Неправильная омега

Наблюдая за приближением Свон, Реджина понимает, что у нее не хватит ни силы воли, ни желания остановить ее. С другой стороны, до возвращения Генри домой остается все еще много времени, и едва ли кому-то из горожан взбредет в голову забраться сейчас в лесные дебри. За этими размышлениями Миллс пропускает, как Эмма подходит еще ближе, и лишь пораженно выдыхает, когда омега властно притягивает ее к себе, пробегает руками по спине, бедрам и уделяет большое внимание груди Реджины, сминая голубую ткань блузки и нетерпеливо расстегивая мелкие пуговки, а потом тиская упругую мякоть в гладком, цвета шампанского, лифчике. Эмма начинает склоняться к ней в очевидном намерении коснуться груди губами, но Реджина мягко останавливает ее, шепнув: — Если уж тебе так загорелось, пойдем на заднее сиденье… Свон, просияв, тянет ее к «жуку», но Реджина упирается и с упреком произносит: — Неужели, шериф, вы полагаете возможным, чтобы Королева уединилась с вами в этом тесном экипаже? — Смею напомнить Вашему Величеству, что и я не простолюдинка, а принцесса… — горделиво ставя руку на пояс, заявляет Эмма. — И «жук» ничем не хуже полицейского участка и твоего кабинета! — Он гораздо теснее! И старее! — все еще не поддаваясь, возражает Миллс. — Очень странно слышать от тебя упреки по поводу чьего-то возраста, — легкомысленно замечает Эмма и продолжает тянуть мадам мэр в сторону машины канареечного цвета. Смирившись, что у Свон, должно быть, какой-то фетиш быть оттраханной в крошечном автомобиле, Реджина, непрерывно ворча, все же позволяет Эмме распахнуть дверь «жука» и утянуть себя на заднее сиденье. Теперь, когда горящие вожделением зеленые глаза так близко, альфа слегка теряется. Она смотрит на полуоткрытые губы Свон и влажно поблескивающую полоску зубов, на открытую шею и хочет покрыть поцелуями все это красивое лицо, прижаться губами к губам и попытаться хотя бы так угомонить свербящий зуд в деснах. После долгого взгляда Свон переводит глаза на грудь Реджины, едва ли не выпрыгивающую из помятого декольте. Омега нетерпеливо освобождает ее от блузки и бюстгальтера и начинает ласкать руками и языком, широко обводя окружности сосков, дуя на них, чтобы еще больше затвердели, и прищипывая. Реджина не может долго сдерживать стон; сорвавшись, он провоцирует череду других, так что она плюет на остатки приличий и без остановки постанывает все время, пока Свон ласкает ее грудь. И если бы Эмма ограничилась этим! Видимо, воодушевившись криками партнерши, омега расстегивает пару нижних пуговок на своем платье, перебирается с сиденья на бедро Миллс и ерзает по нему промежностью. Тонкая ткань ее трусиков плохо справляется с тем, чтобы от внимания альфы укрылось то, какой влажной опять становилась Эмма, и, бессвязно прорычав что-то, Миллс вторгается пальцами под ее подол и, потрогав лобок и бедра, приближается к центру пожара. Член альфы, не показывая никаких признаков утомления, вырастает до своего максимума и сквозь брюки нагло упирается в ногу и промежность сидящей сверху Свон. — Твою мать, — выдыхает омега и жмется к явно заинтересованному в более близком контакте органу, — ну, просто секс-машина… — Я? Или «жук»? — усмехается Реджина. — О… черт, хватит уже издеваться… Эмма пробует выпрямиться, но низкая крыша «жука» не позволяет ей это сделать, и тогда она пытается уронить альфу на спину, но на этот раз Миллс не спешит отдавать всю инициативу партнерше. — Терпение, принцесса, — насмешливо говорит Реджина и передвигается, снимая ее с себя. Свон с досадой стонет, а Реджина открывает дверь и выходит из автомобиля. Почесывая подбородок, альфа глубокомысленно осматривается по сторонам, потом снова приближается к открытой дверце и под упрекающим взглядом Эммы спокойно примеривается по высоте. — Сиденье низковато, — замечает Реджина. — Может, я упрусь о него руками, а ты трахнешь меня сзади? — быстро предлагает Свон и тоже выбирается из «жука». Неплохой вариант, но они уже использовали эту позу ночью, так что Реджина неопределенно поводит головой. — Ну, или я сяду на тебя? — И пробьешь себе голову о крышу машины, и станешь делать в отчетах еще больше ошибок… Нет уж, — категорично отказывает мадам мэр. — А-ах, — с досадой стонет омега. — А если так: я могу лечь спиной на сиденье, спустив с него ноги, а ты — накрыть меня сверху? — Низковато, — повторяет Миллс. — Я так себе все колени обстучу… — Черт! — теряет терпение омега. — Реджина, как ты вообще можешь быть настолько разборчивой с эдаким стояком? Она преодолевает разделявшие их два шага и кладет руку на пах Миллс, легко, но ощутимо сжимая пальцы вокруг оттянувшего ткань легких брюк отростка. — Видишь, он хочет меня, в меня! — настойчиво говорит Эмма. — Хватит уже мучить его… нас! Реджина довольно улыбается. Потерявшая голову от похоти принцесса крайне льстит ее самолюбию, и непростые минуты сдерживания собственного желания определенно стоили того, чтобы услышать последнюю ее реплику. — Сделаешь так, как я скажу? — вкрадчиво говорит Реджина. — Да, — без колебаний отвечает Свон. — Но отросток должен быть во мне! — Он будет, — успокаивает ее Миллс и мягко отстраняет дрожащие нетерпением пальцы омеги от своей ширинки. — Расслабься, дорогая, ты слишком напряжена, — ласково говорит альфа и расстегивает еще две пуговицы — снизу — на платье Свон. — Я заведена, — ворчит Эмма, но безропотно позволяет проворным рукам стащить с себя трусики, по очереди поднимая ноги и принимая поддержку Реджины. — Насквозь, — насмешливо констатирует Миллс и бросает белье в сторону, на лету испепеляя его файерболлом. — Эй, мне нравилась эта пара! — слабо возмущается омега. — Неплохие были, пока ты их не испачкала… грязью с обуви, — лукаво усмехается Реджина. Взгляд Эммы становится все более мутным, и становится понятно, что, если в ближайшие секунды ничего не будет предпринято, омега пойдет в атаку, и все будет происходить по ее сценарию, потому что сдерживать собственное настойчивое желание Миллс тоже более не в силах. — Эмма, в твоем автомобиле исправен задний стеклоподъемник? — Что? — теряется шериф и сразу обиженно надувает губы. — Да что за недоверие, Реджина? В «жучке» исправно все! — Опусти стекло. Полностью. Недоуменно посмотрев на Миллс, Эмма все же подчиняется ее властному тону. — Я хочу, чтобы ты забралась внутрь и свесила свою красивую голую попку отсюда, — деловито показывает мадам мэр на открытое окно. — О… Думаешь, будет удобно? — Ты можешь упереться руками в подголовники или что-то еще, — пожимает плечами Реджина. — А мне точно будет удобно… Предложенная позиция достаточно провокационна, зато гарантированно избавит Миллс от искушения вонзить зубы в шею Эммы, поэтому, спокойно глядя омеге в глаза, Реджина выжидает ее решения, показывая, что оставляет возможность отказаться. — Не знаю, — продолжает сомневаться Эмма, — ну давай попробуем… Тебе разве не будет высоко? Она закрывает дверь, опускает на ней стекло и, скинув мокасины, залезает на заднее сиденье, собирает кверху подол платья, после чего, смущенно вздохнув и несколько раз примерившись, выставляет обнаженную заднюю часть тела в полностью открытое окно, осторожно присаживаясь бедрами на уплотнитель стекла и сильно упираясь руками в переднее сиденье, чтобы правильно распределить вес. Звук открываемой молнии Реджининых брюк заставляет тело омеги содрогнуться, как когда-то, в самом начале их связи, но теперь это только дрожь предвкушения, без примеси недоверия или страха. Почти сразу Эмма чувствует осторожные касания возле своей дырочки и, прогибаясь еще сильнее, протяжно стонет от желания быть поскорее заполненной твердым членом альфы. Реджина, получив полный доступ к ухоженной промежности омеги, откровенно любуется видом: нижняя дырочка откровенно сочится влагой, и Миллс осознает, как заведена Эмма после их тисканья на заднем сиденье. Высунув набухший отросток через ширинку, мадам мэр мысленно благословляет Провидение, что на ней туфли на платформе, а в колесах «жука» перед поездкой по грунтовой дороге был приспущен воздух, так что Эммины прелести оказываются сейчас на идеальной для члена Реджины высоте. Альфа приближается вплотную и снова пробегает пальцами по подтянутой заднице и увлажнившимся складкам плоти, а потом позволяет отростку немного испить этой влаги. — Реджина! — умоляюще стонет Свон и сильнее отставляет попку. — Осторожнее, дорогая, мы же не хотим перевернуть твой автомобильчик? Шериф бессильно ругается, и, очень довольная собой, Реджина с маху вводит в омегу елдак до самого основания и, не церемонясь, начинает смачно трахать такую доступную для имения омежку. Альфа разгорячена и, не сдерживая животных инстинктов, громко рычит, вбиваясь членом в розовую мякоть. Птичьи трели, жужжание деловито летящих куда-то жуков, доносящийся издали стук дятла, легкий ветерок, заставляющий деревья шелестеть яркой зеленой листвой, располагают, казалось бы, к романтичной пасторальной сценке, но и альфа, и омега, охваченные одинаковой по силе похотью, движутся яростно и грубо, и вот уже Свон тоже рычит, как львица, и каждый раз выгибает бедра, встречая похотливый отросток. Ткань брюк Миллс ощутимо чувствуется ягодицами омеги при каждом толчке, и осознание, что ее имеют через окно автомобиля, как дорожную шлюху, даже не потрудившись спустить штаны, делает Эмму возбужденной до предела. Реджина туманно думает о том, как же славно трахать Свон без презерватива, потому что чувствительность члена сейчас высока и, даже несмотря на два относительно недавних оргазма, она снова близка к тому, чтобы кончить. Эта мысль немного отрезвляет ее. А что же Эмма? По отчаянным движениям омеги видно, что она тоже стремится к финалу, но только не станет ли сейчас Реджина Стрелком, оставившим фаворита забега без приза? Невзирая на отчаянное желание продолжить, альфа отстраняется, спровоцировав этим фейерверк ругательств из уст омеги. Она хлопает ее по выставленной попке, чтобы Эмма переместилась в салон, а потом резко распахивает дверь «жука» и наклоняется. Ее встречает яростно горящий огонь зеленых глаз. — Не сердись, дорогая, — просит альфа и грубовато переворачивает Свон на спину. Реджина задирает подол еще выше к талии, потом, игнорируя подергивания обиженного отростка, опускает колени на траву и, подтянув бедра Свон ближе, приникает ртом к ее изножью. Порхающие движения языка вторят частым и сильным касаниям пальцев, и Эмма уже не рычит, а бессвязно шепчет ругательства, и ее рука накрывает черные, скользящие поверх ее бедер пряди и теряется в них. — Да! Еще… еще! — различает Реджина в этом бормотании и не снижает темпа, позволяя своему языку повторять проторенную отростком дорожку. Член ощутимо подергивается, и мадам мэр гладит его свободной, левой, рукой, а потом Эмма громко кричит и долго, судорожно двигая бедрами, кончает, и тело альфы принимает решение само, когда, резко встав с травы и позабыв о неудобстве низкого сиденья, Реджина располагается поверх Свон, нетерпеливо возвращает отросток в желанное тепло и, игнорируя пассивность обмякшей после оргазма омеги, грубовато толкается в нее членом; колени Миллс упираются теперь в порог двери и какие-то торчащие железки, а руки, упирающиеся в обивку сиденья, белеют от того, как сильно она ими цепляется. Хлюпающие звуки от вдалбливания отростка в дырку Свон дополнительно заводят альфу, и она хрипло рычит, потому что рычание все-таки лучше слов, которые того и гляди не удержатся, сорвутся с языка: «Моя, моя!», а потом изливается глубоко внутри самки, которую, пусть не помеченную, пусть по уши влюбленную в другого, она в этот миг считает своей. Обессилев, Реджина не может больше держать упор на руках и, прикрыв глаза, ложится всем телом на омегу, укладывая голову ей на грудь. Ноги обеих: широко раздвинутые и голые — Свон, и, в не таких уже чистых брюках, — Реджины, свисают с сиденья наружу, дверца «жука» по-прежнему широко распахнута, но ни одну из женщин, пока они восстанавливают дыхание, это не волнует. Пальцы Эммы снова запутываются в темных, закудрявившихся сейчас прядях, а из горла Миллс вырывается хриплое довольное мурчание. «Надо вынуть и обтереться», — думает лениво Реджина, но, кажется, впервые это «надо» не приводит ни к каким практическим действиям. Отросток уменьшается, но, гостя в теплой влажной норке, не торопится вернуться в свою; поглаживания омеги переходят на плечи и спину Реджины, так что альфе не хочется пока ничего менять. — Это было круто, — шепчет Эмма. — Так оно и было, — признает Реджина и мысленно перебирает своих бывших любовников — случайных и постоянных, размышляя, кто еще мог бы дать ей отклик, какой она получила сейчас от Свон. Руби, возможно? Но, несмотря на всю ее вызывающую сексуальность и невольную похотливость, в официантке Реджина и близко не чувствовала того огня, который всегда (даже когда они не занимались сексом) она ощущала в Эмме. Белокурая омега отзывалась на каждое движение Миллс так, как никто и никогда не реагировал, и Реджина грустно вздыхает над тем, насколько жалка ее жизнь, если самый яркий сексуальный опыт переживается ею с чужой, судьбой и врачами одолженной ей ненадолго омегой, к тому же дочерью бывшего злейшего врага. — Все хорошо? — мягко осведомляется Эмма, как всегда, чувствительная к перемене настроения альфы. Реджина кивает, боясь открыть глаза и посмотреть на нее. После оргазма омега всегда была особенно прекрасна в своей уязвимости — даже когда просто отрубалась и засыпала. Альфа догадывается, что, посмотри она сейчас на Эмму, от желания соединить их губы будет уже не удержаться, так что она успокаивающе водит ладонями по плечам Свон и не торопится убирать голову с ее груди. — Реджина, нам все-таки пора возвращаться, — через несколько минут со вздохом говорит Свон. — Генри… — Да, — сразу собирает себя альфа. — Генри скоро вернется. Поедем! Они выбираются из автомобиля и договариваются, что Эмма ненадолго съездит в участок, чтобы закончить злосчастный отчет, и приедет пообедать на Миффлин-стрит, когда Реджина позвонит ей. Застегнув платье, Свон достает из бардачка салфетки, но потом, с сомнением посмотрев на грязные, с расстегнутой ширинкой, брюки своей растрепанной партнерши, просто машет запястьем. — Идеально, — оценивает Реджина результат ее магии. — Спасибо, дорогая. Они возвращаются в Сторибрук, каждая на своем автомобиле. Реджина выжидает небольшую паузу, прежде чем выехать из леса вслед за Свон. Все то время, пока желтое пятно автомобиля виднеется сквозь деревья, она думает, что ей будет сложно теперь относиться к транспортному средству шерифа с привычным пренебрежением. Моменты, которые они с омегой сейчас разделили в «жуке», были для нее особенными. Полными животной похоти, грубыми, может, даже грязными, но все же такими удивительными, такими настоящими… Словно до секса с Эммой Реджина, трахая омег, была под гипнозом или во сне. Так цветное кино невыразимо реалистичнее черно-белого, так поездка верхом на лошади переживается живее и ярче, чем езда в карете. Оказавшись в особняке, Реджина на скорую руку готовит жаркое, а потом звонит Эмме. — Добрый день, шериф, — приветствует она омегу, словно они не ночевали вместе в особняке, не завтракали на ее кухне, не вызволяли вдвоем из лесной чащи «жука» и не трахались три раза за последние двенадцать часов. — Приходи к нам на обед? Генри скоро вернется из похода. — Отлично! — радуется Свон. — Я как раз закончила отчет. Сейчас приеду! Откладывая в сторону трубку, мадам мэр усмехается. Так вот, оказывается, как нужно правильно вдохновлять шерифа на скучную бумажную работу. Генри и Эмма оказываются в особняке одновременно. Лицо и руки подростка за проведенные на природе часы сильно обгорели, и Реджина брюзжит что-то о солнцезащитном креме, пока Эмма мягко не перебивает ее, предлагая накрыть на стол. От Миллс не укрывается благодарная улыбка Генри, адресованная белокурой матери, и ответное подмигивание Свон, но она предпочитает лишь улыбнуться про себя этому взаимодействию и, сохраняя для порядка ворчливый тон, отправляет обоих мыть руки. — А еще Майк показал нам, как разводить костер при помощи увеличительного стекла, и рассказал, что делать, если встретишься с медведем, — увлеченно рассказывает Генри, наполовину истребив десерт. — А потом Ава и Ник на время меняли запаску на пикапе, и Ник победил, а Майк сказал, что через пару недель и я смогу не хуже. Ой, а ведь мой телефон, наверное, зарядился. Сейчас покажу вам фотки! И Генри убегает в свою комнату за телефоном, а его матери переглядываются через стол и негромко смеются. — Вот уж не думала, что наш десятилетний ботан, не расстающийся с книгой сказок, всего через несколько лет превратится в убежденного пролетария и любителя походов, — хмыкает Свон. — Все твое влияние, — не зло замечает Реджина. — Генри всегда был книжным ребенком… — А теперь он ходит в бассейн и боксирует, его плечи стали широкими и красивыми, и он лучше тебя знает, как поддомкратить тачку, и у него есть девушка, — гордо перечисляет шериф. — Да, — вздыхает Миллс. — Когда наш сын рос, вокруг ничего не менялось. Нет, даже не это… Я растила его одна и, может, слишком по-женски, словно курица-наседка? — думает она вслух. — И когда ты появилась в городе и Генри обрел второго родителя, это все равно, как если бы он… — Получил отца, — спокойно заканчивает ее мысль Эмма. — Да. Хотя это так странно. Ты омега, я альфа, и… — И все это не более, чем глупые социальные установки. Я омега, ты альфа, и мы обе матери, и Генри такой замечательный в том числе потому, что у него есть мы обе, именно такие, какие есть. Правда? — Да, — улыбается хозяйка дома. — У тебя очень красивая улыбка, — рассеянно произносит Свон. Скользнув взглядом по интригующему шраму над губой альфы, Эмма откровенно пялится на чувственный изгиб полных губ. Не находя слов для ответа, Реджина тоже смотрит на губы омеги, все еще немного опухшие после всего, что им пришлось испытать за время их последних контактов. — Вот! — нарушает момент громкое восклицание вернувшегося Генри. — Смотрите, какой вчера был классный закат! А еще, пока мы занимались палатками и костром, Пейдж с Авой нашли землянику, и Майк добавил несколько ягодок в чай, а остальное мы съели, и только посмотрите, как перепачкался Ник!.. А это Ава с Майком показывают «финансовый кризис», когда мы играли в «Крокодила»… — Кажется, вы хорошо повеселились в походе. И еще вы с Пейдж прекрасно смотритесь вместе, — одобряет Реджина, посмотрев несколько фотографий. Активность Генри после десерта резко падает. — Пойду посплю, — виновато зевает он. — Завтра надо будет поработать… У Августа сломался мотоцикл, и Майкл сказал, что это… мхм… сцепление, наверное… и… — Генри, иди уже наверх, пока не уснул прямо за столом, — велит хозяйка дома. — Угу, — сонно бормочет подросток и бредет к лестнице. — Я тоже пойду, — говорит Эмма. — Спасибо, что помогла с «жучком». И… что позаботилась вчера обо мне. Ванна спасла меня, как минимум, от насморка, а может, и от нервного срыва. — Ты преувеличиваешь, — отмахивается Реджина, но довольно усмехается. — Я верну тебе платье, как постираю, — посмотрев вниз, добавляет шериф. — Не нужно. Я его все равно не носила. И оно идет тебе гораздо больше, — искренне произносит Миллс. — К тому же было бы приятно видеть тебя в чем-то еще, кроме джинсов. Оставь себе. — Хм… Спасибо, но… — И, наверное, я тебе должна компенсацию за уничтоженные кроссовки и… — Да, это верно, — перебивает Эмма, не позволяя упомянуть о ликвидированных файерболлом трусиках. Обе смотрят на подол платья, думая об одном и том же: на омеге сейчас не было нижнего белья. — Кхм, ладно, — неловко откашливается Свон и краснеет. «Три раза, а я не прочь бы еще… Так недолго и в Руби превратиться», — с отчаянием думает омега. «Сколько бы мы ни трахались, а мне все мало», — осознает Реджина. Эмма встает из-за стола, и хозяйка дома провожает ее, держась чуть поодаль, к входной двери. — Значит, ты уедешь в Портленд рано утром? — Да. Вещи Генри будут, как всегда, собраны в рюкзак. Кстати, в этом пакете твои джинсы; они теперь полностью высохли. — Спасибо. Я заберу Генри ближе к вечеру, когда они закончат разбираться с мотоциклом, — решает Свон. — Поживет у меня и, если захочет, ночь или две проведет у Снежки с Дэвидом. — Хорошо, — говорит Реджина. — Если что, сразу звони мне, ладно? — А просто так? Можно звонить? — застеснявшись, спрашивает шериф. — Конечно. Они останавливаются у двери. Эмма опускает взгляд на свои ноги, обутые в мокасины, и теребит поясок платья. Пользуясь этим, Реджина откровенно любуется розовыми губами Свон и ее золотистыми локонами, разбросанными по плечам. — Ну, пока, — выдавливает из себя шериф и поднимает глаза на альфу. — Пока, Эмма, — вежливо улыбается Миллс, и странное чувство колет ее изнутри — словно она уже начинает скучать по омеге. Эмма делает оставшиеся несколько шагов к порогу и берется за дверную ручку. Реджина скрещивает руки на животе и подавляет вздох. Свон, продолжая цепляться за ручку, оглядывается от двери, а потом, резко развернувшись, вдруг идет обратно к Реджине, и мадам мэр невольно отступает на шаг назад, озадаченная выражением яростной решимости на лице омеги. Обжигая Миллс холодным огнем зеленых глаз, шериф уничтожает последние разделяющие их сантиметры и поднимает руку к лицу Реджины, и та вздрагивает в ожидании удара, запутавшись в противоречивых сигналах от Свон, не понимая, чем та разозлена, а потом пальцы омеги с неожиданной нежностью касаются щеки Реджины, и горячие губы накрывают ее рот. От изумления мадам мэр еле заметно выдыхает; пользуясь этим, Эмма берет в плен пухлую нижнюю губу, и кто-то из них тихонько стонет, и Реджина, словно очнувшись, крепко охватывает талию омеги руками и прижимает желанное тело ближе. Получив ответ, Эмма становится заметно увереннее и, в то же время, мягче. Ее язык, порхая, как бабочка, касается языка Миллс, охотно включившегося в игру, руки запутываются в черных волосах, а большой палец ласкает щеку альфы. Глаза обеих закрыты, дыхание неглубокое и прерывистое. — М-м, — тихо постанывает Реджина, когда Свон начинает откровенно тереться о ее бедро. — Эм-ма… Омега замедляет поцелуй, делая касания языка все более легкими, и понемногу отстраняется. Поцеловав напоследок уголок губ альфы, Эмма расплывается в смущенной улыбке и немного отодвигается, перемещая руки на лопатки Миллс. Реджина, все еще обнимая омегу за талию, пытливо заглядывает в зеленые глаза и обнаруживает там и озорство, и нежность, и вызов, и, кажется, страх; альфа понимает, что ровно те же эмоции испытывает сейчас сама. — Эмма, — шепчет она и тоже застенчиво улыбается. И тогда, словно поняв, что не последует ни вопросов, ни упреков, ни серьезных разговоров, омега тихо смеется и, чмокнув в щеку все еще ошеломленную Миллс, легко разжимает объятие и выходит из дома.