плестись в город на своих двоих. Точнее, мне на двоих, а Понго — на четверых. Реджина глубокомысленно смотрит на «жука», удивляясь, как этот хлам до вчерашнего дня вообще ездил. — Мой опыт подсказывает, что начинать лучше с простого. Ты давно меняла аккумулятор и свечи? — Свечи — весной, а аккумулятор — год назад, — уверенно отвечает шериф. — Я внимательно слежу за техническим состоянием машины, на которой вожу Генри и брата. — Знаю, — неохотно соглашается Реджина. — Что тогда это может быть? Стартер?.. — Реджина, со стартером тоже все в порядке. Не проще ли просто переместить «жука» в Сторибрук, а там Майк пусть разбирается?.. — К магии следует прибегать, когда обычные способы решения проблемы недоступны, — назидательно произносит мадам мэр. — Именно это я обещала себе и нашему сыну. — Пф, — фыркает Свон, — значит, у тебя сломан фен? С чего бы тогда прибегать к магии ради своей шикарной укладки? Реджина сдерживает улыбку от невольно сорвавшегося с губ шерифа комплимента и поясняет: — Моя шикарная укладка не требует больших затрат магии, в отличие от перемещения столь тяжелого предмета, как автомобиль, Эмма. Кстати, давно ты заливала в него бензин? — М-м… О! — глаза шерифа комично расширяются. Миллс заливисто хохочет, и Эмма, поколебавшись, вместо обиды выбирает присоединиться к ее смеху. — У меня есть запасная фляга в багажнике. Давай попробуем, — отсмеявшись, говорит Реджина. Она открывает багажник «мерседеса», и Свон, вежливо уклонившись от попытки ей помочь, подхватывает флягу и переливает пару литров в бензобак «жука». Сев за руль, Эмма поворачивает зажигание, и автомобильчик мгновенно пробуждается, готовый куда угодно везти свою хозяйку. — Только не надо шуток про блондинку за рулем, ладно? — ворчит Свон, вылезая из машины. — Шутки? Зачем? — надменно поднимает брови мадам мэр. — Я просто расскажу об этом поучительном эпизоде одному начинающему автомеханику… — Ни в коем случае! Обещай не рассказывать Генри о моем позоре! — возмущенно требует шериф. — А что мне за это будет? — нагло ухмыляется Реджина. Вид растерявшейся и покрасневшей от стыда Эммы приятно щекочет собственное тщеславие; омега не раз спасала ее задницу — из пожара, от гнева разъяренной толпы, от Тьмы и магических злодеев, не оставлявших попыток атаковать Сторибрук, и каждый раз, когда Реджине удавалось сделать ответный жест — пусть даже такую мелочь, как устранение неполадок автомобиля Свон, — альфа испытывала головокружительную радость. Кажется, Эмма поняла ее вопрос более прагматично. Она задумчиво обводит взглядом лесную чащу и их припаркованные рядом автомобили, мельком смотрит на часы, а потом переводит глаза на Реджину. Подметив в них нехороший блеск, альфа едва ли не вздрагивает от предвкушения и откуда-то появившейся опаски. — Нет, — срывается с ее губ, — Эмма, ты же не предлагаешь?.. — Почему нет? — хищно ухмыляясь, делает шаг к ней омега.